Киберрайх

– Время играет против нас, – говорит он. – Надо поскорее связаться с Верой и убираться отсюда. У тебя ведь есть взломанные ки-шлемы.

Алан качает головой, как осознавший свой скользкий путь камикадзе, но ничего не может поделать с антифашистскими принципами и указывает рукой на комнату. Ох уж эта предательская рука.

– За шкафом есть две штуки, – выдыхает он. – Подключаются точно так же, через телефонные провода, но никак не фиксируются фашистами.

Ким расцветает весенним васильком и впервые за долгое время ощущает прилив свежих сил. Эти силы сразу же тратятся на то, чтобы удержать себя в руках и не броситься обнимать Алана. У хакера своеобразная репутация, и такой безобидный жест может быть истолкован превратно.

Все пятеро совершают одновременное перемещение, и Тьюринг оказывается за шкафом. В остальной части квартиры теперь на одного человека меньше, то есть достаточно свободно, чтобы нормально дышать. За шкафом сразу слышится скрип отвертки – дело пошло.

– Слушай, Алан, у тебя есть еда? – урчит Гай.

– В верхнем ящике должен быть хлеб, а в холодильнике майонез, – бросает тот навесом из-за укрытия. – Только тише. Ни звука!

Берджесс в этом профессионал. За свою жизнь он тысячу раз украдкой покидал спальни девушек, с которыми не хотел общаться при свете дня, и делал это настолько тихо, что у большинства их них складывалось впечатление, что Гая вовсе не существовало и все это было дурным сном. Он проводит манипуляции с хлебом, ножом и холодильником, как попавший в наш мир призрак шеф-повара, не издающий ни единого звука. Через минуту у каждого в руке питательный завтрак.

– Вроде готово, – сообщает Алан. Ему завтрак не нужен, ведь он плотно поужинал всего пару часов назад. – Кто пойдет? Я так понимаю, Ким?

Ким кивает и шагает за шкаф. Там он видит стол с двумя ки-шлемами, сложное электронное оборудование и рядом с этим край растянувшегося во всю стену дивана.

– Вторым буду я, – вздыхает Алан. – Надо обследовать Киберрайх на предмет уязвимостей. Сидеть будем тут. Дай только подложу упор.

Диван с двумя твердыми подушками под поясницу не может сравниться удобством с каминными креслами в зале виртуальной реальности, но выбирать не приходится. Истинные герои-патриоты во все времена шли на подобного рода жертвы. Эта мысль подбадривает Кима, когда в первую же минуту на диване у него начинает ломить спина. Пока он доедает бутерброд, Алан раздает команды:

– К сожалению, находясь в вирте, я не смогу контролировать обстановку дома и вокруг него. Я максимально защитил ки-шлемы от радаров жнецов, но лишняя подстраховка не помешает. Дональд, карауль улицу. Под окнами есть большие клумбы, можешь спрятаться в них. Возьми камешки. Что случится, бросай в окно. – Алан поворачивается к двум другим гостям и делает трудный выбор. – Энтони, следи за лестницей.

Оставшийся без сложных поручений по охране квартиры Гай с надеждой и предвкушением смотрит на Алана, как последний не поздравленный ребенок на мешок с одним-единственным подарком.

– Так уж и быть, – закатывает глаза Тьюринг. – Останешься здесь. Следи за приборами и, если что, срочно буди нас. Только ради всего святого не трогай ничего без моего на то указания!

– И даже музыку не включать?

Алан закипает. Он знает, что Гай любит разные выходки, поэтому не поставил его на критически важные посты под окном или на лестнице, но другой причиной этого мудрого решения является беспокойство и сомнение насчет того, шутит Гай, говоря о музыке, или нет.

– Да ладно, шучу.

Все еще непонятно, о чем именно шутит Берджесс, но время тает с каждой минутой, поэтому Алану придется пойти на риск.

– Следи за показателями и слушай, что я говорю!

– Конечно, шеф.

Тьюринг и Филби устраиваются максимально удобно и берут в руки шлемы.

– Какая, говоришь, частота?

– 3058 на 2100, – отвечает Ким, и волшебство начинается.

Сколько бы раз человек ни заходил в Киберрайх, каждое новое посещение вызывает в нем новую гамму чувств. И это не просто фигура речи. Сама суть виртуального мира подразумевает именно такой эффект. Уже прошедшие инициацию в кибермире нейроны принимают его как должное, а значит, не возбудятся столь же сильно во второй раз. Отсюда и уникальные ощущения, ведь при новом заходе невольно задействуются новые нейроны. Такова суть работы мозга. Ведь мы почти никогда не видим один и тот же сон дважды.

Погружение начинается в стартовом руме Тьюринга – созданном им безопасном для психики помещении, служащем некой компрессионной капсулой для мозга перед движением дальше.

– Мы еще не там? – спрашивает Ким.

– Нет. Мы не знаем, что ждет нас на указанной тобой частоте. Надо сначала попривыкнуть к вирту.

Вокруг них точное подобие комнаты Тьюринга с той лишь разницей, что стены разведены гораздо дальше друг от друга и не давят на психику, как в реальной жизни. Великий взломщик виртуального мира не обладает необходимой фантазией, чтобы придумать себе какой-то иной рум. Зато погружение идет максимально спокойно.

– Так, ладно. Теперь идем к этой Фэйт.

– К Вере, – поправляет его Филби.

Растроганный при первой встрече с ней Ким чувствует страстные удары сердца. Хотя он и не знает точной внешности девушки, в тот раз она вырисовывалась в его воображении тем самым прекрасным созданием, которое он мечтал найти в жизни, к которому тянулся всей душой. Какое чудесное совпадение, что ментальный след Веры почти идеально совпал с подсознательными устремлениями Кима к единственной и неповторимой девушке своих грез. Трепет ожидания новой встречи сдавливает его грудь и долго не дает вдохнуть.

Постепенно вырисовывается изба. Алан никогда прежде не видел таких чу́дных строений, но всю его жизнь занимали взломы и математика, поэтому он много чего не видел. Бревенчатый сруб с красным флагом и портретами вождей в углу встречает их суровым советским бытом. За окнами ничего не отображается, однако подсознательно ощущается сильный мороз. Но что еще хуже – в избе никого нет.

– Где она? – хмуро спрашивает Алан. Он настроил шлемы на автоматическое увеличение громкости и может спокойно шептать без риска оказаться услышанным храпящим соседом.

– Вера! Ты здесь? – напрягается Ким.

В ответ тишина. Одновременно увидеть все углы избы не представляется возможным, поэтому отчетливо зафиксировать отсутствие людей сложно. Ким поочередно оглядывает все четыре стены, качаясь на волнах цветовых переливов при каждом изменении картинки. При повороте виртуального взгляда все краски сливаются в огромную кляксу размером с весь его мозг, а потом расползаются обратно в различимые образы.

«Неужели ее поймали и отправили в концлагерь? – пугается Филби. – Или расстреляли на месте?»

Но его страхи развеивает мелодичный женский голос.

– Я тут, – мягко говорит девушка.

Ее мутный образ появляется на фоне красного флага и портретов вождей. Ким перестает дышать, не веря своему счастью. В его возбуждаемом перцептроном воображении Вера рисуется уже немного четче, чем в первый раз. Она все больше походит на девушку его мечты.

– Я боялась, что вы не откликнитесь, – кротко шепчет она. – Эта война… Никто, кроме нас не сопротивляется…

– Вы правы, – воодушевляется Ким. – Не все в Англии хотят дать отпор фрицам, но я сделаю все, что в наших силах, чтобы открыть им глаза. Мы сделаем.

Тут девушка замечает стоящего рядом с Филби Алана. Друг для друга они – лишь мутные образы каких-то неизвестных людей. Но мозг человека, находясь в режиме осознанного сна в виртуальной реальности, домысливает этот образ в нечто понятное и в следующий раз уже может опознать собеседника. Так люди запоминают других людей и точно так же происходит у всех животных.

Вера тоже оказывается не одна. Возле нее материализуется высоченный силуэт, похожий на скалу или, если быть более геометрически точным, на Сахалин.

– Не пугайтесь, – говорит девушка. – Это мой товарищ. Мы вместе прячемся от фашистов в лесах под Смоленском.

Поначалу Киму кажется, что товарищ – это два человека, слипшиеся в одного из-за фатальной ошибки, но потом в избе раздается мужской баритон.

– Юрий Двужильный, рад познакомиться.

Его сильный акцент способен деморализовать выпускников Кембриджа посильнее демонстрации Фау-3. Истовых почитателей английского языка Кима Филби и Алана Тьюринга словно огрели обухом по голове. Они пытаются быстро восстановить рассудок и сами представляются только по именам, не раскрывая фамилий. На дальнем краю их подсознания крутится замечание Энтони о подсадных фашистах, поэтому нужно быть осторожнее.

– Вы женаты? – зачем-то ляпает Ким, выдавая с потрохами свои намерения относительно Веры.

Юрий мнется, но девушка отвечает режущим, как серп, и твердым, как молот, комсомольским «Нет!», чем тоже выдает себя, но никто из находящихся рядом мужчин не обладает достаточным опытом, чтобы это распознать.

Если Ким все еще на что-то рассчитывает, ему надо срочно менять тему беседы.

– Мы хотим вам помочь, – говорит он, теряя на ходу мысль. – Но для этого вы должны помочь нам.

– Сделаем все, что в наших силах! – Веру успокаивает тот факт, что военное время отодвигает разговоры о личной жизни на второй план.

Алан, до этого просто изучавший русских товарищей, берет разговор под свой контроль:

– Вы должны передать нам видео из концлагеря. – Он виртуально поворачивается к Филби. – Ведь так?

Ким кивает:

– Мы не можем убедить наших сограждан подняться на борьбу с рейхом, пока их мысли затуманены прелестями Киберрайха. Без доказательств нас просто никто не слушает. Или не хотят слушать, чтобы не лишиться доступа в полный наслаждений мир. Зависимые олухи! – Обычно спокойный Ким Филби при виде светлого лика Веры находит в себе силы и желание сдвинуть горы, особенно когда рядом с ней угрожающе парит этот Юрий.

– Спасибо, что согласились получить от нас видео, – говорит девушка, чем настораживает Алана. Он-то думал, что это идея Кима и его друзей, а не советских партизан.

– Погодите, – мешкает он. – Так оно у вас уже есть?

– Да. – Юрий кивает, словно гора колышется на ветру. – Оно, конечно, некачественное. Если не подойдет, можем снять еще, хотя это сложно…

– Он имеет в виду, что нам придется опять убить дюжину немцев в надежде найти у кого-нибудь камеру с неотснятой пленкой, потом подобраться к стенам бдительно охраняемого концлагеря и все зафиксировать, – в общих чертах объясняет Вера.

– Говоря «нам», товарищ Волошина имеет в виду меня, – вдается в тонкости Юрий.

Они все еще стоят в вымышленной избе, которую партизаны сумели сделать своим виртуальным пристанищем. В прошлый раз встреча не закончилась ничем хорошим, избу сожгли. В переносном смысле, конечно, но Киму с его тревожными воспоминаниями от этого не легче. Ему неуютно и каждую секунду кажется, что кто-то вот-вот зашвырнет в окно горящий финский коктейль.

– У вас есть приспособление для передачи видео? – спрашивает Алан. – Конвертер из фотопленки в аналоговый сигнал.

– Да, магнитный, японского производства… – быстро отвечает Юрий.

– Украли у фашистов! – гордо чеканит Вера, и эти бравурные слова отдаются теплом в душе Кима.

– Ладно, – задумывается Алан, и его силуэт подсвечивается от непомерного напряжения перцептрона. – Сделаем так. Отправимся в обычный развлекательный рум первого уровня. Он, понятно дело, защищен Фейрихвандом – по нашему Файерволом: Огненной стеной, стоящей на страже безопасности Киберрайха. Но для работы всех этих зрелищ нужно очень много программных библиотек, хранящихся уровнем ниже. Возможно, именно там найдется брешь в Файерволле.

Вера пытается осмыслить его слова.

– Это что-то вроде технического этажа, где не действуют правила безопасности основного уровня? – приводит пример девушка.

– Да, можно сказать и так, – кивает Алан и оборачивается к Киму. – Наши советские друзья схватывают на лету.

– Ладно, все готовы? Тогда выдвигаемся, – предлагает Филби, но, судя по кислому лицу Тьюринга, у того еще остаются некоторые неразрешенные сомнения.

– Юрий… – задумчиво говорит хакер. – Не поймите меня неправильно, но перцептрон вырисовывает вас слишком крупным. Нас сразу заметят патрули кибержнецов, и даже добропорядочные виртоманы с радостью сдадут такого подозрительного типа властям.

Из затуманенного лица Юрия проступает суровый и до крайней степени пронзительный взгляд. Непонятно, собирается ли он взорваться от гнева или просто научен так смотреть на собеседников с младших классов советской школы. Вера не позволяет узнать ответ на этот вопрос и быстро приходит на помощь:

– Юра, ты же можешь представить себя маленьким?

Товарищ кивает и в миг приобретает силуэт обычного человека, как две капли воды похожего на типичного виртомана – худая шея, сгорбленная спина и тонкие руки, никогда не державшие ничего тяжелее ки-шлема.

Ким и Алан растеряны, словно перед ними вылез из гроба Гудини.

– Как это возможно? – удивляется после минутного молчания Ким.

Алан не хочет верить своим глазам, но технический ум и ущемленное самолюбие вынуждают его ответить на дилетантский вопрос приятеля.

– Встроенный в шлем перцептрон считывает волновые функции мозга, тысячи показателей, вырисовывая на их основе личность ныряльщика, каким он сам себя ощущает. В конце концов ки-шлем не может измерить человека линейкой, а полагается только на его субъективные ощущения…

– Я просто представил себя меньше, – равнодушно бросает Юрий, будто его пытаются наградить орденом, а он скромно отказывается. – Теперь можно пойти с вами?

Тьюринг думает какое-то время и с загадочной улыбкой кивает.

– Если задействовать в передаче видео оба ваших ки-шлема, то скорость можно удвоить. Ладно, выдвигаемся. Готовьтесь к нырку.

Алан активирует заранее подготовленную настройку шлемов на нырок в Киберрайх, берет Кима и советских товарищей за руки, чтобы поделиться параметрами, и, когда все системы синхронизированы, громко и отчетливо произносит:

– Гай, нажимай красную кнопку.

Тем временем в квартире Алана Гай Берджесс пытается совладать со вторым бутербродом. Поначалу он силился вникнуть в разговор в виртуальном мире, но, слыша лишь слова Кима и Алана и, соответственно, не слыша их собеседников, не смог ничего понять. Он не знал, с кем они беседовали и что слышали, поэтому бросил эту затею и решил запастись энергией впрок. Кто знает, когда в этой стремительной и рискованной жизни удастся поесть в следующий раз?

Однако он быстро понял, что не рассчитал калорийность майонеза, который намазал на хлеб слоем, превышающим снежный покров Альп в феврале. Из состояния мысленной молитвы за упокой желудка его выводит отчаянный голос Тьюринга:

– Гай, чтоб тебя! Нажми красную кнопку!

Берджесс вскакивает, как задремавший на секунду часовой при виде начальства, и бьет по первой попавшейся красной кнопке. К счастью, предусмотрительный Тьюринг не оставил возможности ошибиться. Он и Ким слегка вздрагивают на диване, значит, процесс пошел.

С чувством выполненного долга Гай выглядывает в окно и сквозь остатки утренней темноты замечает макушку Дональда за кустами. На улице все спокойно, но уже слышится звон будильников у соседей, а стало быть, скоро город придет в движение. Берджесс считает, что, раз начал осматривать зону операции, следует довести дело до конца, и выглядывает в холл – там, в его дальнем конце, притаился и показывает большой палец Энтони. Все у него хорошо. Можно продолжить завтрак.

Четверка путешественников по кибермирам тем временем виртуализуется в главном руме рейха. Ким, Алан, Вера и Юрий видят толпы людей, выходящих из порта для вновь подключившихся, те похожи на счастливых пассажиров первого рейса «Титаника», наконец-то доплывших до Нью-Йорка и одурманенных его возможностями и своей жаждой развлечений, словно вся их жизнь – долгий вояж, а Киберрайх – смысл существования и конечная цель. Люди счастливы наконец-то спрятаться от серых полувоенных будней в роскошном мире фантастических развлечений. Стоит ли говорить, что они настолько взволнованы, что даже новички Вера и Юра не кажутся подозрительными на их фоне.

Эти двое замирают при виде красочного дурмана виртуального мира, влияющего на самые незащищенные части мозга – напрямую на центры выработки гормонов. Возможно, им даже страшно, но окружающие их виртоманы выглядят куда хуже, поэтому все в порядке.

В Центральной Европе в это время уже открываются залы виртуальной реальности, поэтому народу прибывает все больше, и полицаи Киберрайха не успевают обратить внимание на четверых заговорщиков. Те спокойно проходят дальше. После зоны выборочного входного контроля открывается радужное шоссе развлечений с ночными клубами, куда можно попасть без всякой очереди и где можно насладиться любыми изысками местной кухни и музыки. Беспроигрышный вариант, ведь в мозг посылается команда обожать все, что видишь, любить это всей душой и безропотно восхищаться.

Ким хочет продемонстрировать Вере мост с гонщиками, который видел в прошлый раз, но в мире нескончаемых развлечений это все равно, что искать нужный шарик в детском сухом бассейне, где каждый шар представляет собой уникальную и неповторимую вселенную. А весь Киберрайх в этом случае – одна большая мультивселенная. Воспринимать его сложнее, чем реальный мир, потому что каждый поворот головы на секунду сбивает краски и они перерисовываются заново, мозг думает, что видит нечто новое, и больших трудов стоит сопоставить две картинки и найти на них общее. Это опьяняет – как раз то, что нужно фашистам.

– Так, ладно, идем спокойно, – говорит Алан.

Вокруг них снуют люди, увлеченные своими желаниями. У людей всего одна жизнь, чтобы успеть опробовать все прелести дивного нового мира. Лица выглядят необычно, без четких деталей, как во сне. Ты вроде бы видишь человека и можешь отличить его от другого, но стоит задуматься над его обликом, как начинаются проблемы. К счастью для себя, Ким не думал об облике Веры, а просто наслаждался ее красотой и возможностью побыть рядом. Когда они шли по террасе над парком динозавров, он попытался взять ее за руку. В виртуальном мире это не то же, что касание в жизни, но, если приноровиться, можно понять, что тебе хочет донести перцептрон. Девушка Вера это понимает и смотрит в ответ на Кима своими большими, прекрасными, какого-то цвета глазами.

Алан ищет место, наиболее связанное с техническим уровнем Киберрайха, а Юрий следует за ним, чтобы включить передачу видео, но для Филби это скорее свидание. Он не занят конкретной технической целью. Все, что от него требовалось, он уже выполнил – запомнил несколько цифр для связи с девушкой и теперь наслаждается ее милой компанией. Возможно, Ким принимает желаемое за действительное, а может, в прогрессивных советских школах учили всегда говорить комсомольцу «да», но ему казалось, что Вера отвечает взаимностью. Это отчасти сон, ведь так? Значит, пусть все будет как хочется.

– А что это за животные? – спрашивает она. – У нас на Кузбассе я таких не видела.

– Динозавры, – с гордостью за своих земляков-палеонтологов говорит Ким. – Диплодоки, тираннозавры…

– Такие огромные, сильные, – мечтательно говорит девушка. – С ними мы бы в два счета выиграли войну.

Филби снова берет руку Веры, точнее, он визуализирует это, и до ее перцептрона доходит какой-то сигнал. Девушка вспыхивает, и Ким понимает, что переусердствовал с воображением. Чтобы сменить тему, он говорит:

– Пошли дальше, там еще интереснее.

После парка юрского периода идет роллердром, где каждый желающий может кататься на роликах, крутиться, подпрыгивать и исполнять разного рода трюки без риска для здоровья и без присущего любой авантюре страха – исключительно с положительными эмоциями. К сожалению, Ким понимает, что покатушки займут добрый час и надо спешить дальше, чтобы показать Вере все остальное. Как парень, чье пылкое сердце перетягивает на свою сторону канат в безнадежной схватке с рассудком, он делает все неидеально. Точнее говоря, он делает неправильно все, но неуемным молодым людям принято прощать этот грех.

Посторонним плевать на двух прогуливающихся людей, чего не скажешь о патрулях кибержнецов – темных личностях в не менее темных плащах и фуражках виртуальной полиции. Они не имеют лиц… По крайней мере система не пытается нарисовать их лица, а характеры и психологические слепки накрепко запечатаны секретными правилами Киберрайха, и никто не в состоянии «разглядеть» этих созданий. Они просто есть и все. Если не делать ничего незаконного, на их счет можно не волноваться. В мире, где самые безумные приключения доступны сплошь и рядом, где есть румы с безопасными боями без правил и залы для командных сражений с убийствами, которые не вреднее укуса комара, просто невозможно совершить ничего противозаконного… если не пытаться взломать систему. Чем сейчас как раз и занимаются англо-советские диверсанты.

Плывущие, словно тени, кибержнецы пока ничего не подозревают, благо чтение мыслей еще невозможно, но уже с интересом присматриваются к странной парочке, проходящей мимо всех злачных мест. В мире всеобщей зависимости от развлечений очень опасно не развлекаться дольше пяти минут. Куда именно смотрят жнецы, никто не знает – их глаза, так же, как и лица, не прорисовываются. С чем-то подобным Ким столкнулся, когда увидел Веру в первый раз. Позже они с девушкой познакомились ближе, и перцептрон парня смог немного ее обрисовать, но вот кибержнецов он рисовать не намерен… Только если ты не встречался с ними в реальной жизни. Но встретиться со жнецом в реальной жизни и увидеть его без маски равносильно смертному приговору с немедленным исполнением, так что шансов распознать лица этих дьявольских отродий практически нет.

– Что это за черные призраки? – интересуется Вера, слишком явно на них глазея.

– Самый страшный кошмар, – отворачивается от них Ким и пытается утянуть девушку в сторону. – Старайся не привлекать их внимания.

– Гестапо? – шепчет она откуда-то из русской глубинки, и ее голос через микрофон и телефонную сеть долетает до наушника в шлеме Кима.

– Можно сказать и так. Мюллер создал отдельное подразделение по защите Киберрайха. Для простоты мы зовем их жнецами.

– Жнецы косят пшеницу в поле, – задумывается Вера.

– Да. Эти жнут жизни людей. Собирают подозрительных и неугодных, как урожай во славу своего чертова… – Ким замолкает. – Ладно, тут нельзя много болтать. Где, кстати, Алан с твоим товарищем?

Они оглядываются по сторонам – везде похоть, радость и развлечения. Вдоль виртуальных улиц тянутся румы с самыми безумными приключениями, а на перекрестке возле Кима и Веры мостятся залы поменьше – для короткого времяпрепровождения по пути к основному месту веселья. В мире льющегося из всех щелей серотонина даже несколько минут без захватывающих эмоций кажутся пыткой, поэтому виртоманы играют на всех автоматах, какие только встречают. Потоки людей движутся по обеим сторонам улицы с высокими, блестящими на солнце зданиями, но Алана и Юрия среди них нет.

– Они только что были здесь, – хмурится Филби.

– Когда только что? – Вера выплывает из моря навязчивого внимания Кима, как единственная спасшаяся после романтического кораблекрушения. – Мы бродим по этим проспектам уже полчаса.

Ким пытается напрячь мысли и тоже вслед за девушкой выплывает из мягкого моря счастья на холодный и неприветливый остров ответственности.

– Кажется, они отделились от нас после того моста, – указывает он на огромную арку.

– Или мы от них… – философствует Вера.

Кружащие вокруг патрули слегка замедляются, и у двух потерявшихся шпионов возникает ощущение, что их пристально разглядывают, видят насквозь.

Ким должен действовать быстро, иначе девушку вычислят, навсегда заблокируют вход в Киберрайх и они с ней больше никогда не увидятся. Разумеется, если в ее друзьях не числится какой-нибудь советский Алан Тьюринг, который настроит ки-шлем на обход блокировок. Но с учетом запрета Сталиным кибернетики шансов на это мало, поэтому надо спешить.

– Нам сюда! – соображает парень и тянет Веру в ближайший рум под названием «Битва в невесомости».

Они попадают в огромный высокий зал без гравитации, и перцептроны ки-шлемов посылают соответствующие сигналы в их мозг. Попутно в их руках оказываются лазерные винтовки, а все помещение обрастает разными укрытиями до самого потолка, и появляется табло со счетом двух противоборствующих команд. Ким смотрит на Веру и впервые видит ее в истинно красном, коммунистическом цвете. Девушка видит Кима в демократически-синем. Они попали в разные команды, участники которых могут летать в невесомости и, прячась за укрытиями, стрелять по соперникам.

– Постарайся не пугаться, – шепчет Филби. – Жнецы должны понять, что мы обычные виртоманы.

Вера отрывается от пола и парит в воздухе, отталкивается от одних укрытий и делает виражи вокруг других. Она еще никогда в жизни не испытывала столь сильного удовольствия.