Спаси меня в Канун Рождества

– Похоже, кому-то уже хватит. – Эльф выхватил у Элизабет недопитый бокал и отправил его в воздух. Девушка не проследила, куда он улетел.

– Эй! – возмутилась она. – Ты знал, что будучи пьяной я всё понимаю и всегда всё помню?

– И что же ты собралась запоминать? То, как уснула пьяная на пляже?

– Я не спала! Я просто… – Элизабет резко прикрыла рот рукой. Как она будет выглядеть в его глазах, если скажет, что нюхала его, наслаждаясь моментом?

– Что? – не отставал эльф.

Девушка отпрянула от него, нашла свой бокал на столе и снова взяла его. После проделанных движений стало легче, Элизабет даже получилось состроить серьёзное лицо.

– Ты будешь рассказывать о том, что тебе нравится? Или кроме любви к яблокам за душой у директора Мастерской дыра?

Прозвучало слишком грубо. Элизабет непременно обиделась бы, скажи ей кто-то такое. Но Ричард на удивление сохранил спокойствие. Или он её прослушал. В конце концов пьют они вдвоём.

– Я занимаюсь стрельбой из лука, – ответил эльф спустя минуту молчания. –Раньше играл на фортепиано, но давно не практиковался. – У Ричарда задёргалась щека и он, поставив бокал на стол, начал теребить свои два кольца на руках. – Я рождён эльфом Детства. И мне нравилось общаться с людскими детьми. Это у меня в крови.

Элизабет замерла. Такого откровения она не ожидала. Сначала она хотела поделиться, что тоже увлекалась фортепиано (да ещё как!), но последние слова эльфа сбили все положительные мысли. Ей даже стало стыдно за всё то, что она успела вытворить и то, как успела обозвать Ричарда за этот день.

– После потери воспоминаний помимо тех, что были связаны с моей первой у меня стёрлись и многие другие. Мне говорили, что такое бывает, если переборщить с пылью. Я будто потерял часть себя.

Он вдруг посмотрел на Элизабет так, что её сердце пропустило удар. Его глаза, яркие, нереальные – смотрели прямо и печально.

– Что такого было в той девчонке, что я стал таким? Как может столь незначительный пустяк повлиять на всю мою жизнь?

– Пустяк? – едва слышно произнесла Элизабет.

Она никогда не испытывала обиды от того, что эльф забыл её. На это было множество причин. Во-первых, Элизабет сама плохо помнила Ричарда. Единственное, что отпечаталось в её памяти – то, как ужасно она переносила сам факт, что он оказался «выдумкой» матери. Во-вторых, у неё была надежда на «чудо», что Фитцмор всё вспомнит, однажды. В-третьих, иногда он вёл себя как последний придурок.

Но сейчас она почувствовала что-то. Что-то неприятное, горькое и невыносимое. Ей было жаль, что эльф стал таким. Его жизнь стала адом просто потому, что он утратил её смысл. И, похоже, Фитцмор действительно что-то к ней чувствовал. Раньше. А теперь страдает из-за утраты этих чувств.

– Маленькая человеческая девочка – пустяк, по сравнению с жизнью в Драйсдейле. Время пролетело бы, она бы умерла. И что тогда стало бы со мной? Похоже, что с пылью, что без – покоя у меня не будет.

Элизабет совсем поплохело. Нет от вина, а от ситуации. Хотелось схватить эльфа за плечи и закричать, что есть мочи.

«Это я твоя первая! Ты мой эльф Детства! Тебя обманули! Я здесь, здесь, рядом!»

Ричард улыбнулся. Похоже, ему самому стало тошно от своего рассказа. Элизабет знала, что выглядит в его глазах случайностью, ошибкой. Выговорится ей наверняка было чем-то неправильным.

– Ну что ж, – вздохнул он, наливая себе вина. Девушка заметила, что у них осталась последняя бутылка. Кажется, она в жизни столько не пила. – Твоя очередь давить на жалость, Морган.

Элизабет повеселела. То, что у эльфа осталось настроение её подстрекать уже хороший знак. Дождавшись, когда её бокал наполнится вином, она отпила напитка и посмотрела на звёзды. Ночное летнее небо напоминало родной дом. Элизабет не знала, как сильно на самом деле устала от Полярного дня. Некоторые созвездия она узнала. Даже Полярная звезда была на своём привычном месте.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня за душой. – Элизабет быстро взглянула на эльфа, снова поднимая голову к небу. – Где-то далеко на точно такое же небо смотрит моя мама. Только обо мне она больше не вспоминает. И навряд её заботит где я, что со мной. Она не знает, что пару недель назад я чуть не умерла. Да что там… Она даже не знает о моём существовании.

Элизабет не хотелось лишний раз напоминать Фитцмору о том, что случилось в подворотне, ведь он винил в этом себя. Но обида на то, что эльфы стёрли воспоминания её самому дорогому человеку не угасала.

– Я уже говорил, что восхищаюсь тобой, Морган? – Улыбаясь произнёс Ричард.

– Такое я бы точно запомнила, – усмехнулась Элизабет.

Ричард придвинулся к ней. Положил руку на её подбородок, поворачивая к себе.

– Я восхищаюсь тобой, Элизабет Морган. Любой житель Алиуса позавидует такой выдержке и смелости.

– Ты же говорил, что я наглая и слишком часто лезу не в своё дело.

Элизабет снова оказалась в плену дурманящего запаха. Вперемешку с последним бокалом, который дался тяжелее всех, в голову вдарило смущение. Откуда это чувство взялось? Раньше такого не было. Эльф был так близко, что Элизабет казалось, что она слышит его дыхание. Его рука по-свойски удерживала её за подбородок, будто он делал это движение тысячу раз.

– Говорил, – не стал отрицать Фитцмор. – Но одно другому не мешает, разве нет?

Он ухмыльнулся, его вторая рука скользнула к её волосам.

– Из-за того, что я забыл всё о своей первой, мне тяжело понять, что такого я нашёл в человеческой девчонке. Почему именно она и никто другой? Мне остается только надеяться, что она хотя бы была красивой.

Элизабет старалась сфокусироваться на его словах, а не на глазах и руках, которые медленно и смело двигались по её телу.

– Красивой, как эльфийка?

Ричард остановился. Его глаза вернулись к её лицу, а рука легла у шеи.

– Как ты.

Элизабет застыла. Появилось ощущение, что сердце снова перестало биться – как тогда, когда Санта запугивал её. А что, если они сейчас поцелуются.? Вот так просто. Эльф и человек. Пьяные эльф и человек – важное упоминание, но едва ли хорошее оправдание. Элизабет не смогла выносить пронзительного взгляда Фитцмора и закрыла глаза. Будь, что будет.

«Сегодня мы судим Ричарда Фитцмора, который вошёл в порочную связь с человеческим отродьем».

Ну нет. Так не пойдёт. Элизабет раскрыла глаза, собираясь оттолкнуть эльфа. Спасти его от ошибки. Но тот, похоже, даже не планировал ничего делать. Ричард осматривал её, как драгоценность на полке. Брать её в руки, тем более трогать, он будто и не собирался. Неужели показалось?

После случившегося Элизабет ещё долго не могла прийти в себя. Конечно, они с Ричардом разговаривали, более того, вместе дошли до спальных номеров, споткнувшись несколько раз на песке, но всё это было пластиковым и безэмоциональным. Для неё. Эльфа, похоже, ничего не беспокоило. Или он хорошо делал вид.

– Доброй ночи, Ричард. – Элизабет искоса взглянула на эльфа, когда стояла перед дверью в комнату.

– И тебе, Морган.

Эльф первый зашёл в свой номер, а дверь за ним громко хлопнула. Ничего необычного. Ни одного намёка на тот взгляд несколько минут назад на пляже.

Как оказалось, вино из лотосов не только не оставляет похмелья, но и достаточно быстро выветривается. Поэтому отоспавшись, девушка совсем потерялась в своих мыслях. С утра она несколько раз переодевалась, потому что надевала вещи задом наперёд, а на завтраке в общей столовой задумалась настолько, что пару раз ткнула вилкой в стол.

– Что-то случилось? – спросила Моника, осматривая Элизабет с головы до пят пока они шли на выход из базы. Дольше оставаться было нельзя – они все и так буквально сбежали с работы.

Эльфийка не была у Натаниэля. По крайней мере, заверила в этом Элизабет. Моника сказала, что встретится с ним позже, но на пьяную голову всё же успела отправить несколько посланий. И скажи она, где находится, Фитцмор непременно явился бы.

Слишком много Фитцморов на один квадратный метр – подумалось Элизабет. Ей казалось, что даже Моника – черноволосая эльфийка переняла что-то от их характеров.

– Элли, ты в порядке? Если тебе не хорошо, я скажу Мигелю…

Элизабет остановила Монику, которая уже повернулась, чтобы пойти на поиски лекаря.

– Всё хорошо. Просто не выспалась.

Моника расцвела и тут же стала похожа на чеширского кота.

– Наш директор оказался столь хорошим собеседником?

Элизабет закатила глаза, продолжая ходьбу. Моника судорожно достала сигарету и сунула в рот, поспевая за девушкой.

– В любом случае, – она покрутила пальцем у сигареты и та зажглась от мимолётной голубой искры. – Знай, что я на твоей стороне. А ещё я мастер по надиранию Фитцморских задниц.

Монике можно было рассказать. Но Элизабет посчитала это лишним. Да и что рассказывать?

Мне показалось, что Ричард Фитцмор, Приближённый Санты, первородный, тот самый Ричард, который миллион раз называл меня глупым человеком, тот, кого насильно заставили меня защищать, хотел поцеловать меня.

Эльфы и гномы помешаны на своей работе, законах и Санте. Кэтрин может и оказалась преступницей, всё же она многое рассказала Элизабет. И девушка знала, что такими возвышенными чувствами на Севере стараются не увлекаться. Отношения в основном для заведения потомства. Они женятся на своих работах, как и говорила Моника.

– Но сердца у нас, к сожалению, есть, – вздыхала Кэтрин, выпивая очередной бокал бельгийского эля, – мы влюбляемся, страдаем от неразделённой любви, разбиваем сердца, а потом и вовсе замораживаем их, не подпускаем близко.

– Любить тех, кто нас не любит – нормально. Но разве после такого опыта вы не ищите того, кто полюбит вас в ответ? – спрашивала Элизабет.

– Менять партнёров как перчатки это так по-людски. Мы любим не так, как люди. У нас это навсегда. Мы не забываем их, даже если они умирают. Поэтому и существует пыль забвения. Изначально её применяли для «разбитых сердец», только потом она обрела популярность в работе эльфов Детства.

Этот разговор Элизабет вспомнила ещё когда Моника показывала могилу Адама. Эльфийка, похоже, не планировала забывать его. Если они любят раз и навсегда, возможно ли полюбить также сильно кого-то другого? Оставалось надеяться, что сердце Моники такое большое, что туда помещается и старая и новая любовь.

***

Море осталось позади вместе с мимолётным чувством радости и спокойствия. Драйсдейл, подсвеченный ярким солнцем посреди ледников встретил своих жителей с шумом и гамом. На Элизабет, в окружении Фитцморов смотрели с уже привычной неприязнью, но на этот раз никто не посмел открыть и рта.

Этот день был последним перед большими рабочими днями. Потом она будет отдыхать только через пять дней.

– Ты молчаливее обычного, – подметил Лен, отщипывая листья мяты в чай.

Когда Лен пришёл на обед, Мигель едва успел снять с плиты овощное рагу. Элизабет чуть не кинулась в объятия Ван Арта, увидев его. Их не было в городе один день, но ощущение создавалось, будто она не видела этого кареглазого аполлона больше месяца.

– Просто думаю о всяком, – Элизабет сунула в рот картошку, быстро проглатывая, потому что она оказалась очень горячей.

Лен придвинулся к девушке и его хитрая улыбка вновь появилась на лице.

– Не поделишься?

Элизабет взглянула на Мигеля, который пусть и не участвовал в диалоге, внимательно смотрел на неё. Похоже, лекарь догадывался, как и Моника, что что-то произошло когда они оставили девушку наедине с Ричардом.

– Просто стало интересно, – она начала ковыряться в еде вилкой, перемещая овощи с одной стороны тарелки на другую. – Если пыль забвения стирает только воспоминания, то куда уходят чувства?

Мигель и Лен задумались. Первым ответил лекарь.

– Думаю, они остаются. Притупляются, разве что, так как стёрся субъект привязанности. На физическом уровне ничего не меняется, а у тела тоже есть память.

– Получается, что тело может всё равно тянуться к тому, кого забыл мозг? – сделала вывод Элизабет, соединяя в своей голове паззл из противоречий.

– Элизабет, ты к чему клонишь? – спросил Лен, но по его лицу было видно, что он уже всё понял.

Девушка снова посмотрела на Мигеля. Они были знакомы недолго, но парень не был похож на «стукача», да и какие могут быть секреты от того, кто кормит тебя, пока ты стираешь его трусы?

– Кажется, Ричард хотел поцеловать меня.

Ну вот. Она озвучила это. Удивительно, как же странно и плохо это звучало. Ещё хуже, чем в мыслях. Лица эльфов исказились так, будто Элизабет сказала, что не моет руки после туалета.

– Тебе показалось. – В голос ответили Лен с Мигелем.

– Но он тянулся… – Элизабет не дали договорить. Лен перебил её повысив голос.

– Элизабет, нет! – Ван Арт встал из-за стола. Его глаза засверкали, а руки сжались в кулаки.

Элизабет в первый раз по-настоящему испугалась Лена. Прежде он не давал повода усомниться в себе. Но сейчас, стоя над ней с полыхающими глазами, он напомнил девушке Ричарда, когда тот узнал про краденые игрушки. Только Ричард повышал на неё голос часто, Лен – никогда.

– Ричард Фитцмор не посмеет поцеловать тебя. – Менее грубым голосом, но всё ещё устрашающим тоном произнёс Лен.

– Почему? – только и вырвалось у Элизабет.

О, она определённо не желала этого, но правда, почему? Да, наверное с человеком это не законно, но неужели всё из-за какого-то свода правил, который сами эльфы нарушают каждый день и не по разу?

Лен провёл рукой по волосам, приглаживая их. Он сел обратно за стол, свёл ладони и глубоко вздохнул.

– Во-первых, это нарушение первого закона о расовом смешении и второго закона о контакте с расой Терры. За такое быстрой казни не последует. Это страдания на весь остаток жизни. Понимаю, – Лен посмотрел на Мигеля, – для тебя это возможно пустой звук. Но есть и второе.

– Во-вторых, – продолжил за Мигель, – Ричард даже под прицелом стрел с ядом не соединит с тобой узы.

– Узы? – не поняла девушка.

Мигель и Лен ещё более удивлённо переглянулись.

– Кэтрин или Моника не рассказывали тебе? – злость Лена спала, пришло недоумение.

Элизабет помотала головой. С одной стороны ей было интересно, о каких узах идёт речь, но с другой стороны хотелось повернуть время вспять и не рассказывать ничего эльфам.

– Ты слышала об энергетических точках? Сосредоточении магии? – спросил лекарь, явно не надеясь, что Элизабет знает хоть что-то.

– Что-то про руки, – когда-то про это бубнил ей Алексий во время работы. Элизабет пожалела, что слушала его в пол уха.

– Да, – кивнул Мигель, – это места, в которых скапливается наша магия. Это глаза, – он начал указывать на места на своём теле. – Руки и губы. Если её не контролировать, она будет идти от всех частей тела. Поэтому для регулировки сил мы используем специальные украшения, они соединяются с нашей магией и помогают управлять энергией. Чем больше украшений у эльфа – тем легче ему контролировать свой поток.

– Получается, что кольца, ожерелья и серьги это ваши регулировщики? – Это многое объясняет. Элизабет считала эльфов зазнавшимися павлинами в украшениях и дорогих одеждах.

– Именно. – Мигель снова указал на губы. – И ты вероятно замечала, что все сосредоточения магии светятся? Зрачки глаз светятся, от рук идут искры, украшения начинают гореть и иногда левитируют, но что насчёт губ?

– Я бы заметила, если бы они у вас светились.

От одной мысли Ричарда с синими губами становилось смешно.

– Это всё потому, что в губах другая магия. Магия уз. Она срабатывает только в момент соприкосновения с чужой энергией.

Элизабет замерла. Да ладно? Нетрудно было догадаться, что делает эта магия: связывает узы.

Теперь Лен продолжил говорить.

– Николай суров, но не обделён сентиментальностью. И, похоже, ему было мало сделать нас однолюбами. Он ещё и сделал так, что при помощи поцелуя мы объединяем узы. Это значит, что в моменте соединения сплетаются две энергии. Происходит связь. Она даёт защиту партнёру, действуя по методу метки крови. Твой партнёр может защищаться при помощи твоей силы. Физические ощущения между вами обостряются, словно кто-то поставил мощность чувствительности ваших тел на максимум. И помимо практической части, связь уз это единение душ.

– Чем-то напоминает брак у вас, – добавил Мигель. – Только серьёзнее. И разорвать «контракт» намного тяжелее.

От новой информации Элизабет была потрясена так сильно, что не сразу поняла, что сидит с открытым ртом.

– Получается мы с Ричардом…

– Чуть не соединили узы? – улыбнулся Лен. В этот момент Элизабет почувствовала себя наивным ребёнком. – Конечно нет, дорогая.

– Человеческий поток энергии годится только на переработку, – Мигель начал собирать грязную посуду со стола. – Да и вас создали – Небеса. А не Клаус. У вас нет сосредоточений магии. Ричард бы просто привязал тебя к себе.

Элизабет положила голову на бок, намекая, что не до конца поняла суть. Мигель попытался объяснить.

– При связи уз магия переплетается. Если бы ты была эльфийкой, твоя сила накрыла бы его, а его тебя. Это регулирует поток и, при желании, вы можете жить свободно, появляется даже возможность иметь отношения с другими – в таком случае магия уз не проявит себя при согласии всех сторон.

14-летний Мигель сейчас говорит о любовниках, ей не кажется?

– В вашем же случае магия есть только у Ричарда. Соответственно, своей силой он обречёт тебя на пожизненные оковы рядом с ним. Ты не сможешь войти в связь больше ни с кем, кроме него. Ему же ничего не будет. Он не будет связан, потому что у тебя нет на это сил.

– Тебя буквально будет отталкивать от всех, если твои намерения романтические. – Пояснил Лен. – Грубо говоря: поцелуешь Ричарда – никогда не сможешь вернуться в свой мир и полюбить другого мужчину. Ты будешь принадлежать ему, хочешь этого или нет.

Элизабет едва не подавилась воздухом.

– Поэтому я и сказал, – Мигель налил ей воды и поставил рядом стакан. – Ричард не изверг и не дурак. Он не соединит с тобой узы, потому что понимает, что обречёт тебя этим самым. Так было всегда и никакая пыль забвения этого не изменит.

– Так что будь осторожна, Элизабет, – Лен ещё раз строго взглянул на неё. – Не падай Фитцмору на губы. А если чувствуешь, что начинаешь поддаваться его эльфийскому очарованию – помни, что ты здесь не навсегда. Пройдёт время и ты забудешь всех нас, словно это был долгий яркий сон. Ты проживёшь свою жизнь счастливо и по всем человеческим стандартам. Небеса видят, ты станешь прекрасным учителем музыки и выйдешь за любящего мужчину.

Элизабет улыбнулась и кивнула. Чтобы сделать это правдоподобно, пришлось применить все актёрские навыки. Девушка уже привыкла удивляться, привыкла к магии и ледникам. Жизнь «до» казалась далёким воспоминанием. Конечно, она скучала по маме. Эта дыра в груди никуда не ушла. Но плохо верилось, что когда-то Диана Морган её вспомнит, а сама она начнёт жить обычной жизнью. Это как-то… Неправдоподобно.

Не хотелось это признавать. Ведь это противоречит всем её целям и мотивам. Боги, да это противоречит всему, что Элизабет из себя представляет!

И всё же.

Закрывая глаза на все рассказы Лена и Мигеля.

Отметая все морали и нормы.

Нужно признаться самой себе, что в ту ночь…

Глава 12

Она хотела поцеловать Ричарда Фитцмора.

Признаться в этом кому-то не было необходимости. Ведь Элизабет не могла признать этот факт даже для себя.

Но это было так. Как будто кто-то надел колпак на всё её здравомыслие. Он ведь эльф, и мало того, непростой!

Хотя страшнее было бы если б тебе понравился Санта Клаус.

Элизабет покорёжило от собственных мыслей, которые не давали ей уснуть всю неделю. Она отработала несчастные пять дней в Мастерской и ушла на заслуженный выходной. Но чего только стоила эта неделя, проведённая в компании Моники и Ричарда. Одна постоянно спрашивала, всё ли в порядке, а второй будто специально мучил девушку и был излишне молчалив, говоря только о работе. Элизабет запуталась не только в проходящих днях, но и в собственных чувствах.

Одно радовало: Лен и Мигель тактично тему «поцелуев» больше не затрагивали. Да и Элизабет хватило одной промывки мозгов, чтобы понять, что лучше держать язык и в целом свои мысли за зубами.

Всё, хватит думать. Сегодня «день стирки». Элизабет уже видела, что её ждут ледяная вода и сода, которая очень сушит руки: Мигель подготовил кучу вещей с окровавленными пятнами.

Девушка поднялась, надела домашние шорты и застыла перед дверью. Та открылась с другой стороны.

– Доброе утро, – поздоровался Мигель. Его вид был сонный. Не удивительно: одному гному он сегодня оперировал лёгкое в 3 часа ночи.

– Здравствуй, – поздоровался Ланс, проходящий по коридору с коробкой в руке. Останавливаться он не стал, похоже, торопился побыстрее снять с себя ношу.

– И вам доброе утро, – Элизабет зевнула. – Я как раз собиралась за твоей одеждой, Мигель.

Эльф посмотрел в сторону. Такой взгляд может означать только две вещи: одежды у него там непочатый край и Элизабет заработает мозоли или что у него есть поручение похуже. Пару недель назад лекарь послал её в Эмпрориум за травами. И, естественно, незнающей девушке продали всё не первой свежести. Её оскорблению не было предела, Элизабет готова была идти ругаться с тем гномом продавцом, но Лен снизил её гнев, сказав, что тот гном практически всем продаёт просроченные продукты.

– Сегодня я постираю сам. На крайний случай заставлю Ван Арта. Будет его платой за обеды.

Элизабет улыбнулась.

– Чтобы Лен подверг свои руки такой пытке? Я более чем уверенна, что ему будет проще нарушить закон и телепортироваться в прачечную на другом конце города, чтобы постирать вещи.

– Ты не поверишь, – усмехнулся Мигель, – но такое уже было.

Девушка рассмеялась. Ван Арт – нарцисс, самый настоящий и самый брезгливый. От таких в своём мире Элизабет убегала, сверкая пятками, но здесь её это только забавляло. Да и быть красивым, вне зависимости от ситуации надо уметь. А Лену это удаётся с необычайной грацией и изяществом. Ему не нужны зеркала, чтобы знать, где поправить выбившуюся прядь волос или смахнуть с лица выпавшую ресницу.

– Так что случилось? – Недоумевала Элизабет. – Почему я сегодня освобождена от стирки?

– Вы с Ричардом сегодня едете на Шоколадную фабрику.

Элизабет закрыла ладонью лицо. Неужели она не может прожить спокойно и дня без директора всея Вселенной?

– Боги, скажи, что это шутка.

Мигель промолчал. Только сочувствующе посмотрел на девушку.

***

Ричард думал. Думал много и не по делу. Он чувствовал себя так, будто застрял в маленьком пространстве, где его с одного бока давит груз ответственности за Мастерскую и предстоящее Рождество, а с другого, чуть сильнее, груз по имени Элизабет Морган.

И ничего не предвещало беды. Ричард разобрался с отчётами о пропавших игрушках, Санта, узнав о пропаже только вздёрнул бровь и устало вздохнул (а это значит что у него, Ричарда, ещё есть шанс на выживание), Кэтрин объявлена в розыск, Морган под его защитой, а поездка на Летнюю базу стала свежим глотком воздуха и придала сил.

Всё шло неплохо и первый рабочий день после отдыха Ричард провёл в весьма бодром настроении. Пока к нему в кабинет вечером не заявился Лен.

– Лен Ван Арт. – Послышался голос за стеной.

Вот кого-кого, а этого эльфа Ричард ожидал увидеть меньше всех. Даже появление Морган было бы легче объяснить.

Стена открылась и в дверь зашёл Лен. На этот раз он был в белой рубашке, коричневой жилетке с цепочкой и такого же цвета брюках. Ричард моментально сделал вывод, что эльф со смены.

– Привет, – Фитцмор позволил себе оторваться от заполнения плана на следующий день. Всё-таки Ван Арт никогда не приходит просто так. За исключением разве что дома Мигеля.

Лен улыбнулся, но в его глазах явно читались укор, недовольство и даже что-то похожее на злость. Это что-то новенькое. Он сел за кресло и скрестил руки так, будто был начальником Ричарда и пришёл его ругать. Так, конечно, когда-то было. В детстве, когда Ричард что-то вытворял, а Натаниэль явиться на «разговор о важном» не мог, приходил Лен.

– Что-то случилось? – не выдерживая спросил Ричард. Он не любил догадываться, что на уме у собеседника. Молчание убивает.

– Не знаю, это у тебя нужно спросить.

Лен определённо был не в духе. Но догадываться и играть в игры у Ричарда не было времени.

– Мне некогда. Если ты пришёл, чтобы хмуро посидеть на моём диване, то я не возражаю, вернусь к отчёту.

Но Ричард не успел даже взять ручку в руки. Лен встал и подошёл к его столу вплотную.

– Мне хотелось бы знать, Ричард, почему я слышу от человеческой девушки, нашей гостьи, домыслы о том, что ты якобы хотел её поцеловать?

В этот момент по телу Ричарда пробежали мурашки. Может он уже настолько заработался, что у него галлюцинации? Или на солнце на базе ему так сильно пригрело голову?