ЭдЭм «До последнего вздоха»

На следующий день он снова оказался на том же месте, надеясь, что она просто ошиблась днём. Но её не было и тогда.

Каждый миг, который он проводил в ожидании, казался вечностью. Эдвард чувствовал, как его надежда тает, как осознавал, что, возможно, между ними всё не так просто, как он надеялся. И когда день закончился, и он остался один, лишь с эхо своих мыслей, он понял: их встреча, их тайное убежище, теперь стало чем-то ещё более важным. И если её не было здесь, он не знал, когда она снова придёт.

Эдвард чувствовал, как его мысли переплетаются, как волны, стремящиеся в одну точку, но при этом не находящие выхода. Что, если она уже не хочет его видеть? Или что , если её отец всё узнал? Неужели это был конец?

Дни тянулись, как долгие часы, наполненные мучительным ожиданием. Эдвард пытался найти хоть какой-то след её присутствия, и, набравшись смелости, пошёл в училище . Но, к его разочарованию, она была закрыта на ремонт . Табличка которая висела на стене, дало понять ему что впереди было целых две недели без единого шанса увидеть её.

Он чувствовал, как его душу охватывает беспокойство и пустота.

Воспоминания об их одной из встреч, и той прогулке, он провожал её ,когда она опаздывала домой. Она шла быстро , а он, скрываясь в тенях, наблюдал за ней издалека. Он лишь хотел убедиться, что она добралась домой безопасно. И вот, тогда, он увидел её дом , как она вошла в него , надеясь раствориться от потусторонних глаз соседей.

Теперь это воспоминание стало его единственным ориентиром. Единственным способом хоть как-то связаться с ней. Он принял решение – он должен найти её, даже если это означало нарушить покой её семьи. Даже если ему придётся нарушить её тишину. Он знал что этот поступок был необдуманным, что он сильно рисковал этим. Но еще один день без вести , сведет его с ума.

Ночью, когда город погружался в тёмную безмолвность, Эдвард решился на шаг, который, возможно, изменит всё. Он направился к её дому, полагаясь на надежду, что хотя бы это сможет дать ему ответы.

Дом Эмилии погрузился в полночную тишину. Лишь бледный лунный свет, пробиваясь сквозь густую листву сада, серебрил дорожки и очертания ветвей. В тени старого дерева , затаившись, стоял Эдвард. Сердце его билось неровно: прошло уже больше недели с того самого дня, когда они должны были встретиться – но Эмилия не пришла.

Стараясь не издавать ни малейшего звука, он ловко перелез через садовую ограду и, ступая осторожно, как призрак, приблизился к дому. Он помнил: Эмилия как-то обмолвилась, что её окно выходит в сад. Но теперь, в темноте и тишине, он не был уверен – не ошибся ли.

Он опустился на колено, набрал с земли несколько мелких камешков и с затаённым волнением бросил один в стекло. Лёгкий, почти неразличимый стук. Потом другой. Ответом ему была всё та же тишина. Каждый новый бросок был как удар по собственному сердцу – и каждый раз он боялся, что в окне покажется вовсе не Эмилия, а её отец.

Наконец, створка окна чуть дрогнула. Он затаил дыхание. В темноте было трудно разглядеть лицо, но, когда тень заоконной фигуры наклонилась вперёд, он узнал её.

– Эмилия… – прошептал он, выходя из тени кустов.

Она вздрогнула, вслушалась в голос, будто не веря.

– Эдвард?..

– тревожно прошептала она. – Что вы здесь делаете? Вас могли увидеть!

– Я должен был увидеть вас, – так же тихо ответил он. – Вы не пришли в тот день…и после . Я тревожился. Боялся, что с вами что-то случилось.

– Я… – Эмилия опустила глаза. – Я немного простудилась . Уже несколько дней не могу выйти из за температуры . Простите меня… Я никак не могла предупредить вас.

– Не извиняйтесь, – сказал он мягко. – Главное, чтобы с вами всё было в порядке. Я… не находил себе места. Столько думал, столько передумал. Сейчас вам лучше?

– Да, но Эдвард, – торопливо заговорила она, с испуганным взглядом оглядываясь через плечо. – Вам нельзя оставаться здесь. Если отец узнает… Это опасно.

– Я бы рисковал снова и снова, – прошептал он с искренностью. – Лишь бы знать, что вы целы.

– Вы… вы безрассудны.

– Быть может, – слабо улыбнулся он. – Но если дело касается вас, я не умею быть разумным.

Она смотрела на него из полумрака, сжимая пальцами подоконник. Его присутствие, тревожное и родное, согревало, но в то же время причиняло боль.

– Эдвард… прошу вас… – шёпотом сказала она. – Уходите. Если вас заметят…

– Я уйду, – кивнул он, – но покоя мне не будет, пока не узнаю, когда увижу вас вновь.

Эмилия чуть помедлила, словно борясь с собой, затем едва слышно прошептала:

– Я не могу сказать точно , отец сейчас в отпуске ,поэтому выйти пока он дома, у меня не получится . Но сейчас… пожалуйста, уходите.

Он кивнул снова, и в этот кивок вложил больше, чем могли сказать слова.

– Хорошо. Я буду ждать . До встречи, Эмилия.

Она закрыла створку окна, но глаза её ещё долго следили, как он исчезает во мраке сада, растворяясь в ночной тишине. Сердце её сжалось от боли – сладкой, мучительной, запретной.

Ночная прохлада Стамбула мягко скользила сквозь приоткрытое окно, неся с собой запах моря и далёкий, едва слышный гул улиц. Эдвард закрыл за собой дверь гостиничного номера, не включая свет, опустился на край кровати. В комнате царила полутьма, а в ней – она. Эмилия. Как будто её образ остался с ним, едва он отошёл от неё.

Он лёг на спину, сцепил руки за головой и уставился в потолок, будто надеялся найти там ответы. Сердце билось тише, но каждый его удар казался наполненным её именем.

Он никогда раньше не чувствовал подобного. Это было не просто влечение – это было тихое, уверенное падение. Без сопротивления. Без желания остановиться. Он влюбился.

– Я влюблён в неё… – прошептал он в темноту. Голос дрогнул.

И вдруг в груди стало тесно. Не от страха – от правды. Ему уже не вырваться из этого чувства. Оно пустило корни глубоко. Эмилия вошла в его жизнь, как свет пробивается в тёмную комнату: сначала робко, но с каждой минутой всё увереннее. Он знал, что теперь не сможет отпустить. Не захочет.

Но вместе с этим пришло другое чувство – беспокойство. Отец. Мать. Они не поймут. Никогда. Его отец… он будет в бешенстве, когда узнает. Турчанка? Эдвард усмехнулся сквозь тяжёлый вдох. Он сам ведь даже не думал, что когда-то он может полюбить турчанку. А теперь – будто всегда её знал. Всегда ждал.

Он закрыл глаза. Перед ним стояла она – в белом, с лёгкой улыбкой и этим внимательным, глубоким взглядом. И он понял: всё, что было до неё, было бледной тенью жизни. А с ней… всё стало настоящим.

Он встал, и подошёл к креслу у окна. В кармане пиджака его пальцы нащупали то, что он всё это время носил с собой – как тайну, как обет. Он вытащил платок. Маленький, с вышивкой ручной работы. Такой же тонкий, как и момент, когда он его нашёл.

Тогда, у озера , когда Эмилия стояла в тени, готовясь уйти. Она обернулась в последний раз, кивнула ему мягко, с лёгкой, почти робкой улыбкой, и пошла прочь. А он, собравшись уже скрыться, вдруг заметил что-то на земле – белое, невесомое.

Он наклонился и поднял её платок. Мелкий, аккуратный узор был вышит с любовью – он понял это с первого взгляда. Наверняка, это была её работа. Он поглаживал его пальцами, словно нащупывая каждый узор, затем сунул платок в карман. Это было для него словно подарком , которую он хотел сохранить себе.

Теперь же, в своей гостиничной комнате, он держал его в ладонях – так осторожно, словно боялся разрушить что-то живое. Он опустился на кровать, лёг на спину и прижал ткань к груди.

– Ты даже не знаешь, что он у меня… – прошептал он, глядя в потолок. – А я уже не могу с ним расстаться.

Сердце глухо билось под тканью. Она была слишком близко, слишком в нём. Он чувствовал запах её духов – еле уловимый, но настоящий, такой, что щемило всё внутри.

Он закрыл глаза. Эмилия была повсюду – в мыслях, в пальцах, сжимающих платок, в каждом медленном вдохе. И вдруг понял – теперь он её не отпустит. Никогда. Пусть отец будет в ярости, пусть мир встанет на уши… но она уже стала его частью. Как дыхание. Как жизнь.

Прошло всего два дня. Из Лондона пришло письмо , которого он не ждал . Письмо было от отца Эдварда . Прочитав письмо , Эдвард нахмурился , сжав письмо в руках швырнул его в сторону . После строк слов которые написал отец ,Эдвард не находил себе места.

“Как теперь быть” подумал он про себя .

Мысли терзали его, словно острые иглы, не давая ни покоя, ни здравого смысла. Он знал, если не поговорит с ней сегодня , то завтра для этого могло быть поздно .Знал что если не увидит её – не переживёт ещё одной ночи. И решился , что больше не сможет продержаться. Он должен был её увидеть, он должен был высказать то, что так давно хранилось в его сердце.

Глава 5: Признание

Когда над городом вновь опустилась ночь, тёмная и безмолвная, Эдвард вернулся к её дому. На этот раз он был ещё осторожнее. Скользя в тени деревьев, он двигался вдоль высокой изгороди, пока не оказался у знакомого окна.

Он поднял руку и бросил маленький камешек. Потом ещё один. Тишина. Прохладный воздух жёг лёгкие, сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук мог разбудить весь дом.

Он бросил третий камень и замер. Скрипнула створка, и в проёме показалось её лицо – бледное, словно вырезанное из мрамора, с глазами, в которых лунный свет отражался особенно глубоко.

– Кто там? – донёсся до него её слабый, но до боли родной голос.

– Это я, Эмилия, – шепнул он, выходя из тени. – Простите…Я не мог ждать дольше… Я должен был увидеть вас.

Она вздохнула и оперлась на раму, словно устав от собственной беспомощности.

– Вы же только два дня назад видели меня, – тихо проговорила она. – Я сказала вам не приходить. Это опасно.

Он, не отрывая взгляда от её силуэта, прижался спиной к стене.

– Мне всё равно. Я буду приходить каждую ночь, если потребуется. Вы даже не представляете, как я переживал…

Эмилия не ответила. Но её взгляд – тёплый, тревожный, испуганный – сказал больше любых слов. Она смотрела на него, будто боялась, что он исчезнет, если она отведёт глаза.

– Эмилия… – прошептал он, – могу ли я увидеть вас? Пусть ненадолго… Пожалуйста.

Она замялась, тревожно взглянув в сторону дома, и всё же кивнула – быстро, почти незаметно.

– Хорошо… Только подождите. Я выйду в сад. Дайте мне немного времени.

Он кивнул в ответ. Эмилия скрылась за шторой, а он остался в тени, прислушиваясь к звукам дома и отбивая в груди тяжёлые удары сердца.

Спустя несколько томительных минут, она появилась в саду. Накинутая на плечи тонкая шаль чуть колыхалась от ветра. Она шла осторожно, легко ступая по мокрой от росы траве, как тень, как дыхание ночи. Эдвард замер, заворожённый её появлением.

– Идёмте, – прошептала она, делая знак рукой. – Нам нужно уйти подальше от дома.

Он кивнул, и они вместе двинулись вглубь сада, туда, где у самого края возвышался старый дуб. Под его ветвями, в тени и тишине, они могли спрятаться от мира и хотя бы на миг – быть наедине.

Ночь была тёплой, напоённой ароматами весенних цветов. Сверчки стрекотали без умолку, словно сама природа охраняла эту встречу, делая её почти волшебной.

Они дошли до дуба и, не говоря ни слова, прислонились к его мощному стволу. Мягкий лунный свет ласкал их лица, скользил по шелку шали Эмилии и светлой ткани рубашки Эдварда, а в просветах листвы играли дрожащие тени.

– Вы , кажется, рискуете своей жизнью, Эдвард, – прошептала она хрипловато, не поворачивая головы.

Он взглянул на неё, серьёзно, но с той нежностью, которую уже не мог скрывать:

– Я не мог не прийти. Не видеть вас – было невыносимо. Каждый день я думал о вас… И, если вы не против… может, нам стоит перейти на «ты»? Так будет проще. И, как мне кажется, давно пора.

Эмилия медленно повернулась к нему, и на её губах появилась слабая улыбка.

– Хорошо… – произнесла она тихо. – Но, Эдвард… Вы …ты ведь понимаешь, что так нельзя?

– Понимаю, – вздохнул он. – И всё же… я здесь. Потому что иначе я бы просто не уснул этой ночью.

Они опустились на землю, присев у корней старого дерева. Ветерок шевелил траву, ночь пела сверчками, а в небе рассыпались звёзды. Они говорили о пустяках – о его днях, о её недомогании, о том, как изменилась погода… Но чем дальше, тем тише становился голос Эдварда. Он всё чаще замолкал и просто смотрел на неё – долго, внимательно, почти с благоговением.

– Эмилия… – его голос стал низким, почти приглушённым. – Я должен сказать тебе то, что давно держу в себе. Иначе я сойду с ума.

Она встретилась с ним взглядом и в его глазах увидела что-то новое. Опасное. Слишком честное.

– Эдвард… – прошептала она.

– Я устал притворяться. Устал говорить с тобой, как будто ты – просто подруга…просто собеседник …Я… – он запнулся, не зная, как сказать это, не спугнув.

Эмилия сбилась с дыхания. Её пальцы сжались в складках шали. Она почувствовала, как сердце забилось чаще, и чтобы унять волнение, вскинула голову к небу.

– Посмотри, Эдвард… Как прекрасны звёзды сегодня, – произнесла она оживлённо, почти натянуто.

Он не взглянул наверх. Его глаза оставались на ней.

И в этот миг одна звезда сорвалась с небосклона, пронзив небо золотой линией.

– Упала звезда! – воскликнула Эмилия, вскинув руки. – Загадай желание, Эдвард!

Она закрыла глаза, прижала ладони к груди и, как ребёнок, что-то прошептала себе под нос.

Эдвард не мог отвести от неё взгляда. В лунном свете она казалась почти нереальной – живой мечтой, воплощением всего, чего он когда-либо желал. Его голос был тих, но звенел искренностью.

– Эмилия… Ты загадала?

– Да, – прошептала она, всё ещё глядя в небо.

Он посмотрел в её профиль, на её ресницы, слегка подрагивающие от волнения, и решился.

– А есть ли в твоих желаниях место для меня?

Она обернулась к нему с растерянным выражением. Её щёки вспыхнули от волнения, глаза заблестели – то ли от удивления, то ли от тревоги.

– Что?.. – выдохнула она.

– Я не прошу невозможного, – сказал он тихо, с грустью. – Но скажи мне правду… Есть ли я в твоих мечтах, Эмилия?..

Эмилия опустила взгляд, не зная, что ответить. Она боялась признаться, что её мысли всё время возвращались к нему.

– Потому что в моих мечтах и желаниях нет никого, кроме тебя. – произнёс Эдвард почти шёпотом. – Каждый день… Каждую ночь. Я не могу думать ни о чём другом.

Он сглотнул, нервничая, но продолжил, несмотря на дрожь в голосе.

– Ты же не ребёнок, Эмилия. Ты понимаешь мои чувства… И знаешь, что они настоящие. Я не могу больше молчать. Я… Я влюблён в тебя. До глубины души.

Эмилия замерла. Слова Эдварда обрушились на неё внезапно и оглушающе. Она пыталась найти подходящий ответ, но вместо этого лишь смотрела на него, осознавая, что её собственное сердце уже давно принадлежит ему.

Ночь обнимала сад, тишина пела вместе со сверчками, а лунный свет струился сквозь листву старого дуба. Эдвард тоже замер, когда наконец произнёс заветные слова. Казалось, даже воздух вокруг застыл в ожидании.

Эмилия сидела рядом, не шевелясь, словно боялась разрушить этот момент. Её тёмные глаза расширились, дыхание стало частым и прерывистым. Она смотрела на него так, будто слова Эдварда прожгли её насквозь.

Внезапно она резко встала, словно пронзённая острой болью. Руки её дрожали, взгляд метался, избегая его глаз.

– Эдвард, не надо… Я прошу тебя… Не продолжай, – её голос прозвучал глухо, словно слова давались через боль.

Она прижала руку к груди, будто пытаясь удержать разрывающее её сердце.

– Это всё ошибка. Наша дружба… Эти встречи… Всё это – одна сплошная ошибка. С самого начала… Я не должна была позволять себе надеяться… Позволять тебе надеяться…

Эдвард смотрел на неё с растерянностью и болью в глазах. И в след за ней , встал с места.

– Почему ты так говоришь? Эмилия, я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я вижу это в твоих глазах. Зачем отталкивать меня, когда всё так ясно?

– Потому что нам не суждено быть вместе! – голос её дрогнул, и она быстро отвела взгляд. – Ты не понимаешь, Эдвард. Ты ничего не понимаешь…

Она глубоко вздохнула, стараясь удержать слёзы. Слова, которые она говорила, словно раздирали её изнутри.

– Ты англичанин, Эдвард. Я – турчанка. Ты христианин… А я мусульманка. Наши миры никогда не пересекутся. Никогда. Даже если весь мир объединился бы… Мой отец… Он никогда… Никогда не позволит нам быть вместе.

Она замолчала, с трудом проглотив комок в горле.

– Всё это… Эти встречи… Они вредят нам обоим. Мы лишь терзаем друг друга… Заставляем страдать. Ты не представляешь, какой это риск… Если хоть один намёк об этом дойдёт до моего отца… Это разрушит мою жизнь. А если он узнает, что ты бывал и тут у нас ночью…

Она содрогнулась, будто сама мысль об этом обжигала её.

– Я не могу позволить себе… Позволить нам… – голос её сорвался, и она опустила голову, прикрывая лицо руками. – Нам нужно прекратить… Это никогда не закончится ничем хорошим.

Её слова были острыми, как ножи, но за каждым из них скрывалась истерзанная боль. Эдвард видел, как тяжело ей говорить это, как её душа кричит от противоречий.

– Эмилия, прошу тебя… Не говори так, – тихо произнёс он. – Я не верю, что это ошибка. Разве чувства могут быть ошибкой? Я не могу забыть тебя, как бы ни пытался.

Эмилия опустила взгляд. Губы её дрожали, но она продолжала молчать.

– Ты боишься своего отца, – сказал он мягко. – Я понимаю. Боюсь ли я? Да. Но я боюсь потерять тебя куда больше. И даже если наши миры разные… Разве это должно нас разлучить?

Эмилия сжала руки, словно пытаясь унять боль, пульсирующую внутри.

– Ты говоришь, что это невозможно… – продолжал Эдвард, вглядываясь в её лицо. – Но разве ты сама этого хочешь? Чтобы я ушёл? Чтобы я оставил тебя навсегда?

Она замерла, не в силах ответить. Он шагнул ближе, голос его стал тише, почти неуверенным.

– Если ты скажешь мне уйти навсегда – я уйду. Но если хоть часть тебя хочет, чтобы я остался в твоей жизни … Я буду бороться за нас до конца .

Эмилия всё ещё молчала, но её взгляд был полон боли – и чего-то, что Эдвард не решался назвать надеждой.

– Эмилия, – произнёс он после паузы. – Сегодня я пришёл к тебе с большим ожиданием. Я думал… Нет, я надеялся, что ты ответишь мне взаимностью. Потому что есть кое-что, что я должен тебе сказать.

Он опустил взгляд. Слова застряли в горле. Он пришёл сюда с такой надеждой – что её ответ придаст сил, поможет пережить всё, что ждёт впереди. Что после отъезда его будет ждать не просто мечта о ней, а её слово, её обещание. Но её молчание выбивало почву из-под ног.

Эдвард глубоко вдохнул и, наконец, решился:

– Я должен уехать, Эмилия… Вернуться на родину. Я откладывал этот разговор, как только мог. Потому что… потому что я боялся. Боялся услышать от тебя то, чего больше всего не хотел.

Она посмотрела на него с тревогой.

– Я не знаю, как долго меня не будет. Но мысль о том, что я уеду, так и не услышав от тебя ответа… Что, возможно, потеряю тебя навсегда… – голос его дрогнул. – Я не смогу это вынести, Эмилия.

Его слова про отъезд прозвучали, как удар. Этого она не ожидала. Что-то холодное сжало её грудь. Она пыталась сдержать свои чувства, надеясь, что это убережёт её от боли. Но сердце её уже предательски выдало всё.

Эмилия смотрела на Эдварда, и её взгляд дрогнул, уловив печаль в его голосе. Она с трудом выдавила слова, стараясь говорить спокойно:

– Почему?.. – произнесла она чуть громче шёпота, и в этом коротком вопросе уже слышалась растерянность.

Эдвард поднял на неё глаза, в которых смешались грусть и нерешительность. Но прежде чем он успел что-то сказать, Эмилия резко опустила взгляд, словно спохватившись. Она не должна была задавать этот вопрос. Не должна была показывать, как сильно её задели его слова.

– Прости… – поспешно перебила она саму себя. – Это неважно. Ты ведь и так знал, что однажды уедешь. Да и я… – она запнулась, чувствуя, как слова путаются и становятся предательскими.

Она сделала шаг назад, пытаясь сохранить остатки спокойствия. Может, это действительно шанс отдалиться от него, оборвать эту связь, становившуюся всё крепче. Но как она могла это сделать? Как забыть его, если одно лишь воспоминание уже жгло её душу?

– Вчера я получил письмо от отца, – тихо произнёс Эдвард. – Он написал, что я слишком задержался здесь и должен вернуться, доделать несколько отложенных дел. Я и сам не ожидал, что всё случится так скоро… Но я должен ехать. Завтра я уезжаю. – Он сделал неловкий шаг вперёд, в его голосе звучало беспокойство. – Но, Эмилия… Я вернусь.

Эмилия сжала руки, пряча их в складках платья, стараясь подавить дрожь. Она едва заметно кивнула, стремясь показать, будто всё в порядке. Но её молчание говорило больше любых слов.

– Я прошу тебя лишь об одном, – продолжил он с отчаянием в голосе. – Пока меня не будет… просто подумай. Подумай обо всём, что было между нами. Я буду надеяться, что когда вернусь, ты скажешь мне, что я не был одинок в своих чувствах.

Эмилия так и не подняла взгляда. Она боялась, что если посмотрит ему в глаза – не выдержит.

Эдвард стоял перед ней, словно стараясь запомнить каждую черту её лица. Он понимал – этот миг может стать последним, когда она так близко.

– Я не хотел признаваться в своих чувствах перед отъездом, – прошептал он. – Не хотел видеть твою боль. Но молчать было бы для меня ещё больнее.

Эмилия по-прежнему смотрела в сторону, словно её взгляд мог предать всё то, что она скрывала.

– Эмилия… – голос его был нежным. – Я вернусь. И пусть это займёт немного времени – недели, может быть больше … но я вернусь. Просто… просто обещай, что ты подумаешь обо всём.

Эмилия всё ещё молчала, чувствуя, как внутри всё разрывается. Она хотела сказать, что ей всё равно. Что его отъезд ничего для неё не значит. Но слова застряли в горле. Она не могла … не хотела.

– Ты ведь не знаешь, – прошептала она, – отвечу ли я…вообще.

– Неважно, – мягко произнёс Эдвард. – Я всё равно буду надеяться. Только взгляни на меня… хоть в последний раз.

И их взгляды встретились – всего на мгновение, но в нём Эмилия увидела столько боли и отчаяния, что сердце её болезненно сжалось.

– Прощай, Эмилия… – сказал он тихо.

Он медленно повернулся и пошёл прочь, каждый его шаг казался тяжёлым и мучительным. Эмилия смотрела ему вслед, ощущая, как что-то безвозвратно уходит вместе с ним.

Как только его фигура исчезла вдали, её колени подогнулись, и она опустилась на траву. Слёзы, которые она так долго сдерживала, теперь лились свободно.

Эмилия сидела на холодной земле, сжимая в руках подол платья. Тишина ночи давила на неё, напоминая о недавнем разговоре. Сердце колотилось так сильно, что ей казалось, оно разорвётся на части.

Она знала, что должно было стать легче. Что, возможно, его отъезд – это шанс избавиться от запретных чувств. Прекратить все эти встречи, разговоры, взгляды. Но чем больше она пыталась убедить себя в этом, тем сильнее чувствовала, как внутри всё горит.

Эмилия устало закрыла глаза, вспоминая его голос, взгляд, в котором мелькали и нежность, и боль. Она видела, как он пытался скрыть своё отчаяние, не показывать, как трудно ему уходить.

“Почему я просто не сказала ему… Почему не попросила остаться?” – мысленно упрекала она себя.

Но она прекрасно знала ответ. Любое слово, любое признание сделало бы их чувства ещё реальнее. Признание означало бы привязанность. А привязанность… она могла разрушить их обоих.

Слёзы продолжали катиться по её щекам, тихие и горькие. Эмилия обняла себя за плечи, словно пытаясь защититься от холода, который внезапно охватил её.

Сколько она просидела там, не зная, что делать дальше, Эмилия не могла сказать. Лишь когда первые лучи солнца пробились сквозь ветви старого дуба, она с трудом поднялась на ноги и направилась к дому. Чтоб не показаться чужим глазам . И не навалить на ненужные слухи. Зайдя в дом все еще спали . Она слегка выдохнула , и направилась в свою комнату.

Ночи без сна стали привычными. Её взгляд всё чаще был устремлён в окно, словно она надеялась увидеть его фигуру в саду. Но Эдвард не появлялся.

Эмилия часто ходила к матери . После ухода Эдварда, она не знала кому ещё рассказать об этой боли , об этих чувствах. Она решила рассказать об этом той, которая наверное поняла её.

Кладбище было почти пустым. Лишь ветер шевелил кроны кипарисов, и где-то вдали звенели колокольчики на ошейнике кошки. Эмилия стояла перед простой, аккуратной могилой.

Могильная плита была гладкой, прохладной на ощупь. Эмилия опустилась на колени, бережно положив у подножия свежие цветы – те, что когда-то называли мамиными любимыми. Её пальцы задержались на холодном камне, касаясь букв имени, которое она носила в сердце с самого детства, как образ, как мечту, как беззвучную молитву.