Третий. Второй. Первый

Сафико улыбнулась на удивлённый взгляд, считая за должное, что Храм производит неизгладимое впечатление. Он производил. Полина взволновано дышала и жадно рассматривала всё, до чего дотягивался взгляд.

Девушка-адепт перестала улыбаться, вместо этого закусила губу и приготовилась закатывать кресло на чуть выгибающийся, укреплённый у оснований мост.

Сигур фыркнул и отстранил её. Он поистратился, но непохоже чтобы умирал от слабости. Если в руках не осталось силы магической, осталась мужская. Кресло пошло медленно, чуть елозя на неровностях, но относительно ровно, а потом веселей поскакало под уклон. Тут маг его то ли не видел смысла, то ли не имел возможности придерживать. Полина разобралась со скачущими перед глазами кругами и уставила сконцентрированный взгляд на встречающих.

Их было двое. Они стояли у входных двустворчатых врат из тёмного материала сходного с деревом, по которым становилось ясно, что Храм – крепость. Площадка от моста до них не была особенно большой, но глядя на их улыбки, способные означать всё что угодно, Полине она представлялась непреодолимой. Сколько ни иди, двое стариков будут всё так же глядеть со спокойной улыбкой сверху вниз.

Старики были глубокими, с однотонными лицами в бороздах на щеках и лбах, с поредевшими белыми бровями и одинаковым выражением глаз. У того, что стоял к ним ближе, глаза были голубыми, с молодой насыщенностью цвета, другой стоял на пороге и держал много работавшей рукой тяжёлую створку. Он был загорел до цвета коры и в его волосах ещё была темнота. Хоть на квадратном лице держалась улыбка, становилось ясно, что человек суровый. А ещё хоть он и стоял на возвышенности, первый превосходил его ростом. Коротко стриженный и худой, седой как лунь, в профиль или со спины он мог сойти за сутулого светловолосого парня. Одеты они были в одно и то же, иссера голубое одеяние, подвязывавшееся у пояса и покрывающее от шеи до земли. Но и такая обезличивающая простая одежда сидела на них по-разному, на седом навевая на мысли о римских патрициях, а на коренастом – о рабочей робе.

Полина безрадостно провела аналогию между Сафико, её сине-белым платьем и собой. Если на Сафико это красивое платье сидело как на молодой девушке, то на ней бы оно село как на корову седло. И тут дело не в весе. Полина знала, что весит немного, в конце концов две девушки вполне справлялись с её перевозкой на непредназначенном для того средстве передвижения.

– Здравствуй, Полина, – персонально поздоровался седой молодым голосом. Голубые глаза мягко коснулись места, где из бинтов блестели её глаза, и сместились на мага, едва не заморозив его суровой пристальностью.

Сигур шмыгнул. Какие бы чувства он не испытывал, удивлён холодностью приёма он не был. Если перед сторожами-ровесниками он ещё мог что-то из себя строить, то здесь молча потупил взгляд. Явно был недоволен, что вынужден так себя вести, но и обнаглеть опять не мог себе позволить, виновата ли в том предполагаемая стража или само присутствие стариков.

– Сафико, скажи Маше, чтобы подала обед.

Девушка бодро, чуть не вприпрыжку поспешила в Храм, впервые, не считая переноса, оставляя Полину.

– Завози девочку, – распорядился старик Сигуром.

Тот не посмел сказать слова поперёк, и видно, что старик был уверен, что не услышит поперечного слова. Он медленно повернулся и зашёл в тень первым. Второй старик продолжал придерживать створку.

Когда магу пришлось напрячься, чтобы перекатить кресло через приподнятый порог, Полина впилась взглядом в большую грубую руку цветом едва не сливающуюся с тёмно-коричневой дверью. Старик в самом деле удерживал эту тяжесть одной рукой, хотя дверь похоже ставили с расчётом на таран, и чтобы открыть такую, требовалось двое молодых мужчин вроде русых у стены.

Оставалось только с жалостью посмотреть на напряжённого мага, воюющего с её «меньше шестидесяти» плюс кресло. Он пару раз глянул из-под бровей на созерцающего его сверху вниз старика, но попросить его о помощи было бы унизительно и не такому гордецу, к тому же понятно, что старик пожмёт плечами и скажет ему: «Хорошо. А ты тогда подержи дверь».

В полутёмном зале стоял большой вытянутый стол, озаглавленный троном со вставками в спинке, выглядевшими от входа, как витражное стекло. Сафико шла откуда-то из более густой темноты слева, светлым силуэтом в полумраке. Маг замедлился и остановился. Чего-то рвался в Храм, а смотрел только на девушку.

«По дороге в Храм на неё можно было смотреть дольше», – рассудила Полина.

– Я договорилась с Машенькой, – ласково сказала Сафико. – Она готова расплатиться натурой.

Сигур смешался. С одной стороны, понятно, что его конкретно интересовало, с другой стороны, для многих молодых мужчин первостепенен процесс, а Сафико несомненно была девушкой приличной, значит процесс в лучшем случае откладывался, а в худшем был невоплотим.

Машенька вышла из кухни с подносом.

Сигур скис рассматривая маленькую полненькую хмурую повариху со сбитыми на лбу неодобрительно тонкими бровками и ярко-неодобрительным взглядом.

– Вот тебе натура, – пробасила она, впихивая ему поднос и чудом не выплёскивая при этом суп из тарелки.

– Пока-пока! – лукаво помахала Сафико, берясь за спинку кресла и уверенно направляя его в темноту.

Повариха сцепила белые, обнажённые по локоть руки на сужении между грудью и животом и осталась бдительно следить за магом, которого здесь не любили, кажется, не по личным, а общим мотивам, как магов вообще.

Выкатив Полину на продуваемую всеми ветрами галерею-перемычку с башней Воды, Сафико не сдерживаясь рассмеялась, Полина тоже заулыбалась в бинты. Хотя маг был симпатичен. Гордец, но у человека должен быть недостаток, идеальные – невыносимы.

На полпути нагнал тяжеловесный шаг.

– А… – полуобернулась Сафико, узнавая, – Андрей.

– Меня Стахий прислал, – парень деловито отнял у Сафико кресло и вручил ей что-то, пахнущее супом. У Полины пробурчало в животе.

– Ну, мы долго будем копаться… – сообщила Сафико. Помощники в её планы больше не входили, поскольку она справедливо полагала, что порой на помощников тоже приходится тратить время.

– Ничего, – упрямо заявил парень, быстро катя кресло, держась за спинку бойцовскими руками со сбитыми костяшками.

Полина его толком не видела, только в энергичной походке над ней то и дело нависала тень и ощущение большего по размеру человека рядом. Когда же можно будет видеть всё вокруг?

Сафико опередила их, открывая дверь. Потом был сделан поворот направо, к ещё одной двери, снова предупредительно открытой девушкой. Андрей вывез Полину ближе к середине, сказал, что будет снаружи, и вышел.

Сафико подула на суп и как прежде воду вытянула Полине жгут густой жёлтой жидкости. Полина проглатывала её жадничая и немного обжигаясь. Хорошо, что Сафико не отреагировала на шантаж голодного живота, начавшего петь рулады на середине галереи – есть хотелось так, что уже не беспокоило обожжённое нёбо. Но ведь скоро забеспокоит. Всё равно что новая проблема в обмен на старую. К тому же есть захочется раньше, чем оно пройдёт, и уже не захочется есть, потому что больно.

Тарелка опустела. Сафико занялась подготовительными делами, копалась в каком-то шкафчике, выбирая флаконы.

Полина успокоено вздохнула и осмотрелась внимательней. Ванная. Два резервуара, пока не наполненные водой. Тело уже мечтало о воде, но было боязно. Мысли сбились на другой волнительный предмет. Не могла вспомнить, как выглядит. Мимоходом взглянула в зеркало, висящее над глубокой белой каменной чашей раковины. Из единственного незабинтованного места нервно посмотрели бледно-серые глаза, будто кто-то помыл кисть в стакане чистой воды. Какое-нибудь расслоение сетчатки или что там ещё бывает…

Полина занервничала. Вдруг зрение откажет?

В то же мгновение картинка стала мутной. Полина запаниковала, и только потом до неё дошло, что это всего лишь слёзы.

Сафи незаметно переоделась из своего платья во что-то похожее на укороченное одеяние старцев, собрала резинкой в пышный подвёрнутый хвост тёмные волнистые волосы.

Полина вздохнула, глядя на неё. Сафико подкатила её по гладкому, шлифованному полу и предложила выбрать из двух овальных углублений в каменном полу. Одно можно было назвать бассейном, другое больше походило на ванну. Полина выбрала маленькое.

Адепт плавно повела рукой, и ванная наполнилась тёплой водой. Осталось спустить туда Полину.

– Андрей! – вынужденно крикнула Сафико, признавая свою беспомощность.

Парень возник по первому зову, Полина впервые увидела его. Он тоже был светло-русый, может, уступал сторожам у стены в росте, но не в ширине плеч, с простым, не то чтобы красивым, но мужественным лицом.

Он легко переместил Полину в ванну и прямой наводкой направился к каменной раковине мыть руки. Поступки громче слов. Полине было неловко. Сафико это чувствовала, но не запрещать же Андрею мыть руки? Тем более это действительно требовалось сделать.

– Полежи, пока бинты не размокнут, – скрадывая неловкость заговорила Сафи. – Ты, наверное, уже устала…

– Я вроде спала, – припомнила Полина. – Хотя не уверена.

Сафико вздохнула.

– Не знаю, как ты это пережила… но раз пережила, значит, силы в тебе есть, и должна была пережить…

Андрей покосился на них через плечо.

– Ты не помнишь его? – впервые напрямую обратился он к Полине.

Девчонка поняла, о ком он.

– Я помню больницу, а до этого воспоминаний нет… Правда, главный маг заставил меня вспомнить кое-что, но я всё равно что фильм посмотрела, у меня нет ощущения, что я это помню, хотя боль ощущалась очень по-настоящему…

У адептов вытянулись лица.

– Он в душу тебе заглядывал?! – первым воскликнул Андрей. – Да ты же чуть живая! Маг так поступил?!

– А что могло случиться? – чувствуя, что что-то не так, насторожилась Полина.

– Умереть ты могла! – прежде чем Сафи смягчила бы удар выдал Андрей. – Совсем! С концами! Даже души бы от тебя не осталось!

Полина сглотнула, а он продолжил:

– …Здоровые не выдерживают! Все знают, как Маг наказал мага по кличке Эфенди… Маги, конечно, наглые, и тот был наглец каких поискать, его должны были судить за дела, которые он наворотил, а он заявил Магу, что тому и десятой доли ему не пришить и не выкопать… тогда система ещё была старая… и что он уже через пару недель будет ходить чистенький перед законом перед Эскамерунским дворцом в обнимку с тремя потас… девушками!..

Сафико успевала только неодобрительно морщиться на его пылкую и громкую речь, любое её слово заглушалось, Андрей, казалось, не замечает, что она пытается его остановить, чтобы передать информацию усваиваемыми дозами.

Полина лежала в тёплой воде в покрытой чёрным чаше ванны, распахнув глаза.

– …он поймал его за затылок, вперился в глаза и пил из него сведения, пока Эфенди не посерел и не завалился на колени, а когда Маг отпустил, упал совсем. Впал в кому, пролежал четыре дня без сознания и умер!

Полина потрясённо молчала.

– Что же… – хрипловато проговорила она, – вы хотите сказать, что ему было всё равно выживу я или нет, лишь бы получить информацию?

Андрей смущённо замолчал, с неловкостью глянул на опустившую глаза Сафико и всё-таки заговорил опять напрямую, что было, похоже, в его характере:

– У магов вечно цель оправдывает средства. А он у них главный. Значит, цели больше и средства серьёзнее.

Полина понурила голову, ни о чём особенно не думая. Мыслей никаких не было, было просто грустно и жалко себя. И опять проступило ощущение, что где-то есть место, к которому она раньше стремилась, когда помнила, что-то родное, что-то как мама, если не мама сама по себе. Там бы её пожалели, даже если бы она была виновата. Но Полина не чувствовала за собой вины, оттого чувство было острым.

– Так что ты вспомнила? – спросил о главном Андрей.

– Ничего из прежней жизни, пустота какая-то, – равнодушно произнесла Полина. – А этот человек, которого все ищут – его ваш Маг узнал – стоял там, пока я корчилась. Наблюдал, что сделал.

– Он – не человек, а Маг – не наш, – мягко, но твёрдо исправил Андрей. – Я к Стахию, расскажу, что творит Маг…

Июнь, 24

Ясно и душно, но не радует. На небе ни облачка, и само оно прелое, не голубое, а серо-сиреневое, тень только под крышами и навесами, стоять близко к другим людям не хочется. Под козырьком остановки торчит какой-то кислый хмырь, одетый не по погоде. От остановки лавирует горстка пассажиров, покинувших томное нутро автобуса. Шеренга пешеходов торопливо минует переход через проспект. Один мужчина затормозил на месте. Стоит, стоит, стоит – не остаётся сомнений, он никуда и не собирался. Светловолосый, голубоглазый, черты лица рубленные, выражение напряжённое. Движения скованные, будто хочет что-то сделать, но сдерживает себя – перейти дорогу? Ему будто не комфортно подставлять светлый череп солнцу, накинуть бы капюшон, но высокая крепкая фигура в капюшоне сразу привлекает к себе подозрения интенсивного людского потока.

Холодные глаза с редкими перерывами смотрят на маленький переход на противоположной стороне проспекта. Люди равнодушно минуют его, как на зелёный, так и на красный. Все авто замедляются на узком перешейке, без претензий пропускают людей, за день клаксоны взрываются не чаще пары раз, а пешеходы игнорируют красный много больше…

Помигивая аварийками, мимо сурового блондина проезжает вишнёвая угловатая девятка. Движения кажутся неторопливыми, основательными, но уже через неполную минуту машина трогается с места, прихватив пассажира.

За рулём тоже блондин, похожий на уже знакомого и непохожий одновременно. Высокий, более худощавый, младше по возрасту, с уверенными скупыми манерами. Разговор начинается без вступлений:

– Случилось. Маг отзовёт в любую минуту, возражений слушать не станет, – движения глаз за тёмными очками можно разобрать только по светлым бровям. – Ускоряйтесь… но… днём я бы здесь время не тратил…

Удаляющуюся по проспекту девятку провожает взглядом хмырь из-под козырька остановки, прежде чем отвернуться и со вздохом впериться взглядом в коротенький переход, на котором продолжали равнодушно нарушать.

Июнь, 25

Не хватало фаланги безымянного пальца на правой руке, и новая кожа была тонкой, нежной, бесцветной. Осталось много свежих шрамов, их красные полосы со временем высохнут, обсыпятся бордовыми кусочками и останутся еле различимые белые следы, в отличие от ожогов, которые быстро не уйдут. Им потребуется время, может быть, вся жизнь…

У поднятой по винтовой лестнице на руках Полины кружилась голова, когда её уложили на застеленную просторную жестковатую кровать и накрыли так, поверх махровой простыни, ещё чуть влажной, одеялом и покрывалом. Полина засыпала, успела только заметить фонтанчик, бьющий из стены и падающий в отверстие в полу, лицо Андрея, разглядывающего её без смущения, и мягкую улыбку Сафико, шёпотом желающей спокойной ночи.

Бинтов больше не было, но воспоминания об их жарких и влажных от медицинских гелей объятиях остались. Ночной сон одолевали фантомы. Чесалось. Чтобы унять зуд, достаточно было шелохнуться и содрать заскорузлым саркофагом верхний слой кожи. Зуд обрывался, за моментом блаженства следовала расплата. В глазах темнело от боли и на исходе темноты чесалось снова. За автобиографическими фантомами следовали подсознательные ужасы. Кусачие неостановимые насекомые: летающие, мельтешащие, ползающие, прыгающие. Вопреки полной вынужденной неподвижности тела с вовремя предотвращёнными пролежнями, сны регулярно оказывались наполненными движением. Движением от насекомых. Путь прокладывался по прямой, по неизобилующему препятствиями ландшафту, приглушённо песочно-зелёно-салатово-сиреневому, как выгоревшая или выцветшая от времени картинка на форзаце книги.

Сбитое дыхание и ощущение отнимающихся ног сопутствовало побегу с первого шага, бежать в полном смысле слова не получалось, лишь иногда удавалось совершить непродолжительный рывок, а так большую часть пути быстрый шаг чередовался с спотыканием, кандылянием и ковылянием.

Насекомые всегда догоняли, резкие укусы чувствовались постоянно, но было отчётливо известно, что если остановиться, накроет с головой, как поле саранчой. И, как от поля, ничего не останется. Давящее ощущение наблюдения и преследования, тягостное ожидание конца не отступало. Какой конец! – орды отталкивающе подвижных многоногих и бессмысленных паразитов, которые почему-то решили растительной пище предпочесть человека. Вместо смерти приходило утро.

Полина проснулась в выделенной комнате. Изучать было нечего. В выложенном камнем помещении с двумя тупыми углами у одной закруглённой стены был платяной шкаф на ножках, а из другой била струя фонтанчика. Было ещё окно. В него в комнату заглядывало сероватое, а значит ещё раннее утро. Полина не расстроилась, что рядом никого нет. Вот вчера была Лиса. Приятные воспоминания, правда?

Интересно, как они согреваются здесь зимой? Замшелый от древности камень, сложного, комбинированного цвета, одновременно коричневый, серый, черный, сиреневый и лиловый. Голые стены и сырость. У них вообще есть зима? Отчего-то здесь спокойнее, чем в фарфоровом дворце. Неужели только из-за того, что он мажий? Без задней мысли срифмовала мажий с вражий и задумалась над этим.

Не заставив долго ждать, пришла Сафико в летнем халатике, похожем на медицинский фасоном и розовым цветом. Убедившись, что Полина не спит, широко улыбнулась и пожелала доброго утра. Девушка сбросила туфли без каблука и залезла на кровать. В руках у неё была чашка чая и тарелка с рисовой кашей на молоке. С ложкой потребовалась помощь.

– Сейчас полежишь, – предупредила Сафи, – и пойдём на водные процедуры. Под водой легче двигаться.

Перед восстановительной гимнастикой требовалось принять меры – Сафико приклеила к глубоким ожогам особый крупный пластырь и забинтовывала то, что под пластырь бы не поместилось. Потом сцепляла на липучки что-то похожее на усечённый водолазный костюм. Следом пошло обёртывание махровой простынёй. Полине было неловко и обидно за свой вид.

Полная жизни Сафико подскочила с кровати и побежала за крепким помощником.

Не заставивший долго искать и уговаривать Андрей поздоровался с Полиной как со старой знакомой, поднял махровый кокон на руки и поволок вниз по винтовой башенной лестнице, Сафи только успевала одёргивать, чтобы Полине не досталось по неходячим, но чувствительным ногам.

Спуск привёл в ванную в основании башни Воды. Сафико, не спрашивая, заполнила большую из двух ёмкость. Углубления начинались вровень с каменным, как весь Храм, полом, изнутри только были покрыты чем-то водонепроницаемым, чёрным. Простыню, к удивлению Андрея, убрали, а ему велели аккуратно поставить девушку в воду.

Беспомощное на суше тело того только и ждало. Сафи смотрела на Андрея и вежливо говорила ему «спасибо», а Полина оглядевшись в огромной ванной, скорее в бассейне, покачиваясь, балансируя, но тем не менее самостоятельно пошла к другой стороне.

Парень из дружины, заметив, присвистнул и озадаченно почесал бровь.

– Она сильный адепт, – проговорила Сафико уважительно. – Вода слушает её.

– Она же не помнит…

– Тело помнит.

Когда Андрей вышел из комнаты, недоверчиво покачивая головой, внутрь зашёл седой Стахий. Он был один, держал за спиной в замке руки, отчего плечи выпрямились, и он стал казаться ещё выше.

Он хотел было начать говорить, но увидев свободно двигающуюся под водой Полину, осёкся и хмыкнул.

Сафико тоже молча смотрела. Она должна была говорить, что делать, но всё происходило перед глазами без подсказки.

– Подойди-ка, – мягко позвал Стахий. Полина повиновалась. Она двигалась медленно, но это можно было списать на сопротивление помогающей воды.

– В своей Стихии? – вопросительно сказал Стахий. – Конечно, в своей. Адепты Воды в воде, как плод в утробе матери.

Сравнение показалось Полине не самым приятным, но она промолчала, заглядывая в насыщенные глаза высокого старика.

– Я не стал утомлять тебя разговорами вчера.

Стахий глянул на Сафико, и та понятливо вышла, не прощаясь взглядом с Полиной, как делала обычно. То ли ненадолго выходит, то ли доверяет старику безгранично. То ли и то и другое.

Старик подтянул стул, на котором висела махровая простыня с Полины, и сел на него, сцепляя длиннопалые руки перед собой в жесте задумчивости.

– Ты – адепт Воды, – начал Стахий, – очень восприимчивый, раз вместо того чтобы стоять одной ногой в гробу стоишь в воде. Восприимчивость в нашей сфере замена силе у магов. Кто лучше чувствует Стихию, тот лучше её направляет. Я – Смотритель Храма, а значит, старший из Смотрителей. Я принял решение быть твоим Смотрителем, а значит мне не всё равно, что с тобой. Был кто-то, кто привёл тебя в Стихию, но мне он пока не известен. Я ещё пытаюсь обнаружить, откуда ты, но пока мои поиски не дают результатов и мне не хочется давать ложную надежду, так что извини…

– Понимаю, – глухо откликнулась Полина.

– Ну занимайся, отдыхай, ешь, – распорядился Стахий, поднимаясь. – Завтра ещё поговорим.

Июнь, 26

Туалеты в башне были современные, незапланированные древними строителями. Миновали времена выгребных ям и отхожих мест во дворах, и было бы неплохо иметь туалет в каждой комнате, особенно для постояльцев, покрытых стягивающими щупами неуспевших побледнеть ожогов. Полина подозревала, что она такая единственная с заложения башенного фундамента. Туалеты были на опорных площадках, разделяющих каменные лестницы. Чтобы воспользоваться ими, приходилось всякий раз просить о помощи. Сначала неловко беспокоить Сафи, потом она приводила Андрея или Сергея – запаренного адепта Огня, похоже, серьёзно занятого своими делами. Он обладал невыдающейся внешностью, довольно бледной, будто вырос не в здешнем богатом на краски климате. Тёмно-русый, высокий, худощавый, без фанатизма загорелый, с несходящим с лица загнанным выражением. Любые заурядные вещи для Полины представляли трудность, а попадать в туалет на руках было ещё и стыдно. Полина не решалась звать по первой прихоти, терпела, а потом затруднялась сделать дело, зная, что за дверью стоит нетерпеливо дожидающийся мужчина-помощник и беспокоится за неё Сафико.

В стихии было проще.

Когда Сафико и Андрей доставили Полину в ванную для очередного занятия, обнаружилось, что комната занята. В дружинника полетели различные предметы, начиная от полотенец и заканчивая тапочками с тяжёлыми каблучками. Андрей никак не выразил, что возмущён, и наоборот удалился исполненный гордости и довольства.

По краям бассейна восседали одиннадцать девушек почти с одинаковыми пропорциями в коротких полотенцах вокруг самой ценной пропорциональной части. Как будто мимо проезжал грузовик с куклами Барби, подскочил на ухабе и вывалилось чуток.

Вода в резервуаре сегодня была пышущая жаром. Девушки спустили в неё ноги и сидели, нежились в пару, видимо, назначив себе косметические процедуры. В атмосфере кроме влажного пара вилось напряжение. Имеющие что-то общее одиннадцать товарок с оцениванием оглядывали Сафико, снова и снова, так что это уже давило на нервы Полины, но сама Сафико сохраняла непринуждённую улыбку на лице. Полина то и дело соскальзывала взглядом на бордовый педикюр доминирующей в поголовье Барби брюнетки, он казался особенно хищным…

– Это Жрицы, – представила Сафико, – помнишь?

Полина пошатывалась в воде, которую от бортов баламутили ноги, Сафико стояла над ней, у края на корточках, выставив из-под розового халатика гладкие, красивой формы колени. Токи в воде шли со всех сторон, непостоянные и ненадёжные течения, Полина неуверенно покачивалась, но не готова была отказаться от очередного дня в своей Стихии, несмотря на неприятный жар и влажную духоту.

– Жрицы чего?

– Стихий, – приглушённо пояснила Сафи.

– А что они делают?

Ближайшая, лоснящаяся от влаги девица фыркнула. Полотенце держалось на честном слове, угрожая разъехаться на влажном от пара теле самым бурлескным образом.

– Они служат в Храме, – ничего не объяснив ответом опустила глаза Сафи.

Полина ещё раз оглядела лица, тела и ноги. В голове появились подозрения, но какие-то чрезмерные, и она решила спросить потом, с глазу на глаз.

Девицы морщились, переглядываясь.

– Ты, значит, та больная, – прямо спросила Жрица с хищным педикюром и поднятыми, чтобы не пришлось долго сушить, на затылке в пучке чёрными волосами.

Красная от пара Полина вынужденно кивнула. Ведь не здоровая же…

– И зачем же тебя сюда привезли?

Полина растерялась.

– Ты что-то знаешь о Третьем? – предположила девица. – Так рассказывай скорее, кому как не нам знать?

– Я не знаю ничего, кроме того, что пострадала из-за него.

Эффектная девица ярко выразила, что потеряла в разговоре интерес, к тому же на пороге вновь появился мужчина, и жрицы подняли возмущённый крик, и в вошедшего полетели всевозможные предметы.