Сага о Фениксе. Часть 1: Из пепла

Учитель опустился еще ниже – в подвал, где ожидала дверь с металлической серебряной окантовкой эллеандра, чьи ветви принялись двигаться, отворяя засовы одним магическим прикосновением.

Зал Медитаций был заполонен густым прохладно-бирюзовым паром, его колдовская пелена едва качалась на поверхности минеральной воды, которая строгими каскадами падала в общей бассейн.

Ясность рассудка от увиденного теряется, становится рассеянной и мифической.

Учитель спустился по мраморной дорожке и погрузился первым погрузилось, а я оказался в воде по самую грудь.

– Ты готов?

– Да

Я ответил с затаившейся уверенностью и неудержимостью. Ни единая мышца сомнений не дрогнула во мне.

Учитель протянул мне руки и мы соединились, то что называется в магическом контакте сущностей.

Элео межеас, эльинвар немия – ильиве осэллар.

Оранхэ эллари – ол элеат интэтэа.

А рен ан пирэс.

Нэ лилиар!

Язык эллей наделил тело мгновением вечного сна – шага в безвозвратность. Глаза открылись. Они не почувствовали, что пробудились ….

3

Я долго думал. Сплю ли я? Нет, это реальность – та реальность, которую мы познаем в конце своего пути. Я же нарушил закон природы, обернул время вспять – достиг точки инверсии…

Моя мечта свершилась. Я открыл путь в Мир Магии. Это Бесконечность. На границе двух единых пространств – в космической обсидиановой вечной ночи зеркало океана отражало рождение первой тысячи звезд и далекой туманности.

Тишина волнового света замедлила моё сердцебиение. В исступлении я совершил рефлексивный шаг. Энергия из ниоткуда поникала вглубь моей кожи, моих мышц, вен, и крови. В один бессознательный миг над головой раскинулись кудрявые ветви таинственного древа, с которого падали цветы, излучавшие чистый свет, лимфатические узоры ствола словно уходили в глубоко корнями в омуты памяти. Сень сияла, а высь обезличилась. Мной овладело неистовое состояние. Это как обычная смерть, но только в состоянии абсолютной безмятежности…

Тепло древа с каждой долей секунд проникало в нижние потайные уровни – достигало ядра моего сознания, мой души, моей сущности. Мои холодные руки ожидали глазами соприкосновения с источником невероятной силы. Потянуло что-то…. Я слышал голос эллей: «Прикоснись, прикоснись… Просто прикоснись – это… Это не может быть лишь иллюзией. Прикоснись… Оно зовет тебя… дотянуться – всего ничего. Одно прикосновение и тогда этот мир измениться – покажет настоящее обличье. Ну же, прикоснись!»

Сила притяжения свершилась. Жаркое касание оттолкнуло. Крона моментально вспыхнула, но боль в пальцах моментально отступила.

Мои чёрные глаза узрели линию горизонта… Вспышка. Сверхновая. Этот Большой Взрыв и есть безграничное сияние, свет …

Я очнулся у себя в комнате, постели, и совсем разбитый и посмотрел в окно – утро. Кое-как умывшись, я оделся впервые не с деликатной опрятностью, потому что спешил в Фартелл на завтрак, так как хотел повидать друзей перед работой, но опоздал – он никогда не опаздывал – для него это было все равно что совершить какое-то преступление.

Полдня, я терял остатки собранности, казалось не спал несколько лет. Я мало что помню… Джанет Олдридж сделала мне несколько замечаний, а потом освободила от обязанностей.

– Юэн, с вами всё в порядке?

– Всё хорошо, я видать приболел. Простите.

С такими отговорками я отмучился до конца недели. Я пропустил тренировки с Тео, кружок травничества профессора Уильямсона и исторические дебаты с профессором, стрельбу из лука в компании с Элизабет Коллинз, не навещал Учителя. Всё пошло на перекосяк…

Джеймс сидел и кидался шуточками – все смеялись, я же своей болезненностью настораживал. Эмели не удержалась и потрогала мой лоб:

– Юэн, ты весь горишь! – спохватилась она.

– Правда? Опять? – еле промямлил я.

– Может ты пойдешь – отдохнешь? – предложил Ваня. – Ну, действительно не важно выглядишь…

– Нет, лучше сходи к доктору. Уже столько времени прошло! – уговаривала Пенни.

– Да проверялся в понедельник, – я противился. – Всё в порядке, хотя слабо вверится.

– Но сейчас можешь даже не отпираться! – настаивала Эмели. – Сходи ради нас ещё раз, и немедленно ложись в постель. Пенни сходит за одним настоем – будешь как огурчик.

Я уступил друзьям, вышел из-за стола чуть ли не шатаясь – старался никого не беспокоить недугом. Зачем-то я проходил Золотой путь и почувствовал плавную поступь головокружения – с каждым шагом картина реальности мутнела.

– Юэн, стой! – послышался голос Джеймса, которого он не расслышал. – Дайка, я тебя провожу, а то еле ходишь!

Друг сильно переживал, и вовремя подоспел.

Руки непредвиденно уперлись о толстую скользящую колонну, тело вышло из-под контроля. Щелчок, и я упал на пол – потерял сознание. Темнота длилась неощутимо быстротечно – наступил короткий промежутком до пробуждения, которое раньше не проживалось вновь и вновь.

Непонятно почему, но сны мне до этого практически не снились.

– Юэн иди к нам… Скорей, скорей… Иди к нам, Юэн … скорей, скорей!

Сквозь сапфировый мрак проникал ласковый шепот, расходившийся от лунного серебристого света – он доносился из полупрозрачных полотен, руки расправляли их нагромождение; замедленный бег несознательно направлялся в сторону безвременья; пол холодился словно застывшее на морозе зеркало. Голубые огни звали за собой….

– Юэн, иди к нам, скорей, скорей… Иди к нам… Юэн, скорей, скорей…

Гравитация в моих ногах то возникала, то исчезала …

[1] Заветный город – сеть подземных лабиринтов, которые соединяли города-бункеры в период Темных тысячелетий. В период II Магической эпохи является колыбелью тайных магических знаний и межмирьем.

Глава 6. Иное дыхание

– Что есть магия? – спросил я однажды Учителя.

– Магия – это энергия, язык взаимодействия с нашей реальностью на уровне её первоначального кода.

Я считал по-другому… как ребенок, что учился заново ходить, слышать, видеть, осязать и слушать – чувствовать новый мир на ощупь и выносить о нем первые суждения и закономерности.

Весна – это идеальное время для рождения магии, первозданной…. Это пробуждение от сна, это первые вздохи, цветение и освобождение аромата жизни…

Моя магия открыла глаза в период поздней оттепели – апрельская свежесть запоздало начала заполнять мои легкие вдохновением. Это первый певчий крик, трепетно сжимавший грудь и внутренний голос…Взмах крыльев…

Есть одна легенда, но эта легенда чистая правда. Давным-давно, в эпоху магических первоначал, когда портал в Силлериум[1], соединял Северный и Южный полюса через Нулевой меридиан, на Шадальских болотах жили прекрасные птицы – десятикрылые журавли. Их называли «детьми свободы». Они первые, кто покорили ветра и положили начало магии стихий – первородной магии, которая родилась внутри и моей сущности. Оперение столь прекрасных птиц было редчайшим явлением в природе, а сила их крыльев грациозна, одновременна легка и порывиста, что власть Объединенной Республики издала приказ вылавливать птиц для научных экспериментов. В те смутные времена магия считалась опасной – угрозой всего человечества, а всех, кто ей обладал признавались врагами, мутантами… Все люди, которые пытались защитить священных журавлей, но не сумели, из-за стыда кончали жизнь самоубийством в тюремных крепостях или ссылочных лагерях. Десятикрылые журавли продолжали бороться, кочевать, однако их ряды сопротивления рядели с каждым годом. Пойманные журавли, вне воли погибали за считанные дни, одни за другим. Истребили всех до единого, как думали. Однако выжил журавль, с которым обошлись особо жестоко за неповиновение – его лишили крыльев, части естества и природного дара использовать магию воздуха, оставив умирать в одиночестве. Судьба привела на выжженное болото мальчика сироту, который нашёл журавля и выхаживал его. Мальчик решил вернуть журавлю его крылья и надумал отправиться на Дуан, где находился Восточный портал в Силлериум. Лишь благодаря помощи магических повстанцев они добрались до острова, давно находившийся под контролем армии. В ходе битвы мальчик получил смертельное ранение. Печаль и гнев переполнили бескрылого журавля, а крик смертельно оглушил, разорвав в клочья барабанные перепонки солдат. Он совершал ритуальный танец, собирая магическую энергию портала, что одарила его магическими крыльями неописуемой величины. Он взлетел над людскими трупами столь высоко, что тело воспламенилось, а сила последнего взмаха крыльев создала мощную ударную волну и разряды молний, потопившие все военные корабли. От журавля остался только пепел, превратившийся в магическую пыль, что осела на мертвых телах. Все ожили, в том числе и мальчик, который по возвращению на Айседаль исчез….

Спустя года история о десятикрылом журавле разнеслась по всем концам света. Произошло первое масштабное магическое восстание. Десятикрылых журавлей как биологический вид ученые сохранили, однако всю жизнь птицы жили в неволе. Один лабораторный орнитолог освободил этих птиц и через потайные ходы Заветного города вернул их на родину, оберегал каждое новое поколение до самой старости и записывал то, как они заново учились познавать магию воздуха. Этот ученый был тем самым мальчиком, который хотел спасти бескрылого журавля. После смерти десятикрылые журавли отнесли его старческое тело на Дуан. Во время ритуального танца из портала в Силлериум вышел дух тысячикрылого журавля и унес своего спасителя навсегда собой.

С тех пор, ритуальный танец, который совершили десятикрылые журавли называется Круговорот эллей. Дух журавля, которого лишили крыльев, прозвали «тысячикрылым». Другое имя его – птица феникс.

Брошь, которую мне подарил… Слова Завета Учителя на церемонии посвящения в маги.

Что есть магия? Это круговорот энергии? Учитель неоднократно твердил, что элли – основа магии. Его теория служения магическим канонам гласила, что законы вселенной действуют на основе вечного движения темной материи и темной энергии. Темная материя – это положительная энергия, а темная энергия – отрицательная. Их слияние – это результат появления зэрочастицы.

Рождение вселенной, взаправду – это эффект домино. Зэрочастицы способны делиться – они не сталкиваются, но притягивают частицы распада. Создается ядро и оболочка. Элли – это оболочка, которая обладает силой гравитации. Их энергетические поля, наоборот, сталкиваются, поглощают, смешиваются но не достигают ядра друг друга. Мощное и бесперебойное столкновение этих частиц раскаляет и схлопывает точку в пустоте, где уже, как оказывается, тесно. Большой взрыв. Вселенная расширяется. Элли за счет двойственной природы создают соединительное поле-цепочку, наподобие ниточки или струны, а из их стройного переплетения образует целое полотно —пространственная ткань и концентрационный материал возникновения сложных элементарных частиц… И это и есть противоречивое начало всех начал.

Элли, пояснял Учитель, – хранители информации об первичной энергии, которая соединяет «всякое». Они источник коммуникации энергии и материи разных, но взаимосвязанных между собой уровней… Внутри всякой сущности, течет особый поток эллей последнего уровня – магическая пыль или «эллери». Нервная система – это проводник «эллери» в теле человека, а клетки ДНК – это набор информации, иными словами память эллей. Через связь с эллями ДНК набирает коды, создает сигнальный запрос, которые выходит силой нейронов извне и возникает магический контакт.

Учитель, говорил, что человеческий мозг – это копия нашей вселенной. Мир Магии – её изображение. И внутри всякой вселенной есть сущность – «сфера», ядро, прародительница.

– Так вот, всякое имеет сущность… Как и все, ты, Юэн, обладаешь уникальным набором магических качеств, которые спрятаны в тебе – внутри твоей сущности. И чтобы понимать, открыть и познать собственную сущность, следует установить связь с иной магической сущностью, стать её целым и понять ваше с ней единство. Вот чему я хочу тебя научить…

Что моя сущность? Я не знаю спустя столько времени. Только имею постоянные ощущения памяти эллей….

Концентрация дыхания – это единственная магическая техника, которую я освоил в первый год обучения. Магию воздуха я бы никогда не открыл, если бы не совершил этот рывок, это первый взмах и кратчайший взлет. До этого я метил в пустоту, и по-настоящему не имел цельной ясности. Всё изменилось, когда спустя множество промахов я устремился достигнуть края небес, как та стрела, что я выпустил из-за изменчивости моей интуиции.

Искусно. Беззаветно. В самое сердце.

– Стреляй в самое сердце… – шепотом, на ушко читала заклинание Элизабет Коллинз.

Она учила меня стрельбе. Она заставила меня увидеть, что я упрямый, настойчивый и целеустремлённый, а главное – свободный выбирать. Я навсегда запомнил её облачный взгляд, но в тот момент четкий и непрекословно точечный. Максимальное натяжение тетивы не сковывала пластичности тонких пальцев и запястий. Она попадала абсолютно в цель – сердце своего волевого действия.

Я пытался подражать ей, она это заметила и убедила послушать то, что после мне подтвердят слова Учителя. Я поддавался игре – её так не хватало моему воображению; подушечки пальцев в мозолях сдерживали искру стрелы, представил, что приблизился… И вот, мой взгляд бликовой вспышкой пронзил высоту неба, которое взывало меня обрести крылья и научиться летать…

– Неожиданно… – прикрыла ладонью глаза Элизабет, ощущая прямое попадание солнечных лучей – Значит, это твоё сердце?!

– А разве не так?

– Думаю ты понимаешь, что я имела в виду.

Да. В этот день я освободил первородную магию ветра. Я прибежал к Учителю. Он слабо улыбнулся, и этого было достаточно для моего счастья. Он сказал, что теперь он будет обучать меня техникам.

Концентрация дыхания – техника магии воздуха, от которой произошли остальные магические техники. Изнурительные физические тренировки с Тео и Льёваном и медитации с Учителем были только преддверием начала трансформации.

С утомляющей «ненавистностью» давались утренние километровые пробежки и изнурительная физическая нагрузка, сравнимая только с муками не покаявшегося грешника. Я в буквальном смысле плелся за Тео и Льёваном – проклинал все сверхъестественные силы природы в том, что они одарили меня переизбытком рефлексии, а не выносливостью и сноровкой. Да, быть магом – это не только взахлеб штудировать оригинальные свитки и криптографические источники магических хроник, – утопать в их эстетике. Поговорка в здоровом теле здоровый дух – неотъемлемый принцип определявший мага, который желал являться им не только на словах. Мои тренера подбадривали на очередной дистанции, очищая пыльное тело безобидными мотивационными лозунгами – и вот я продолжал ползти – к новому состоянию духа, что дожидалось не за горами, а за снисходительными сопками.

Как бы я ни уставал, не выматывался – я почему-то не терял попыток добивать нетрезвые комплексы. Я медленно ломался и собирался из уцелевших частичек, что служили важным дополнением к изобретательности моей душевной головоломки, которая складывалась с относительностью в единое целое. Время миллиметровыми шагами приближала меня к осознанности действий.

– Твоя слабость – это твоя сила, Юэн. – сказал однажды Льёван, увидев мое недовольство к самому себе. Я так и не избавился от уничижительной цели достигнуть идеала.

– Почему? – спросил я в замешательстве.

– Потому, что любой твой противник или, не дай бог, враг будет оборачивать против тебя не силу, а слабость… – Льёван выводил мысль к непреложной неопровержимости своего знания – Так, они способны манипулировать пороками, от которых мы пытаемся избавляться…. Делают нас врагами самих себя. Но запомни: если принять слабость, узнать её и говорить с ней как с равным, то никто не сможет обмануть и внушить тебе веру в ложную силу. Сила и слабость соединены вместе сторонами одной медали.

– Но слабости не делают нас сильными… – поверхностно оперировал я.

– Верно, только есть один секрет, – ответил он, а затем крепко схватил меня за шею —наши лбы притянулись магнитами. – Она раскрывает природу твоей силы, о которой не может знать никто кроме тебя! Никто, слышишь?!

Это не было похоже на Льёвана: какой-то миг заставил вспыхнуть его тихой ярости – взглядом настоять на той правде, которую он познал за всю прожитую жизнь, в которой отнюдь не сомневался.

– В этом и заключается твоё преимущество. Уловил?!

Он сильно оттолкнул меня. Я шокировано кивнул, и не сумел избавить говорящее лицо от причины внутреннего страха – молота и наковальни глаз Льёвана. Дальше, мы продолжали – поиск тех самых «слабых» и «сильных» сторон в предстоящей схватке – извечной борьбе за право распоряжаться своей судьбой.

По вечерам я рыдал, что в отличие от других, обучался очень долго и не мог осилить ни одного приёма, не говоря о магическом заклинании. Я по-прежнему ощущал себя аутсайдером, когда не отражал бескомпромиссные атаки воздушного посоха – мои размеренные и неторопливые ожидания обманывались. Тео был суровым и неотступным, на тренировках он терял черты добродушия – наступал на моё своенравие, которое упорно переживало сопротивление слабоволия. Полный пацифизма он бил со всей силы, до синяков, и когда я промазывал, не останавливался, пока не получал в лицо эмоциональный ответ надвигающегося опрометчивого возмездия; он не поддавался и ждал момента моего смирения перед неудачей – навыка равновесия перед провокацией.

Первым летом я остался в Ильверейн, несмотря на уговоры Олдрижд-ай, которая пристально наблюдала за моим обучением, и тем не менее никогда не показывала намека крайней насторожённости, порожденная странными обстоятельствами рождения мной первородной магии. Как и она, я в первые минуты после пробуждения, по привычке, заполнился отрицанием – не верилось, что внутри меня магия. Две ночи я плохо засыпал – всё сидел на больничной кровати, согнув ноги в уголочек, брался руками за чашечки колен, укрытые одеялом, и думал о том, как дальше поступить – очевидно, что нутро хотело остаться в Ильверейн, – «но что, если не получится» – рассуждал я посреди сцен стершейся экспозиция. Завязка – незабываемое пребывание в Мире Магии накапливали растерянность. Я самовольно и незаметно выскользнул из лазарета – хотелось развеется, и признать, что я должен выбирать. Несколько часов, и прошлые стремления о Константинополе сбежали, а через несколько месяцев канули в небытие. Ильверейн – мой второй дом. С высоты Беллантриэльской башни решения принимались быстро и уверенно. Я определился, выбрал путь, который я разделил не в одиночку. Мой путь отныне – путь мага…

Пасмурный июнь. Я не сильно продвинулся в искусстве первородной магии, не овладел ни одним сложным приёмом, однако мои усилия были ни сколь не напрасными. Учитель показывал мне новые техники не для того, чтобы я стал непревзойденным и талантливым магом, а для единственного – раскрыл истинную магическую сущность своего «Я»

Я проводил время там, где чувствовал себя абсолютно естественным – в глубине леса, который всегда выводил к морскому горизонту. Я чувствовал, что могу быть создателем прекрасного. Душистыми июльскими днями я лежал на поляне и отдыхал, не поправлял растрепанные на ветру сухие волосы, трогал тишину, смотрел на преобразованные облака из проходящих циклонов. На удивление, я иногда поворачивался на бок и засыпал, под цвет тонких и крохотных цветов – так случалось всегда в одно и тоже время, в одну и ту же как парное молоко погоду, буквально на несколько часов, хотя никакой причины погружаться в сон в дневное время я не имел. Воздух убаюкивал, накрывал чередой сменяющихся одеял, и только предвечерняя резкая прохлада заставляла блаженно просыпаться, упиваясь запахом трав. Я пытался с помощью Концентрации дыхания беспробудно всеми органами магических чувств услышать отдаленные шепот эллей, узнать и изведать в дремоте потаенные уголки и тайны зелёных просторов Айседаля.

Временами, все чаще и чаще вторым местом для исследования магических сущностей служили Развалины, где часто проводились наблюдения. Я выходил из сада в лес, поросший пышнотравием и ароматными зарослями папоротника; под увесистыми лопухами, прятались желтоголовые кучки цветов с круглыми мизерными лепестками, около речной тропинки выглядывали ярко-выделявшиеся сиреневые и розоватые на свету дельфиниумы: они раскидисто опускались, как и ветви бузины над журчащей водой. На мимолетно ровной местности показывался подорожник. Между спутанными дубами чаще промелькивал широко ствольный лесной орех, боярышник, липа и трудно заметные клены за ящерной аллеей вязов. У перевала природа приобретала редчайшую смесь душицы, чистотела и таволги. За кедрово-сосновой горкой отыскивались редкие залежи сладкой голубики и висящих кистей крепкого боярышника, а тонкий тысячелистник преграждал хорошую видимую дорогу вниз, куда ноги не осмеливались до весны заходить.

Освещенное дневным золотом зазеленевшее царство вело в просторную чащу из розговых ветвей с камышовыми подтопленными зарослями, а потом россыпь пурпурных ив плакучими волосами провожала к песчаному пляжу к руинам замка: каменные лестницы и стены трещали по швам, но держались благодаря арочным проёмам и залежам неподъёмных валунов с мелкими пучками мха. Песчаный берег покрывался у кромок приходящих мирных волн границами из ракушек и выброшенных после штормов ламинарий, которые окрашивали поверхность морской зеленью.

На противоположном берегу раскидывались крутые сопки – те словно они выходили из солоноватых синих вод. Не далеко от небольшого берега – на сыром и тяжелом песке находилось отличное место для прыжков в прохладное море, напоминавшее больше протяжённое озеро или глубоководную реку.

Я совсем не заметил, как подобралась первая декада августа – пора грозных тайфунов. Сильные дожди не пугали меня. Я благоволил дождю. В непогоду мной сильнее одолевало желание развить магический контакт. Так, я , слыша и толкуя голоса ветров и разбушевавшихся волн Бриллиантового моря, учился с точностью, до мелочей предсказывать игровые ходы природы, открывал распахнутой ладонью голоса «материи жизни» – никаких картинок, символов, – сплошные считываемые потоки воздуха питали и вбирали энергию неповторимыми колебаниями. В тесном истории растений и деревьев, я узнавал, чем они дышали – какую открытую память хранили. Звуковые волны от пения или безмолвия птиц, шаги животных рассказывали мне о настоящей реальности.

Учитель, когда осознал, что я мыслю исключительно, повел меня к главной ошибке – я ничем не владею. Только спустя полгода он расскажет мне о том, что сдвинет меня с мертвой точки, моего ненавистного ощущения младенческой беспомощности.

Был единственный тёплый и ясный день. На краю мыса Раксаху висел заброшенный маяк: он терялся за четырьмя километрами среди тонких дубравных сопок, мягких сероватых скал с жаркими каменными чешуйками драконьих хребтов. Над сужавшимися прибрежными тропинками пахли пышные кусты созревающего шиповника. Я шёл и укрывал голову волнистым капюшоном, дышал переменчиво, в зависимости от крутости подъёма или спуска, когда переходил по валовым дорогам, соединявшие островные земли, испытывал ласковые порывы свободы и бескрылого полёта, стоило только легкой ткани моей черной мантии экспрессивно метаться от ветра. Ноги двигались через осветлённые рощи к новому простору. Волнительные мысли остались позади.

Устремленная вдаль фигура Учителя словно не заметила моего приближения. При встрече мы долго молчали и смотрели вперед. Манили холодные северные оттенки Бриллиантового моря, отделённые ватные растрепавшиеся облака на горизонте.

– Это мой последний урок, Юэн.

– Но Учитель – не ожидал услышать этого я и покорно поклонился. – Я не готов… Простите, я вновь подвел вас…

– Нет, ты готов. Я дал тебе всё, что знал. Теперь время…

– Но вы ведь знаете, кроме Концентрации дыхания я ничем не овладел.

– Большего не нужно. Не живи в иллюзии, что всё тебе подвластно. Усмири свою гордыню. Я знаю, ты должен начать путь самостоятельно.

– А что если?

– Помнишь, слова Олдридж-ай?

– Да, Учитель.

– И так, приступим. Сегодня ты поймешь, то чего понять не умел. Ответь, мне что есть суть стихии воздуха?

– Воздух – стихия контактов: она доказывает, что все элементы в природе взаимосвязаны. Воздух, несмотря на переменчивость, обладает стабильностью, как хаос, в котором формируется структура гармонии – он пронизывает её.

– Можешь ли ты это доказать?

– Конечно. – уверенно ответил я. – Ветер способен передавать информацию от таких воплощений как молекулы, атомы, клетки. Так в этом беспорядке выстраивается голоса волн, колебаний земли, жара огня…. Все элементы меняют физическое свойства, но их природа способна возвратиться в исходное состояние. Воздух же менее всего подвержен внешним и внутренним воздействиям.

– Отлично. Ты постарался на славу… Кажется, теперь, я могу дать последний урок, который позволит тебе раскрыть истинную сущность твоей магии. Ты имеешь редчайшее преимущество в отличие от других магов, и не только первородных.