Мы всего лишь осколки

Просыпаюсь от поцелуя и щурюсь, пытаясь понять, где я.

– Тебе пора домой, спящая красавица.

– А? – я еще до конца не проснулась.

– Уже одиннадцать, пора домой. Скоро комендантский час.

Я все еще сонная одеваюсь, кое-как причесываю спутанные волосы. Мы идем в коридор, и я прислоняюсь к стене, зеваю.

– Дойдешь сама, хорошо?

Я не определенно киваю, но затем понимаю смысл слов и выпрямляюсь. А он смеется.

– Ну вот ты и проснулась.

Костя к джинсам надевает толстовку, и мы выходим из квартиры. Он отвозит меня домой и целует на прощание. Он не прав, я еще не проснулась, поэтому захожу в дом и брякаюсь на кровать, не раздеваясь, боясь, что сон уйдет, а тревога и мысли вернутся.

Костя приходит ко мне все последующие дни с самого утра. Валяется в гамаке, пялится в свой планшет и кому-то пишет. На вопрос «кому?» отвечает охотно: «Друзьям». Выходит, там есть друзья, нет только любви. С большой охотой объясняет мне принципы жизни новобранца и устройство жизни на срочной службе во время обучения. Рассказывает забавные истории из своего детства и юности. У его сестры наконец появляется имя – «Ева», и я узнаю, что он учился в кадетском корпусе. Мне кажется, что он стал говорить о себе с большим желанием. Будто сам понял, кто он, но, возможно, мне это лишь кажется.

Он интересуется тем, где мы выращиваем столько клубники, ведь клубничные корзинки мы возим почти каждый день, и я рассказываю о клубничной ферме в подвале. «Ух ты, круто!» – восклицает Костя и, к счастью, не спрашивает, как она там появилась.

Все мои домашние его просто обожают, и то, что своим присутствием ему удается утихомиривать моего маньяка, заставляет их любить его еще больше. Всю неделю я не повышаю голоса ни на кого из домашних и позволяю им все. Вечерами мы с Костей уходим гулять, но на самом деле – к нему в квартиру.

Неделя проходит слишком быстро. Уже вечер четверга, и мы лежим в кровати, обнявшись. Это наш последний вечер. Костя задумчиво перебирает пальцами мои волосы, а я пытаюсь не заплакать.

– Спишь? – наконец спрашивает он.

– Нет, – гнусаво отвечаю я.

– Хорошо.

И снова молчит. Пропускает прядь за прядью сквозь пальцы, и я решаюсь спросить, поворачиваю голову и смотрю на него:

– Ты не оставишь мне адрес, чтобы я могла написать тебе?

– Нет, – он морщится, – я же сказал, что не знаю точно, где буду. Да к тому же не стоит мне писать. И тебе, и мне будет чем заняться и без этого.

Он произносит это жестко и даже жестоко.

– Хорошо.

Я пытаюсь отстраниться, но Костя удерживает меня.

– Ты меня не так поняла.

– Нет, поняла правильно, – мой голос дрожит.

– Настя, нет. Просто там мне надо думать о работе, о своей работе, а не о любви и отношениях. Поверь мне, так будет лучше и тебе, и мне.

Я встаю и начинаю одеваться, промедлю хоть секунду – и потока слез не избежать. К счастью, он не пытается меня удержать, а тоже одевается. Уже в коридоре мы останавливаемся.

– Настя, послушай. – Костя берет мое лицо в свои ладони и приподнимает, так что я смотрю ему в глаза. – Там я не добрый и веселый, запомни это, там я совершенно другой человек. Если мы вдруг столкнёмся где-либо, не подходи. Поняла? Не подходи первая, я сам подойду.

Он наклоняется и целует меня в губы. Я вся дрожу, и он прижимает меня к себе.

– Ты поймешь, когда приедешь туда. Так будет лучше. Я сам тебя найду, если все будет хорошо. А оно будет, я точно знаю, что у меня получится.

Я хочу закричать: что будет хорошо? Как ты меня найдешь там? Но вместо этого плачу. Слезы градом льются из глаз, а тело сотрясает от всхлипов.

Позже, когда мы стоим у калитки перед моим домом, решаюсь задать вопрос, цепляясь за соломинку, чтобы увидеть его еще:

– Во сколько ты уезжаешь?

– В шесть утра.

Сердце щемит. Он наклоняется и целует меня в последний раз. Поцелуй долгий и страстный, я прижимаюсь к нему, а он ко мне. Затем он отпускает меня, смотрит в заплаканные глаза и говорит:

– Главное, помни: настоящее – ТУТ, а не там.

Разворачивается и идет к машине, останавливается у водительской двери и смотрит на меня, машет «пока». А затем садится и уезжает.

– До свидания, – шепчу я и сползаю вниз по калитке.

Меня находит Снежана, она помогает зайти во двор, и мы идем в сад на гамак. Я реву всю ночь, а она носит мне платки и воду, просто сидит рядом, гладит по голове и шепчет успокаивающие слова. Утром она управляется со всем одна, пока я сижу в оцепенении.

Оцепенение постепенно проходит, и возвращается маньяк, который ни минуты не может просидеть без дела. И я делаю и делаю. Колю дрова, кормлю кур и убираю курятник, проверяю коз, иду в подвал к клубнике, подметаю двор и составляю план жизни моей семьи без меня. План, по которому они должны жить дальше, если меня не будет. Точнее, пока меня не будет.

Я пишу им четкие инструкции, как ухаживать за курами, как обходиться с козами, как растить и продавать клубнику. Пишу, как дороже продать гроздья винограда и собрать их красивыми, ровными, ягодка к ягодке. Пишу, что сделать с яблоками и как их продать. Оставляю все адреса и телефоны тех, кто что-либо покупал у нас. Рассказываю, как найти новых клиентов, как платить за дом и телефон. Пишу полный список вещей, которые должны быть у каждого к зиме. И список того, что надо сделать к зиме в доме.

Мои родные на удивление спокойно выслушивают мои наставления, хоть слышали их и не раз. Они понимают, что я цепляюсь за свое настоящее и боюсь отпускать его. Снежана даже не просит сходить на танцы на этой неделе, вместо этого по вечерам мы валяемся с ней в постелях в своей комнате, и она рассказывает мне истории про своих одноклассников и подружек.

Контроль над деньгами и бизнесом я оставляю Сашке. Снежана не возражает. Она и сама знает, насколько ненадежна. Бусины обещают мне хорошо учиться сами и научить читать и писать к школе Машутку. Они обещают писать мне каждую неделю, ведь армейская служба не предполагает звонков по телефону, только письма на бумаге, и все.

Мама часто плачет, как и все в доме, и у меня нет сил ее утешать, поэтому я просто обещаю вернуться живой и тихо плачу сама в подушку.

Ко дню отъезда слез уже не осталось. Я прощаюсь с семьей и целую каждого в щеки на ступеньках дома. В руках у меня небольшая дорожная сумка, купленная специально для такого случая. Я иду в метро и добираюсь до станции, от которой меня забирает военный автобус в соответствии с моим направлением. Он везет меня за огороженную колючей проволокой бетонную стену, и я смотрю в окно, как дверь медленно отъезжает в сторону, пропуская нас внутрь.

Небольшой досмотр, где меня и вещи просвечивают, и мне выдают форму, в которую я тут же переодеваюсь: обтягивающую черную майку, брюки и черную куртку с белой полоской на рукаве. На мое запястье цепляют электронный браслет. Он черный, блестящий, и, защелкиваясь на запястье, высвечивает цифры «718765783498» – мой индивидуальный номер и тут же гаснет. Через этот браслет я ближайшие два года буду получать все приказы, такой же носит и Костя, и все другие военные, каких я только видела.

Дальше я сливаюсь с толпой таких же новобранцев. По длинным узким коридорам нас ведут в самолет, и я сажусь рядом с рыжеволосой девушкой. Смотрю через открытую дверь на эхолокационную башню и понимаю: «Тут» кончилось. Начинается «Там».

ЧАСТЬ 2: ТАМ. Глава 6

Самолет взлетает, и меня прижимает к спинке сиденья. Я стараюсь не думать о страхе, заполняющем изнутри, и рассматриваю свою черную куртку. На первый взгляд она совершенно обычная, но стоит чуть потянуть ткань на рукаве, и я вижу голубоватую сетку инновационных технологий. Моя куртка не так проста, как кажется. Стоит натянуть капюшон и расправить сетку, которая спрячет лицо, и я стану практически неразличимой ни для приборов ночного видения, ни для тепловизоров. Эта ткань как будто поглотит все, а также защитит меня от мелких повреждений. Это ли не доказательство, что я действительно отправляюсь на юго-запад? У военных в тылу форма проще, без всяких дополнительных опций.

В салоне самолета во время полета стоит гомон и хохот. Еще бы! Если собрать вместе столько восемнадцатилетних парней и девушек, веселье обеспечено. Парни активно знакомятся и красуются, а девушки от них не отстают. Моя рыжеволосая соседка по креслу на удивление серьезна и с вопросами не лезет. Ее зовут Оля, и мне она уже нравится. Она не похваляется своими достижениями и не знакомится с парнями, и, когда я спрашиваю ее, не страшно ли ей, она лишь пожимает плечами: «Не особо», и я признаюсь, что мне страшно, на что она говорит:

– Не бойся, это наш шанс.

Мы больше не разговариваем, а я думаю, шанс на что? Умереть молодыми и красивыми? Возможно, в этом самолете только мне страшно, а остальные воспринимают все как данность или как шанс. Возможно, они даже хотят проявить себя. Совсем как мой брат, который только и мечтает, как пойдет убивать врагов в Сантавии.

Возможно, эта девушка с фарфоровой кожей, большими зелеными глазами и россыпью веснушек на носу училась в престижной школе или даже академии, и о том, кем хочет стать на военной службе, знает давно. Здесь же не все едут, как я, на «самое дно». Из разговоров я понимаю, что большинство из них образованны и имеют хорошую спортивную подготовку. Вон там, через три кресла от меня, парни хвастаются черными поясами по карате и тем, что окончили военную академию с отличием, а девушка с выбритым на виске кинжалом воинственно кричит, что порвет всех Сантавийцев. Они профи, они действительно хотят воевать, хотят стать героями и, наверняка, мечтают, что их портреты напечатают в газете. Хорошо, если это сделают при их жизни.

Я не питаю иллюзий. Моя цель – просто выжить, как-то пережить эти два чертовых года и вернуться к семье. Я не хочу стать героем, убить всех врагов и закончить войну. Я не верю в то, что я и какие-либо мои действия могут закончить войну. По сути, я никто, и думать мне надо только о себе и своей семье, о том, как выжить. Мой внутренний маньяк поможет мне в этом. Он уже запер наивную глупую девочку, а вместе с ней и все чувства, и я готова биться, чтобы выжить.

Самолет приземляется. Все сразу смолкают в ожидании дальнейших указаний, и я замираю. Я включаюсь на все 100%, чтобы ничего не пропустить и не ошибиться. Я знаю, я изучила правила, и не могу позволить себе ни одной ошибки.

По громкой связи нам говорят:

– Солдаты, выходить строго по команде, надев капюшоны и опустив сетку. Двигаться быстро, не создавая толкотни и давки, направиться за инструктором в приемный бункер.

Звучит команда, и мы выходим из самолета, а дальше бежим в сторону бункера, а затем долго идем под землей. Идем и идем, и я понимаю, что наружу мы выйдем ой как не скоро. Не раньше чем через четыре месяца, ведь столько длится обучение. Я попала в одну из тех баз-бункеров, спроектированных еще моим отцом. Ну что ж, папа, спасибо. По крайней мере, ни одна такая база-муравейник не была захвачена.

Нас снова досматривают, просвечивая вещи и пропуская через рамки металлоискателей, говорят снять капюшоны и сканируют лица – все быстро и четко. Оказываюсь за рамкой, и мой браслет вибрирует, высвечивая сообщение: «Явиться в кабинет -315, время – 15 минут». Я подрываюсь и бегу, все новички, кто шел со мной и прошел рамку, тоже начинают бежать, кто-то быстрее и увереннее, кто-то лишь потому, что все бегут.

Найти кабинет – это тоже своего рода задание. Нас проверяют, насколько быстро ориентируемся в незнакомом месте. Я бегу быстрее, обгоняя и лавируя между новобранцами. Здесь у меня есть одно неоспоримое преимущество – я знаю, где это. Я так тщательно изучила все чертежи на чердаке, что точно знаю, где находится -315. «-3» – это этаж, третий сверху, 15 – номер кабинета, нумерация идет слева направо. Я знаю, где находится лестница, и быстро съезжаю по перилам вниз на нужный этаж. Можно так или нет, не знаю, но мне плевать, я должна добраться первой. И я уже вижу нужную мне белоснежную дверь. Здесь все белоснежное: стены, двери, перила. Жму на светящуюся красным кнопку, и дверь отъезжает в сторону, а я обнаруживаю, что это небольшой класс с одиночными партами и доской, вроде тех, что бывают в школе, только окон здесь нет.

Сразу за мной в кабинет влетает рыжеволосая девушка. Мы с ней плюхаемся на стулья и пытаемся отдышаться. Я проверяю браслет, в нем есть еще и часы с будильником. Наш путь занял всего пять минут, мы успели вовремя.

Оля говорит:

– Я увидела, что на твоем браслете то же самое, что и на моем, и решила последовать за тобой. Ты так бежала, будто знала, куда.

– Я не знала, но быстро сориентировалась. Минус – это как на парковке в торговом центре: нужно отсчитывать этаж вниз.

– Класс!

– А что, сообщения у всех разные? – интересуюсь я.

– Подруга рассказывала, что, по идее, нас сейчас соберут группами, теми командами, в которых мы будем обучаться.

– Ясно, – я киваю, и мы замолкаем.

Мы сидим молча, и я снова начинаю нервничать. Кроме личных баллов, мы будем получать баллы и за командную работу. А наша с ней команда явно не торопится к нам. Я встаю со стула, нажимаю кнопку, открываю дверь и выглядываю в коридор. В коридоре полно народу: парни и девушки с белыми повязками снуют туда-сюда, не понимая, куда им надо. Это хорошо, значит, не только наша команда тупит. Возвращаюсь на стул, но не могу просидеть и минуты, снова иду и выглядываю в коридор. Потом снова сажусь и снова выглядываю.

– От того, что ты туда смотришь, никто не придет быстрее.

Оля права. Так быстрее они не придут. Тем временем количество рукавов с белыми полосками становится заметно меньше, и мне приходит идея. Я складываю ладони рупором и кричу что есть мочи:

– 315 кабинет!

Я не жду особого успеха и вздрагиваю от того, что рыжеволосая девушка трогает меня за плечо, выглядывая из-за моей спины в коридор.

– Смотри-ка, тебя услышали, – и показывает в сторону, и я вижу, меня действительно услышали, и к кабинету бегут парни. И, когда они вваливаются к нам, я оцениваю их в качестве рабочих лошадок, способных зарабатывать баллы. Двое из них, в своей голове я называю их «близнецами», хотя вижу, что они вряд ли родственники, но все же очень похожи: коренастые, мускулистые и тяжелые, и они мне уже нравятся. С такими мускулами они должны быть сильными, выносливыми и уметь драться. Два других выглядят слабовато, они тощие и не примечательные. Пока я их рассматриваю, Оля кричит:

– Триста пятнадцать, – ее голос разносится приятным, игривым эхом, так что какой-то парень останавливается и заглядывает к нам:

– Не меня ли ты зовешь, красотка?

Она быстро смеряет его взглядом и морщит аккуратный носик:

– Вряд ли, я ищу кого попроще.

И правда, он высок, хорошо сложен, и в руках кожаная сумка.

– Какая ты дерзкая, красотка, – он выходит и идет дальше, не торопясь, будто здесь уже победитель.

Тем временем в нашем кабинете количество человек увеличивается до четырнадцати. К нам присоединяются еще две девушки. У одной из них узкие глаза и черные волосы, вторая – блондинка с бледной кожей. Обе выглядят старше меня или Оли, какими-то потрепанными. Парни тоже выглядят хилыми, ни мускулов, ни умного взгляда, мне сложно выделить кого-то из них.

Мы с Олей снова выглядываем в коридор и среди снующих туда-сюда ребят, которых осталось совсем немного, видим девушку. Она идет медленно, пошатываясь, держась за стену.

Она совсем тощая, настолько, что узкий военный костюм на ней висит мешком. Под глазами черные тени, а цвет губ сливается с желтоватой кожей.

– О-о, это явно наша, – произносит Оля, и я понимаю, что она права. Так и должна выглядеть девушка на самом дне.

Мы быстро организуем «близнецов», и они бегут за девушкой и заносят ее на руках. Я смотрю на часы – прошло ровно 15 минут, и, похоже, все из нашей группы на месте. Мы уложились, мы молодцы. По идее, за это мы можем получить как личные баллы, так и групповые. Интересно, посмотрят ли они на то, кто пришел первым? В кабинете, кроме первачков никого нет, но, наверное, они будут смотреть запись с камер и по ней ставить оценки, верно?

Мы сидим, переговариваясь и знакомясь, пять минут, десять. Я узнаю, что «близнецы» – участники подпольных боев без правил, и в моих глазах они сразу же вырастают в разы. Бои без правил – какая подготовка к военной службе может быть лучше? Вот кто будет зарабатывать для меня командные баллы. Щуплый на вид мальчишка – Слава – неожиданно оказывается грузчиком, который жил в подвале гипермаркета. На его счет я пока ничего не решаю, выглядит щуплым, но, как грузчик, он должен уметь таскать тяжести и быть выносливым, разве нет?

Две девушки, Сауле и Рая, – проститутки. И я вздрагиваю от того, как они просто об этом говорят. Они живо делятся друг с другом, кто в каком районе работал и сколько клиентов за ночь обслуживал. Не то чтобы я имею по этому поводу какие-то предубеждения, но, не буду скрывать, все же имею, и я придвигаюсь поближе к Оле, которая во всей нашей компании выглядит самой нормальной.

От костлявой девушки сложно чего-то добиться. Мы только выясняем, что ее зовут красивым именем Сюзанна, но в остальном она выглядит не то что плохо, а ужасно, будто сумасшедшая.

Прошло уже больше получаса с тех пор, как мы получили задание найти кабинет, и к нам наконец приходит человек в форме без белой полосы на рукаве. Он командует:

– Смирно, – и мы вытягиваемся по струнке.

Этот мужчина лет сорока пяти с внушительным животом, обтянутым черной формой. На рукаве красная полоска, а в руке планшет. Он представляется:

– Букин, Виталий Викторович, ваш куратор. – Его водянистые глазки бегают по нам, пересчитывая. – Надо же, все в сборе. Быстро, однако.

Он берет планшет и начинает тыкать в него пальцем. Я вдруг понимаю, что он записывает время и по камерам никто смотреть не будет, и решаю внести ясность:

– Но мы пришли не сейчас, а раньше.

– Это без разницы, – он даже не поднимает глаз.

– Но как же, баллы… – начинаю я, но он меня перебивает:

– Баллы? Ты так говоришь, будто эти пару баллов могут что-то решить. Поверь мне, девочка, твоя цель здесь не терять баллы, а зарабатывать оставь для профи. Тебе просто надо пережить четыре месяца. Да, и спрашивай разрешения, прежде чем вопросы задавать.

Его ответ меня не устраивает, но я еще не знаю, как настоять на своем, и пока обдумываю, он начинает озвучивать правила.

– Итак, правила. Значит, так, группа… ваша группа «Ц» состоит из 15 человек. Сейчас вы все тут. Вас отобрали по способностям, и исходя из них вы будете посещать необходимые занятия. Расписание будет приходить на браслет каждое утро. На занятиях необходимо проявлять себя, зарабатывать баллы, – рассказывает он, не отрываясь от планшета. – Баллы можно будет получить как личные, так и командные. Больше баллов – выше шанс, что вас заметят, и вы попадете в элитные группы при распределении и туда, к чему у вас есть способности.

Он что-то пролистывает на планшете и продолжает:

– Баллы начисляются не только за то, как вы научились стрелять и драться, усвоили дисциплины, но и за упорство, умение не сдаваться, работать в команде. Баллы помогают оценить ваш потенциал, чтобы вы могли более эффективно послужить нашей стране… Так-так… это вам не надо… – он снова листает информацию на планшете. – Да, инструкция по базе. Вы, как новички, будете жить на -8 этаже. Я потом комнаты вам пришлю… Внизу, на -12 этаже, столовая. Там же экраны с информацией, баллами, новостями, рядом комнаты отдыха… Так, что-то еще нужно. А больничное крыло, это самое, оно на -1 и -2 справа, найдете там… Подчиняетесь всем, у кого нет белых полосок на рукавах… Так, еще про полоски: желтая – хозяйственный отдел, красная – снабженцы, зеленая – инструкторы, голубая – медчасть… да, это не надо, – он пролистывает информацию и бубнит дальше, – а-а, черный, это надо сказать, черный – это боевые, они вас касаться не будут, и лучше им не попадайтесь…

Я пытаюсь запомнить информацию.

– Если будут какие-то вопросы, сложности, вы должны сказать мне. Я обычно на минус третьем этаже, ну, или в кухне. Так, еще… Главный здесь Александр Викторович, но общих построений здесь нет, помещение не позволяет, так что вы вряд ли встретитесь. Да и вообще, ваше дело – не терять баллы и не сдохнуть раньше времени. Вот, в общем, и все.

Он заканчивает, и я решаю уточнить.

– Разрешите обратиться? – куратор кивает, и я продолжаю: – А за что могут вычитаться баллы?

– За драки, не выполнение приказа, нарушения комендантского часа… Он, кстати, с 10 вечера до 6 утра…. Особо хулиганистых отправляют в карцер….

Он отвечает лениво, не глядя на нас и собираясь уже уходить, но мне его ответ не кажется достаточным:

– Разрешите уточнить: если у меня, к примеру, просто не получается стрелять, баллы вычитаться не будут?

– Каждую ситуацию мы сейчас разбирать не будем, прочтешь потом в уставе базы.

– А где устав? – Я вижу, как он начинает раздражаться, но ничего не могу с собой поделать, мне нужно знать все.

– В библиотеке.

– А где библиотека? – уточняю я.

– Ты задаешь слишком много вопросов! Я же сказал, где библиотека!

– Про библиотеку вы не говорили…

– Как фамилия? – спрашивает он строго.

– Талинова, после «л» – «и».

– Вот что, Талинова, не открывай рот, когда тебя не просят. Я же сказал: от тебя только и требуется выполнять, что сказали, и все.

Я его не понимаю.

– Но баллы, мне надо зарабатывать баллы…

– Минус пять баллов, Талинова.

Он что-то нажимает на планшете, мой браслет вибрирует, и я вижу сообщение «-5 баллов»и сжимаю челюсти.

– Отлично, вопросов, я гляжу, больше нет.

У меня звенит в ушах от обиды. Это я первая нашла чертов кабинет, я кричала и звала группу, и только я начинаю обучение с минуса!

Браслет снова вибрирует, и я вижу «-802».

– Я прислал вам номера ваших комнат, располагайтесь и отдыхайте, позже пришлю расписание. – И с этими словами он выходит за дверь.

Он выходит, а мы стоим еще не меньше минуты, а затем не охотно тащимся к выходу. Нам только что показали, чего мы стоим, и меня поставили на место.

– Вот же не повезло с этим Колобком! – говорит Оля и берет меня под руку. – Да не переживай ты так, это же только начало.

«Только начало», – повторяю я про себя и слышу в этом другой подтекст: дальше будет еще хуже.

Мы добираемся до своей комнаты и располагаемся. Комната узкая, расположена буквой «П» и рассчитана на пятерых. Стены белые, как и везде на базе, и кровати тоже с белыми крашеными металлическими изголовьями дугой, на каждой – серое невзрачное покрывало и стопка белья. У каждой из нас есть тумба с двумя ящиками для личных вещей, а также общая вешалка и узкий шкаф при входе. Справа от входа есть и другая дверь. Ее тоже можно открыть, нажав на кнопку, и я в нее заглядываю и обнаруживаю две туалетные кабинки, душевые, пару рукомойников и одно небольшое зеркало. Все очень узкое и компактное, но на пятерых не так уж и мало.

Я занимаю третью от двери кровать, расположенную вплотную к стене. Первую занимает Оля, а та, что между нами, достаётся Сауле. Рая располагается на кровати, стоящей вплотную к моей в ногах, а Сюзанна плюхается на кровать напротив нее.

Мы раскладываем свои вещи по тумбочкам. У меня это увесистый блокнот и набор ручек, маленький тюбик крема, расческа и набор резинок, пижама и сланцы, несколько комплектов белья и с десяток пар носков, а также теплая шаль с кисточками, которую мне зачем-то связала мама. Я открываю свой блокнот и достаю две фотографии. На первой я с большими бантами на голове стою с папой и мамой, держа их за руки. В тот день я шла в первый класс. На второй Снежана и Сашка улыбаются мне до ушей. Тогда, помню, был выходной, и мы ходили в городской парк кататься на аттракционах. Фотографии младших у меня, к сожалению, нет.

Из вещей, которые мне выдали при поступлении: берцы с эластичными шнурками (на удивление, они удобно сидят на моей ноге) и форма. Та, что на мне, с синей прячущей сеткой внутри – особая и, как я понимаю, не повседневная, а лишь для выхода на поверхность. Здесь же я получаю похожую, но она проще, больше похожа на спортивный костюм, хотя в ней тоже присутствует защищающая синяя сетка. Форма состоит из облегающей футболки, обтягивающих штанов и кофты с белой полоской на рукаве. Так же есть и белье: три пары хлопковых трусиков, носки – мне выдали аж две пары черного цвета и неясного размера – на них нет пятки, и со своей маленькой ногой я смогу их натянуть до колен. Небольшой несессер и в нем средства гигиены.

Я все рассматриваю и раскладываю по местам, когда дверь в комнату отъезжает в сторону и громкий голос командует:

– Встать! Смирно!

Мы подпрыгиваем каждая на своей кровати и встаем по стойке смирно. Единственная, кто не встаёт – Сюзанна, она может лишь сесть.