Киберрайх

– Готова так стараться хоть целый день! – ликует девушка, и с ее языка едва не срывается привычное для таких торжественных случаев «Служу Советскому Союзу!». На всякий случай, дабы не навлечь на себя гнев партии, она трижды произносит это в уме.

Опасность оказаться раскрытыми отступает, и Ким делает вид, что прячется от врагов за самым дальним укрытием, а сам тихо шепчет:

– Гай, слышишь меня? Спроси у Алана, где он.

Довольно своеобразная просьба для человека, сидящего с Аланом плечом к плечу. Но пробовать докричаться в реальном мире Тьюринга без риска привлечь внимание всего Киберрайха бессмысленно – на его голову нацеплен ки-шлем с наушниками, отчасти блокирующий внешние звуки. Другое дело дружище Берджесс, оставшийся в пресной реальности. Должно быть, ему очень скучно сидеть в серой квартире в районе шести часов утра в середине мрачного и холодного октября, поэтому Ким пытается скрасить разговором его ожидание, а заодно выпутаться из дурацкого положения.

– Гай, мы потерялись! Ты слышишь?

– Берджесс на связи, – доносится издалека, словно голос из прошлой жизни наконец преодолел тысячи световых лет и коснулся окраин сознания.

– Спроси у Алана, где он. Мы в «Битве в невесомости», и я без понятия, где это.

– Есть, шеф, – задорно отвечает Гай. После целого часа безделья это хоть какое-то развлечение. Не то что прелести Киберрайха, конечно, но все познается в сравнении.

Тем временем Кима подстреливает красная фурия, и он, возродившись в самом низу зала, вынужден снова лететь к своему укрытию. Во время маневра он видит прячущиеся по краям помещения силуэты молящих о пощаде людей, которых одного за другим испепеляет Вера, и смекает, что она ведь советская партизанка, выжившая в невероятно тяжелых условиях настоящей войны, а остальные участники игры – обычные граждане оккупированных рейхом территорий, возможно, даже никогда не выбегавшие стометровку из двенадцати остановок на отдых. Ким понимает, что его гениальная задумка затеряться в серой толпе виртоманов терпит тотальный крах и безопаснее было бы встать на центральной площади Киберрайха с советским флагом в руках, распевая «Интернационал». Так их хотя бы могли принять за безобидных весельчаков.

Ким пытается остановить вошедшую в раж Веру, но кричать во всю глотку опасно, а приблизиться на дают ее меткие выстрелы, раз за разом отправляющие Филби в самое начало зала и добавляющие очередной балл красным. Наконец он объединяется с остальными игроками, как из синей, так и из красной команды, и ценой невероятных потерь общий фронт одерживает пиррову победу над фурией. Пока все зализывают раны, Вера приходит в себя в начале комнаты. После такого мощного выступления иной человек упал бы без сил или как минимум начал бы тяжело дышать и взывать о помощи, но девушка лишь ностальгически вспоминает детство – как приходилось добираться до школы в двадцати верстах от родной деревни, идти по колено в снегу и преодолевать реки без мостов, драться с медведями за ягоды и согреваться в берлогах, воспитывая в себе стойкий советский дух.

– Все в порядке? – как бы невзначай спрашивает она.

Ким разрывается между двумя желаниями – поколотить Веру и страстно ее поцеловать, но голос Берджесса спасает от тяжких мук выбора.

– Алан передает следующее: выйди из рума и окажешься на центральной улице, пройди развлекательный центр и поверни на Кайф-штрассе, оттуда около ста виртуальных метров до Хаксли-штрассе. В подземном переходе под гоночной трассой, возле блюзменов, будет канализационный люк. Вам туда… Да, вроде все правильно передал.

– Канализационный люк? – с отвращением переспрашивает Ким. Один раз, во время бегства от фрицев в самом начале оккупации в июле 1940-го, ему уже приходилось спускаться в канализацию, и эти неподобающие настоящему джентльмену воспоминания вызывают тошноту.

– За что купил, за то и продаю, – слышится голос Гая из далеких миров.

Берджесс чувствует себя идиотом, помогая переговариваться двум людям, сидящим бок о бок на диване. Ки-шлемы на их головах делают ситуацию еще более бредовой, если не принимать во внимание, как за последние десять лет изменился чертов мир. Соседи Тьюринга уже вовсю гремят чайниками, собираясь на работу, поэтому особую тишину можно не соблюдать. На улице, однако, пока только одни патрули, что не вызывает зависти по отношению к засевшему в кустах Дональду. Но такова жизнь повстанца в захваченной врагом стране, никуда не денешься.

Ким с Верой выходят из «Невесомости» и поднимаются по улице вдоль блестящих окон развлекательного центра. Очень легко сделать виртуальный футуристичный город: не надо ни возводить реальные здания, ни изобретать новые сплавы и электронные поверхности для трансляции видео, достаточно просто смоделировать любое новшество, какое только может прийти в воспаленный ум архитекторов Киберрайха, и по телефонным проводам оно разлетится во все уголки мира. Для любого самого безумного аттракциона потребуется лишь несколько магнитных бобин в коммутационном узле виртуальной системы.

Развлекательный центр с видеоэкранами во всю стену оказывается позади, и Ким с Верой следуют на Кайф-штрассе. Как люди, пришедшие в этот мир не за кайфом, они уже немного перенасытились. Они ощущают, как физическая зависимость от нейросигналов счастья окутывает разум, но их крепкая, непреклонная воля, благодаря которой они и стали повстанцами, удерживает сознание от пересечения роковой черты. Чтобы легче было бороться с соблазнами, Ким и Вера вызывают в себе отвращение к развлечениям и начинают все больше выделяться из толпы. Поток людей вокруг разливается, как река в половодье, и на тротуарах становится тесно, особенно если идти против движения. С каждым шагом парень с девушкой оказываются все дальше от основных злачных мест и все ближе к Алану и Юрию. С гоночной трассы доносится рев моторов на пять, шесть и даже десять литров, ведь в вирте нет никаких ограничений. Точнее так: вирт ограничивает всех от серости и унылости обыденной жизни, а значит, байков с двигателями меньше четырех литров и пятисот лошадиных сил попросту нет. Наблюдать за гонками – уже удовольствие, и многие виртоманы со слабым вестибулярным аппаратом, исходя завистью, просто стоят у дороги и любуются головокружительным зрелищем, а Ким и Вера спускаются в переход под трассой. Особенность Киберрайха такова, что гоночный шум моментально утихает, хотя по законам физики реального мира должен бы стать громче. В подземном переходе играют блюз чернокожие подневольники, поэтому они не мотивированы сообщать патрулям о каждом подозрительном человеке. Ким и Вера, не в силах ничем помочь, почтительно проходят мимо них, лезут в канализационный люк и оказываются в темном тоннеле.

На технических уровнях Киберрайха отсутствуют многие элементарные вещи, типа текстур и цвета стен. Первое, что бросается в глаза, – льющаяся прямо в душу чернейшая пустота вместо потолка. Всюду трубы, вентили и провода, а по сторонам от проходов, как поезда метро, проносятся сгустки света. Каждые несколько метров тоннели пересекаются себе подобными с такими же трубами, вентилями и проводами.

Откуда ни возьмись появляются Алан и Юрий – невероятно детализированные по сравнению с мутным техническим этажом.

– За вами не было хвоста? – задает вопрос Тьюринг, и Ким понимает, что безумие виртуальной реальности, помноженное на романическое безрассудство, не позволило ему идеально исполнить шпионский долг.

– Не обратили внимания, – смущенно говорит он. – Очень спешили.

– Ладно, неважно, – пытается успокоить его Алан. – В любом случае проникновение на этот уровень вызывает тревогу у патрулей.

Эти слова выполняют множество функций, но только не успокоительную.

Однако Тьюрингу не до эмпатии, он ведет за собой отряд. На каждом перекрестке тоннелей он останавливается и мысленно сверяется с картой, потом уворачивается от несущихся потоков света, которые по счастливой случайности еще никого не задели. Ким пытается их схватить, чтобы вручить Вере вместо букета цветов.

– Опасайтесь этих сгустков информации. Они настолько мощны, что контакт с ними перегрузит и разорвет вам мозг, – не так чтобы очень своевременно сообщает Алан.

Это известие дает Киму повод в последний момент отпрыгнуть от такой шаровой молнии и не остаться умственным инвалидом.

Наконец Тьюринг находит центральный узел. Перед ним простая труба, похожая на канализационную, но, видимо, Алан знает о ней чуть больше. Он откручивает какой-то вентиль и вставляет в отверстие загадочное устройство – виртуальный аналог примочки для взлома, которую он уже давно настроил в своей комнате и готов пустить в ход. Юрий по его команде вставляет туда же аналог передающего устройства, тем самым вынуждая Киберрайх наладить связь между двумя компьютерами, находящимися на расстоянии нескольких тысяч миль друг от друга.

– Ким, Вера, коснитесь трубы, чтобы задействовать свои шлемы и удвоить пропускную способность.

Ким и Вера одновременно дотрагиваются до стального отростка и чувствуют электрический холодок.

– Немного бьет током, – говорит девушка.

– Так и надо. Теперь пробуем передать видео, – поясняет хакер. – Гай, жми синюю кнопку! Повторяю, жми синюю кнопку!

– Слушаюсь, сэр, – с иронией произносит глухой титанический голос какого-то бдящего над миром полубога – таким кажется доносящийся из реальности звук.

К большому счастью для нырнувших в вирт заговорщиков, Гай не знает, как круто и непостижимо звучит в их умах его отдаленный голос, иначе обязательно потратил бы полчаса, выдавая себя за глас Господа. Вместо этого он жмет синюю кнопку, лениво выглядывает в окно и замечает странное движение в конце улицы. В нескольких кварталах выше по Стейшн-роуд появляются жнецы и вотчдоги, которые не выглядят так бестолково, как прочие патрули, и целенаправленно движутся к дому Тьюринга, пренебрегая осмотром остальных домов.

Гай роняет бутерброд на подоконник, открывает окно и, стараясь не попасться на глаза патрулю, пытается докричаться до Дональда, еще не видящего надвигающейся опасности. Вдобавок к этому ки-шлемы Кима и Алана начинают искрить, и в доме едва не выбивает пробки.

На техническом этаже Киберрайха тем временем идет передача видео. Вся импровизированная канализация заходится помехами от чрезмерной перегрузки сети.

– Слишком большое напряжение! – негодует Тьюринг. – Я не рассчитал сопротивление энергосети Кембриджа!

И словно всего этого кошмара недостаточно, под ногами заговорщиков из-под черной текстуры появляется желтое пламя.

– А вот и Файерволл, – прикрывает глаза хакер, будто пытается успокоить нервы медитацией. – Моих навыков хватило лишь на минутное отключение.

Все вокруг вспыхивает огнем, и вдалеке слышатся крики кибержнецов. Они вышли на след взломщиков и установили визуальный контакт.

– Бежим! – кричит испытавший озарение Алан. – К черту все! Быстрее, пока нас не порешили!

– А как же копирование? – в один голос вопрошают испуганные партизаны.

– Пусть продолжается… В любом случае на большее я пока не способен.

Алан бежит в противоположный от жнецов конец тоннеля, и остальные заговорщики, нервно переглянувшись, устремляются за ним вслед. Огонь окутывает стены и заслоняет собой потолок, вызывая нестерпимое жжение в мозгах. Перцептроны включаются на полную мощность и всеми силами пытаются испепелить нарушителей.

– Гай, уменьши восприятие ки-шлемов! – вопит Ким. – Уменьши восприятие!

Но Гай занят более насущными проблемами. Он уже на первом этаже – пытается спасти Дональда от облавы. Маклейн наконец-то замечает патруль из-за кустов, но не знает, что именно делать. Грозный вид жнецов и вотчдогов особенно удачно подчеркивают лучи солнца, поднимающегося аккурат между домами в противоположном от них, восточном, конце Стейшн-роуд.

Увы, больше нельзя откладывать описание этих жутких созданий гестапо, жнецов. Обученные в тайных подвалах Главного управления имперской безопасности двухметровые голубоглазые блондины, лично отобранные Гиммлером в Вальхалле и вскормленные волчьей кровью, облачены в черные плащи и черные шлемы с тевтонскими рогами для устрашения. Каждый несет за спиной огромный, как две бочки напалма, аккумулятор, а в руках держит толстенное длинное жало-антенну для поиска незарегистрированных ки-шлемов. Жнецы выглядят точь-в-точь как огнеметчики Великой войны 1914–1918 годов, только ищут нарушителей чистоты Киберрайха, подключаться к которому можно лишь из авторизованных залов виртуальной реальности. Вотчдоги же – это обезумевшие овчарки на длинных стальных цепях со встроенными прямо в голову ки-шлемиками. Благодаря специальным сенсорам вместо глаз они видят мир в серых тонах, и силою подключенного прямо в их мозг перцептрона замечают красный свет, идущий от вставленных в ки-шлемы кристаллов Галуа. Как собак, натасканных на поиск наркотиков, этих безглазых тварей натаскали на обнаружение тех, кто пытается избавить мир от наркотического влияния Киберрайха.

И вот три жнеца с локаторами и автоматами наперевес спускаются по улице, держа по псине на цепях. Оголодавшие по антифашистской человечине вотчдоги рвутся прямо к дому Тьюринга, видя своими шлемами два красных, манящих к себе кристалла на фоне безразличного серого мира. Кристаллы для них как для быка красная тряпка, и эти безмозглые и безглазые твари не остановятся ни перед чем, пока не достигнут цели. В этом плане они даже безумнее жнецов, имеющих хотя бы отдаленное чувство самосохранения.

Виртуальным жнецам, в свою очередь, не нужны никакие аккумуляторы и антенны. Они пользуются информацией Киберрайха и поэтому даже еще опаснее своих коллег из реальности. Эти черные существа без лиц и осязаемой оболочки, внешний вид которых один из посетителей Киберрайха собирается позаимствовать для описания Назгулов, врываются в технические тоннели, как саранча на пшеничное поле, чем в очередной раз оправдывают свое грозное название.

– Бежим! – кричит Алан. Шептать уже бесполезно, об их вторжении знает весь рейх.

– Жнецы нагоняют! – по-солдатски докладывает Двужильный.

Скорость бега в виртуальном мире ограничена собственными ощущениями человека, и двигаться быстрее, чем в жизни, невозможно, в то время как жнецы могут перемещаться без каких-либо ограничений.

К счастью для себя, Юрий бегает быстрее любого фрица, но он не может тянуть за собой друзей – в виртуальном мире плохо прописаны физические контакты между людьми. Партизан просто не может схватить их подмышки и унести.

– Давайте отключимся! – предлагает наконец Вера.

– Нельзя! Мы слишком глубоко в системе. Если отключимся, попадем в кому! – поражает всех Алан.

Если до этой секунды бегство от жнецов по тоннелям представлялось им простым приключением, то теперь все становится очень серьезно. Ситуацию осложняют крики Гая из параллельной вселенной:

– Нас нашли! Отключаю вас!

– Нет! Стоп! Нельзя! – кричит Алан, будто падающий с большой высоты человек, и этот отчаянный крик пугает даже преследующих его группу жнецов – те на мгновение замирают в недоумении. Они ведь не слышали Гая.

Тьюринг разъясняет Берджессу монументальным кембриджским матом, почему их нельзя сейчас отключать, и продолжает нестись по тоннелям, уводя с собой друзей.

– Ты знаешь, куда мы бежим? – спрашивает у Тьюринга Ким.

– Конечно! – В мысленной карте Алана все к черту перемешалось, и он надеется только на чудо, но в такой напряженной ситуации не решается это сказать.

Жнецы сокращают дистанцию и уже заходят с трех сторон. Беглецам больше некуда свернуть, остается только бежать вперед.

Гай Берджесс в этот момент нервно скачет вокруг двух ушедших в астрал друзей и пытается быстро думать. У дверей подъезда Тони с Дональдом возвели баррикаду, которая сдержит патруль на добрые полминуты, и теперь вытаскивают мебель Алана на лестницу, создавая из нее второй рубеж обороны. Внизу уже слышны выстрелы, и, осторожно высунувшись из окна, Гай видит жнецов как никогда близко. Они ломают входную дверь, и до них по прямой не больше двух метров. Он бежит на кухню и хватает мусорное ведро, возвращается к окну и вытряхивает его как можно дальше в надежде, что вотчдоги унюхают какие-нибудь косточки и бросятся их доедать, внося хаос в четкие процедуры гестаповцев. Но чертовы фрицы оказываются на десять шагов впереди, так как уже несколько месяцев не выдают мясные продукты по карточкам. В мусоре одна лишь овощная кожура, до которой вотчдогам нет никакого дела.