Бегущая от Тьмы

– Ясно… – лишь сухо бормочет парень, когда я заканчивала свою историю на том, что сломала ворота кузнеца и ввалилась в его двор в полном раздрае. – Прости, но ты должна понять, насколько тяжело в это поверить. Я не думал, что ты вообще… способна пойти на убийство.

Его голос был ровный, почти бесцветный, но я уловила ту ноту, которую он не хотел выдавать, – разочарование.

И вот тут я чуть было не рассмеялась. В голос, зло и с толикой обиды. Если бы он только знал, на что я способна. На что меня уже не раз заставляли идти. И как бы мне хотелось, чтобы он этого никогда и не узнал.

Кайл при этом бросает угрюмый взгляд на Данте, который в ответ даже бровью не повёл. Потому он всё же решается задать ещё один вопрос:

– А почему ты направилась в дом Геральда? Почему не в монастырь? Тебе же было нужно лишь ещё немного проехать.

– У меня время шло не на минуты, а на секунды до того, как я отключусь. А Геральд – бывший военный, я понимала, что он может оказать мне необходимую первую помощь, – лишь пожимаю я плечами, всё же пытаясь доесть оставшееся в тарелке, несмотря на то что аппетит куда-то подевался. – Ну а когда я оказалась здесь, от меня уже мало что зависело… – произношу я не задумываясь.

А Кайл вдруг цепляется за эту фразу и чуть ли не перегибается ко мне через стол, спрашивая:

– Значит, Данте стал лечить тебя без твоего разрешения?!

В этот момент я всё же не выдерживаю и бросаю вилку так, что та, отскочив, падает со стола. Наплевав на это, я хватаюсь за взгляд парня и сама невольно перегибаюсь через половину стола, чтобы сказать:

– Кайл, он спас мне жизнь! – прорычала я ему это так, что тот резко отпрянул назад. – Это всё, что ты хотел узнать, или есть ещё что-то?! – спрашиваю я, больше не собираясь скрывать своего раздражения.

Кайл же с расширенными от удивления глазами вначале сглотнул, а после, побегав немного взглядом, всё же спрашивает, но уже тихо и не так обвиняюще:

– Но почему ты вообще пошла в лес одна? Да ещё и так рано? Ты ведь… никогда так не делала, – произносит он то, что было самым важным вопросом из всех, которые он когда-либо мне задавал.

И мой пыл тут же гаснет при воспоминании о моих причинах. Однако, решив, что в моих проблемах совсем нет ничего магического, я всё же сознаюсь:

– Просто… меня мучали кошмары. Вот я и решила проветрить голову…

И тут неожиданную заинтересованность проявляет молчавший, но внимательно следивший за всем маг.

– И давно у тебя эти кошмары? – лишь спрашивает он как бы между прочим, но меня всё равно пробирает до костей от одного только звука его голоса.

Смотреть на него и осознавать, что он всё же не плод моей детской фантазии, у меня получалось с трудом. Лишь его незримая сила, оплетающая всё вокруг точно паутиной, заставляла меня прийти в себя и поверить в происходящее: я была в его доме. Где он с отцом меня спас. И я должна была как можно равнодушнее ответить на поставленный вопрос:

– Не так давно, чтобы мне хотелось жаловаться на них, – несколько расплывчато отвечаю я. Говорить ему всё начистоту я всё равно не собиралась. И он это прекрасно чувствовал.

– Просто, если захочешь, я мог бы помочь и с этим… – его слова, тёплые и обволакивающие, звучат почти заботливо.

Кайл при этом резко встаёт из-за стола. Его стул скребёт по полу с неприятным скрипом, отражаясь в моих висках пульсирующим раздражением.

– Хватило нам твоей помощи, спасибо, – не скрывая яда в голосе, шипит Кайл, огибая мага со спины. – Пошли, Адель. Нам нужно зайти к старосте.

Я уже собираюсь подняться, но в тот же миг встаёт и Данте. Его движение зеркалит моё.

– Ей нужен отдых, а не допросы твоего отца. Ты слышал её рассказ. Справишься с пересказом и сам. А она останется здесь, —произносит синеволосый маг, с равнодушием глядя на ощетинившегося Кайла.

Тот резко наступает на него с тихим рычанием.

– Ты думаешь, я оставлю её с тобой ещё хотя бы на минуту? Да я…

Договорить Кайл не успевает, ибо в комнату врывается Геральд, который, как всегда, очень быстро берёт дело в свои руки.

– Уже уходите, Кайл? Рад, что тебе стало легче, Адель. Может, вам коня дать, чтобы было проще передвигаться? Пойдёмте, я отвяжу для вас своего гнедого, – его голос звучит нарочито буднично. Он будто не замечает двух гончих, готовых вцепиться друг другу в глотку. И этим он спасает нас всех.

Геральд, наплевав на этих двоих щенков, подошёл ко мне и, предложив руку помощи, молча повёл меня прочь из кухни. Как я была ему за это благодарна, думаю, он прочитал по моим глазам.

Кузнец действительно очень быстро запряг для меня коня. Хотя идти здесь было немного, он всё равно помог мне забраться на спину лошади и не дал упасть от нахлынувшего головокружения.

– Спасибо, Геральд, дальше я сам, – голос Кайла всё ещё был хриплым, но уже без той оглушающей ярости.

Данте остался на крыльце, ничего не говоря. В нём снова сквозила каменная неподвижность статуи. Только чёрные глаза всё равно умело выжигали дыру между моих лопаток. У меня просто не было сил, чтобы ответить ему достойно.

– Веди аккуратно. Она действительно пока ещё очень слаба.

И в этих словах мага было куда больше тревоги, чем он мог позволить себе показать. Он знал, насколько хрупким сейчас было моё состояние.

Я и правда едва держалась в седле. Магическая энергия, которую он вогнал в моё тело, всё ещё бродила под кожей, как волчья кровь – горячая, насыщенная и опасная. Она казалась чужой, но сейчас… сейчас я ей была обязана дыханием.

И всё же, несмотря на шаткое сознание, я оборачиваюсь. Не нужно было – но я всё равно это делаю. Потому что там – он. Потому что часть меня хотела вновь убедиться, что это не мираж, не порождение моих старых, больных снов.

Я встречаю его взгляд – и теряюсь в глубокой, как бездна, пропасти.

– Поговорим позже? — спрашивает он сквозь расстояние и условности, что были между нами всё это время.

Я замираю. Лёгкие на миг перестают работать. Сердце невзначай совершает пару сальто. Ведь он говорил со мной, но не вслух.

Магическое прикосновение, будто прохладная вода на раскалённой коже, проникает в меня мягко, но оставляет после себя след. Он не просто обошёл мою защиту – он прошёл сквозь неё, словно знал тайную дорогу с самого начала. И маг, незнающий, что нельзя было ему так красиво усмехаться над моим шоком, выводил меня явно из себя.

Кайл тем временем разворачивает лошадь. Его хватка крепка, а взгляд изумрудных глаз всё ещё напряжён. Он хочет увести меня отсюда, спрятать подальше и спасти. Даже если никто его об этом и не просил. И я позволяю ему. Пока.

Но внутри – гул. Гул как от раската грома, который ты слышишь уже после вспышки.

Я опускаю голову, вцепляясь в гриву лошади, и делаю глубокий вдох, чтобы выровнять пульс. Чтобы вернуть себе хотя бы подобие контроля.

Позже. Мы поговорим позже.

Лишь бы этот прекрасный сон, что стал вдруг явью, не обернулся моим новым кошмаром.

Глава 4

Староста верил в мой рассказ о произошедшем с ещё большим скептицизмом, чем Кайл. Его взгляд, хоть и оставался внешне вежливым, стекленел с каждой новой фразой моего повествования. Стоявшая рядом матерь-настоятельница и вовсе могла лишь охать и порицательно качать головой.

Ну а уж когда она узнала, что меня вылечил приезжий сын нашего кузнеца, то и вовсе разоралась о том, что я теперь проклята. При этом мои мечты о том, что мне всё же удастся пожить в монастыре ещё какое-то время, таяли прямо на глазах.

Я была абсолютно права в одном: магию здесь презирали куда сильнее, чем умышленное убийство. Мрачное выражение лица матери Кайла подтверждало это, несмотря на то что раньше эта добрая женщина всегда была на моей стороне.

Теперь же, окончив свой рассказ, я внезапно наткнулась на гулкую тишину. Сестра Маргарет, встретив мой взгляд, просто вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Староста всё ещё сидел напротив, сцепив пальцы у губ, словно взвешивал мои слова на весах. Его лицо не выражало враждебности, но и тепла в нём больше не было.

– Она не выгонит тебя, не переживай. Ты слишком много денег приносишь их монастырю… А вот со статусом прислужницы, вероятно, после того, что ты сделала, придётся попрощаться.

Он говорил спокойно, без осуждения. Но за этой интонацией скрывалось всё то же: недоверие, осторожность, внутренняя отстранённость.

– Я лишь хотела выжить. Разве это не ясно?

За моей спиной Кайл всё это время молчал. Топтался, тяжело дышал, но не встревал. Не знаю, что именно он переживал. Возможно, боролся с желанием встать на мою сторону. Или наоборот.

– Я понимаю, Адель. Просто твоя история и то, что мы видели в лесу своими глазами, не может не поражать.

Староста делает небольшую паузу, прежде чем произнести:

– Ты знала, что это были не обычные разбойники, а контрабандисты, которые перевозили оружие на ту сторону горы для орков?.. Вижу, что не знала. Вот и ты пойми: мы несколько озадачены тем, что одна девчушка управилась сразу с толпой опытных головорезов, – медленно и спокойно объясняет мне ситуацию этот старый, с проседью мужчина, который немало повидал на своём жизненном пути. Но, опуская взгляд, он всё же тише добавляет:

– Однако я всё равно рад тому, что тебе удалось спастись. Пусть и с такой нежелательной помощью.

Недовольство, сквозящее во взгляде старосты, заставляет меня на мгновение замолчать. Я машинально скрещиваю руки на груди, словно пытаясь скрыться за этим жестом от слишком острых слов, но всё же не выдерживаю:

– Простите, но я не могу не поинтересоваться… – начинаю я осторожно.

Ответ приходит сразу – резкий, будто заранее заготовленный, словно мужчина точно знал, что я не смолчу:

– Тебя интересует, почему мы так к нему все относимся? – староста устало откидывается в кресле, и его голос становится сухим, как старая бумага. – Всё просто, Адель. Мы слишком хорошо знаем, на что он способен.

Он делает паузу, и в этой тишине чувствуется не раздражение, а нечто куда более мрачное.

– Данте… нестабилен. Он опасен. И может нанести вред, даже не желая того. В детстве он совершенно не мог контролировать свои способности – они прорывались наружу и несли сплошной хаос. А теперь, когда Данте вырос и стал сильнее… он может быть опасен не только для себя.

В его голосе не было ненависти – только усталость и страх. Очень взрослый, очень тихий страх перед той силой, что не укладывалась в обычные рамки.

– Мы позволяем ему навещать отца иногда – на свой страх и риск. И всегда его появление в деревне сопровождается какими-то инцидентами. Редко – приятными, – мужчина опускает глаза и тяжело вздыхает, будто вспоминая о чём-то.

Мне было нечего ему ответить. Ведь несогласие с его устоями дрожало где-то на уровне сердца – немое, упрямое. Может, потому что я и сама была из тех, кого не принимают без оглядки. Винить их за страх я не могла.

Но и оправдывать – не собиралась.

Староста вздыхает, выдерживает мой взгляд – синих, как лёд, глаз. И я не знаю, что он в нём такого прочёл, но после мужчина, наконец, произносит:

– Кайл, отведи её в комнату для гостей. Думаю, тебе пока не стоит возвращаться в монастырь. Как минимум пока я не поговорю с матерью-настоятельницей. Адель… ну а ты просто больше не ходи в лес одна, ладно?

Мой короткий, ничего не значащий кивок был ему ответом.

Я вышла из комнаты вслед за Кайлом. Стоило нам остаться вдвоём в полутёмном коридоре, как тишина между нами натянулась до звона. И я, чувствуя, как внутри зияет пустота после истощения, первой пытаюсь вернуть всё в привычное русло:

– Может… пойдём ещё перекусим? Я совершенно не наелась, – признаюсь я своему некогда улыбчивому другу, который сегодня был мрачнее тучи. Но сейчас, казалось, он медленно таял, глядя мне прямо в глаза.

Ева же поймала нас на полпути к кухне и тут же набросилась на меня с объятиями и слезами. Как оказалось, девушка плохо поняла рассказ маленького Лиона, который подслушал разговор отца с братом, и решила, что я уже умерла.

Я смеялась. Ева плакала. Кайл ворчал. Всё было на своих местах. Как будто кто-то незаметно поправил реальность, вывернув её на нужную сторону.

Пришлось усадить нас всех за стол и устроить небольшой сеанс душевной терапии. Я щедро наливала чай – всем без исключения. Даже Кайлу, несмотря на его угрюмые протесты и попытки отмахнуться. Я упрямо игнорировала его бурчание.

Ведь на деле чувствовала, что он всё ещё выбит из равновесия. Не столько из-за меня, сколько из-за Данте. И всё это время я пыталась понять: либо он сорвался из-за жуткого стресса этим утром, либо же это я была слепа по отношению к своему другу.

И стоило мне слегка намекнуть ему на это, как тут же последовал моментальный, жёсткий ответ:

– Конечно же, я был в бешенстве, когда увидел тебя всю в крови с этим… уродом, нависшим над тобой! – рявкнул он, всерьёз срываясь в агрессивную защиту. – Как тут из себя не выйти?! Я просто… я хотел спасти тебя от этого психа!

Он оправдывался – слишком громко, слишком быстро. Словно боялся, что, если замолчит, я успею произнести что-то по-настоящему обидное.

А я лишь молча слушала его, подперев щёку рукой и лениво поедая сахарные ягоды. Увы, собранные давно и не мной.

Ева в такие моменты терялась. Она беспомощно металась взглядом между нами – от взъерошенного лица Кайла к моему безмятежному, будто пыталась понять, кто здесь из нас двоих на самом деле в бешенстве.

Я обычно послушно переводила для подруги всё сказанное, но сейчас не была уверена, что хочу посвящать её во все подробности наших размолвок.

– М-м-м… я не совсем поняла сказанное Кайлом, но, кажется, он кого-то назвал уродом… – несмело пробормотала Ева. – Адель, почему он такой злой сегодня?

Я, вздохнув устало, перевожу взгляд на подругу. Моя южная красавица с копной буйных, вьющихся волос. Она действительно не понимала всего ужаса сложившейся ситуации, и оттого я спрашиваю её, начиная издалека:

– Скажи, как у тебя на родине относятся к магам? – вопросом на вопрос отвечаю я.

Её тёмные брови приподнимаются, услышав мои слова.

– По-разному. Одних мы любим и уважаем, другие же… как паразиты, от них одни беды. А здесь разве есть хоть какие-то? – честный интерес подруги и тяжёлый вздох не понимающего ни слова Кайла заставляют меня ухмыльнуться и молчаливым, утвердительным кивком ответить на её вопрос.

– Вот попробуй объяснить это ему на общем языке, – ставлю я для Евы сложную задачку и тут же обращаюсь к внимательному парню: – А ты, Кайл, попробуй услышать, что она хочет тебе сказать, – произношу я, вставая со стула.

А после молча удаляюсь в уборную, используя это лишь как предлог, чтобы хотя бы минуту побыть наедине с собой.

То, что я ощутимо при этом на ходу задела плечом косяк двери, я списываю на оставшийся в крови яд и небольшое головокружение, которое быстро проходило.

Произошедшее стало бы для кого-то непоправимой травмой. Для меня же, закалённой моим тёмным прошлым, всё казалось вполне выносимым.

Однако и без этого в моей голове в тот момент было слишком много неоднозначных мыслей. И все – о нём.

Могла ли я хоть на миг представить, что тот маленький синеволосый мальчик из моих снов вырастет в столь сильного – и пугающе реального – мага? Конечно, нет. Да и я уж точно не верила, что когда-нибудь испытаю страх перед кем бы то ни было ещё, кроме моей Матери.

Однако то, как замирало моё глупое сердце при виде него… Я не могла понять, что это было. Страх ли? Симпатия? Всё путалось внутри, как нитки, которые никто не учил меня распутывать.

Когда я вернулась обратно, всё ещё пытаясь прийти в себя, Ева тяжело вздохнула и тут же заявила, что без меня не может толком донести до хмурого Кайла всё, что хотела.

– Всему своё время, – тихо произнесла я – и для неё, и для себя. Мне тоже нужно было это самое время, чтобы хотя бы попытаться разобраться в собственной голове.

– Кажется, там костры зажигают. Может, мы всё же сходим, раз тебе стало легче, Адель? – с затаённой надеждой спросила Ева, вырывая меня из раздумий.

О празднике Пяти Костров я напрочь забыла. И я инстинктивно вцепилась за предложение Евы, будто в спасительную соломинку.

Это был шанс. Шанс увидеть Данте – и, быть может, пролить хоть каплю света на всё те вопросы, что разрывали меня изнутри.

И потому я соглашаюсь с таким рвением, словно ещё пару часов назад не валялась почти мёртвой, истекая кровью в повозке. Потому Кайл и смотрел на меня с плохо скрываемым сомнением. Его взгляд задержался на моём лице, будто он пытался уловить след оставшейся слабости, но не находил. Ведь я прекрасно умела притворяться.

– С тобой точно всё в порядке? После того, как над тобой колдовал этот… урод?

В его голосе прозвучала тревога, смешанная с плохо скрываемой ревностью. И я невольно фыркнула. Потому что, как ни странно, он угодил точно в яблочко – но не в то.

«В порядке» я определённо не была. Но вовсе не из-за недавнего исцеления. Меня знобило по другим причинам. Что-то внутри начинало смещаться, как льды перед весенним паводком. Магия в моей крови – осторожная, но настойчивая – начинала закипать. Она готовила меня к становлению, которого я боялась больше, чем собственных чувств.

Мне было легче просто криво усмехнуться, успокоить Кайла пустой фразой и позволить улыбчивой Еве утащить меня наверх, будто ничего и не было.

Она даже заботливо одолжила мне одно из своих немногочисленных платьев, лишь бы мне не пришлось возвращаться в монастырь и встречаться с теми, кто, возможно, больше никогда не посмотрит на меня по-прежнему.

И вот спустя час я стояла посреди праздничной площади, украшенной лентами, огнями и жаром множества костров. Тонкие лямки простого чёрного платья мягко обнимали плечи, обнажая беззащитные ключицы, а серебряные волосы были увенчаны венком из полевых цветов. Глаза же – бледно-голубые, хищно-ясные – скользили по толпе: бессмысленно, но жадно.

Шумно выдыхая, я делаю ещё один большой глоток из кубка. Ненадолго сбежать от Кайла мне удалось только под предлогом, что мне захотелось ещё вина. Иначе он отказывался от меня отставать.

Еву же я потеряла ещё в начале праздника, когда та в восторге убежала смотреть на зажжение костров.

А я… я на самом деле нуждалась не в вине. А в воздухе. В тишине. В тени, где никто не увидит, как предательски дрожат мои пальцы, где не услышат, как неестественно быстро стучит моё сердце. Где можно будет хотя бы на миг не играть свою роль.

Ведь я медленно начинала сходить с ума. Я чувствовала, как в моих жилах вскипала кровь, а в голове появлялся странный туман. И, увы, дело было вовсе не в алкоголе. Это Тьма – древняя, первобытная, та, которую я столько времени пыталась подчинить, – вдруг взбунтовалась и теперь отказывалась признать мою власть над ней.

И чем ближе подступала ночь, тем сложнее становилось дышать. Земля под ногами дрожала – то ли от пляски сотен ног под гул барабанов, то ли оттого, что настоящее землетрясение происходило во мне самой.

А тут ещё и Кайл со своими танцами, от которых я увиливала как могла. Не объяснишь же ему, что у меня и без этой круговерти кружится голова. Но он не сдавался – действительно пытался развеселить меня: покупал сладости, рассказывал о древних обычаях праздника, смеялся и тащил за руку в толпу. И я даже пыталась улыбаться ему в ответ.

Но всё выдавала тишина внутри. Молчаливое отрешение, с которым я глядела сквозь него, не слыша ни единого его слова.

Когда зажгли центральный, главный костёр – огромный, завораживающий, – я чувствую, как меня прошибает леденящая дрожь. Девушки в венках с восторженным визгом пустились в пляс, их смех взвивался к небу вместе с искрами.

А я… не могла даже смотреть на пламя.

Мне казалось, будто именно в этом костре должно было сгореть всё, что я пыталась прятать в себе: имя, страх, силу. Ту самую Тьму, что досталась мне в наследство от Матери и теперь змеями вилась под кожей.

Я внутренне сжалась, отвернулась и обхватила себя руками, чтобы хоть как-то унять дрожь, которую невозможно было спрятать под маской.

– Адель, ты точно в порядке? – снова задаёт мне всё тот же вопрос Кайл, не в силах скрыть тревогу в голосе. – Ты… бледнее обычного.

А я взглянула в его малахитовые, явно беспокоящиеся за меня глаза – и… не могла сказать ему правду. Просто не могла.

– Немного в жар бросило от вина. Знаешь, давай ты сходишь потанцуешь без меня? Не хочу, чтобы ты скучал на празднике.

Слова выходят на удивление легко. Слишком легко. Но я невольно вкладываю в них нечто большее, чем просто просьбу – намерение, приказ, обёрнутый в улыбку. Кайл пораженно моргает, и я понимаю: моя сила вышла из-под контроля.

Ведь его лицо на секунду мутнеет, он улыбается глуповато, почти по-детски – и тут же разворачивается, уходя в толпу, словно заведённая кукла.

Мой вздох облегчения был даже слишком очевидным. Я топлю свою вину в вине, а после мои ноги сами несут меня подальше от огня – во тьму. Туда, где мне было и место.

Жаль только, что оставить меня одну здесь не могли даже на несколько минут. Вокруг без устали звучал смех и лилась музыка. А девушки, закрыв глаза, шептали свои желания в венки, чтобы потом сжечь их в пламени, словно всерьёз надеялись, что огонь унесёт их мечты прямо к любимой богине.

Я же, проходя мимо, ловила лишь обрывки чужого счастья, как искры, что не касаются кожи: они лишь красиво пролетали мимо.

Но больше всего меня волновал не праздник и не чужие желания, а стук моего собственного сердца – сбивчивый, гулкий, словно в ушах у меня бился не пульс, а удары древнего набата, зовущего во Тьму. И я никак не могла его унять.

– Угадай кто! – смеясь, произносит Ева на своём кривом общем языке. Она закрывает мои глаза ладонями, и её смех звучит искристо, с хмельной лёгкостью, которой мне сейчас так не хватало.

Я поворачиваюсь к ней и понимаю, насколько была права. Ева сияла. Буйные чёрные волосы растрепались, янтарные глаза блестели весельем и вином. Подруга сейчас казалась даже на вид куда пьянее, чем я. Хотя пила я действительно много.

Вот только этот источник магии внутри меня, казалось, просто сжигал всё изнутри. И следы алкоголя во мне – тоже.

– Потрясающий вечер! – с восторгом произносит она, а после несколько пьяненько хихикает, облокачиваясь на то дерево, в тени которого я тщетно пыталась спрятаться от самой себя.

Не вышло. И, что самое странное, я была почти этому рада.

Так мне хотя бы приходилось делать вид, будто со мной всё в порядке. А значит, я всё же отвлекалась от того жгучего чувства в груди, которое сжирало меня изнутри, не жуя.

Ева же, не зная моих проблем, лишь восхищённым взглядом наблюдала за проходящим неподалёку бесплатным шоу.

Местные мужчины, соревнуясь в силе, валяли друг друга в пыльной траве с неподдельным азартом. И, судя по восторженным вскрикам молодых – и не очень – девушек, всем более чем нравилось представление.

Мне же смотреть на их неуклюжие махи кулаками было откровенно скучно, и я не могла этого скрыть.

– Как жаль, что мой общий язык всё ещё ужасен, – тяжело вздохнула Ева, не сводя глаз с одного особенно крепко сбитого шахтёра. – Я бы с удовольствием попрактиковалась… Ты только посмотри, какой поджарый парень!

Скользнув безразличным взглядом по полуобнажённому торсу парня, я лишь фыркнула и как-то безэмоционально отметила:

– У него сколиоз. И правый слева кубик на животе выглядит как-то странно. Видно, мышцы когда-то надрывал.

– Адель! – простонала Ева с откровенным ужасом в голосе. – Ты убийца романтики.

Вот только девушка внезапно обрывается на полуслове. Её глаза распахнулись, щёки порозовели, а выражение лица стало таким поражённым и ошеломлённым, что я не смогла не проследить за её взглядом.

Лучше бы не оборачивалась. Потому что я ловлю его взгляд на себе – и я, считай, уже не жилец.

Данте стоял чуть в стороне от праздничной толпы. Чёрный силуэт, чужой в этом пёстром круговороте огней, весёлых голосов и визга флейт. Высокий, с лицом, высеченным умелым скульптором. И этим его взглядом – пронзающим насквозь, будто он видел не мою внешнюю оболочку, а весь тот смерч боли и Тьмы, что клокотал у меня где-то под рёбрами. Слишком нереальный для такого скромного деревенского праздника.

И Ева явно поддерживала моё мнение, ведь тут же яростно зашипела мне на ухо:

– А это ещё что за тёмное божество? – голос её был охрипшим от волнения и хмеля. – Впервые вижу его в наших краях, но, боги… я уже готова отдать ему свою душу!

Смотрела же она на Данте так, как голодный смотрит на говяжью вывеску в витрине. И если бы в этот момент в небе появился дракон, она вряд ли бы отвлеклась.

Данте тем временем не спешил. Он будто всматривался в меня, точно зная без каких-либо слов, что со мной происходило. А после он всё же двинулся к нам. И это послужило причиной задушенному восторгу моей подруги: