Аркус. Некромант Зот

– Ни бутылки, ни воды, ни пальца, – произнесенные вслух слова сделали произошедшие события реальными и бесповоротными.

Альф выбрался на карниз, прыжок, удар боком, и вот он кое-как поднимается с четверенек на ноги. Воистину скука – худшая из бед. Не будь ему в школе скучно, не набрал бы полную задницу болезненных приключений.

От крика и жажды саднило горло, от усталости и стресса мутило. Мозг стал выдавать странную штуку: защелкиваться сам на себе, выпадать на какие-то мгновения из реальности, словно надеясь, что все происходящее паршивый розыгрыш. Потянуло в сон.

Альф нашел несколько выпавших перьев и соорудил постель. Грудные пуховые перья взяли роль матраса, а большое из крыла стало одеялом.

Пару минут Альф боролся со сном, но понял насколько это глупо. Не сможет же он не спать вечно? Домой он вряд ли попадет с утра пораньше, а обессиленный он не сможет дать отпор и одному шемрасу. Думать же о будущем сейчас хотелось меньше всего.

Ему снилось, как рыба откусывает руку вместе с браслетом. При таком раскладе, даже не потеряй он сознание, вряд ли бы он смог остановить кровь и хоть как-то помочь эпиру в защите яйца. Без магии Желтый все равно что труп.

Разбудил его эпир. Довольно бесцеремонно, но, слава жрецам, обошлось без травм. Альф глянул на ошметок пальца. Вместо фаланги с ногтем – уродливая коричнево-красная корка из запекшейся крови.

– Видишь, чего мне стоила встреча с тобой?! – показывая птице пятерню, на которой осталось четыре с половиной пальца, спросил Альф.

Альф едва узнал свой голос – пересохшая глотка давала о себе знать.

– Где можно попить? Не из океана же?

Эпир смотрел то на Альфа, то на яйцо.

– Понятно, улететь хочешь. Хорошо, посторожу. Только недолго, у меня много дел.

Прошло пару минут после того, как птица скрылась из поля зрения, и Альф услышал скрежет. Он подошел к обрыву. И отпрянул. Шемрасы карабкались по отвесной стене, словно летучие мыши. Скрываться они не пытались или не умели.

Альф подбежал к яйцу и наложил на него щит:

– Скуутум!

На неподвижном объекте он мог держаться до нескольких часов. На себя Альф набросил защитный кокон, который все время понемногу сосал из браслета силы, но броню давал подвижную. За себя Альф переживал больше, чем за гнездо, но понимал: если шемрасы пообедают яйцом, то и его судьба будет до поганого непредсказуемой. А ящеры, похоже, с ума сходят по двойной добыче. А чем не деликатес для сбрендившего гурмана? Глазунья из яйца легендарной птицы с мясом Желтого мага.

Пришлось снова подойти к обрыву, чтобы оценить масштаб наступления. Семь ящеров. Надо действовать, пока они в вертикальном положении. Здесь не пляж, бежать некуда. Последняя линия обороны – гнездо, и ни шагу назад.

Альф с удовольствием отметил, как один ящер сорвался и полетел спиной вниз, а следом за ним огромный камень, выпавший из скалы. За ночь мысли пришли в порядок. Несмотря на плачевное состояние рук и желудка, прибавилось уверенности. И секстет тварей, мечтающих тебя сожрать, не удивляли Альфа, а воспринимались как неотвратимое бедствие, которое надо пережить.

Альф боялся промахнуться, но шемрасы двигались быстро, заставляли действовать. Скала вибрировала, отвлекая Альфа от составления мыслеобраза заклятия. Если камень раскрошился под ящером, почему бы ему не развалиться в том месте, где стоит человек? Отогнав эти мысли, Альф дважды повторил:

– Фригус.

Два замороженных ящера на миг оцепенели и безынициативной биомассой полетели к первому неудачнику. Оставшиеся твари ринулись вверх с удвоенной скоростью.

В момент, когда ящеры были друг к другу ближе всего, Альф провел зонную атаку – пустил на них ураган. Они противились ему, вцепившись в скалу четырьмя лапами, пастью и хвостом. Но магия оказалась сильнее их когтей, зубов и шипов. А может, слабее оказался раскрошившийся камень.

Нападение было отбито. Черное яйцо продолжало переливаться платиновыми прожилками, а у Альфа появилось время снова подумать о себе. Может, в этот раз эпир принесет еды и ему?

Птица, видимо, считала, что человек может позаботиться о себе сам. Когда рядом с гнездом возникла пернатая мамочка, подарков для Желтого «стража яйца» у нее не было.

– Не заслужил, – скривив губы, прокомментировал Альф и снова отправился в пещеру.

Защита продолжала действовать, понемногу уменьшая силы юного мага. Обойдя темный водоем, Альф прошел пещеру насквозь. С этой стороны вход был еще уже – взрослому шемрасу точно не протиснуться. Альф сам едва пролез. Под ногами оказался довольно пологий склон из каменистой почвы.

Несколько пальм и пара обычных деревьев, то ли вязов, то ли буков, росли совсем рядом от входа в пещеру. Видимо, птицы принесли семена с материка. Альф с трудом отломил три ветки – отсутствие пальца чувствовалось в каждом действии. Альф не знал, что безымянный палец такой важный тип.

Вид воды приносил почти физическую боль, жажда становилась невыносимой. Но Альф благодарил жрецов, что он отделался потерей пальца. А если б он начал сразу пить? Он ярко представил, что было бы с его лицом, если б рыба вгрызлась в губы. Как бы он произносил заклятия? Альф передернул плечами. А приди ему идея искупаться, статус «пропавший без вести» был бы обеспечен навек.

Небо заволокло тучами. «Неужели фортуна вспомнила обо мне?» – подумал Альф, когда первые капли освежили воздух. Альф ловил влагу широко раскрытым ртом и ладонями, сложенными в дырявую лодочку. Так пить было неудобно. Ливень лупил по глазам, языку и носу. Вода ручьями текла по щекам и шее. Найдя глубокую выбоину в камне, Альф опустился на колени и стал пить из нее. Вода была так себе на вкус, да и чего ждать, когда хлебаешь из лужи? Сейчас Альф не отказался бы от верблюжьего горба, чтобы выпить литров двести впрок и забыть об этой проблеме на неделю-другую.

Эйфория от утоления жажды и холодного душа начинала проходить, сменившись зябким ощущением от промокшей одежды.

– Игнисинбулла, – произнес Альф, представив пламя внутри мыльного пузыря.

На уровне пояса появился небольшой костерок.

– Игнисинбулла, – повторил Альф, увеличив пламя вчетверо. В воздухе висел вполне приличный костер, рядом с которым и согреться можно, и еду приготовить. И именно съестным стоило заняться.

Выгнув скобу, к которой крепился ремень сумки, и хорошенько заточив ее о камень, Альф получил опасный крючок. Этим крючком он собирался мстить за свой палец, а заодно добывать обед.

В каменистой почве, в которую с трудом вгрызались мощные деревья, найти червей Альф не надеялся. Да и копать было нечем. Нужна была приманка, нужен был мертвый ящер. И не где-то там внизу, а прямо на площадке, рядом с гнездом.

Твари не заставили себя ждать, в этот раз они пошли войной на дом эпира, даже когда гигант был на страже. После этого случая стало ясно: страх и инстинкт самосохранения шемрасам неведомы. Только голод.

С одной стороны хотелось посмотреть, как будет защищаться эпир, с другой: вдруг гигант не так силен и его убьют? Тогда Альф застрянет на острове без всякой надежды на возвращение.

Реликтовые существа были созданы для убийства: зубы, когти, мощный хвост. Альф не удивился бы, если б они оказались еще и ядовитыми. При этом Творец не позабыл и о защите: темно-зеленый панцирь с широким воротником выдержал бы удар кувалды.

Надо было отдать им должное – действовали ящеры дружно. Никогда не грызлись друг с другом, не добивали раненых, а съедали только трупы собратьев. Очень рационально.

Да, работать в связке было круто. Альф и эпир быстро нашли общий прием. Альф почувствовал азарт и боевую злость. Он замораживал ящеров хлестким заклятием фригус, а эпир двумя точными ударами клюва пробивал шемрасам глазницы. Несколько раз эпир задевал широкий воротник, и на клюве остались царапины.

Эпир клекотал, пушил перья, чтобы быть еще больше, но шемрасы не прекратили атаку, пока все не сдохли. Птица начала скидывать трупы со скалы, словно это было не свежее мясо, а поганый мусор.

– Оставь одного мне! – попросил Альф, положив руку на ящера.

Уставал Альф быстрее, чем раньше. Видимо, остров находился от Храма Белых жрецов, хранителей и отцов, гораздо дальше, чем город Навалиа. И один из двух главных артефактов мира Аркуса, Радужная сфера, мог передать Альфу не так много сил, как дома. Правда, боевая практика шла на пользу: мозг работал быстрее, создавая четкие мыслеобразы заклятий и облекая их в мыслеформы. Да и точность подросла. Даже по движущимся целям Альф все чаще попадал туда, куда хотел. Да какая это движущаяся цель? Двухсоткилограммовая ужасная тварюга в непробиваемом панцире, мечтающая перемолоть все твои косточки и сожрать каждый грамм плоти. Не драпануть при ее приближении – уже немалая победа.

Альф, видя, что эпир не ест шемрасов, догадался, что вряд ли и его желудок сдюжит такое угощение. Взяв гранитный булыжник, Желтый маг, словно пещерный человек, стал разбивать панцирь около поврежденной глазницы, из которой сочилась белесо-розоватая мерзость. Мясо шемрасов воняло, но вряд ли прожорливые рыбы особо разборчивы. Орудуя крючком и ногтями, Альф вырвал с дюжину кусков мяса, годных для приманки. По размеру Альф ориентировался на фалангу безымянного пальца. Опыт был.

Альф начинал понимать шемрасов – голод стал чудовищным, он обострял инстинкты и отключал разум, не позволяя думать ни о чем, кроме еды.

Правую руку пришлось снять с ремня. Перевязь превратилась в самую толстую и заметную леску в мире. Проверив все узлы, Альф отправился ловить рыбу. Если эти твари позарились на палец, то кусочки сырого мяса для них – подарок судьбы.

Первую рыбину Альф вытащил через пару минут. Она так сильно билась, что камнем по башке Альф попал только с третьего раза. Даже от вида сырой рыбы потекли слюни, но Альф решил продолжить рыбалку, пока приманка не протухла.

Видимо, водоем еще не знал человека – слишком легко хищники глотали крючок. Размозжив пятой рыбине голову булыжником, Альф отправился готовить самый вкусный обед в своей жизни.

Искать дрова, когда ты неслабый маг – пустое занятие. Первую рыбу Альф держал практически в центре пламени, она покрылась черной коркой, зато спустя десять минут Альф уже отрывал кусочки филе. После длительного голодания нельзя набивать живот, но Альфу было четырнадцать, и он проглотил полкило неведомой рыбы и даже не рыгнул. Только пожалел, что не было кетчупа и хлеба. Альф приготовил еще четыре рыбины, и спрятал их в тень – на пару дней едой он был обеспечен.

Спустя неделю удалось палками вытащить обратно бутылку – это еще немного упростило жизнь Альфа на острове. Рацион был скудный, но вполне питательный: вода, кокосы, рыба, немного камеди.

Стычки с ящерами стали практически ежедневной и еженощной опасной работой. По негласному договору у человека с птицей установилась очередность дозоров. Альфу удавалось поспать пару часов днем, да урывками часа четыре ночью. А поганые ящеры словно вообще никогда не спали, они хотели заполучить яйцо эпира с таким вожделением, словно то был Святой Грааль общества шемрасов.

Но в это утро ящеры сделали передышку. Альф сидел на краю гнезда и смотрел на черную скорлупу. Послышалась череда ударов, словно работал старый, замученный жизнью дятел.

Как же позвать эпира? – подумал Альф и заорал:

– Эпир! Птица, твою мать! Яйцо!

Платиновые прожилки стали превращаться в трещины. Маленькому эпиру надоело сидеть в тесном яйце – он вылуплялся. Каждый удар становился сильнее, куски скорлупы посыпались на дно гнезда.

Птенец, покрытый черным пухом, посмотрел на человека и радостно пискнул. Альф поднял брови и с обреченностью и удивлением подумал: «Похоже, я стал мамой».

Глава одиннадцатая. Табачная ферма

– Бесцветный табачок за Стеной сильно ценится, – сказал Фамис. – Какая хрен разница не пойму, но спрос говорит сам за себя.

Ржавый, как и положено коню, не ответил.

– Будем искать землю поближе к Стене. В окрестностях Кастелума козырно землю занять.

Ржавый не возражал, значит, соглашался.

Когда действие мази проходило, ушибы начинали противно ныть. Фамис через боль ухмылялся и скручивал жирную папироску. Осознание, что торговец обеднел на несколько монет и все-таки продал чужаку табак приносило удовлетворение. Хотя здоровье Фамису попортили, попортили. Но и он не девка на выданье, чтоб за побои переживать.

Шли медленно, много паслись – Фамис берег кости от тряски. Размечтавшись о перине, он глупо заулыбался.

На постоялый двор заехали в сумерках. Ржавый выглядел свеженьким, а вот Фамис чувствовал себя так, будто он нес коня, а не наоборот. Комнаты оказались заняты, и Фамис договорился на конюшню.

– Будешь курить – отходи, – предупредил хозяин. – А то выгоню нахрен.

– Понял, – кивнул Фамис.

Хозяин прищурился.

Фамис смачно растер окурок и нервно повторил:

– Да понял я!

Ржавый выпил два ведра воды и безмятежно зажевал рассыпчатое сено. Фамис улегся на свежий стог, спать хотелось чудовищно, глаза закрывались, словно на веки подвесили гири. Под неаристократичное почавкивание четвероногого Фамис вырубился.

Обычно Фамис спал без снов, но эта ночь стала исключением. Может потому что ему отбили голову, может, потому что давно не был с женщиной.

Она пришла к нему в конюшню. Знала, что здесь никого больше нет. Ягодицы едва прикрыты кожаной юбкой, зато ноги до колен спрятаны за голенищами мягких сапожек, в которых она ступала тихо, как львица. Плечи и грудь закрывал шелк, сверху полупрозрачная накидка из черного шифона. Фамис не знал куда смотреть – она была его идеалом. Черные как уголь волосы, серо-зеленые глаза, хищная улыбка, длинная шея. Затем взгляд сползал на голые бедра. И через мгновения снова карабкался по одежде к шее, глазам и волосам. Фамису хотелось рассмотреть каждую ее черточку, но она пришла не для того, чтоб на нее просто глазели.

Женщина легла с ним, прижалась грудью и поцеловала. Заломило зубы, как от ледяной воды. На какое-то время в мире Фамиса не было ничего, кроме Желания. Он хотел ее, он мечтал о ней, он боготворил ее.

Но красавица ограничилась поцелуями. Она легко высвободилась из объятий Фамиса и встала рядом с ним. Фамис подался за ней.

– Не иди за мной, – попросила она. – Если захочешь, мы еще встретимся.

Ее ангельский голосок стал последней каплей. Фамис понял, что пропал. Думай он хоть целый год – не смог бы представить подобной женщины. Она провела ладонью по его ноге и выскользнула в ночь.

– Конечно, захочу, – прошептал Фамис, то ли во сне, то ли наяву.

Сено и пыль защекотали ноздри. Фамис оглушительно чихнул и проснулся. Из-за открытой двери светило солнце. Ночь минула, а прекрасная гостья навсегда поселилась в сердце. Во всем белом свете не осталось кого-то, способного поразить его сильнее. Каждая улыбка, прикосновение, поцелуй арбалетными болтами вгрызлись в грудь. И вытаскивать их Фамис не собирался.

В задумчивости скурив две самокрутки подряд, Фамис напоил Ржавого и вошел в заведение. Деревня находилась недалеко от излучины реки, потому главным блюдом была рыба. И чем костлявей, тем дешевле. Фамис никуда не торопился, потому заказал полдюжины карасей и буханку хлеба. Вместо привычного пива взял кувшин яблочного компота – решил оставить голову свежей, а брюхо удивленным.

Утолив голод, Фамис приступил к делам. Пора выполнять обещание: кочевник должен осесть. Хотя Фамис понимал, что кривит душой. Табак надо будет продавать, и вряд ли найдется много покупателей, готовых ехать за товаром на ферму. Так что путешествовать придется, и Ржавый по-прежнему будет топтать пыльные дороги Бесцветных земель.

– Хозяин, есть минутка? – спросил Фамис. – Присядь со мной, пожалуйста.

Трактирщик уселся напротив и кивнул: «мол, чего?»

– Земля под ферму нужна, может чего слышал?

– Как же не слышал, – усмехнулся хозяин, – слышал. На большом участке дом с печкой подняли. Пять лет не прошло.

– А чего продает? – спросил Фамис.

– В город переехать хочет, пахать устал.

– А там отдыхать будет, – пробурчал Фамис.

– На восток полчаса шагом – упрешься, – трактирщик встал. – Там тропа есть, не потеряешься.

– Сорок лет не терялся, и тут сдюжу, – кивнул Фамис, – спасибо, удружил.

– Э, – позвал коренастый мужичок за соседним столом.

– Да? – отозвался Фамис.

– Суеверный? – спросил мужик.

– Да не замечал, – опустив уголки губ, пожал плечами Фамис.

– Тогда слушай, – хмыкнул мужичок. – Пройдешь слева от Кастелума, и дальше к Стене по северо-западной дороге.

Фамис кивнул. Мужик продолжал:

– Километров десять протопаешь, и наткнешься на ферму. Домик обветшал, но добротный: подобьешь-подмажешь. Я там останавливался, хозяин каждому встречному ферму предлагает.

– А про суеверия чего?

– Говорит нечисть замучила.

– И почем продает?

– Да дешево, чисто за урожай несобранный деньги просит. Говорит, если не продаст ферму в ближайшие месяцы, то сдаст урожай и бросит к чертовой матери.

– Хозяин! Два пива! – прогорланил Фамис, потом спросил: – Как звать?

– Шон, – представился мужичок.

– Фамис. Спасибо.

Пожав руку и выпив поставленную кружку пива, Шон попрощался и отправился на юг. Фамис набрал в дорогу хлеба, сушеной и копченой рыбы, и, оседлав Ржавого, направился к ближайшей ферме, к знакомому трактирщика.

Дом выглядел богато. Высокий, новый, из толстых ошкуренных бревен, выкрошенных олифой. Фамис сразу понял – такое предприятие ему не по карману, но все же решил прицениться. Всяко бывает: по незнанию иль от долгой продажи порой изумительные вещицы за гроши отдают. Фамис скривился, сам не веря своей мысли. Чаще за кило дерьма серебряную просят.

Не пройдя и середины поля, Фамис увидел, как из дома вышел человек. Возле ограды и встретились.

– Почем ферму продаешь? – спросил Фамис.

– Ты посмотри вначале, что за зверь моя ферма, а потом сторгуемся.

– Да посмотрел: земля как земля, дом как дом.

– До Стены далеко, еще внуки твои смогут землю здесь пахать, – сказал фермер, не зная, что для Фамиса эта карта не козырная.

– Насрать мне на внуков, – прикуривая пальцем, заявил Фамис, – тут свою бы жизнь нормально дожить. Так сколько хочешь?

– Хочу больше, но отдам за пятьдесят.

– Цена точно зверская, – выпуская клуб дыма через нос и рот, заметил Фамис.

– За эти деньги даже дом не отстроишь, хорошо если халупу поднимешь.

– Лачугу я и бесплатно сделаю, – отмахнулся Фамис и развернул коня.

– Сорок пять!

– У меня пятнадцать.

Фермер икнул и скрылся в доме.

Фамис вышел на дорогу к Кастелуму и пустил Ржавого рысью. Кольнуло под ребрами, заныли бедра, но в целом терпимо. Не хотелось торчать лишний день в седле.

Самые высокие на Бесцветных землях городские стены показались в полдень. После часового привала, Фамис погнал коня. Застоявшийся Ржавый был только рад размять ноги.

В город Фамис заходить не стал, лишь подошел к воротам, рядом с которыми висела доска объявлений. Продавалась ферма, «срочно и дешево». Никакой конкретики. «Дешево, – скривив губы, подумал Фамис, – что для кого-то, сука, дешево, для другого – состояние».

В сердцах харкнув, чем вызвал недовольный взгляд стражника, Фамис пошел узнавать цену.

Фермер обрадовался покупателю, но тут же постарался это скрыть. Площадь оказалась небольшой, и Фамису стало жаль пятнадцати монет. Но располагалась ферма удачно: и до Стены можно дотопать, и в Кастелум по-быстрому товар сбыть. По-хорошему на двадцатку она тянула.

– Продаю дешево, срочно, за двадцать пять, – сказал фермер. – Извини, не торгуюсь.

Фамис нахмурил лоб, закурил.

– Пятнадцать монет сейчас, десять потом, когда урожай толкну, – предложил Фамис.

Мужик протяжно вздохнул и покачал головой.

– Четверть сотни нужна, потому и дешево. Могу коня в десятку оценить.

Ржавый с протестом заржал, попятился назад и повернул башку к хозяину. Фамис выдохнул в раздувающиеся ноздри клуб дыма.

– С голода подыхать буду – не продам тебя, – успокоил коня Фамис.

Ржавый громко перебирал копытами, считая, что разговор окончен.

– Так и знал, что к нечисти придется ехать, – распрощавшись со вторым фермером, сообщил коню Фамис.

Он сверил путеводные слова Шона с местностью и понадеялся к ночи увидеть третью ферму. В гости к темным силам лучше приходить утром, но если собираешься там жить, то лучше устроить знакомство ночью – честнее выйдет.

Однообразная дорога заставила задуматься об однообразном фермерском быте. Эт чего же, самому все делать? Купи ферму, все вырасти, а потом еще и продай? Три в одном получается, не порядок. Работник нужен, да такой, чтоб не обманул и много не просил. Вкалывал за харчи и медяк. Зачем ему деньги? Бабу какую раз в месяц умаслить, и, если сильно сознательный, на старость отложить. Да, медяка за день работы хватит.

«Блин, я уже и сам не упомню, когда трахался в последний раз». Фамис хмыкнул, тут же вспомнив идиотскую, но приятнейшую историю с двумя замужними сестрами-торговками. Успел обеих, но убегать пришлось с голой задницей, да еще и денег оставил, чтоб они мужей задержали. Хотя что-то ему подсказывало, что были то две ловкие проститутки с зачатками театрального таланта, и раз за разом они разыгрывали прибыльный спектакль. Мужик весь исстарается, денег даст и времени много не займет – убежит. И все довольны. Фамис снова хмыкнул.

«Дальше что? – подумал Фамис. – Инструменты. Инструменты должны быть, не голое же поле я покупаю. А вот пахать на Ржавом – жалко. Хоть на задрипанную клячу монеты три надо оставить».

Немного попетляв, к вечеру Фамис набрел на огромную ферму. И, словно знак свыше, Фамис увидел, что половина фермы засеяна табаком, а вторая половина овсом и морковью.

– Ржавый, да мы в наш персональный рай попали!

Конь, ошалев от обилия запахов, мотал головой.

– Ничего, подлатаем, – буркнул Фамис, подъезжая к старому домику с тремя пристройками. В мыслях он уже считал себя хозяином фермы.

Спешившись, Фамис постучал в толстую дверь. Тишина. Второй раз он стучал сильнее и дольше, аж самому противно стало от своей настойчивости. Из глубин дома послышалось то ли бульканье, то ли завывание.

– Черти его что ль сожрали? – возмутился Фамис и пробарабанил в третий раз, нехило отбив кулак.

– Кто там?

– Покупатель. У тебя путник останавливался, Шоном звать, сказал, ты ферму недорого отдаешь.

Звякнула цепочка, прошуршали два засова. Дверь приоткрылась, и Фамис, не сдержавшись, заматерился. Прямо в глаза ударил свет яркого масляного фонаря.

– А че не факелом в глаз? – делая шаг назад, спросил Фамис.

Фермер опустил фонарь и оправдался:

– Извини, мужик, припозднился ты. Я с заката двери не открываю.

– Ну давай я в конюшне переночую, а с утра договоримся.

Фермер задумался на долгие три секунды, в нем боролись страх, совесть, алчность и эгоизмом. Победил, как всегда, сугубо человеческий прагматизм.

– Последняя пристройка – конюшня, за ней – колодец. Спокойной ночи.

Стало темно, прошелестели два засова, звякнула цепочка. Фамис постоял с минуту, привыкая к сумеркам после чудовищно яркого фонаря. Фамис обошел ферму, рядом с колодцем напоил Ржавого и повел его в конюшню.

На дальней стороне дома, около угла, показалось движение. Кошка? Еж? Тень от пролетающего филина? Или все-таки человек? Фамис прищурился, но так никого не разглядел.

– Спи чутко, – сказал коню Фамис. – Ухи большие, вот и слушай. Усек?

В стойле томились две кобылы. Незнакомцы их разбудили, и они заржали, но как-то неуверенно. Видимо, запах здорового жеребца смутил их и напомнил, что они могут не только землю пахать. Фамис забрал из их кормушек часть сена и овса и бросил Ржавому. Дамы не возражали.

Было ни черта не разглядеть. Сумеречный свет, нехотя заглядывающий через дверь и пару окошек, с трудом высвечивал силуэты. Фамис закурил жирную папиросу и на четверть минуты не стал гасить палец. Ощущение так себе, словно тычешь в раскаленную на солнце бочку. За эти секунды Фамис увидел лежащие на полке два рулона. Развернув циновки, он положил на пол твердую тростниковую, а сверху мягкую рисовую. Та еще постель, но не на голой земле под открытым небом – и на том спасибо. Фамис задымил всю конюшню и потушил полсамокрутки – вдруг ночью захочется перекурить. Под хруст овса на конских зубах он уснул.

Фамис проснулся от ее дыхания, а может и не проснулся – слишком грациозна она стояла, слишком прекрасно улыбалась. И какая разница, что есть сон, а что реальность, если это приносит наслаждение? Ведь что такое жизнь? Эмоции, достижения, хороший табак. Хотя последние две вещи – частности, все наши действия, как бы мы себя не убеждали в силе интеллекта и в значении долга, идут на поводу у чувств. Главное, направить их в колею намеченного жизненного пути, а не зависеть лишь от настроения и мимолетных страстишек.