Аркус. Некромант Зот

Но мы с Ржавым зависимые по самые уши. Так что жди, торговец хренов, убыток. Еще сам чужаком в другую деревню за куревом поедешь – мысленно обещал Фамис.

Солнце клонилось к горизонту, конь доедал овес, а у Фамиса зрел план…

И созрел.

***

– Пива! – потребовал Фамис и смачно сплюнул на пол.

Залпом выпил, рыгнул и стукнул кружкой об стол, разбрызгивая остатки пива.

– Провди меня комнату! – громко и неразборчиво приказал Фамис. Он встал, держась двумя руками за стол.

Пара нетвердых шагов и Фамис, едва не упав, оперся о плечо трактирщика.

– С пива нажрался, – ехидно заметил кто-то из местных.

Трактирщик довел Фамиса до лежанки в комнате и, с брезгливым видом, захлопнул дверь.

Фамис вскочил и припал глазом к щели рядом с косяком. Пузатый трактирщик завернул на кухню, двое посетителей оставили по медяку и вышли на улицу.

Фамис пересек комнату и осторожно выглянул в окно. Ржавый терпеливо ждал, переминаясь с копыта на копыто. Словно почувствовав взгляд, он повернул морду и тихонько заржал.

– Погоди немного, приятель, – сказал Фамис и попробовал открыть окно.

Оно то ли приросло к раме, то ли вовсе никогда не открывалось. Фамис достал нож и аккуратно стал отрывать рейки. Четверть часа кропотливой работы, и он вытащил стекло. Проем был узкий, но худой Фамис надеялся пролезть.

От потревоженной рамы повеяло трухлявым деревом, вместе с ночным воздухом в комнату влетели оголодавшие комары. Обычно Фамис просыпался ночью, чтобы перекурить, и никакие насекомые не решались к нему подлетать. Но сегодня был День Воздержания. У коновязи Ржавый махал хвостом явно не от скуки, а по той же комариной причине.

Фамис прилег на жесткую постель и, несмотря на грандиозные воровские планы, на пару минут задремал. Перекурив во сне, он проснулся от мерзкого звука под самым ухом.

– Пей гнида, но не жужжи, – попросил Фамис.

Через полчаса он услышал, как трактирщик закрыл кухню на тяжелый замок и подошел к его двери. Фамис изобразил раскатистый храп, и торговец, устало бормоча, ушел в свою комнату.

Вором Фамис не был, потому вскрывать замки не умел. Подождав четверть часа, он подошел к бесстекольному окну. Ржавый ждал. Фамис с трудом протиснулся, задев раму набранным пивом животом.

Мысленно попросил стропила, обрешетку и черепицу быть стойкими и крепкими. Для надежности помянув всех богов и чертей, Фамис заполз на крышу.

Кусок черепицы обломился и полетел вниз. Фамис сощурился, ожидая звонкого удара об отмостку, но различил лишь глухой шлепок.

– Спасибо, дружище, – растроганно прошептал Фамис. Осколок упал в свежую кучу навоза. Ржавый принял благодарность молча.

На полусогнутых Фамис подошел к печной трубе и заглянул в нее. Он не прогадал, у трактирной печи дымоход был что надо. «Грязный буду, как чертов трубочист, но оно того стоит, – подумал Фамис. – Злостью платим за злость, за презрение – местью».

«Веревка не помешала бы», – забираясь в трубу, подумал Фамис.

Упираясь ногами и руками в стенки, он медленно пополз вниз. Слой шлака, вместе с кирпичным крошевом, вырвался из-под ног.

– Дерьмо, – прорычал Фамис, и плюхнулся в кучу горячих углей.

Из печи вылетела заслонка и звонко грохнулась об пол.

Всё шло не по плану. В мыслях всегда всё либо круто, либо ужасно, а на деле – через задницу.

– Дерьмо, – очумев от боли, повторил Фамис.

Он решил распрощаться с воровской затеей и ретироваться, но вспыхнули штаны, и он стрелой вылетел из печки и запрыгнул в бочку с водой. Холод заглушил боль, Фамис огляделся.

На кухне окна были еще уже, чем в комнате и забраны толстыми решетками. Табака не наблюдалось: только крупы, пиво и сушеная рыба.

С Фамиса текло. Он плеснул в печь ведро воды. Угли с дьявольским шипением пустили облако пара.

«Валю из этой деревни», – смирился с поражением Фамис. И тут он увидел лаз в погреб. «Зря я штаны что ли жег? Пускай голожопый буду, зато с куревом!»

Фамис прислушался. Тихо. Пожелав трактирщику крепкого сна, он спустился в погреб.

– Скотина, – глядя на два десятка бочонков с табаком, сказал Фамис. Взял один и полез на кухню. Заодно и бумагу свистнул – не удержался.

Дверь распахнулась, словно в нее ударили тараном. На пороге возник трактирщик. Рожа – красная от ярости, в руке – мясницкий нож.

«На котлеты пустит, – выпрыгивая из подвала, подумал Фамис, – зря ввязался, урод-то не пальцем деланный оказался».

Трактирщик оскалил зубы. Казалось, он сейчас отбросит оружие и вопьется в Фамиса зубами, словно бешеная собака.

Фамис зажал бочонок подмышкой и выхватил нож.

– Во-ор! – во всю глотку проорал торговец. – Во-ор!

«Повесят же! Никого правосудия в этой дыре я не дождусь! Прям во дворе у этого ублюдка на крепком суку и повесят. А Ржавый? Как он без меня? Он же привык пешком ходить, дымок нюхать и овса от пуза жрать… колбасы из бедняги накрутят, а кости собакам швырнут».

Залезть в трубу нечего было и думать, и Фамис перешел в наступление. Бросив в хозяина дома бочонок, Фамис подхватил с пола печную заслонку. Отбившись ею на манер щита от косого удара мясницкого тесака, он пнул торговца в живот. Огромное пузо отпружинило, словно бурдюк с вином. Торговец охнул и на секунду отошел от двери.

«Если выберусь, стану фермером, табак буду выращивать…», – выскочив, решил Фамис.

Он вбежал в комнату и, царапая спину и грудь, выпрыгнул из окна. Через мгновение он влез на коня. Изрядно запыхавшись, Фамис саданул пятками Ржавого.

Конь обиженно заржал и рванул с места. «Тяжелая доля у Ржавого, курим вместе, а бегать ему приходится».

Через калитку Ржавый перемахнул бы легко, но его ждали мужики с высоко натянутой веревкой. Женщины держали фонари. Едва не переломав ноги, конь остановился. Теперь Фамис понял, почему торговец так долго не приходил, когда он уронил заслонку и тушил жопой угли. Торговец по-тихому позвал на помощь.

Фамиса стащили с седла и швырнули в пыль. Он закрыл ладонями затылок и темя, запястьями берег виски, а предплечьями: глаза, нос и зубы. Рядом, с безысходностью фаталиста, вяло перебирал копытами Ржавый.

Подтянув к груди колени, Фамис стал считать удары и хрипеть от боли. По почкам, по хребту, через руку по морде, снова по почкам, носком по груди. Боль шипами вонзалась в каждую мышцу, в каждый орган и каждую косточку. Мужики не жалели ног и, защищая правду, вошли в раж и получали кайф.

– Хватит, хватит! – сквозь гулкую пелену послышался голос трактирщика. – А то судить некого будет.

По инерции в Фамиса прилетело еще три пинка, затем его схватили за шиворот и поволокли по улице. Фамис и не догадывался, что можно обрадоваться слову «судить». Его протащили по заброшенному двору и бросили в пустой амбар.

«Ни табака, ни свободы», – подумал Фамис, выплюнул сгусток крови и отрубился.

Глава четвертая. Новые правила

Когда Зот очнулся, рядом с ним сидела Ника и гладила его жесткие волосы. Некромант сел и ужаснулся: людей осталось крайне мало. Башка раскалывалась. Он хотел спросить у Ники про обоз, но он стоял прямо перед ним.

– У нас привал, до города еще день пути, – сказала Ника. – Это не все люди, стрелки ушли на охоту – жрать почти нечего.

– Хорошо, – прохрипел Зот. Нику можно было любить уже за то, что она всегда говорила о важном. К чему тупые вздохи и вопросы: «Я так переживала» и «Как ты себя чувствуешь?»

Зот выбрал взглядом пузырек с темно-фиолетовой жидкостью и шевельнул двумя пальцами. Склянка качнулась и, кувыркнувшись, полетела на землю. Звон разбившегося стекла еще раз напомнил о необратимости прошлого.

– Вот, тварь, – ругнулся некромант, глядя, как зеленая травка жухнет и превращается в пепел среди блестящих осколков.

Ника взяла соседний пузырек, на вытянутых руках вытащила пробку и быстро передала зелье некроманту. Зот осушил его в один глоток. Затем сжал руки в кулаки и разжал. Пальцы хрустнули, словно ломаемые ветки сухого дерева.

– Так-то лучше, – встав, сказал некромант.

– Говорят, ты убил Белого.

– Скорее всего ранил.

– Убил, – безапелляционно повторила Ника. – Я всем рассказала, как ты целый месяц придумывал заклинание против Белых жрецов.

– О, Ника… – Зот не смог ни улыбнуться.

– А выкрутасы кровавого гиганта даже я за километр видела.

– На войне как на войне, – пожал плечами Зот, – все средства хороши.

И нахмурился. Зоту самому показалось, будто он оправдывается.

– Командир! Мастер тьмы! Победитель жрецов! – все эпитеты Бенедикта предназначал некроманту.

– Пьяницам везет? – хмуро осведомился Зот. – Хотя, если б ты сдох, я тебя оживил и заставил бы отчитаться по полной.

– Да я до сих пор не могу поверить, что эти попугаи решились на атаку! – воскликнул Бенедикт. – Они же привыкли, что в каждой сотне трупов – девяносто наших.

– А сейчас поровну?

– Я бы Белого за сотню посчитал, а каждого Красного – за десять…

– И без твоей хитрой математики мы победили, – сказал подошедший Илар, на нем по-прежнему была парадная мантия. Правда, теперь потрепанная и закопченная. – Маги сработали отлично, Зот нанес удар в сердце…

– Заслуги пехоты тоже не умаляй, – набычился Бенедикт.

Илар помахал рукой, мол, само собой.

– У нас многих ранили, – отчитался Бенедикт, – но через неделю почти все вернутся в строй. Правда, командира пехоты не возвратишь и ты, Зот. Кучка пепла – все что от него осталась.

Встряла Ника:

– Спасибо, Бенедикт, что ты сообщил эту хреновую новость.

Чуть слышно скрипнули зубы, на лице Зота не дрогнул ни единый мускул.

– Если пообещаешь не пить так, что едва стоишь на ногах, то принимай командование всеми немагическими войсками на себя, Бенедикт, – предложил Зот.

– Во-от, оказывается, ка-ак продвигаются по службе, – скривил губы Илар. Ему никогда не нравился простоватый командир стрелковыми войсками.

Бенедикт положил ладонь на бритый череп и смачно сплюнул.

– Продвижение? Геморрой размером с кулак! – ответил он магу и перевел взгляд на Зота. – Я согласен. И даю обещание не надираться.

– Илар, если у тебя есть идея, как продвинуть тебя, я слушаю, – посмотрев на советника, вкрадчиво произнес Зот. – Хочешь, займи мое место.

На пару секунд во всем мире наступила тишина. Зот прищурил глаза, и, так и не дождавшись ответа, сказал:

– Вот и хорошо. Наша первая цель – добраться до города. Правила этой войны, к которым все так привыкли, нарушены.

– Да, теперь можно ждать чего угодно, – согласился Илар, – возможно, за нами даже снарядят погоню.

– Конечно. Дозорных разослали? – оглядев командиров и советников, спросил некромант. – Лагерь просрали, давайте еще и войско в сортире утопим.

– Все сделаем, – пообещал Бенедикт, не разобравшись, чему поддакивает.

Прилетела Валерия и села на обоз. Она подняла левое крыло, приветствуя хозяина.

– Здравствуй, – махнул ладонью Зот. – Отличный бой.

Тень не могла издать ни звука, но на миг всем показалось, что у них в голове раздалось счастливое кудахтанье. Похвала некроманта…, что еще нужно для счастья тени, вызванной из потустороннего мира?!

– Кажется, она единственная не сомневалась, что ты скоро придешь в себя, – засмеялась Ника. Потом махнула в сторону леса. – Прости, Зот, я не соглашусь с тобой.

– Что такое?

– Сейчас наша первая цель – набить животы свежей жратвой.

Некромант усмехнулся.

– Через час выступаем. Пора менять правила тысячелетней игры.

Глава пятая. Повешенная любовь

Первым из леса вышел Рик. Глянул во все стороны – вроде спокойно. Только на востоке покачивались верхушки деревьев и слышались удары топоров: мужики валили лес.

Рик махнул рукой, Кира выскочила из укрытия.

– Чего бегаешь? Береги силы, – проворчал Рик.

– Ночью ты их не особо экономил, – подмигнула Кира. – Знаешь, идти не работать. За меня не беспокойся.

– Крепкая бабенка мне досталась? Весной пашет, зимой рожает?

– Ни на такие ли ты «обстоятельства» зарабатываешь? – прищурилась Кира.

– Боги миловали, – хмыкнул Рик. И тут же с опаской посмотрел на живот Киры, словно она через минуту собиралась рожать.

Кира многозначительно приподняла брови и покивала. Рик провел пальцем по кадыку.

Солнце светило в глаза. Стена стояла на юге, отсекая Аркус от Бесцветных земель. Некоторые поселения по две стороны Стены отделяло не больше десяти километров, а жизнь в них различалась, как у летучей рыбы и колибри: вроде обе летают, но… по-разному.

– Слушай, хороший бизнес твой учитель создал, – заявила Кира, – неконкурентный.

– Ага, и нелегальный. Кстати, как ты собираешься клиентов искать? Не объявления же на дома клеить? – Рик переживал. Это было слышно по количеству слов и вопросов. – Сплетни тоже пускать не стоит. В таких делах чинуши могут взяться за проверку слухов, чтоб потом, в случае чего, с них взятки гладки были.

– У нас же не дрянной товарчик, чтоб распространять красивые слухи, – отмахнулась Кира.

– У нас, – сжал губы Рик, – чувствуется женский подход.

– Не иронизируй. Я помню, что обязана тебе жизнью и свободой. Такой долг не отдать.

– А вот мой должок перед Колтором отдать нужно, – вздохнул Рик, – сотня золотых.

– Сотня золотых?! – Кира словно вросла в землю.

Рик невесело хмыкнул. И задал вопрос, увиденный на лице девушки:

– На кой ляд я потратил такую уйму денег? – и сам ответил. – Заплатил за наглость.

Кира, молча, зашагала следом. Она понимала: время подробных расспросов еще не пришло и пока что ей не стоит знать о тяжелых ошибках Рика. Он, в конце концов, спас ее от смерти.

Солнце жарило, словно стремилось в последние деньки лета просушить землю и согреть людей на полгода вперед. Кира закатала левый рукав: запястье противно ныло и даже через одежду покраснело от солнечного ожога. Кира обмотала поврежденную кожу листом лопуха и вернула рукав на место. Каштановые волосы, как всегда в жаркие дни, она собрала в толстый хвост.

– Такие деньги лишь в городах крутятся, – продолжила разговор Кира, – целую деревню освободи, а сотню не наберешь. В городах у некоторых дома, что дворцы…

– Вообще-то те, у кого дворцы, от браслета избавляться не хотят, – словно ребенку, объяснил Рик. – И не забывай, что мы – бесцветные. Это видно каждому. В безопасности мы можем чувствовать себя лишь в одноцветных поселениях. А в городах, где собрана вся радуга, нас на раз-два вычислят.

Кира кивнула, понимая, что Рик прав.

– Ты находил одноцветные поселения? – с удивлением спросила она, представив, как ей жилось бы в фиолетовой деревне, без паршивых Синих господ.

– Там клиентов не бывает, да и поселений таких, считай, нет, – отмахнулся Рик. – Белые жрецы против равноправия. Невыгодно, когда люди чувствуют себя свободными.

– Среди Фиолетовых трудно найти богатых, обычно у них вообще денег нет, – сказал Кира.

– А освобождать хочется именно их? – ухмыльнулся Рик. – Я прав? Они же такие бедненькие, угнетенные…

Кира наморщила носик.

– Сама знаешь, поменяй Фиолетовых и Синих местами, еще неизвестно, кто хуже окажется.

– Тех, кто в их власти, люди за людей не считают, – скривила губы Кира, – этот урок, сидя в бочке, я усвоила прекрасно.

– Теперь ты бесцветная, сами Белые жрецы не указ, – подбодрил Рик.

– Вот Синий удивится, когда не найдет мой труп, – улыбнулась Кира, – вернуться бы и плюнуть ему в рожу.

– На месте прибьют, – заявил Рик, – бесцветными с младенчества пугают, мол, хуже чудищ нет.

– Смотрю на себя, и все мне нравится, – опустив голову, сказала Кира, – да и ты ничего, не чудище…

– Ага, благодарю.

– Но клиентов все равно лучше привлекать мне.

– Мы не колбасную лавку открываем, – поморщился Рик, – твоя бравада начинает доставать. Если мы через месяц найдем первого желающего с десятью золотыми – это будет удача.

– Месяц, так месяц, – согласилась Кира и кашлянула, – пить хочется, вон дорожный колодец.

В полсотне шагов, из густых кустов, торчала соблазнительная женская ножка.

– Изнасиловали, убили и спрятали, – сказал Рик. – Возле колодцев всегда полно швали.

– Сейчас вроде никого, – с опаской оглядываясь, сказала Кира. – Давай вытащим ее, вдруг она еще жива.

– А вдруг это засада? – не делая даже шага в сторону кустов, сказал Рик. – Не-е, хватит с меня спасений.

Ноги Киры стали ватными, но она все равно заставила себя подойти ближе. Начинало тошнить. Мозг, еще ничего не увидев, нарисовал картину: торчащая нога – это все что осталось от бедняжки.

Кира выдохнула.

Девушка в кустах была не одна: спала в обнимку с парнем. Их браслеты светились. Его – синим, ее – фиолетовым.

Под ногой Киры хрустнул сучок.

– Вы за нами? – испуганно спросил парень и сел. Затем голос его окреп: – Мы не вернемся!

– А куда именно вы не хотите возвращаться? – улыбнулась Кира, держа руки за спиной.

– Отец вас подослал? А как же угроза позвать Голубого, который прикажет мне вернуться?!

Не успел парень договорить, Кира все поняла. А наивность болтуна была подтверждением. Фиолетовая девушка, с симпатичной конопатой мордашкой, проснулась и одернула платье. Слишком богатое платье для низшей касты.

– Я хочу вам помочь, – сказала Кира, – правда, не бесплатно.

– Нам нельзя помочь, – покачал головой парень. Чувствовалось, как он упивается собственными страданиями.

– Вы бесцветная? – девушка оказалась смышленой.

– Вчера была Фиолетовой. Если б не мой друг, сегодня была бы мертвой.

Парень хотел снова начать болтать, но Кира его опередила:

– Что скажете, если я предложу вам снять браслеты?

В глазах парня засветилась безумная надежда. Он пролепетал:

– Я бы все за это отдал.

– И сколько же у вас есть? – скривила губы Кира, показывая презрение. – Это очень дорогая услуга.

– У нас тридцать пять…

– Десять! – запоздало перебила его конопатая.

– Золотых, – закончил парень.

Фиолетовая возвела глаза к небу.

– Один браслет – пятнадцать золотых, – сказала Кира и развела руками. – Такой тариф.

– А вдруг вы просто бесцветные разбойники? – отряхиваясь, спросила конопатая.

– Мы бы вас еще во сне кокнули, – доставая банку, кисть и нож, ответил Рик, – ты на всю округу ляжкой светила.

Парень бесстрашно протянул руку.

Запах дегтя и имбиря, заклятие, взмах ножа, и браслет падает в пыль.

На лбу Рика появилась испарина. Он принял еще пятнадцать монет, тщательно проверил каждую и снова опустил кисть в банку.

Парень едва не повизгивал от счастья, глядя, как Рик закрашивает браслет его любимой.

– Ирис-экстингуитор!– повторил Рик, и быстро, словно удар молнии, полоснул запястье девушки. – А теперь, бегом отсюда. И не попадайтесь никому на глаза.

– Надеюсь, они будут счастливы, – глядя в след улепетывающей парочке, сказала Кира. – Могли, кстати, вместе с ними пойти.

– Чтоб ночью они нас обчистили? – пряча деньги по тайничкам в одежде, спросил Рик. – Нет, спасибо. Направление у нас одно, а вот дороги – разные.

– Месяц…, десять золотых, – передразнивая Рика, напомнила Кира. – Пригодилась я?

– Ты еще ночью пригодилась, – хлопая Киру по заду, подмигнул Рик.

Кира надула губы.

– Умница, умница, – сдался Рик и приобнял девушку. – Доволен я, как слон. Даже с такой суммой Колтор меня не прибьет. Процентов накрутит, но в живых оставит.

– Не расслабляйся, – нахмурилась Кира, – сказано сотню, значит сотню.

– Эти деньги еще надо смочь донести, – напомнил Рик.

– Донесем.

– И перебраться за Стену, а это чертовски сложно.

– Как-нибудь прошмыгнем, – улыбнулась Кира.

– Как-нибудь, – согласился Рик, сам не замечая, как проникается оптимизмом Киры. – Как-нибудь.

***

– Чувствуешь свою значимость? – спросила Кира. – Людей освободили!

– Значимость чувствуют мои карманы, – проворчал Рик.

– Любишь деньги?

– Есть за мной такой грешок, – кивнул Рик, – Фиолетовой не понять.

Кира пожала плечами:

– Я деньги в жизни не держала. Хотя обычно нищие самые жадные.

– И богатые, – усмехнулся Рик. – Люди, звери, птицы – все гребут под себя. И маленькие и большие.

– Фу, – сморщилась Кира, – поганая философия.

– Какая на хрен философия? – удивился Рик. – По-другому не выжить – сожрут.

Кира и Рик шли по краю дороги. В конце лета, когда урожай еще не собрали, и новый призыв воинов к Стене не начался, тракт в южном направлении оставался свободным. Но стоило кому-то замаячить спереди или за спиной, как Рик тут же тащил Киру в сторону – в ближайшую канаву или кусты. Эти вынужденные остановки и считались привалами.

Солнце, весь день жарившее макушку и лицо, повисло по правую руку.

– Где будем ночевать? – спросила Кира.

– Что значит где? – удивился Рик. – Где стемнеет, там и ляжем. Или ты обратно в бочку хочешь?

– Может у тебя свои места, – обиделась Кира. – Сразу бочка, бочка…, а зимой как, в сугробе?

– Зимую я в Бесцветных землях, в своем доме.

– Не бродяга бездомный, значит, – улыбнулась Кира. – Хорошо.

– Кажется, я ляпнул лишнего, – ухмыльнулся Рик. – Как, уже обустроилась мысленно?

– Сколько комнат, какой вид из окна?

– Сама посчитаешь, если доберемся, – сказал Рик, оглянулся, и в десятый раз за день потащил Киру в придорожную канаву.

– А если негде прятаться? – прошептала Кира.

– Бежать. Не дожидаясь встречи и вопросов.

– Ты странствуешь по миру, занимаешься опасным делом, и до сих пор не умеешь защищаться?

– Лучшая самооборона – бегство, – без стеснения заявил Рик. – А бегаю я крайне хорошо.

– Сразу видно, что тебе никогда не приходилось защищать никого, кроме себя, – скривила губы Кира.

– В телохранители точно не нанимался, если я правильно понимаю твои прозрачные намеки.

– Осторожность и эгоизм твое кредо?

– Сам бы лучше не сказал, – кивнул Рик. – Ладно, тут и заночуем.

На ужин сгрызли по сухарю. Быстро, не тратя много сил, позанимались любовью. Завернулись в одеяло и уснули. Так, в обнимку, парочка даже не заметила, что ночи становятся холоднее.

С первыми лучами, Рик убрал ладонь с груди Киры и отправился за завтраком. Кира, что-то пробормотав во сне, осталась досыпать.

Утро выдалось жарким, и через пару часов после восхода солнца Рик поймал в силки полдюжины сусликов и одного хорька.

– Совсем страх потеряли, – сказал Рик, насаживая освежеванные тушки на очищенную ветку.

– Ловко ты, – похвалила Кира.

– И бесплатно, – добавил Рик, румяня мясо над костром. – Хорошо за лето отожрались, давно таких жирных не ел.

Настроение после плотного завтра стало прекрасным. Кира начинала обвыкаться с ролью странствующей бесцветной. И снова задумалась о клиентах. Первые, надо признать, были подарком фортуны. И раз уж Рик пригласил ее в свой дом, хотелось бы оказаться в нем без долгов.

– Кажется, там люди, – прищурившись, сказала Кира.

– По-моему, они не смогут нам навредить, – вздохнул Рик.

Они подошли ближе. Кира закрыла рот рукой и побледнела.

В петле болтался знакомый парень, а рядом с ним конопатая девушка, теперь уже не такая симпатичная: в разорванном платье, с высунутым языком, и опухшим лилово-синим лицом. К стволу дерева, рядом с ногами повешенных, была прибита табличка. На ней, неровными буквами, кто-то намалевал: «Любовь между разными кастами – преступление. Радужный жезл лишил их цвета, мы лишили их жизни».

– Ох уж эти безликие «мы», – с горечью произнес Рик.

Судя по синякам на телах убитых, в петли их загоняли палками.

– Сделала доброе дело… – с ужасом прошептала Кира.

– Дорого им обошлись разнокастовые потрахушки, – снова вздохнул Рик.

– Как ты можешь язвить? Из-за нас людей убили!

Рик взорвался:

– Из-за нас? Ты дура совсем? А кузнец, который мечи кует, он что, вообще маньяк? Они мечтали быть друг другу равными, приняли решение и заплатили золотом. Но сглупили и заплатили еще и жизнями. Не мы же их повесили!

Кира молчала. Долго. Накручивала на палец волосы, морщила лоб.

– Так не пойдет, – очнулась Кира. В голосе звучала злость. – Мы не помогаем, а подписываем смертный приговор.

– Свобода дорогая штука, – пристально глядя на качающиеся на ветру трупы, произнес Рик. Затем перевел взгляд на табличку: – и любовь.

– Проще их сразу прибить и деньги забрать, чем вот так «освобождать»! – Кира вытаптывала клочок земли, шагая туда-сюда, словно заводная.

– У нас работа такая.

– Ага, не мы такие, жизнь такая. Оправданье что надо.

Рик махнул рукой и сказал сухо:

– В следующий раз выторговывай все монеты. Пять золотых зря пропали.

– Надо их похоронить, – заявила Кира, словно не слыша Рика.

– Боюсь, мы можем выкопать могилу себе, если задержимся здесь. Идем, Кира. Они жили любовью и мечтой, и умерли в один день.