Третий. Второй. Первый

– А почему так? – спросила она у подруги, и Сафико легко поняла, что имелось в виду.

– Маг практически содержит Храм, – прямо ответила девушка. В этот момент её глаза казались совершенно огромными. Ей было грустно признавать, насколько адепты зависели от чванливых высокомерных магов.

– Так что, все просто показывают, что недаром едят свой хлеб? – переспросила Полина более конкретно.

– По сути так.

Обе девушки посмотрели в окно – внизу, по мосту, к удивлению Полины, к Храму подъезжала тёмная дорогая машина.

– Приехал, – глухо отозвалась Сафико.

– Это у него плановая ревизия? – прошептала Полина, будто её могли услышать.

Первой из машины вырвалась угольная фигура. С такого расстояния немалый рост Мага приравнивался спичке. Выступил более высокий светлый силуэт – Вениамин. Вышел водитель.

– Официально нет… он приезжает поговорить со Стахием. Пока Третьего нет, Стахий отвечает почти за всё. Думаю, у нас обязаны быть какие-то смежные сферы с магами… Стахий был вчера… я бы сказала, что он был подавлен…

– А как же они на машине? – с новой силой удивилась Полина, вспомнив бледного Сигура.

Сафико хмыкнула.

– Это Маг. Я же рассказывала тебе. По пророчеству он должен был быть очень сильным, но он оказался сильнее, чем кто-либо мог предположить. Он всегда переносится на машине, по десятку раз в день… судя по тому, что он почти всегда захватывает свиту, ему это ничего не стоит.

Полина испытала беспочвенную зависть, ведь она даже не маг, но каково было бы обладать такой вольностью движения? Мочь, что другие не могут, вместо того чтобы не мочь то, что могут все…

Сафико сдвинула коляску от окна, в которое можно было разглядеть часть внутреннего двора. Наступили тихие часы. Едва ли кто-то мог заснуть, воздух наэлектризовался и было крайне тихо, очень тихо… В башне можно было разобрать, как где-то за Храмом, где Полина не бывала, в саду, стучат по почве тяпки. Сафи читала на Полининой кровати что-то медицинское, Полина рисовала, что в голову взбредёт, например, Сафико, Стахия, Захара, Андрея, стену, у входа в которую замерли два крепких русых парня, даже одиннадцать припотевших Жриц в полотенцах… закончив сцену, Полина поняла, что её могут неправильно понять, потащила каплю, чтобы вымарать творение, но замешкалась – картинка вышла ловко – жалко, а Сафико уже дотянулась рукой, чтобы освободить место для нового рисунка. Ей нужно было что-то выучить, поэтому она ассистировала Полине, не отрывая глаз от текста.

Полина не стала её отвлекать. Вместо этого ей захотелось если не нарисовать, то хотя бы попытаться нарисовать совершенное лицо Вениамина.

Во время, когда всякий ждал, что в распахнутую дверь стремительно войдёт Маг, дверь в комнату Полины без стука открылась. Девушки вскинулись. Сафико по-настоящему, Полина по-черепашьи вытянула голову в нужную сторону.

В проёме возник мрачный Стахий. Взгляд его был тёмен. Он постоял на пороге, дав разглядеть свою высокую сутулую фигуру, и наконец вошёл внутрь. Дверь за ним мягко затворилась.

– Что-то случилось? – заволновалась Сафико.

Стахий дошёл до кровати и сел, сложив руки на далеко торчащие колени.

– Как будто соки выпили… – пробормотал он будто про себя, наморщился и потянул вверх голову, словно рвался из тесного воротничка. Но воротничка не было, у серовато-синего одеяния было круглое свободное горло.

– Дай-ка нам перекинуться парой слов…

Сафико без вопросов обула сброшенные на пол туфли и вышла за дверь.

– Он уехал? – первой спросила Полина.

– Да, – стеклянным голосом подтвердил Стахий, – ему сегодня было не досуг задерживаться. Он не любит, когда я его упрекаю… пожалуй, не видит за мной такого права…

Полина удивлённо молчала. Бледные губы по-детски приоткрылись.

– Я не мог не поднять тему об обращении с тобой, иначе они вообще решат, что им всё позволено. Я высказался и по поводу чтения души, и насчёт того, что тебя бросили на улице.

Девчонка внимательно слушала.

– К моему сожалению, – проговорил Стахий, не поднимая глаз от пола, – ни то, ни другое не застало его врасплох… ну да ладно, на такое я не рассчитывал. Но ни то, ни другое не заставило его испытать неловкость. То, что в душу залез, он оправдал возможностью предупредить новые жертвы и найти Третьего, а второе – у меня есть ощущение, что тут я вообще сработал ему на руку. Тебя какая-то общественница там оставила?

– Да. Маг её отчитал, когда увидел, что она вывезла меня из дворца. И охранник говорил, что разрешения покидать дворец не было.

– Вот-вот, – мрачно кивнул Стахий, – сходится. Не любит он общественников, раздражают они его. Теперь он им сможет и от моего имени высказать… ещё чуть и прикроет их контору.

– Это будет плохо? – уточнила Полина.

– Да как сказать… – Стахий задумался. – Он ещё ничего не делал просто так, должна быть какая-то выгода, боюсь, я несколько устарел, чтобы её почувствовать… Он спрашивал о тебе.

Полина боязливо вздрогнула.

– Думаете… – она сглотнула, – он попытается снова заглянуть в мою память?

– Девочка! – воскликнул Стахий тоном так отличным от его прежней приглушённой и подавленной интонации. – Я не позволю тебя убить!

Июнь, 30

Полина гоняла по полу кувшин воды. Сам кувшин держал за стенку Захар, наблюдающий за юрким комом жидкости. По закону, который мало шансов нарушить даже у преступника, он должен был уменьшаться, соприкасаясь с полом, но убыль пока не улавливалась глазом.

– Ты не устала? – задал свой обычный, звучащий по-медицински вопрос Захар.

Девчонка небрежно качнула головой. Ком стал деформироваться, вот уже по полу скакало какое-то животное, всё больше проступало сходство с кошкой.

Захар напрягся. Загорелое лицо странно изменило цвет. Полина ничего этого не видела. Ей требовалось всё её внимание. Кошка уменьшилась. Но не по логичной причине, а наоборот – разродившись мышкой. Два подвижных объекта поскакали по полу, заигрывая друг с другом.

– Остановись! – хрипло прогудел над головой голос Захара.

Веки Полины приопустились, она качнулась и стала заваливаться вперёд…

Захар держал её под шею и обмахивал стопкой рисунков.

– Ты что, не слышала меня? – не скрывал раздражения старый врач.

– Не понимаю, как это случилось, – промямлила Полина занемевшим языком. – Но мы же не как маги…

Захар фыркнул и замахал сильнее. В голове прояснялось, тупая боль отхлынивала от лба и затылка, зрение возвращало краски.

– Ты жива благодаря своему искусству. Маги действительно утверждают, что никакой силы у нас нет, некоторые даже предполагают, что Стихии просто трогает наше нытьё… но ведь что-то в нас определяет, насколько успешен будет наш союз со Стихией? Вот у тебя оно было сосредоточено на вопросах выживания, а ты стала его оттягивать на внешнее… с ума сошла! – снова вспомнил своё раздражение Захар, продолжая невпопад своим словам обмахивать девчонку. – Контролировать два несинхронных объекта! Как вообще в голову пришло!.. Кружится теперь? Вот то-то же! Кружится!

По настоянию Захара Полина была уложена спать, и от невозможности заниматься чем-то ещё, занималась, чем было сказано.

Её разбудил тихий стук. Стучали не в дверь, а дверью. Кто-то закрыл её, не придерживая.

– Разбудил, – понял Стахий. Рядом с ним стоял тот старик, которого Полина видела в день приезда. Местное одеяние по-прежнему смотрелось на нём рабочей робой. – Это Корней, – представил Стахий. – Ты несёшь девочку, я – кресло, – распорядился Смотритель.

– Не тяжело? – густым голосом спросил Корней. – Могу и два раза сходить.

Стахий посмотрел на него с особым выражением. Взгляд говорил «за кого ты меня принимаешь, слабосильного старика?»

Корней взглядом же извинился.

Полина безропотно позволила сгрести себя с кровати, где она поверх одеяла спала в лёгком платье Сафико. Платье было ниже колена, Сафико из него выросла, а для Полины годилось. Полина предпочла бы более закрытую одежду, но Сафико заметила, что проводя большую часть дня в комнате, ей незачем стараться прикрывать ожоги и шрамы. И вот её куда-то несут.

Лестницу удалось миновать спокойно. Корней не торопился и не задевал Полиной стены. Стахий заскрипел складным креслом, дальше Полину повезли. Девчонка напряжённо ждала момента, когда они минуют обдуваемую насквозь ветрами из пропасти галерею и окажутся в большом зале. Там может быть кто-то…

Ага! Кто-то! В самом большом зале как раз неторопливо завершался ужин! Десятки глаз обратились на них, больше внимания удалось бы привлечь только если бы Стахий на ходу выкрикивал: «Здесь не на что смотреть!».

Навстречу по привычке выскочил Андрей, но Корней отмахнулся от него, как от мухи. Пренебрежительно поднялись со своих мест по левую руку от трона и косяком двинулись на лестницу Жрицы в длинных бирюзово-синих платьях. Полине показалось, что они вечерние. Больше никто не рядился к ужину с таким апломбом. За стаей хочешь – не хочешь, а проследишь взглядом. И мужчины следили, хотя многие взгляды смотрели не с одобрением, а скептически. Среди лиц скорее одобрительных Полина заметила мужчину со шрамом через переносицу и среди скептических – русых стражников. Ужин для отработавших день и завтрак для собирающихся работать в ночь. За столом собралось множество адептов, четыре Стихии дружно сидели вместе, в основном мужчины, потому что у Храма и его города была дружина.

Отмеченный шрамом Прохор ухмылялся, глядя на Полину. Она не вполне понимала, что означал этот взгляд, но шрам, казалось, вот-вот треснет, и это выглядело устрашающе.

Корней остановился у подножия лестницы, по которой удалились Жрицы, и поднял её с кресла. Тут у него не получилось отмахнуться, нашлись помощники понастойчивей Андрея, к тому же подогнал и придал уверенности командный окрик с хрипотцой. Полине он показался знакомым – выходит, Прохор участвовал в её доставке из больницы к магам. Русые стражники разняли Корнея и Полину, у Стахия отняли кресло, и наверх поднимались уже большой компанией, сопровождаемые Прохором, засунувшим незанятые руки в карманы брюк и идущим, как хозяин за грузчиками с ценным скарбом. Ну, хотя бы ценным.

Полину опять усадили на кресло.

– Нам на третий, – сообщил Стахий.

Полину опять содрали с кресла, защемили проблемный ожог под коленом. У девчонки посыпались искры из глаз, она тяжело задышала.

– Вы на своих тренировках последние мозги отшибли?! – вплёлся в кутерьму голос Захара. – Что вы её трясёте?.. У неё глаза закатываются! Нашатырь! Скорей!

Топот усугубился, отдаваясь тупым стуком в ушах. Полина не сразу определила, что это её кровь бьётся в сосудах. Уши стали горячие, аж голова обжигалась…

В себя Полина пришла уже в каком-то незнакомом помещении, в коляске, и кроме трёх стариков рядом оставался лишь Прохор. Похоже, это лицо со шрамом всегда хотя бы немножко улыбалось. Сейчас он прямо и не мигая смотрел на Полину, и самые уголки губ были малость приподняты.

– Всё, Прохор, – кивнул Стахий, – можешь идти.

– Могу и не идти, – в тон Смотрителю парировал Прохор.

– Научил на свою голову… – вздохнул Стахий, но переубеждать ученика не стал. – Это комнаты Третьего.

– Весь этаж его? – уточнила Полина.

Они были в помещении, составляющем добрую долю этажа, с полноценное футбольное поле, должно быть, были и ещё комнаты, но эта определённо была самой грандиозной. Здесь было почти пусто: в глубине прислонился к стене внушительный каменный треугольник, внутри которого затейливо изгибало ветви каменное дерево-горельеф, метров через тридцать, у стены без окон расположился внушительный камин на большом металлическом полукруге, защищающем от пожара (не совсем понятная предосторожность, ведь пол-то был каменный). Посреди комнаты были брошены письменный стол и диванная группа, словно их только что принесли грузчики. Ближе к стене, истыканной на равных промежутках большими цельными окнами, была круглая выемка, уходящая в пол сантиметров на тридцать и выложенная мозаикой. Рисунок представлял распустившуюся белую водяную лилию.

– Он здесь хозяин, – напомнил Корней.

– Наверное, не особенно комфортно жить в такой здоровой комнатище, – пробормотала Полина.

Прохор тихо рассмеялся, и Полина залилась краской, что с её бледной кожей выдавало её с потрохами.

Захар взялся за ручки коляски и придвинул её к мозаичному бассейнику.

– Чего теперь? – без утреннего энтузиазма осведомилась Полина.

Около получаса Полина повторяла движения за Захаром, Стахий, не вмешиваясь, наблюдал. Рука вверх, ладонью к лицу, поднимается фонтан, зачерпывающий жест – масса собирается в шар, вращение пальцем – воронка. Не так уж и сложно это было, если разобраться.

– Ладно, баловство это, – заключил Захар, – попробуй отобрать у меня контроль над бассейном, это посложнее.

Вода вытянулась в смерчик в центре лилии.

Полина опустила руку ладонью вниз, размазывая смерч по дну, и сгребла его в кулак. Когда занималась делом, без труда не замечала малознакомых людей, удавалось о них не думать.

– Как ты себя чувствуешь? И не торопись отвечать!

Полина честно выполнила требование – нутро не сообщало поводов для беспокойства.

– Я в порядке.

– Тогда покажи, что сделала утром.

Полина удивлённо взглянула на уже привычное лицо врача с выпуклым лбом и аккуратной, ещё довольно тёмной бородкой. Для этого невысокого и немолодого адепта нет большей ценности, чем жизнь пациента и вдруг…

Девчонка выдернула из бассейна кошку и заставила её улепётывать от буйнопомешанной водяной мыши.

Стахий и Прохор похоже захмыкали. Корней никак не переменился, а Захар подёргивал себя двумя пальцами за бородку.

– Хватит, – сказал он.

Полина отреагировала на его слова без проволочек. Кошка и мышь растеклись по полу и сползли уже в таком виде обратно в выемку.

– Ты меня поражаешь, – уважительно заметил в сторону Захара Стахий.

– Да причём тут я? Я не единственный учитель. Тот, другой, не очень разбирался, что делает, но дрессировал до автоматизма…

– В самом деле? – заинтересовался Стахий.

– Не то слово!

– Знаешь, – Стахий хмыкнул, отчего его лицо вдруг стало мальчишеским невзирая на морщины, – я вот совершенно не представляю, как одно может сойтись с другим. Говоришь, не знал, что делал, и навыки доведены до автоматизма?

Захар важно кивнул.

– Ты знаешь, я всегда был против автоматизма. Всегда нужно соображать… Ну и такого автоматизма я не видел. Вынужден признать – когда соображаешь, два объекта несинхронно не поведёшь, хоть один должен выполнять автоматическую программу…

– Какая-то длинная программа, – впервые вступил Прохор.

– Действительно, – кивнул Стахий. – Прохор, помни, это между нами. – Он тут же отвернулся, не сомневаясь в ответе ученика. – Захар, что планируешь делать дальше?

– Исправлять недочёты. И не здесь. В Храме сговорчивая вода, послушная, – Захар повернулся к Стахию. – Нужно в других условиях работать.

Июль, 1

– Смысл существования нежити, – рассказывал на следующий день Захар, везя Полину на коляске по мосту Земли в город, – в поиске энергии для поддержания привычного образа жизни.

На площадке за спиной, репетируя команды, зычно перекрикивалась дружина.

– К нежити в этом отношении примыкают магические животные и некоторые тёмные сущности, питающиеся эмоциями людей. Вся эта публика принадлежит к ведомству Вениамина, и её крайне тяжело контролировать. Наиболее агрессивных приходится уничтожать… Тебе не доводилось смотреть триллеры, в которых в какой-то момент всё становится из рук вон плохо, многие умирают, выжившие сходят с ума, а главный герой упорно пытается выяснить, что на самом деле не так?

Интересно, откуда у Захара такой опыт…

– Главный герой нашего триллера – Вениамин. За Ним по пятам ходят недобрые тени, твари, нападающие ночью, преследующие во снах. Вся его жизнь один большой триллер с изменчивым сюжетом. Другое дело мы и маги. Мы используем свою силу для преобразования мира. Для магов Стихия, даже если им удаётся её использовать, остаётся лишь непослушным примитивным инструментом, их сила выражается через словесные формулы, направленные на достижение конкретного результата, воздействие конкретной мощности. Очень многие из них не способны колдовать без предметов, концентрирующих их силу на выбранном объекте. Предметы разнообразны – амулеты, кольца, трости и многое другое. Тимуру, конечно, ничего не нужно. Я помню, на следующий день после того, как Первый нашёлся, емупреподнесли очень дорогой магический перстень. Всё замечательно получалось, пока Тимуру не захотелось попробовать что-нибудь особенное, что только онодин может. Перстень в результате раскололся.

– Нам, адептам Стихий, чтобы совершать чудеса, нужны только мы сами и Стихия, – улыбаясь, Захар, не замедляясь, вёз Полину по чистым улицам между рядами двух-трёхэтажных домов. Люди, почти все одетые в белое – сегодня было жарко, дружелюбно здоровались, проходя мимо. В городе было принято здороваться со всеми.

– Ты сама имела возможность в этом убедиться, – продолжал Захар. – Наша сила направляется с помощью телодвижений, у каждой Стихии свой набор. Однако управлять Стихией в Храме, не одно и то же, что управлять ей за его пределами. В природе, если хочешь, она дикая. Её требуется приручить. Адепт, вроде бы талантливый, может ничего не добиться от лужи на просёлочной дороге. Со Стихией нужно говорить, но не словами, как сделали бы маги, а сердцем, нужно любить её, строить с ней дружеские отношения. Когда ты натренируешься, установление контакта не будет занимать много времени. Время имеет значение, когда требуется защищаться.

Потемневшие и выросшие на этаж дома расступились, вправо и влево расходились огороды, разделённые на квадраты. Несколько десятков человек, выставив спины под солнце, работали тяпками. Захар нагнулся над клубничной грядкой, и, распрямившись, протянул Полине красную ягоду. Внимание всегда приятно, что тут скажешь.

За высокой белой каменной стеной начинались поля, а потом дикий лес. Рыжий парень, стерегущий у дверей, очевидный адепт Огня, лениво кивнул им, зажмурив один глаз от солнца, поднимая засов.

Поля миновали молча. Захар торопился увезти с солнца под сень леса. Через пятнадцать минут ему это удалось.

Под ногами и узкими колёсами коляски хрустели старые листья, накопившиеся не за один год, и солнечный свет почти не проникал сквозь сплетённые кроны деревьев. Они будто вступили в ночь из дня. Тут даже могли водиться волки и медведи. Лес был совершенно дремучий. Захар остановился. Окружённый кустами боярышника и дикой смородины впереди лежал зацветший небольшой пруд.

– Пришли, – сообщил наставник. – Я не буду вмешиваться. Вот тебе вода, разговаривай, трогай. Можешь попробовать какие-нибудь приёмы. Я буду рядом.

Захар вкатил её в холодную, не пропускающую света воду прямо на коляске.

Полина дождалась, когда он уселся, опёршись спиной о ствол берёзы, и расслаблено полуприкрыл глаза.

Девушка переборола себя, спустила босые ступни в воду. Размоченная у берегов глинистая почва с чавканьем приняла вытянутые носки и сползла глубже в воду. По щиколотку в коричневой жиже Полина задумалась, что она может сделать. В голову пришло движение, вызывающее фонтан. По спокойной глади пробежали круги и только.

Девушка решила продвинуться глубже, не может в такой луже быть настоящая глубина; на оборот подвинула тягуче вставшие колёса коляски. Дно было мягкое, податливое. По ноге что-то скользнуло. Полина испуганно взмахнула руками. Со столбами воды вверх взвилась маленькая чёрная змея, в голове девушки промелькнула мысль, что сейчас разозлённая рептилия окажется опять у её ноги, она изо всех сил отмахнулась, и змейка устремилась куда-то вверх, в кусты.

– Это уж, – сонно успокоил Захар. – Продолжай заниматься.

Полина закрыла глаза:

«Ну что же. Вода. Прохладная. Мокрая. Утоляет жажду. Плотнее воздуха. Что за бред? Как это может помочь? Ладно. Вода – это ещё лёд и пар. Вода – это все жидкости. Человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Откуда я это знаю? Лучше бы вспомнила адрес…»

На память стали приходить всякие фонтаны, слаженно плывущие косяки рыб, расставленные пирамиды бокалов с шампанским…

«Три четверти поверхности планеты – Вода. Вода – океаны, моря, реки, озёра… Если бы не это отвратительно мягкое дно, стоять здесь было бы куда приятней! Вода, я в воде…»

Приятное прикосновение. Пропало навязчивое желание расчесать зудящие шрамы. Какое облегчение…

– Ммм, – протянула Полина.

Снизу донёсся тревожный оклик. Полина неохотно открыла глаза. Вокруг носились прозрачные косяки рыб, один врезался в другой, переплетаясь в сплошную сферу вокруг девушки. Если сосредоточиться, каждую рыбку можно было рассмотреть – у них были чешуя, хвост, плавники, круглые глаза, они двигались, как живые, раздували жабры. Луч солнца проник сквозь ветви, свет обволок водяной шар. Искусственные рыбы оживились, ускоряясь. От мельтешения закружилась голова. Полина пошатнулась, переступила, пытаясь сохранить равновесие, но ноги подогнулись, импровизированный водный мир хлынул на Полинину голову водопадом. Полина задержала дыхание и зажмурилась. Сверху уже ничего не лилось, но почему-то вокруг всё равно была вода. Девушка настороженно приоткрыла глаза – наверху, не так уж и близко, был свет, она была на дне. Страх утонуть – животный, первобытный страх, прежде чем Полина успела уговорить себя, что вокруг дружелюбная Стихия, она судорожно взмахнула руками, пытаясь выплыть. Вместо этого в пруду будто взорвалась бомба, водная масса взвилась в воздух вместе с мелкими рыбёшками и водорослями, Полина шмякнулась на склизкое дно, упав с коляски и уже поняв, что будет дальше, сжалась в комок, закрывая голову руками. Сила тяжести была за восстановление пруда, поток тяжело и оглушительно ударил в дно, вероятно углубляя свои владения. Девушка сжала зубы от боли, в рот просочилась взбаламученная жидкость.

«Пожалуйста, я хочу наверх!» – панически подумала Полина, не решаясь больше ни плавать, ни использовать специальные взмахи.

Прямо под ней возникло какое-то движение, течение развернуло её, обвило и вытолкнуло наверх, на середину пруда. По берегу бегал Захар, мокрый и обвешанный ряской.

Полина перевернулась на спину, стараясь не шевелиться:

– Захар! А как теперь плавать?

После того, что Полина сотворила с тихим лесным водоёмом, Захар не решился учить её плавать, вместо этого с трудом нашёл ветку нужной длины и как гарпуном вытянул девушку на берег. Ради коляски пришлось прощупать дно тем же «оборудованием». Полине в уши затекла вода, и на зубах скрипел песок, но она то и дело начинала глупо смеяться, раздражая пожилого человека. По пути к Храму они немного пообсохли, но характерный запах водорослей остался. За столом в Трапезной с троном на них подозрительно косились, отчего Полина опять начала придушенно хихикать.

– Ты повеселела, – Сафико, улыбаясь одной из своих неотразимых улыбок, закатила её за общий стол. Мешающий стул, едва не столкнувшись, бросились убирать трое бравых дружинников. Победил успевший изготовиться и просчитать действия девушек Андрей. – Что вы делали такого? Помню, когда я начинала, это был какой-то кошмар. Я думала, как признаться родителям, что безнадёжна, – она заметила недоверчивое выражение Полины. – Серьёзно, даже каплю не получалось сдвинуть…. Только через годы я поверила, что у меня приличные способности, и думаю, всё из-за того, что я тренировалась, как заведённая.

– А кто твои родители, Сафи?

– О, они адепты Воды, – Сафико подхватила повисшую в воздухе тарелку с горячим супом и поставила перед Полиной. – Ой, – она подула на пальцы, – живут в другом городе, без названия.

– Как же тебя сюда занесло? – Полина заметила в собственной черпнувшей супа ложке ни с того ни с сего начавшийся водоворот и поскорее засунула её в рот, обжигаясь и стоически вынося кипяток.

– Я должна была учиться у Захара, это давно решили, а Захар живёт в Храме, – Сафико пожала плечами, будто говоря «вот и всё». – Когда ребёнку исполняется четыре года, его водят на своего рода смотрины. До этого времени дети обычно не проявляют способностей. По поводу смотрин устраивается праздник. Приглашаются родные, близкие друзья и самое главное – особые адепты Стихий. Даже, если ты не знаком с ними, их можно узнать по исходящему от них ощущению контролируемой силы. Конечно, всякий родитель старается пригласить самого знаменитого и почитаемого, а лучше несколько.

– Способности наследуются, но иногда проявляются у людей. Таких немного – всех приводят к Стахию, они ведь представляют первое поколение в своём роду, их дети будут адептами Стихий. Мои смотрины были попроще и мне было четыре. Ни Линь, очень пожилая и мудрая женщина, определила, что моя Стихия Вода, а ещё я обладаю даром целительства. Она почувствовала что-то во мне, чего я до сих пор сама не открыла, и сказала, что я должна учиться у лучшего целителя. Я закончила школу в прошлом году, и теперь буду три-четыре года изучать медицину здесь.