Осколки историй. Акт первый: Городок под куполом

– Его крысюки принесли! Сказали: гадость несъедобная – выкинь его! – крикнул Гниляк своим противным писклявым голосом, вызвав еще несколько смешков.

– Ой, ты так широко открыл рот, смотри, а то последние зубы растеряешь. – огрызнулся мальчик. Остальные члены бригады засмеялись – они откровенно получали удовольствие от этого обмена любезностями.

– Че сказал? А ну иди сюда, малявка! – тощий некрасивый уголовник с гнилыми зубами и морщинами по всему лицу сделал вид, что собирается встать и задать Ашу порку.

– Ой, сиди, дедушка. У тебя уши уже не те, а ноги тем более! – ехидно ответил мальчик, показал язык и отбежал на другой конец лифта.

– Сегодня он тебя уел. – меланхолично заметил Смирный – невысокий и ничем не примечательный внешне шахтер среднего телосложения и роста с лысиной на голове. После чего вернулся к созерцанию шахты.

Гниляк хотел вскочить и подбежать к мальчику, чтобы задать ему взбучку, но Вормот вступил в разговор.

– Заканчивайте. Хоть мне и нравится слушать ваши пикировки, но оставим их для вечера в таверне после возврата на поверхность. А сейчас не расслабляться. Забыли скольких беззаботных балбесов забрала шахта?

После этой фразы шахтеры на какое-то время притихли и снова вернулись к молчаливому созерцанию. Шахта не прощала неосторожного к себе отношения. Мало того, что в ней обитали крысюки – огромные плотоядные крысы и слизни – естественно тоже большущие и любящие перекусить зазевавшимся шахтером, всегда можно было стать жертвой другой бригады, положившей глаз на твою добычу, или боги знают каких еще существ, разумеется, зубастых и огромных, обитающих в глубинах. Так же не стоит забывать про обвалы, газовые выбросы, затопления и прочие опасности.

– А вы слышали, как Жало устроили разборку у харчевни на юге «Веселого квартала»? – лениво бросил Баламут, вытряхивая из ботинка камушек. – Говорят, одному парню шнобель сломали, только за то, что не поздоровался.

– Не только слышали, – отозвался Смирный, как всегда ровным голосом без эмоций. – Я мимо проходил и сам видел. Но тот бедняга вроде как почти здоров остался.

– И это на территории Черноруких! – покачал головой Ряба.

– Угу. Жала когда-то только в жилых кварталах шастали, теперь уже шахты подмяли и на чужие районы заглядываются. – Вормот говорил спокойно, но в голосе его сквозило недовольство. – Специально бучу устраивают и смотрят как на это местные отреагируют. Не наше дело – пусть банды разбираются сами.

– Верно, главное нас не трогают. И пиво! – мечтательно сказал Гниляк. – Правда, цены на него кусаются нонеча, не то, что раньше…

– Только пиво сейчас по цене магкамня – один к одному. Только что не светится, – хмыкнул Доходяга.

– Всё дорожает, – вздохнул Пеструшка и кивнул на одну из пустых телег. – А норму повышают – вон у нас тележка – чисто заполнить и отдать Жалам за квоту… А ведь были времена без квот. В порядке справедливой очереди…

– Таковы времена, – пожал плечами Смирный. – Если выживаем – значит, можем больше. Логика банд проста.

– Подбодритесь ребята, – улыбнулся Баламут. – Мы в шахте – тут только крысюки и они не требуют пошлину.

– Ты им идею не подкидывай, – хмыкнул Вормот.

Шахтеры нервно посмеялись и напряжение чуть спало – как всегда бывает, когда удаётся отвлечься от ежедневной тяжести.

Компания снова замолчала, тянулось время, Аш смотрел по сторонам.

– Смотрите… – сказал Аш почти шёпотом. – Это же шестнадцатый этаж. Ты ведь говорил, что нашёл меня здесь?

– Верно, – хмуро ответил Вормот. – На этом уровне.

Причал был заколочен: доски, ржавые скобы, таблички – «Гнездо крысюков», «Выработка завершена».

Аш сглотнул. Мостик манил. Туда он мечтал попасть уже много лет – не просто из любопытства, а потому, что именно там, по словам Вормота, когда-то всё началось.

– Можно туда попасть? – упрямо спросил мальчик.

– Забудь. Хочешь погибнуть?

– Но…

– Я тебе уже всё рассказал, – перебил его бригадир. – Шёл тогда по уровню, только открыли его для выработки. Услышал плач. Завернул за угол – ты лежишь, свёрнутый, совсем крошечный, едва дышишь. А рядом – женщина. Мёртвая. Наверное, твоя мать. Не знаю, кто она и как туда попала. Но ты был жив. Подхватил – и на поверхность. Вот и вся история.

Он замолчал, сжав губы, и отвернулся к шахте. Говорил он ровно, без запинок, но во взгляде на миг что-то мелькнуло – что то, что намекнуло Ашу, что Вормот или лжёт или не договаривает. Или не может объяснить. Или боится. Но почему?

Аш не стал дальше выпытывать. Но внутри уже принял решение. Он вернётся. Найдёт способ. Узнает, почему оказался именно здесь, на этом уровне, в сердце древней шахты, среди гнездовья крысюков.

Даже если для этого придётся пройти до самого дна.

Это решение стало судьбоносным. Не только для него, но и для Крыгорода. И – в итоге – для всего мира.

Внизу платформы заскрипели шестерни. Лифт начал замедляться. Показался деревянный причал восемнадцатого уровня. Пора было выходить.

Глава 3. Ближе к приключениям.

Пеструшка закрепил швартовочные тросы привычным движением, убедился, что лифт четко зафиксирован напротив причала и помахал рукой следящему за порядком на этаже громиле.

Здоровяк вальяжно подошел к высокому, тощему, едва переступившему двадцатилетний порог, рыжему и веснушчатому пареньку и отчетливо спросил:

– Какая бригада? Какой участок? Когда возврат? – голос у него был глухой, но в нём чувствовалась напряжённость.

– Эй, ты чего такой напряжный сегодня, начальник? – расплылся в улыбке Пеструшка, весь сияя веснушками. – Бригада Вормота, 37-й участок, назад планируем через три дня. Всё как всегда. Что-то стряслось?

– А, вижу-вижу. – Действительно, было сложно не заметить Вормота. Если надсмотрщик был высоким и крепким по любым меркам мордоворотом, то Вормота можно было назвать гигантом, который возвышался над смотрящим на полторы головы и, вероятно, мог утащить двух таких под мышками. Бригадир был хорошо известен и уважаем в городе.

– Проблемы? – Вормот решил вмешаться.

– Не, с вами то все четко, – быстро ответил смотрящий.

– А что глазами бегаешь? – решил нажать Вормот – Колись давай, не люблю, когда темнят.

Смотрящий скривил лицо, но решил все же ответить:

– Да что-то неспокойно стало. Видишь вон у тех двух причалов лифты? Лифты стоят, а бригад нет. Обе ушли на тридцатые сектора и не вернулись.

Пропавшие бригады не были такой уж редкостью, но если не вернулось две подряд и с соседних участков, то что-то было серьезно не так.

– Ясно, – ответил Вормот, заканчивая разговор. – Бригада, разгружаемся и общий сбор.

Команда за четверть часа выкатила телеги со скарбом и тюки с вещами с лифта, выбрала себе место и собралась в круг. Все уже были в курсе новостей и Аш читал на угрюмых лицах сомнения и неуверенность.

– Вы все знаете. – начал Вормот, – Две бригады не вернулись. Соседние сектора. Где-то рядом опасность. Сейчас давайте решать, идем ли в забой или возвращаемся.

– Ты че, елы, с дуба рухнул? – в привычной грубой манере и по праву второго в бригаде после Вормота вступил Гниляк. – Еще месяц ждать следующего забоя? Я ващет на мели ужо. Мы че, тряпки трусливые? Ну пропала пара шаек новичков. Да фиг с ними!

– Гниляк прав, – подхватил Ряба – грязный и, как можно догадаться по прозвищу, рябой, с лицом похожим на картошку, коротышка, – идти обратно не вариант. Банды наглеют, все участки разбирают себе, квоту для независимой бригады вроде нашей ждать месяцами, а жрать нужно сейчас.

– Как ты будешь жрать, если тебе брюхо крысюки распорют? – гаркнул Баламут – в бригаде этот покрытый шрамами седой, чернокожий верзила был вторым по габаритам после Вормота и выполнял роль часового, когда бригада была в забоях. Про него было известно, что он когда-то был стражником в торговых караванах и повидал немало стычек. Если он насторожился, то значит сработали его инстинкты. А он хвастал, что они его никогда не подводили. Впрочем, хвастался он постоянно и обо всем.

– Да ладно те, Баламут, не наводи панику. Все будет круто, ты ж с нами. – встрял Пеструшка – Ну и ребята правы. Идти наверх не вариант. Не проживем еще месяц. И мне моя милка башку открутит, если я ей не куплю новые боты. Я лучше в отвальную бригаду пойду, чем к ней явлюсь с пустыми руками.

Пеструшка был единственным женатым в этой компании шахтеров, что с одной стороны вызывало у них зависть, а с другой стороны, накладывало на него дополнительные расходы. Его жена очень любила подарки и требовала их, угрожая, что не станет жить с тем, кто не способен ее одеть и обогреть. Поэтому бедняга постоянно искал средства на обновки для своей ненаглядной.

– Знаете че, я не готов еще подыхать, возвращаемся! Мне мое здоровье важнее! – визгливо крикнул суетливый и тощий, с неестественно желтой кожей, каторжник. Ему в свое время дали прозвище Доходяга.

– Да ты и так сдохнешь скоро, лупень! – выругался на него Гниляк.

– Стоп, хорош собачиться! – гаркнул Вормот, и все сразу затихли – Так ничего не добьемся. Решаем вместе. Давайте голосовать. Я воздержусь, чтобы мое мнение вам не мешало выбирать.

Итак, кто за то, чтобы продолжать? Так, Гниляк, Пеструшка, Ряба. Трое. Чтобы вернуться? Баламут, Доходяга. Смирный, ты как?

– Я бы предпочел вернуться, если мое мнение важно. – протяжно и меланхолично, в своей привычной манере ответил Смирный.

– Так, у нас три на три. Аш, твое мнение?

Аш, до этого молча и с интересом наблюдавший за переговорами вздрогнул, услышав свое имя.

– Я? Ты спрашиваешь меня? – удивленно спросил мальчик.

– Да, ты теперь член бригады и полноценно участвуешь в ее жизни. Давай уже решай. Остаемся или возвращаемся наверх? Сейчас все зависит от твоего голоса.

Аш, не ожидавший такой ответственности в свой первый день в Шахте крепко задумался. С одной стороны, он понимал опасения бригады и знал по многочисленным историям, что в забое нельзя брать на себя лишние риски. Но, с другой стороны, если они сейчас вернутся, то ему еще неизвестно сколько ждать следующего раза. А ведь его так манит неизведанное! Он ведь так долго этого жаждал! Да в конце концов, мы же лучшая независимая бригада Крыгорода! Мы сможем преодолеть все, что бы там ни было!

– Идем дальше. В забой. – уверенно сказал Аш, чем вызвал стоны одной половины бригады и одобрительные возгласы другой.

Вормот кивнул, нельзя было понять довольный или в разочаровании от такого решения, и ничего не сказал.

Бригада пошла собирать вещи и готовиться в путь до участка.

Они двинулись вглубь шахты – поначалу неторопливо, будто не желая торопить судьбу – но постепенно веселея и набираясь решимости. Лампы вспыхнули одна за другой, отгоняя темноту с приглушённым треском. Доходяга с фонарём в руках шёл впереди, сгорбленный, будто у него на спине сидел невидимый страх. Рядом молча шагал Смирный.

Шахтёры натыкались на отвальные бригады – молчаливые, изнурённые люди, среди которых едва ли не каждый второй был увечным. Они волокли за собой тележки с камнем, грохотали по рельсам и не смотрели в глаза.

Баламут, как обычно, не удержался от рассказа. Он шагал рядом с Ашем – могучий, широкоплечий, с кожей цвета обожжённого дерева, усыпанной старыми шрамами, как карта бывает усыпана дорогами. Когда-то он охранял караваны в пустынях далёкого юга, и, хотя в волосах у него появилась седина, в глазах плескалась живая искра – та, что принадлежит людям, видевшим многое, но всё ещё не утратившим вкуса к новым приключениям:

– Значит, слушайте… идём мы как-то с караваном через Хазирианскую пустыню, – начал Баламут, и его, с хрипотцой, голос гулко отдавал эхом от стен прохода. – Везём виноград. Не просто виноград – золотистый, как утреннее солнце, каждая ягодка – как стеклянный шарик, налитый соком. А пустыня… Пыль висит в воздухе, будто огненный туман. Жара такая, что песок скрипит – если в сапоге дырка, почувствуешь, как подошва жарится живьём.

– Ты ж говорил, везли соль, – перебил его Ряба.

– Соль в другой раз, – не моргнув глазом, ответил Баламут. – Так вот. Смотрим – а на горизонте целая армада: всадники, боевые слоны, даже хищные павлины.

– Чего?! – не выдержал Аш, обернувшись. – Какие ещё павлины?

– Хищные, – невозмутимо кивнул Баламут. – Перья как ножи, голос как крик ведьмы. Один раз такой на солдата накинулся – только сапоги остались.

– Понесло, – буркнул Гниляк, у которого от брехни Баламута уже побаливала голова.

– Не перебивай, воняльник, – не моргнув, продолжил рассказчик. – А я ребятам и говорю: «Ну что, братишки, хотите жить вечно? Держим оборону». И стали мы в круг. А главарь у них – лоб здоровенный, в кольчуге и с золотой серьгой в ухе – подлетает на белом слоне и говорит: «Вы – герои – не смогу я сладить с вами. Берите, что хотите, и катитесь». Я ему в ответ: «Давай саблю». А он: «И сестру мою бери в придачу».

– Красивая хоть была? – хмыкнул Пеструшка.

– Как хрустальный кувшин – тонкая и хрупкая – с довольной улыбкой ответил Баламут. – Я её потом поменял на боевого верблюда. Выгодная сделка. Верблюд был с ужасным характером и пел по ночам. Тоже плохо.

– Ну тут ты уже совсем заврался, – пробормотал Смирный, не оборачиваясь.

Смех прошёл по бригаде. Но Баламут не остановился – он только разогрелся:

– А потом, значит, попёрли мы дальше, уже с верблюдом, в Хазир. И вот, под самым городом, налетают на нас какие-то монахи или типа того! В чёрных балахонах, с медными змеями на посохах. Говорят: «Отдавайте виноград – это священное угощение для подземного бога!»

– Подземного? – переспросил Ряба.

– Ага, такой ящер, говорят, живёт у них в колодце, огромный, с чешуёй цвета серебра, глазами, как угольки, и языком, который пульсирует от жара. Он дышит дымом, и если рассердится – начинает петь, как будто скрежет глиняных кувшинов, наполненных ветром. Говорят, однажды от его пения у монаха поседела борода… навсегда. Я им тогда сказал: «Не отдам, что хотите делайте, а я за свой груз горой встану!». А они в ответ: «Тогда ты должен пройти испытание сердца!»

– И чё? Прошёл? – насмешливо спросил Гниляк.

– А то. Поставили перед зеркалом. Велели честно сказать, чего боюсь. Я подумал – и сказал: «Камнееды». Эти мелкие – на тебя ночью лезут, а с утра ты уже как сито. Они долго молчали… Потом выдали мне печенье и отпустили.

– Печенье?.. – не удержался Аш.

– Ну, из ячменя и козьей крови, с тмином и какими-то местными лепестками, а вкус был… – как у памяти о хорошей жизни. Жуёшь и будто возвращаешься в место, где тебя никто не пытался сожрать, и вино льется рекой. – Так вот, в Хазире, когда я всё-таки добрался, меня уже ждали. Местный князь лично пожал руку, выдал грамоту за отвагу и…

Он сделал паузу, обвёл всех взглядом:

– …и поставил статую. Меня. Прямо в центре площади. На верблюде. Я в доспехах, в одной руке сабля, в другой виноградная гроздь. Сзади – павлин. В броне.

– Враль… – вздохнул Смирный, но уголки его рта были приподняты от еле заметной улыбки.

– Да пойдите, проверьте, если не верите! – отозвался Баламут. – Вон, Аш, как подрастёшь – сходи, найдёшь. У подножия, кстати, табличка: «Баламу́т Хазирский. Тот, кто не отдал виноград».

Бригада хохотала. Даже Доходяга улыбнулся – робко, но искренне. Тьма снова отступила, и шаг стало делать легче.

– Это случилось после третьей нашей ходки с грузом до Хазира… – начал было Баламут новую историю, но Вормот поднял руку, давая знак двигаться быстрее.

После этого они шли по тоннелям в тишине с короткими перерывами несколько часов. Освещённые лампами коридоры сменялись тьмой, где свет фонарей резал воздух, как нож масло.

Наконец на стене появилась табличка, перекошенная и покрытая налётом пыли. На ней еле различимо читалось: «Сектор 3, участок 37».

Возле неё зиял вход в тоннель. Изнутри веяло голубоватым сиянием – едва уловимым, но узнаваемым: магкамень.

– Мы на месте, – коротко сказал Вормот.

Глава 4. Пробуждение.

Бригада расположилась на пустом и негостеприимном участке, обустроила нехитрый лагерь с костром в центре, расположила тюки с вещами рядом с огнем, выставила часовых (так повелось в команде, что большую часть времени на часах был Баламут, когда же он спал, его сменял кто-то другой) и приступила к работе.

Размеренно стучали кирки, которыми шахтеры отбивали куски породы. Вормот орудовал сразу двумя. После этого породой наполняли тележку и катили ее к лагерю, где породу закидывали в ручную дробилку (обычно ручку крутил Пеструшка). Дробилка разбивала породу и выплевывала на ленту магкамни отдельно от прочего шлака. Шлак собирался на тележки и отвозился в отвалы, откуда его потом заберут отвальные бригады и скинут в бездну. Ашу поручили собирать кусочки магкамня, который получался в процессе и совать в мешки.

Как правило содержание магкамня в породе было невелико, и чтобы добыть одну полную телегу было необходимо весь день откалывать, возить и перерабатывать породу.

Работа шла методично и по плану. У Аша была куча времени как следует рассмотреть магкамни и заметить, что при похожести на первый взгляд, приглядевшись, становилось очевидным, что все они выглядели по-разному. Их единственной общей чертой был голубая расцветка и такого же оттенка тусклый свет, который они испускали. Но сама их текстура отличалась. Какие-то из них были с волнистыми вкраплениями странной формы, какие-то были покрыты разноцветными точками и пятнами. Ему показалось, что если как следует присмотреться, то можно увидеть в узорах знакомые очертания, где-то напоминающие людей, а где-то различных животных и растения, которые он видел в тех книгах, что Умник заставлял его читать.

К вечеру он уже вдоволь насмотрелся на камни и просто механически складывал их в мешки. День близился к завершению, план по магкамням на день был даже немного перевыполнен. Если все пойдет такими темпами, то послезавтра они уже выйдут на поверхность.

Бригада села ужинать и готовиться ко сну.

– Народ, слышьте, чет я за свои тридцать с гаком лет в шахтах, никогда не видел, чтобы камни светились так ярко, – сказал Гниляк, – или я уже разум теряю? А, че думаете?

– Согласен, – тихо сказал Смирный, задумчиво глядя в пламя. – Сегодня почти не включали фонари. Было просто… светло.

– Я первый заметил! У меня есть ответ – дело в парне! – воскликнул Ряба, показывая на Аша, – Когда он берёт камень, тот светится ярче. Я весь день это наблюдаю.

Все повернулись к Ашу. Тот, не ожидавший такой популярности, замер с куском хлеба в руке.

– Давайте проверим, – предложил Пеструшка. – Малой, возьми камешек.

Аш кивнул и полез в мешок. Достал один из магкамней – тусклый, с лёгким голубым отблеском. Стоило ему взять его в руку, как свет стал заметно ярче. Мальчик положил его на землю – камень потускнел. Поднял снова – и тот снова засветился сильнее.

– Глянь, реально светится! – воскликнул Гниляк, даже забыв ругнуться. – Тема, слушай! Можно масло экономить!

Вормот не вмешивался. Он наблюдал за происходящим с видом человека, которого это не удивляет. Лоб его хмуро наморщился, взгляд стал сосредоточенным – будто он сопоставлял что-то давно знакомое. И лишь спустя несколько секунд он коротко кивнул и произнес:

– Иди отнеси еду Баламуту. Пусть перекусит. Сообщи, что сейчас мы со Смирным доедим и сменим его. Наконец то отдохнет пару часов.

После чего протянул мешочек с кусками хлеба и мяса и дал понять, что промедлений не потерпит.

– Конечно, бегу. – отозвался мальчик, выбросив из головы только что проведенный эксперимент, схватил хлеб и побежал к стражнику.

Позади, у костра, Вормот тихо сказал что-то Смирному и Пеструшке. Те переглянулись, нахмурились, но ничего не ответили. Остальные вели себя как ни в чём ни бывало, и мальчик не заметил, что разговор продолжился шёпотом, уже без него.

Баламут оборудовал свой пост примерно в сотне шагов от лагеря – на развилке, где главный тоннель раздваивался, уводя один путь в сторону отвальных шахт, а другой – глубже, в неизвестное. Он расположился у каменного уступа, поставив рядом наготове связку факелов с системой быстрого зажигания – проверенное средство от крысюков, самострел с мешочками, набитыми солью – гроза слизней, и кирку – универсальный ответ на всё прочее. Охранник караванов вздыхал иногда с тоской, что империя запрещала поставлять в Крыгород нормальное оружие – мечи, копья, луки со стрелами. В любом случае, кирка была опасным оружием в умелых руках, а его руки без сомнения были умелыми в том, что касалось прикладывания силы к чьей-нибудь голове.

Аш приближался и, стараясь не нарушить тишину, негромко позвал:

– Я принёс тебе хлеб. Вормот велел передать, что скоро тебя сменят. День вроде прошёл спокойно… Скучаешь?

– Не нравится мне это, – тихо проговорил Баламут, не отрывая взгляда от тоннеля. Его голос был глух, как будто слова пришлось вырвать из глубины груди. – Инстинкты шепчут: что-то тут не так.

Аш нахмурился. Баламут, обычно весёлый, разговорчивый, с вечной ухмылкой в уголке рта, был непривычно молчалив. Он казался собранным до предела, как пружина, натянутая до скрипа. Ни намёка на хвастливую браваду – только сосредоточенность и что-то похожее на тревогу. Мальчик впервые увидел его таким и от этого стало не по себе.

– Что случилось? – спросил Аш с недоумением

– Ничего. – ответил Баламут. – Совсем ничего.

– Но это ведь… хорошо? – неуверенно предположил Аш.

Баламут медленно покачал головой.

– Нет, малыш. Это хуже всего. В Шахте всегда есть шум. Живые звуки: скрежет, отголоски кирок, писк, эхо, чужие шаги, что-то далёкое, но живое. А сейчас – пусто. Слышишь?

Аш замер. Он прислушался, затаив дыхание, стараясь уловить хоть малейший звук.

– Нет… тишина.

– Вот. – Баламут стиснул рукоять самострела. – И это ненормально. Шахта молчит – значит, затаилась. А когда она затаивается – значит, что-то идет наперекосяк. Просто мы этого ещё не знаем.

Он ненадолго замолчал, затем вздохнул:

– Спасибо, что принёс еду. Беги обратно. И поспи малыш. Все хорошо – я не дам тебя в обиду.

Аш вернулся к команде и рассказал о разговоре с Баламутом. Гниляк сразу же стал убеждать всех, что стражник просто устал. Ряба и, конечно, Доходяга напряглись и на всякий случай положили кирки рядом. Пеструшка быстро забыл об этом событии и, насвистывая мелодию, начал готовиться ко сну. Вормот молчал, но по его лицу было видно, что он в размышлениях. Они со Смирным ушли заменить Баламута на посту.

Аш решил закончить на сегодня. Он очень устал от сбора магкамня и с удовольствием лег в спальный мешок. Через минуту он уже отключился.

Опять этот кошмар…

Существуют сны, когда ты спишь, но понимаешь, что это не взаправду. В таком сне, если ты захотел покататься на коне, то, даже если ты не видел его вживую, он появляется и послушно подставляет тебе спину. Захотел попасть на ежегодную зимнюю ярмарку – и вот ты уже приближаешься по воздуху к городской площади, где проводится красочный праздник. Такие сны редки и приятны.

Этот кошмар был не такой. Он преследовал мальчика сколько он себя помнил.

Аш внутри клетки, висящей на огромном дереве в деревянной клетке без дверки. Ребенок пытается выбраться между прутьев, но не пролезает, пытается разогнуть их, но ему не хватает сил. Он кричит, но его никто не слышит. Обычно Аш проводил в подобных кошмарах всю ночь и просыпался потом в поту и ни капли не отдохнувший.

Рядом с ним появилась птица. Что-то новое – этого в кошмаре никогда раньше не было! Она была прекрасная и пугающая. Крупнее петуха, с оперением, словно сотканным из живого пламени – красно-жёлтым с дымчатыми концами, будто их присыпало пеплом, массивным хохолком и умным не по-птичьему взглядом.

Она подлетела к нему и села на клетку. Аш с любопытством разглядывал её, птаха, похоже с таким же интересом, изучала его.

– Видимо ты, это все, с чем мне придется работать. – сказала птица вздохнув.

Мальчик не сильно удивился вздыхающей и говорящей птице. Во снах бывает и не такое.

– Привет, меня зовут Аш. А тебя? – решил начать с приветствия мальчик. Умник научил его базовым правилам вежливости и это сейчас пригодилось.