Сага о Фениксе. Часть 1: Из пепла

– И как я вам? Понравился?

– Вы, как и ваши розы, Юэн, не даете мне покоя. Уверен, вы станете великим магом… – он намеренно закончил высокопарно и ожидал в противовес пробуждения моей отрицательной реакции.

– Я не создан для величия. Эта иллюзия не делает меня счастливым.

– Может быть… может быть. – выдохнул с актёрским одобрением магистр. – Но мысль о высшем и недосягаемом движет нами. Это ли не есть величие? А может быть и счастье….

Я не стал пререкаться, посчитав неразумным отстаивать правоту, и переводить разговор в напряженный спор, затем в конфликт.

– Этим мы с вами так похожи.

– И вы когда-то были аутсайдером?

– Думаю, ваша проницательность дождётся, и я отвечу на ваш риторический вопрос когда-нибудь.

Айрес ожидал моей напористости, но прогадал. Я не подал ни одного эмоционального сигнала. Он решил напоследок пройтись, жалуясь на немолодой возврат, – чувствовал головокружение от пониженного давления. Он схватился за меня, когда мы шли к павильону, провожавший к Античному дворику.

Морской ветер напрягал уши. Айрес расспрашивал о недавних пренеприятных событиях, затронувшие меня. Он улавливал детали, хоть и пытался обмануть, что был крайне рассеян и потерял всякую бдительность темной истории.

– Весьма изысканно: хочешь уничтожить человека – заставь его совершить добровольное самоубийство.

– И согласитесь, очень хитро!

Мы спустились по длинной каменной лестнице, вышли к причалу, и я выдохнул, треугольный клюв птицы, покрытый чёрной копотью, что блестела на утреннем свету. Ветер и реактивный двигатель корабля создавали шумные круги воды. Магистр Айрес уже жалел, что поторопился выйти из сада.

– Пожалуйста, будьте осторожны… – проявлял он заботу.

– Только с вашими молитвами – с усиленным ехидством ответил я.

– Ох, и язык у вас… – досадливым тоном начал было он, но и тут ему не дали слова досказать.

– Знаю, знаю – как у змеи, напрасно не трать ты силы свои! Вы забыли: мы договорились не врать. Вы первый выдвинули это условие!

– Поражаюсь тому, как вы сглаживаете заостренные углы. Похвально…

Открылись автоматически двери рампы, спустили трап, по которому магистра вышли встречать два солдата в лаконичном обмундировании, зачитывавшие приказ командира объявить время отлета. Айрес попросил дать несколько минут.

– Ужасная погода. Не переношу ваши морские ветра! – прозвучал его отвлекающий маневр. – Теперь вы знаете, что я хотел с розами – они напоминать о вашем покровительстве.

– Тогда позвольте сделать подарок. – заинтриговал я, и достал из-под плаща припрятанную алую розу, едва готовившуюся распуститься, с большими иглами на красивом стебле.

– Помните, вы как-то спросили меня: боюсь ли я пораниться о шипы? Это мой ответ…

Айрес находился в отчаянном и проигрышном положении, ему не куда было деться и нечего ответить, он застал себя, почти-что врасплох, и не имел права отказать или отступиться. Смириться с нанесённым ножевым ударом в сердце ему было не впервой, и на этом основании он любезно принял бесценный дар.

– Как изысканно…. Этот цветок будет наглядным украшением для глаз, ведь, что может осчастливить человека, чьи годы уходят все быстрее и быстрее… И, вот, перед тобой вечная пустота. Как думаете, что успокаивает душу перед смертью? – спросил он.

– Красота… – с утвердительно-бросившимся взглядом произнёс я.

– Или безобразие кошмара. – дополнил Айрес. – Красота есть совершенство. На прощание мы – смертные, хотим заглушить хаос в бренный час истины. Кошмар говорит, что мы также свободны от безобразия мира, и мы становимся частью его совершенства…

И это лишь часть противоречивой сущности «диких алых роз…» – борьбы идеала и природы.

3

Мой абсолют – идеал магического пути начал рушиться как Вавилонская башня… На заключительном испытании мои силы вышли из-под контроля. Я победил рассекса, оставшись пораженным изнутри. Я вышел из потемок в кабинете Олдридж-ай.

Тело словно рассыпалось пеплом по ветру….

Глаза лениво разомкнулись и ослепились лимонным светом из окна. Я зыбучими зрачками старался смотреть в одну точку, поднатужился: обмякшие локти приподняли меня с кожаного дивана. Прищуриваясь от головокружения с коротким замыканием, я посмотрел на Олдридж-ай, которая сидела подле меня.

– Что случилось?

– Вы очнулись, наконец-то, – ответила она несвойственной ей щепетильностью.

Наступила долгая пауза. Её подбородок за столько лет опустился от неуверенности с чего начать.

– Как мои друзья?! – спросил я. – С ними все в порядке?!

Помню от силы энергетической волны летающая платформа чуть не перевернулась.

– С ними все хорошо…. Они сильно переживали за вас, но всё обошлось.

– Что произошло со мной?! Ответьте…

– Юэн, прошу меня выслушать и попытаться понять, – на лице проскользнула невнятность, смешанная с ипостасью миражной неловкости. – боюсь, что ваши силы опасны…

– Почему? – раздосадовано спросил я и не ожидал такого абстрактного ответа, даже не дослушав.

– Прошу не перебивать меня… – вздохнула она. – Ваши силы опасны… их природа остаётся не известной как для вас, так и для меня. Они своего рода неполные….

Не полные? Я не понимал смысл отчаянного сжатых губ Олдридж-ай. Я вычитывал скрытые эмоции сконфуженной сдержанности, опустил взгляд внутрь – на секунду собрал грозу и безмолвно кинул её блеск.

– То есть как?!

– Ваша магия больше, чем первородная, и меньше, чем полноценная, нежели как у ваших друзей.

– Но… – приготовился протестовать я .

– Ваша магия не только абсорбирует, но и синтезирует энергию. Вы каким-то образом научились преобразовывать энергию и расширять зону магического влияния. Вы переходите из одного состояния в другое. Результат, произведение колоссально-нестабильного эффекта.

– Такого просто не может быть! Что со мной не так?!

– Пламя рассекса поглощало вашу магию, а в это время вы поглощали его. Оставалось только выждать, кто сдаться первым… Одержав вверх, вы смогли отразить нападение, но от переизбытка энергии потеряли контроль.

– Я не понимаю, как… – с ужасом смотрел на неё я .

– Источник вашей магии, единственное, но. Он подчиняется привычным магическим законам. Первородная магия способна дивергировать, однако сохраняет первоначальные свойства – стихийные, а не энергетические.

– Что, если все это странное совпадение? – манипулировал я так, как не сумел адекватно сообразить и перестать выстраивать воздушные иллюзии.

– Здесь нет «если» и «но» … Не забывайте этого! – повысила тон убедительности Олдридж-ай. – Случайности теперь оказываются неслучайны…

– И что мне делать? – не выдержал я— едва не вспыхнул натянутый трос над пропастью разных видений картины произошедшего, который вот-вот готовился оборваться.

– Я не знаю… – разочарованным выдохом из не шелохнувшихся ноздрей ответила директриса.

– Это какой-то абсурд! – нервы сдавали, эмоциональный рот отворачивал боком профиль, прикрывался костяшками рук, облокотившиеся на спинку сидения: он делал вид, будто искал ответ в сияющем закатном свете из панорамного окна.

– Есть только одно место, открыть глаза на ваши силы…. Дуан.

– Дикие острова? – призадумался я . – Там магия равно нулевому заряду…

– Да, и не забывайте то, о чём вам, вероятно, рассказывал Олфрай. Остров поглощает энергию, создавая мощнейшее аномальное энергетическое поле. Его сущность полна магии.

– Но каким образом я это сделаю?

– Вы знаете – войти в Мир Магии, в магический контакт с островом. Он хранит особую память, как бывший портал.

– И что там я должен отыскать? – я не до конца схватывал мысленными руками связи.

– Ответ на вопрос, что есть источник вашей магии…

– Вы уверены?

– Я бессильна. Однако, я не слепая. Вы находитесь на неопределённой периферийной градации – ваша магия больше, чем первородная, и меньше, чем полноценная – повторилась она.

– Олдридж-ай, но почему мои силы опасны? – Я лишь хотел в тот момент услышать, то, что успокоит меня, но ровным счетом всё вышло, совершенно наоборот.

– Они опасны с точки зрения магических законов. Всякое действие имеет противодействие. Я не знаю, как будут развиваться ваши силы дальше… Учтите, ваша магия может обернуться против вас и подвести, когда это будет действительно крайне необходимо…

Я слабо вдыхал сильный морской запах в ароматном, усыпляющем сознание пылко розовеющем горизонте на фоне плывущих спиралей перистых облаков. Я никак не справлялся с переплетением незримых нитей, запутавшиеся в перепутье тёмного лабиринта, в котором начинал брести на ощупь… Утраченные иллюзии… Что дальше: что?! … Не думал, что я вновь потеряю контроль… Почему это всё происходит именно со мной? Где

В душе веяно дули переменчивые нагнетавшие ветра.

3

Льёван, точь-в-точь повторял слова Учителя. Я никогда не доверял самому себе, искал ответы на вопросы у внутри чужих сущностей, а свою отвергал… Мои друзья. Наворачиваются слёзы от осознания, что они вечно спасали меня от самого себя. Без их поддержки я был бы лишь Тенью.

Мы через столько прошли в Ильверейн. Наши счастливые года. Джеймс тоже так считал. Мы верили, что все останется неизменным сквозь магию времени.

Друзья окружили меня заботой, когда я начал обучение в Ильверейн. В начале мы собирались в моей большой комнате.

– Юэн, ты снова недостаточно сконцентрирован! – ворчала Эмели, желая увидеть изменения цвета моих волос, но вместо этого они вставали дыбом, словно их кто-то наэлектризовал.

– Ну, хотя бы есть прогресс! – хихикала Пенни, видя в её глазах веселящее раздражение, после чего прикрывала рот и с упоительностью слушала милые угрозы.

Когда терпение Эмели кончалось за дело вступала Кесседи. Она знала особенности первородной магии дрессировала мои органы чувств, пока Учитель странствовал.

Я как и все студенты днем ходил на занятия, чаще Вани попадал под руку критики профессора Палладия, что настоящий маг, в том числе первородный не ищет отговорок и ищет пути преодолевать ограничения, которые только кажутся непреодолимыми. Он был самовлюбленным павлином, но в самооценке знал толк – по этой причине Джеймс шутил, что Эмели чем-то была на него похожа. Мы смеялись, она мысленно надирала ему задницу, а он верещал как поросенок.

– Ах, ну вы же знаете как я терпеть не могу контрольные! – переживал Ваня.

Мы его поддерживали с солидарностью. Изредка бунтовал Джеймс.

– Тебе ли отличнику, об этом говорить!

Отвары Пенни за день до экзаменов настраивали нас на позитивный результат. Чего стоило услышать увеселительный ор на весь кабинет:

– О, да! Мы справились!

По пятницам я оттачивал стрельбы из лука, по субботам тренировался бою с воздушным посохом с Тео, проникался перекатами вееров в искусство магического танца боевых гейш с Кесседи.

К середине осени второго года наши ряды пополнись. В то время как я искал свой стиль, как и все остальные, кто желал мне помочь. Возник наш дружеский клуб. Шло время, и наша внеучебная магическая практика делала из нас мастеров. Наверное, поэтому мы поняли суть конвенгергии[2] и выиграли конкурс, тайно записавшись под названием «СЭВЭР». Это название придумал я, вернувшись после занятия с Учителем. СЭВЭР с эллерийского значит единство…Вместе в учебном симуляторе мы боролись с программным вирусом, который поглощал наши магические способности и атаки, но объединив усилия мы, как высказывалась Эмели «напудрили» ему нос. В тот самый момент во мне пробудились лидерские качества, и несмотря на то, что я был первородным магом и только способствовал, друзья признали меня за командира, капитана команды и главного стратега. Ваня был нашим тактиком, и был все равно что голосом разума моих идей. Кесседи, Джеймс и Эмели наслаждались позициями нападающих, Пенни и Тео защитников. Олдридж-ай и Палладий признали за нашей командой безоговорочную победу, и в качестве награждения мы все побывали в Восточном Босфоре на фестивале Магических духов.

Поезд унёс нас в столицу Айседаля, где каждый плясал на открытых площадях, наслаждался уличной едой из разных коммун и республик при свете огненных фонарей, где Тео и Ваня накупали для семьи сувениры на ярморочном проспекте, где Эмели решила после завершения магического обучения основать первый модный дом, где Джеймс и я подпевали под такт музыки на вечернем концерте, где Пенни едва сдерживалась от удивления, когда артистичная Кесседи выступала с хороводами коренных народов. Пятикилометровая вечерняя, а после ночная набережная сияла в красках многолюдья – карнавал размывал человеческие различия: маски, имитации духов, костюмированные обряды и акробатические трюки гимнастов, пламенное многоцветье уличных огней, общая толпа улыбчивых и хлопающих в ладоши лиц. Мы разделяли празднество с горожанами до самого утра.

Энтузиазм юности мчался по рельсам, насыщался совместными событиями видом из пробегающей памяти из окна поезда, а предстоящие пересадочные станции взросления не задевали душевные волнения. Все мы верили, что наше единство останется навсегда в этих счастливых моментах – ничто и никто не сможет их с нами разлучить, создать брешь, оставлявшая на прощание лишь разбитые осколки ностальгических сожалений. Нет, время шло дальше – у каждого была своя дорога с путеводной звездой, каждый стремился достичь её конца, но на пути между нами находились встречные часы – пересечения нитевых тропинок из суммированных минут – то, что люди привыкли в успокоительных искажениях перед смертельным страхом забвения и пройденными воспоминаниями о будущем называть «судьбой» – каждому из нас пришлось искать друг друга, оставить перед уходом на безвозвратный поезд только бессмертную память.

Я не понимал, чем заслуживал любовь друзей, словно проживал не первую жизнь, а сбившийся порядок неисчислимой сотни лет одиночества. Внутри себя я боялся потерять это обретённое чувство. Что значит отпускать? И можно ли по-настоящему отпустить, если любишь тогда, когда раньше никогда не постигал глубины этой магии? И могут ли твои самые большие жертвы уберечь её? Что нами движет: инстинкты или чувства? Какое значение выбираем мы и подставляем в уравнение…

4

«Я не знаю, как будут развиваться ваши силы… Они могут обернуться против вас…» – не прекращались мысленные истязания, поражение не находило себе места и покоя: постоянная ходьба из угла в угол, опиумно-задумчивые глаза в оконном стекле искали ответного утешения. Всё пошатнулось. Я застревал в затворнических размышлениях – усилия обуздать эмоции раздувались чужими-косыми и близкими-жалкими взглядами. Предчувствие эмоционального выгорания шаг за шагом приближалось ко мне. Стены замка мнимо сужались и мешали свободно глотнуть воздуха: «Источник… Источник моей силы… Не полные силы… Я ничего не понимаю, и это меня бесит! Я бессилен перед самим собой… Кажется я плохо себя знаю…»

Я не желал замечать сочувствия друзей – оно вгоняло меня только в запои пессимизмом. Джеймс как и другие догадывались о причинах моих переживаний, отдаленности и переменчивости в настроении, решили ненадолго оставить меня в покое – наедине с поиском ответов….

Закон первый.

Магия – дар естества. Магия не может быть дарована неопределимым «свыше»: она часть природы и её сущности.

Закон второй.

Магия – источник всякой сущности. Всякая магия имеет источник и во всякой сущности есть магия.

Закон третий.

Магия – есть воплощение материи во вселенной. Магия материальна и зрима воплоти.

Закон четвертый.

Магия – зеркало незримых мирозданий. Она состоит из совокупности перевоплощений.

Закон пятый. Магия – доказательство относительности физических законов времени и пространства в круговороте энергий. Она отражение единого начала и конца, жизни и смерти, прошлого, настоящего и будущего – «памяти всего сущего»

Закон шестой.Магия – есть гармония и хаос, сила созидания и сила разрушения.

Закон седьмой.Магия – сила действия, у которого есть противодействие. То, что поглощается энергией – противоположно освобождается с равной силой. Магия бесконечна, но не безгранична.

Закон восьмой.Магия не противоречит природе. В ней заложено всё, что наполняет материю и сущности.

Закон девятый.Магия – часть пустоты «извне», наполненной темнотой, которая хранит свет истины.

«Элл ин сес архэрс, он эйн диад »

Я не понимал, чем я нарушил по мнению Олдридж-ай постулаты Оракул[3]. Потом до меня дойдет. Я мыслил буквально, а не фигурально…перестал создавать из абстракций ясность реальности.

Тишина вечерних катакомб Ильверейн пронизывала меня чувством вины, заталкивала в недоплетённый кокон, питавшийся отрешенностью к окружающему миру, закрывала благоразумие сумеречным занавесом. Уединённое молчание иссушало изнутри. Я бродил в туннелях и не осмеливался возвращаться прежним путём в Зал Медитаций – вновь начал бояться темноты, как в детстве, и в первый раз, когда переступил грань «невозможного».

Я согласился отправиться на Дуан. Друзья отговаривали меня, как только умели, и неожиданно прекратили.

– Юэн тебе нужно отдохнуть. – твердили они, а я эгоист не слушал.

Не знаю что случилось, но все взяли и смирились. Олдридж-ай постаралась. Она умела предъявлять контраргументы, и видела истинную причину моих страданий – я потерял контроль не над магией, а над жизнью, которую поддал трансформации. Я боялся потерять власть. Она хотела чтобы я переболел этот недуг…

За день до отправления на остров, мы организовали пикник на Развалинах. Каникулы перед выпускным годом предстояли короткие – каких-то две недели. Стояла сухая жара – идеальная погода. Солнце позднего утра опаляло и обесцвечивало светлые прогалины и опушки орешника, зрел гладкий папоротник посреди жирных лопухов, иссыхал мелкий водопадишка – он журчал, впадая в каменную ямку. Кошмара пряталась. Жёсткие камыши вязли в пресноводной заводи.

Мы вышли к пляжу. Песок серебрился. На ровненькой, уложенной газоном полянке, у возвышения с морскими ивами болталась веревка с палкой, предназначавшаяся для прыжков с тарзанки – Ваня и Джеймс с ходу сняли верхнюю одежду и сиганули в студенистое море, швыряясь брызгами. Разводился лагерь, Я и Тео насобирали поблизости хворост. Кесседи из анатомии, а Пенни из смущенной прихоти смотрели на удачливую атлетичность Джеймса, Эмели их подначивала:

– Ну вот, а то все в книги пялитесь! Не стесняемся и наслаждаемся. Скоро наш черед обольщать! – Она решила вогнать подруг в краску, и тут на её живот свалился ответный груз, который щекотливо мутузил её под громкие хохоты.

Наш дуэт «Эмели и Юэн» стреляющими бесподобными глазками добыл продуктов для пикника – мы три дня отпахали на кухне, делая заготовки на весь Ильверейн. Естественно мы вымели все подчистую, но остались у главного повара, как обычно, на хорошем счету. Я готовил, пока мои подруги кокетливо дефилировали на разогретом песке, носочками подбегали к дереву и прыгали с тарзанки, дразня и зазывая – они дали отпор, набросившись на сильного Джеймса.

– Дамы, в атаку!!!

Не успела Эмели дать команду, покорив шею закадычного друга, как она нечаянно потеряла равновесие, и вместе с ним, закрыв ему обозрение вцепившимися ладонями рухнула бомбочкой в воду, пока Кесседи с Пенни нечестно подбросили магией Ваню, Тео и меня гейзерной струей на несколько метров. Девушки сильно пожалели о нападении. Морская битва закончилась в ничью, и все задорно спорили друг с другом о важности соблюдать правила, на что Эмели артистично ответила:

– Мальчики, признайтесь, что это всё – отговорки… Я такого не ожидала, но признаюсь честно, горда нашими дамами. – отзывалась она о подругах.

– Ну уж нет! – весело протестовали мы – задетые мужчины.

Все вдоволь проголодались. Огонь слушался Ваню и зажаривал кусочки мяса, Джеймс хвалил меня за то, что я подтянулся и готов был меня женить. На самом деле я похудел, ему я казался прежним, но он заметил, что мои щеки таяли.

– Юэн с тобой всё хорошо? – аккуратно спросил он.

– Да. Не волнуйся за меня… —я сделал вид, что задумался, но ни о чём не тревожился.

Весь день на Развалинах мы наслаждались вкусной едой, болтовнёй, и ненадолго разбрелись по кучкам. Пенни учила Эмели и Тео плести венки по учениям её бабушки, Ваня и Кесседи обсуждали устройство квантового двигателя, а я лениво плавал и валялся на песке в компании Джеймса. Через пару часов случилась рокировка. Я сидел рядом с Тео слушал его музыку на деревянной флейте, брался за лист бумаги и грифелем рисовал счастье моих глаз. Этот миг вернул мне капельку спокойствия за будущее. Мой взгляд поднимался в сторону чешуйчатого сияния залива. Мысли перебирались на противоположный берег, где время шло вперед и очень линейно.

Вечером Пенни взялась за гитару. Мы вспомнили приключения на Шадальских болотах и ежегодные вылазки в Айседальский заповедник. Я понял, что мы за три года повзрослели. Бордовые сумерки напомнили нам, что Тео и Кесседи отправятся на последнюю магическую практику, я неизвестно, когда вернусь с Дуана и продолжу ли завершать обучение в Ильверейн. Музыка романса закончилась. Мы уставились в яркий блеск пламени.

– Ребят, как думаете, что будет дальше? —Ваня на самом деле всегда задавал простые и нужные вопросы, имел наивную черту – осознанность.

Никто не отвечал.

– Юэн, хоть ты ответь! – просил Джеймс.

– Я не знаю, Джеймс. Хочется верить…

– Ты о чём? – Ваня по обыкновению умел внедряться в контекст буквально, и то это моё предубеждение, стереотип, который делает его образ постоянным.

– Я много думаю…Что бы с нами было, если бы мы не были вместе, не повстречались.

Друзья услышали отголоски слов Олдридж-ай и поняли, насколько она была права, поняли, что ничем не могли мне помочь, навязываясь с жизненной моралью. Ненадолго они почувствовали внутри те же чувства, что испытывал я, и терялись в догадках, что нами всеми творилась… Неужели это непреклонная правда жизни, которую мы отталкивали в стенах Ильверейн? Надеялись ли мы сохранить часть несбыточных мечтаний о том, что мы шли единой дорогой? Нет, думал я – наши дороги разные… возможно где-то, да и пересекаются… Но где? Когда? И какова вероятность….

– Я не знаю, что будет дальше, но я хочу, чтобы мы остались теми, кто мы есть.

Слова их воодушевили – тешили цельным тёплым пламенем костра.

– Мы просто за тебя волнуемся… – говорила сердобольно Пенни, в ответ получила приятную улыбку.

– Знаю, – ответил он. – За это вас и люблю… Если, честно, мне кажется…. Раньше все было по-другому, словно неприятный, долгий сон. Сейчас, изменилось…

Провожающие взгляды у эфирного костра обернулись растекшимся по небу лиловым рассветом. Блики звёзд и лунное отражение света испарялись с приближением безоблачного дня. Друзья пожелали мне удачи, их руки крепко обнимали меня и благополучно махали, их фигуры смиренно наблюдали, как катер выходил из туннеля катакомб Ильверейн. Оказалось, обратного пути не существовало – только вперёд, прочь от обетованного Айседаля, ожидавший моего возвращения. Судно шло туда, откуда невозможно было сбежать, куда манила моя ветреная переменчивость. Я не отринул желание узнать, где ошибся, где просчитался в решении уравнения.

– Юэн, Дуан! – наконец-то послышался заветный клич мастера Лара. Он дал мыслям омыться и вернуться в настоящее.

5

Бирюзовые волны шумели окрыляющим звуком, собирались в гармошку, подчиняясь свободному течению ветра; небо нежно голубело, а солнце поднималось к точке зенита. Волнообразный аквамариновый горизонт покачивался. Облачный атлас показал вершину зеленой горы. Дуан разъединялся цепочкой сестринских островов. Водный путь то стремительно возвышался, то небрежно опускался в поиске равновесного течения. Юэн схватился покрепче за поручни и захватывал глазами прилив эндорфинов, случайно подпрыгнув на морской кочке. Нос кормы, набрав со свистом скорость, преодолевал морские градиенты и разделял их широкой полосой взбитой пены. Мгновение превратило маленький клочки земли в километровые берега.

После последнего архипелажного острова дыбы волн заставили набрать катер высоту, и уподобляясь маневренности «морского дракона», уклонялся от выныривающих спин гигантских ясм. Их верхние пёстрые плавники, китообразные размеры округленного туловища с блестящим тигровым окрасом, десяток усов и клоунские глазницы ударялись о качающиеся накаты – стадо морских млекопитающих смотрели вслед мелким путникам и издавало плещущее мычание, которое проникало в ушные раковины.

Я потерял дар речи. Позади: полчище рыб-стрекоз, коралловые рощи, что на глубине были целыми горами, долины радужных медуз и белых черепах. Дикие земли…

– Ну, что Юэн, я доставил тебя, как и обещал! – причалил мастер Лар.

– Не знаю, что я бы без вас делал. Хорошо, что вы умеете справляться с драконами не хуже водного транспорта.

– Ты бы видел, как я когда-то на истребителе делал вещи по хлеще! Теперь видишь на драконов перешёл. Старею! – шутил он, и потом спросил перед отплытием: – Ты уверен, что тебе ничего не нужно? Как жить то здесь будешь?!