Дикая роза

Первым делом в ход пошла марлевая повязка. Далее Чейз движениями, доведенными до автоматизма, снял пиджак, закатал рукава своей рубашки до локтей и надел перчатки с такой грациозностью, что любая леди могла позавидовать. Из саквояжа также были извлечены очки странного толка. С левой стороны была одна линза, а с правой – целых три, которые легко вращались вокруг своей оси. Надев их, Чейз выглядел довольно комично, тем более что все три линзы были задействованы, отчего глаз казался больше.

– Значит, отец юноши знал про их связь?

– А тож, сэр. Мистер Фрауд – один из почитаемых людей города. Все про всех знает. Мышь не пробежит без его ведома. Но даже он со своим влиянием и деньгами не смог уберечь единственного сына. Некому теперь оставить свое наследие. Только дочь и осталась. Она хоть девушка знатная, образованная, да куда женщине управиться с компанией отца.

Хоть и казалось, что коронер был поглощен подготовкой, но все его внимание было направлено на конюха, чьего имени он пока не смог добиться, потому что словесный поток из плача и причитаний было не остановить. Но коронер прекрасно знал, что нужно переждать бурю эмоций, поэтому и не спешил с более подробным допросом. Да и наблюдал не прямо, а больше боковым зрением или редкими подглядываниями, ибо прямое внимание могло только добавить нестабильности в состояние мужчины.

На вид конюху было ближе к 50. Седые вьющиеся волосы доходили почти до плеч. Карие глаза имели болезненный вид. Краснота белков, отечность век добавляли возраст. Все это походило на то, будто мужчина плакал ночь на пролет, хотя перед коронером держался с неким подобием мужества, не проронив ни слезинки. Кожа бледная, и плотные вены отчетливо просматривались через нее. Под правым глазом по центру выделялась четкая родинка. Одет он был не по погоде тепло. Поверх рабочей одежды на нем был шерстяной коверкот, а в руках все это время держал кепи. На шее его красовался красный расчёс, к которому так и тянулись руки. Нервное потрясение от гибели юного господина читалось во всем виде конюха. Руки были покрыты грубой кожей, как и у любого рабочего, но периодически они дрожали, что конюх всячески пытался скрыть, активно жестикулируя.

–А у вас есть жена, дети? – вернувшись к телам, Чейз, не глядя по сторонам, легкими движениями переместил руку мертвого юноши для дальнейших действий, а именно: закатал рукав рубашки, снял с иглы шприца заглушку, приблизившись к сгибу, зажмурив левый глаз, внимательно рассматривал вены, которые, будто каменные, выделялись на фоне серой кожи и имели практически фиолетовый оттенок.

Конюх так увлекся наблюдениями за всеми премудрыми действиями специалиста и не сразу сообразил, что вопрос был адресован именно ему, хотя в комнате, кроме них, больше никого и не было.

– Нет, сэр. Так и не встретил стоящую женщину. В семье я самый старший был и всячески пытался замещать отца. С утра и до поздней ночи работал, а после лихорадка унесла жизни матери и братьев. Сестренке на тот момент пятнадцатый год шел, расцвела красавица. И чтобы никакие соблазны ее не погубили, отдал ее в жены, а сам пошел к графу в работники. Да так и по сей день тут служу, сэр.

– А что случилось с девушкой? Вы знаете причину ее смерти? – спросил Чейз, не отвлекаясь от своего занятия. И казалось будто и не он вопрошает, потому что в данный момент легким движением вогнал иглу в вену юноши и вытягивал черную жижу, которая, по всей вероятности, была когда-то кровью, а далее вернул заглушку на иглу. В одну из свободных пробирок была помещена вата, пропитанная смесью крови и мочи из-под юноши. Чейз, конечно, понимал, что толку мало будет от этой пробирки, потому что результат реакций с реагентами будет непредсказуем, но в редких случаях и он мог помочь при раскрытии тайны смерти.

Конюх хоть и был мужчина стойкий, но от данной картины он скривился и смущенно отвел взгляд.

– Да как же не знать, – уже менее эмоционально проговорил он.– Весь город знает. Утопла она. От неразделенной любви скинулась с моста. Семь дней ее искали, а потом мальчишка наш, местный, что газетами торгует на главной площади, нашел. Он мастер у нас, может задерживать дыхание на очень долгое время. Крабов любил собирать на дне реки, и не только. Побрякушки всякие также находил. Если находил владельца, то возвращал за вознаграждение, а нет, то кому так продавал. И в тот раз.. – Мужчина сделал паузу и с виду казался спокойным, если бы не руки, в которых крепко сжал свой головной убор. – Как говорится, нашел на свою голову. Так со страху чуть не утоп. Вот вам мое слово, господин коронер. Все беды от этих баб! Дурь в голову вбила одна, а сколько судеб покалечила!

Под конец тирады конюха Чейз уже закупоривал третью пробирку с образцами белой пены из носа и рта. А во второй были помещены небольшие струпья кожи, которые при помощи пинцета были собраны вокруг небольшого отверстия, по форме напоминавшего след от иглы, в районе ключицы.

– Молодой господин был слаб сердцем? – Чейз выпрямился, подставил на свет шприц с кровью и разглядывал содержимое с видом, будто там что-то написано.

– Не был он ничем слаб. Добрый, порядочный, образованный джентльмен. Если задавался целью, всегда шел до победного. Ничего не боялся, но и не обижал никого, – мужчина сделал шаг в сторону Чейза и протянул руки, вопрошая: – Вот не заслуживал он такой смерти. Хороший был, светлое будущее ждало его. Но как же так? Почему дела плохого толка всегда случаются с хорошими людьми, господин коронер? Вы же мастер своего дела, знаете ответ?

На некоторое время комната погрузилась в томящую тишину. Конюх уж было подумал, что Чейз не услышал его вопросов, не воспринял в серьез или заслуживающими ответа, ибо мужчина будто статуя замер с образцами крови и практически не моргал. Даже казалось, будто и дышать вовсе перестал на какое-то время. Но только конюх хотел еще что-то спросить или напомнить о своем присутствии этому странному человеку, как Чейз, сделав глубокий вдох, а следом и выдох, энергично приступил к сборам всех приспособлений обратно в саквояж. Шприц был погружен в специальный стеклянный футляр, который был только что извлечен из сумки. Чейз поочередно надавливал на края футляра до специфичного щелчка и, убедившись, что он плотно закрыт, поместил обратно. Далее из сумки был извлечен держатель, который позволял сохранять вертикальное положение пробирок. Каждый образец был помещен с невероятной осторожностью и последовал за шприцем обратно в сумку.

Конюх был заворожен работой коронера. Мелькали мысли, что в его саквояже можно найти все, даже кролика. Нахлынули воспоминания о приезжем цирке, в котором мальчиком Малькольм встретил фокусника с вот такой же сумкой. Фокусник так ловко доставал из своего саквояжа всякие предметы и живность, что на всю жизнь оставил в глубине души этого простого человека желание поведать тайну загадочной сумки. И будь его воля и не сдерживай воспитание, мужчина бы заглянул в этот волшебный саквояж.

Поглощенный своими фантазиями о кролике, конюх даже не заметил, что Чейз уже стоял напротив него без очков и повязки и снимал перчатки. По лицу сложно было угадать, что он думал, какие эмоции его одолевают. Конюх уже начал было жалеть о вопросах и о той горячности, с которой задавал их, будто позволил себе лишнего. Как Чейз со вздохом ответил:

– Плохие вещи случаются со всеми. Просто, когда что-то плохое случается с плохими, на наш взгляд, людьми, мы считаем это заслуженной карой. А вот когда что-то случается с хорошим, по нашим меркам, человеком, да еще близким или из нашего окружения, ситуация имеет более сильный эффект на нас. – Не давая опомниться конюху, Эдвиг продолжил: – Не к слову будет сказано, вы так и не представились. Будьте любезны и назовите свое имя, сугубо для протокола.

– Ох, точно. Где ж мои манеры? – нервно хихикнул мужчина. – Малькольм Крук к вашим услугам.

Конюх прижал головной убор к груди и слегка поклонился. Руки он не решился подать. Неведанная до сего момента брезгливость пробудилась в мужчине.

– А мое имя вам уже известно.

– О да, сэр.

– Моя работа здесь окончена. Стражи порядка могут делать свою работу смело. – Снятые перчатки были связаны в узел и последними отправились в сумку, которая сразу же была закрыта на замок. – Адрес морга мне известен, и, если не усложнит работу полицейских, пусть передадут управляющему, что я совершу визит в их обитель так скоро, как только будет возможно.

– Да, сэр. Вы вовремя закончили, а то, по шуму, что доносится с улицы, наши ребята уже готовы брать дом штурмом, – проговорил со смешком Крук. – По поводу вашей просьбы, все передам слово в слово.

– Благодарю, Малькольм.

Остальные сборы у Чейза заняли несколько мгновений. А его обращение к конюху по имени заставило мужчину возгордиться, и брезгливость мигом улетучилась. Стоило коронеру застегнуть последние пуговицы на рубашке, конюх подхватил его пиджак и уже помогал надеть. Ко всему прочему, он набрался храбрости на продолжение удовлетворения своих распросов.

– Ах, да, извините мне моё любопытство, сэр, но неужели вы работаете один? Путешествуете, собираете информацию и ловите преступников в одиночку? Это же такой тяжкий труд!

– Ну почему же один? Каждому коронеру приписывают помощника, окончившего обучения молодого человека с прекрасной физической подготовкой. Только, благодаря моей удаче, мои помощники вечно теряются по пути к месту нашей встречи.

Эдвиг Чейз нервно усмехнулся, принимая помощь.

– Да как же такое могло приключиться в нашем городишке? Тут всего одна такая улица, от центральной площади по прямой. Никаких закоулков, никаких поворотов. Да уж, что называется, госпожа удача – скверная женщина.

– И не говорите, Малькольм. И не говорите.

– Господин коронер, – конюх украдкой бросил взгляд на пару, лежащую на полу, и, понизив голос, спросил: – А что теперь будет с ними? Их же надо это… ну, того самого.. – Чик, – мужчина изобразил двумя пальцами движение ножниц.

– Моя работа тут окончена, а дальше все в руках работников морга. Это их задача – разлучить возлюбленных для дальнейшего осмотра.

– Замечательно. Если ваша милость нуждается в моих услугах, немедленно сообщите. Буду рад содействовать расследованию.

– Только в одной. Будьте так любезны, назовите адреса, по которым я смог бы отыскать родителей молодых людей.

– Плевое дело, сэр. Назову и, даже если захотите, отвезу вас к самому дому графа, – мужчина немного приободрился от возможности покинуть мрачную обитель. – К кузнецу отвезти не смогу, но адрес обязательно скажу. А если забудете, так вы у любого в городе спросите. Каждый знает, где обитает кузнец Джон Фарроу.

– Буду премного благодарен за оказанную вами услуге, Малькольм.

Едва договоренность была закреплена словесными обещаниями и крепким рукопожатием, как с улицы донесся приближающийся шум и гам голосов. Казалось, кто-то с боем и руганью пытается прорваться в усадьбу. Эдвиг Чейз уже было подумал, что встреча с родней юного виконта состоится раньше задуманного срока, потому что гул голосов приближался. То есть, полицейские, при всех своих попытках, не могли остановить того, кто так стремился проникнуть в помещение.

И вот, только Чейз принял стойку для обороны от нападок, как в комнату, словно ураган, ворвался юноша, чуть не снеся бедного конюха, который вовремя успел сделать пару шагов в сторону. На вид ему не больше двадцати. Невысокий, голубоглазый блондин в черном строгом костюме-тройка и шляпе-котелке. Вьющиеся кудри обрамляли поля шляпы, но не выглядели неуклюже, а создавали некий поэтический образ и странное подобие нимба. Великолепно подобранный костюм, выгодно подчеркивал поджарую фигуру его хозяина. Еще не мужчина, но уже не подросток. Глаза полны амбиций и стремлений.

Оглядев присутствующих в комнате, пока еще незнакомец сорвал шляпу, освобождая копну непослушных кудрей, и, прижав её к груди, запыхавшимся голосом продекламировал:

– Альфред Франклин, помощник господина коронера, на службе Её Высочества королевы Августины, прибыл нести службу и получать все необходимые знания, а также продемонстрировать свои уже приобретённые, – и вытянулся по струнке напротив бедолаги конюха.

За юношей практически ввалился полицейский, который ранее сопровождал Чейза к усадьбе, с двумя подручными. Задыхаясь, будто бежали за неугомонным юнцом очень долго, они наперебой заговорили:

– Господин коронер, мы пытались его остановить, но он никого не слушал. Никакие предупреждения и запреты не подействовали. Приносим свои извинения, – и, уже отдышавшись, более серьёзным тоном добавил один из троих вошедших, явно более высокого звания, чем два других: – Что прикажете делать с ним, сэр? – И, подойдя к блондину, подхватил того под руку, разворачивая к Эдвигу Чейзу.

Едва заметно было, как коронер расслабился. Проигнорировав вопрос полицейского, он повернулся к замершему рядом Круку:

– Запрягайте повозку, Малькольм. Буду ждать вас у подъезда усадьбы. И не забудьте про указания, что дал вам ранее.

Мужчина будто все это время только и ждал, что его отпустят, и с коротким "Да, сэр!" исчез из комнаты, в которой повисла гнетущая тишина на время, пока Чейз надевал свои кожаные перчатки.

– Господин полицейский, моя работа сделана, можете приступать к своим обязанностям, – проговорил он, застегивая последнюю пуговицу на перчатках.

– Да, сэр. Будет сделано, сэр – громко и четко провозгласил служитель порядка, а потом чуть тише и растерянно добавил, указывая на блондина: – А что с этим делать?

Полицейский был сбит с толку спокойствием коронера.

–А моего помощника я бы попросил отпустить. Он мне еще пригодится.

Напряжение едва ощущалось от Чейза, когда тот проходил мимо помощника и полицейского, который продолжал держать руку парня. Мужчине не надо было и говорить что-либо, чтобы этим двоим стало не по себе. Хотя провинившимся был блондин, полицейский тоже по каким-то неведомым причинам чувствовал себя виноватым в данной ситуации. Поэтому не смог ничего из себя выдавить и лишь отпустил руку юноши, который уже не врага видел в его лице, а некоего соратника и заступника.

– Ты опоздал, – только и сказал мистер коронер и покинул комнату, сохранив лицо спокойствия и важности.

Глава 3

Недолго наши герои простояли у подъезда дома номер 8. Конюх Малькольм оказался добропорядочным и очень ответственным человеком и уже через 15 минут подъехал к указанному месту на кебе, запряжённом двумя вороными жеребцами.

Для Эдвига Чейза 15 минут были обычными 15 минутами, которые он отмерил часами на цепочке. Внутренне он похвалил конюха за пунктуальность и скорость выполнения просьбы. В работе с мертвецами время всегда было ключевым фактором. Преступники проще ловились в первые часы после преступления, поэтому коронер старался не упускать время и идти по горячим следам. В противном случае дела могли затягиваться на дни, дни превращаться в недели, недели – в месяцы, а дальше уже было совсем гиблое дело. Но именно в первые часы был шанс вызнать более правдивую информацию от свидетелей, не поросшую ложью и небылицами.

А вот для Альфреда Франклина эти 15 минут показались длиною в жизнь. Тенью он проследовал за Чейзом и, притаившись с опущенной головой и красными от смущения щеками, стоял рядом. И было из-за чего смущаться: так опозориться в первый же день! Опоздал, да ещё и не узнал коронера, хотя портрет Эдвига Чейза ему выдали ещё в академии вместе со всеми прочими документами, которые благополучно были забыты в номере отеля. Ещё Альфреду было безумно стыдно за то, что он сам упрашивал своего куратора направить именно сюда, именно в подчинение к Чейзу, о котором по всей академии ходила дурная слава из-за его характера и придирчивости. Правда, за пределами учебного заведения распространяться об этом было категорически запрещено. А дело было в том, что кого бы ни присылали в подопечные к Чейзу, буквально через сутки те возвращались в стены альма-матер. Никто не мог угодить капризному коронеру. И ведь отправлял он юношей без всяких объяснений, с припиской в деле: "Не сошлись характерами".

Но Альфред чувствовал, что именно с этим человеком он хочет иметь дело, и если учиться, то учиться у лучших. Его переполняла уверенность в том, что уж он-то останется и будет идеальным напарником у такого гения. С момента приезда в славный город Бликмуд и несостоявшейся встречи в ресторане отеля "Санрайз" уверенности становилось все меньше и меньше. А по истечении таких длинных 15 минут ее, казалось, совсем не стало. Да и табель успеваемости был уже не так хорош. Альфред не был лучшим учеником, он входил в костяк хорошистов. Отличие у него стояло всего лишь по предметам физической подготовки и музыкальной дисциплине. И единственное, что очернило его успеваемость, была латынь. Как бы юноша ни старался познать этот язык, мозг отказывался воспринимать его и запоминать. Многим дисциплинам учили Альфреда в академии, но вот как извиниться за опоздание, чтобы коронер не прогнал обратно, такого предмета, увы, не было. И об этом упущении юноша уже планировал доложить своему куратору по возвращении, потому что, стоило героям погрузиться в кеб, он уже мысленно попрощался с мечтой быть в подчинении у Эдвига Чейза.

Город Бликмуд был небольшим и по планировке походил на сотни таких же городов, носивших негласное название "Солнечный". Здесь была центральная площадь, от которой шли шесть основных улиц, опоясанные кольцами второстепенных. Второстепенные улицы были протяжённее основных, и чем дальше от центра, тем они были длиннее, но и тем беднее население там обитало. Почти на всех основных улицах в ряд стояли большие двухэтажные дома с резными заборами и ухоженными, засаженными разнообразными кустами подъездами. Лишь на одной улице располагался ряд магазинов, салонов и прочих увеселительных заведений, и она имела одно название вне зависимости от города – улица Веселья.

Сейчас героям предстояло переместиться с одной основной улицы на другую, пересекая центральную площадь. Немного странным, но не новым был момент, когда основное место жительства знати находилось возле центра города, а дома их детей – практически в противоположной стороне и ближе к окраине. Складывалось ощущение, что родители отсылали подальше своих детей, чтобы в любой момент иметь возможность закрывать глаза на их похождения и оставаться на хорошем счету у соседей. Правда, сами семейства оправдывали такое положение дел следующим образом: юное поколение должно жить вдали, чтобы приучиться к самостоятельности и видеть жизнь бедного населения, чтобы помнить, во что и их жизнь может превратиться, если они прекратят учиться и не будут работать должным образом.

Поездка началась в гнетущем молчании, и воздух казался таким густым и тяжелым, что затруднял любую мозговую и физическую деятельность. Конюх вёл кеб равномерно и неспеша, чтобы никого из господ не укачало. Эдвиг Чейз, устремив свой взор в окно, старался сконцентрироваться на своих мыслях, всячески не обращая внимания на своего соседа и на гнетущую атмосферу. И хоть внешне он держался спокойно и уверенно, собраться с мыслями ему было сложно. Он не был огорчён или рассержен опозданием своего помощника. Да и своё мнение об юноше он составил в тот самый день, когда получил досье на него: ничем не выделяющийся студент, такой же, как и те, что были до него, полный амбиций и стремления показать себя и прославиться. Не любил коронер видеть превращение таких юнцов в мужчин с потухшим взглядом после того, что им приходилось повидать на своей службе и с чем столкнуться. Поэтому Чейз предпочитал оставаться один и не одобрял эту программу академии. Пока ему удавалось сохранять свои правила в работе, хотя чувствовал, что терпение декана было на исходе и в ближайшее время либо его лишат лицензии коронера, на что уже приходили намёки вместе с указами на новое дело, либо выбор сделают за него самого. А увидев Альфреда в дверях гостиной того злосчастного дома, Эдвиг только убедился, что точно не этот юноша будет его помощником. Следующий – да, но не этот. Слишком много было в нём ещё какой-то наивности, которой он буквально светился изнутри. И как бы он ни старался игнорировать его, как бы ни пытался думать о деле, но буквально всем телом ощущал сверлящий взгляд. Чейз не мог описать своих чувств, но словно каждой нервной клеткой ощущал мысли сидящего рядом. И в итоге не выдержал и ровным тоном, с лёгким намёком на раздражение, сделал замечание:

– Дорогой Альфред, ты можешь думать потише? Это крайне мешает мне сконцентрироваться. – Стоило Эдвигу повернуть голову в сторону юноши, как столкнулся с большими голубыми глазами, которые смотрели на него взглядом провинившейся собаки, что сподвигло добавить: – Или выскажись, или прекрати пожирать меня взглядом, будто я булочка с корицей.

Под пристальным взглядом коронера Альфред отвернулся к своему окну и пару минут рассматривал, казалось, нескончаемый ряд однотипных домов. Лишь на эти несколько минут в кэбе воцарилась спокойная обстановка. Но стоило Эдвигу выдохнуть с облегчением, что настал долгожданный мир и покой, как юноша словно сорвался с цепи. Развернувшись, насколько позволяло пространство, к старшему товарищу, он решился, откинув все страхи и сомнения, поведать причину своего опоздания, очистить совесть, и будь что будет.

– Мистер Эдвиг Чейз, я полностью признаю свою вину и готов понести любые наказания, которые вы сочтете уместными данному проступку. Но позвольте внести ясность в причину моего опоздания.

В начале довожу до вашего сведения, что я прилежный студент Академии Вольных Коронеров имени Ее Высочества нашей прекрасной королевы Августины. И я не просто студент среднего звена, а очень ответственный, легко обучаемый и высоко чтящий принципы юноша. Знаю кодекс коронеров наизусть, и, разбуди меня ночью, сразу же перечислю все 38 пунктов по порядку их важности. Поэтому данная ситуация для меня нетипична и является из ряда вон выходящим случаем. В будущем даю гарантию, что можете положиться на мои силы.

Но всё это – просто ужасное стечение обстоятельств, от меня никоим образом не зависящих. Ещё на въезде в город со мной приключился инцидент, которого не было возможности избежать. Дилижанс, на котором я прибыл сюда, был вторым транспортом моего путешествия из академии. Тот, что был нанят моим уважаемым куратором, без проблем довез меня до перевалочного пункта. Но второй был подобран без соблюдения каких бы то ни было норм перевозок. Мало того, что кучер с самого начала поездки был чертовски пьян, так на все мои попытки возмутиться меня послали к какой-то там матери и сказали, что не моего ума дело всё это. Ещё они усомнились в моей опытности по раздаче советов. Выбора у меня не было, пришлось довольствоваться тем, что получилось. И что вы думаете? Как я и предрекал, случилось так, что кучер в итоге не справился с управлением, и одно колесо почти сошло с оси. На моё счастье, это всё случилось уже здесь, на въезде в город, на полпути к мосту. Поэтому, не став дожидаться починки, я забрал вещи и направился на своих двоих и радовался, что из вещей у меня всего один чемодан. В нём самое тяжёлое, к слову, – учебник латыни и моя тетрадь с лекциями по анатомии. Учебник по анатомии мне не доверили, но это потому, что они очень ценные, а не по другим каким бы то ни было причинам.

Итак, я бы спокойно дошёл до пункта назначения, если бы не увидел, как группа мальчишек издевается над чёрным котом. Загнали бедолагу в закуток между заборами и глумятся каждый на свой лад, насколько фантазии хватает. Один спички поджигал и кидал в пушистого, у несчастного часть усов поплавилась. Кто мелкими камнями по лапам бил. А третий за хвост дёргал. Кот и шипел, и изворачивался, но его не оставляли в покое. А он ведь красивый такой! Шерстка гладкая и блестящая, будто вычёсывают его чуть ли не каждый день, глаза зеленющие и переливаются на свету, как изумруды. Но он один, а их пятеро, и все хором кричат: "Ведьмин кот! Ведьмин кот!" И ведь одеты все прилично, чистенько. Пиджаки да галстуки подвязаны ровненько так. Мне бы, может, и пройти мимо, да слова мамы моей услышал как наяву: "Альфи, каждое животное – это создание божье, и неправильно их обижать. Не они виноваты в славе дурной, а дурные люди приписывают всякие небылицы. Насилием никогда нельзя решать проблемы, тем более над теми, кто не может нести за себя ответственность". – При этих словах юноша выпрямил спину максимально и поднял палец вверх. – Пришлось задержаться и спасти кота. Стоило мне подойти к этим хулиганам и сделать замечание, как они тут же стали на меня переносить свою злобу. Говорят, мол, иди, дядя, куда шёл, а кот заслуживает такого отношения. Его хозяйкой ведьма была. Боженька её наказал, она взяла и утопилась. Я их спрашиваю: "Кот-то тут причём? Не он же хозяйку заставил утопиться. И не его вина, что люди его такие окружают". Один из мальчишек вышел вперёд, самый рослый из них, сантиметров на пятнадцать, и говорит, что кот остался и несёт зловещий след своей хозяйки. Если увидеть его в полночь на Найтмер-стрит, то можно сойти с ума. Один сын графа чего стоит! Бродит по ночам по кладбищу, песни поёт, и никто с ним ничего сделать не может. Кот-то всё равно не виноват, ведь какой же нормальный человек будет называть так улицу, тут и без него сойдёшь с ума. Да и бедное животное не виновато в человеческих проблемах. После этого замечания они напустились на меня ещё сильнее, что я приезжий и в дела местных не должен совать любопытный нос.