Третий. Второй. Первый

Полина подумала, почему раз так не закрыть дверь? Имеется ведь шпингалет. Но в ответ на вопрос Сафико лишь многозначительно посмотрела. Никому не нужна была сауна без представлений.

Вечером у себя на кровати Полина пыталась сама есть вилкой.

– Ну… – Сафико замялась, отвечая на повторённый вопрос, – это вроде как все знают, но никто не произносит вслух. В Храме всегда есть двенадцать Жриц. Ничего особенного они не делают, просто существуют… Они здесь для Третьего.

– Зачем они ему? – наивно спросила Полина.

– Ты сама знаешь, – фыркнула Сафико.

Полина растерянно замолчала.

– Но их одиннадцать! – вспомнила она.

– Да. Это повод для другого скандала, о котором сейчас не смеют болтать… Ты должна была видеть её – Эсфирь, адепт Воды, ходит с Магом. Такая блондинка.

Полина кивнула, она помнила привлекательную блондинку.

– Маг положил на неё глаз, она сейчас с ним. Пытались выразить протест и с нашей стороны и со стороны магов – мало что ли магичек – Маг всем заткнул рты. И хотя Эсфирь до кончиков ногтей принадлежит Третьему, и он к тому же сейчас активировался, Маг продолжает таскать её с собой. Кажется, они уже месяца три вместе, для Мага рекорд. Ему обычно суток хватает, чтобы получить, что хочет, и проститься.

– А откуда ты столько знаешь о нём? – удивилась Полина.

– Маг – притча во языцех, его все знают и все обсуждают.

– А что… ещё нужно о нём знать? – робко спросила Полина.

– Ну что ж, – Сафико вздохнула и села в более устойчивое положение, обхватив руками колено, – давай присоединимся к армии девчонок, обсуждающих Мага на сон грядущий…

– Я не… – Полина вспыхнула, что на совершенно бледной коже выглядело театрально, – я не сплетница!

– Все мы сплетники в определённой степени, – будто про себя спокойно проговорила Сафико, не судя.

Полина успокоилась.

– Ну что нужно знать про Мага… – размышляла Сафико вслух. – Из-за него начали воевать задолго до того, как он появился на свет. Маги – вспыльчивые и воинственные, предприимчивые эгоцентричные властолюбцы. Сколько было Лжемагов уже не подсчитать. Выбиралась кандидатура, собирались последователи, и начиналась склока, потому как на кону стояло всеобщее имущество магов… а в силу своих качеств имущества они накопили изрядно. Но это всё история. К ней имеет отношение имя Мага и пророчество, обещающее Магу изрядное материальное дополнение к беспредельной власти, сам Маг в этом не участвовал.

Сафико заправила за маленькое ухо выбившуюся из заколки на затылке прядь.

– Могу сказать не точно… я не очень помню по годам, но я тогда уже родилась, лет может шестнадцать назад – начали говорить о появлении Мага. Нашли истлевший прах вампира, решили, что только он такое мог устроить. Вампир был старый, из тех, кого уже, как говорят, смерть не принимает. Маг вампира и смерть свёл. Прах нашли, головами покачали, руками развели, но ни Мага, ни следов, куда он делся, найти не смогли. Потом вроде как он пришёл сам. Началась война Мага и его подданных с имеющейся властью. Старая власть победила, Мага развенчали и подвергли неприятному наказанию…

Сафико бросила взгляд на Полину и пояснила:

– Маги, которые заезжали в наш город, так говорили. Неприятное наказание, и при этом улыбались. У меня до сих пор полная убежденность, что я не хочу знать подробностей. Потом нашёлся Маг. Ещё один самозванец. Потом появился какой-то дядька из глубинки, который утверждал, что спрятал ребёнка-Мага ради его безопасности, чтобы он мог вырасти вдалеке от портящей власти, но из-за поднявшейся бучи решился вернуть его магам. Этот тоже оказался самозванцем. Опять-таки уверена, что не знаю всех случаев. И лет… с восемь назад маги собрались подраться в последний раз, и Маг вышел на поле и остановил их. Ему было тринадцать, но они ничего не смогли с ним сделать. Настоящий Маг по пророчеству несмертен. Может, поэтому вся эта история настолько кровава? Подлинный Маг не мог умереть, а самозванцев не жалко…

Сафико замолчала на какое-то время.

– Ну а со временем уверенность в подлинности Мага перестала ставиться под вопрос. Подлинней некуда. Он оказался сильнее, чем можно было предположить по пророчеству. Его потенциал не с кем сравнить. Лет пять-шесть назад он нашёл Вениамина – Повелителя Нечисти… Если их каким-то образом сравнить, Маг всё равно гораздо сильнее. И последней частью должен стать Третий… Ты не переживай. Маг найдёт его и сделает домашним и ласковым, – пообещала Сафико уверенно, прочитав мысли Полины. – Он ещё будет перед тобой извиняться.

– К чему мне извинения… – буркнула Полина.

Сафико не споря продолжила рассказывать:

– В начале года выпускается статья о самых опасных существах. Там пишут про нежить в основном, где на неё можно наткнуться, чем это чревато и как этого избежать. В этом году первым номером по рейтингу в журнале был представлен Маг. И маги даже не выдвинули протест.

Он редко бывает один. За ним таскаются толпы влюблённых магов, среди которых выделяется какая-нибудь сногсшибательная девушка. Увидишь самую красивую – значит, его… Мне это Андрей рассказывал, поэтому добавлял в этом месте не попадаться Магу на глаза.

– А он откуда знает? – решила уточнить Полина, уже осведомлённая, что Храмовые редко покидают стены города.

– У него надёжный источник, – заверила Сафико. – Прохор – начальник нашей дружины, почти постоянно при Маге. Ты должна была запомнить его – у него такой шрам на лице, что не забудешь.

– Он из адептов?

– Да, один из лучших, к тому же особенный. Он дубль, – девушка дождалась немого вопроса и продолжила: – Владеет двумя Стихиями, Огнём и Воздухом. Редкий дар, даже Маг оценил. А маги наших не жалуют.

– Вообще, – продолжила Сафико, – я раньше слышала только как Мага обожествляют. Прохор этого не делает, и ему я верю больше. Стахий тоже мне советовал держаться подальше, когда Маг приходит. Андрей может что-нибудь ляпнуть, но не Стахий.

Полина задумчиво покивала. Ей тоже не казалось, что Стахия может беспокоить что-то кроме благополучия подопечных.

В дверь постучали.

Сафико, не вздрогнув от неожиданности, поспешила открыть условно закрытую дверь. На пороге стоял Стахий.

– Как дела, девушки? – седой старик с мальчишеской стрижкой и во многом улыбкой переступил порожек, пригибая высокую голову.

– Хорошо, – нестройно ответили обе. Сафико переживала, что Стахию пришлось преодолеть дорогу по штопором входящей в башню лестнице, но и Полина не могла самостоятельно пройти к нему в кабинет, так что если им двоим нужно было увидеться, идти приходилось старику. Полина ответила не очень радостно, потому что не вполне правдиво завышала состояние чуть поправленного здоровья.

Старик удовлетворился ответом и вновь попросил Сафико оставить их.

Полина подозревала, что Смотритель по каким-то правилам обязан навещать своих воспитанников, и Стахий это делал, даже если приходилось тащиться в такую даль – восточную башню того же безмерного здания, в котором следовало бы пустить общественный транспорт и назначить остановки в наиболее часто посещаемых местах.

– Как тебе, лучше в сравнении со вчерашним? – по-простому спросил старик для начала, непринуждённо присаживаясь на край кровати.

Полина прислушалась к себе и кивнула.

– Хорошо, – искренне порадовался старец. – Будем надеяться, пойдёшь своими ногами. Здесь, пожалуй, не так уж удобно человеку, который не ходит, может быть, стоило устроить тебя в лазарете, но я подумал, что тебе нужна вода.

Он не глядя махнул длинной худой рукой в сторону фонтанчика.

Полина кивнула. Несмотря на прохладу и сырость здесь действительно было комфортно, в Башне Воды.

– Я подумал, – продолжил Стахий, – что ни к чему ждать, когда ты окрепнешь физически, чтобы приступить к упражнениям со Стихией. Так что я попросил своего друга и коллегу Захара с завтрашнего дня взяться за тебя.

Полина безотчётно занервничала.

– Он один из самых терпеливых учителей, которых я знаю… но в Воде вообще ценна её упорность. Начнёте с самого начала, как положено, но у вас дело должно пойти пободрей, чем у новичков, вы ведь будете вспоминать то, что тело уже умеет делать, верно?

– Вы случайно не узнали, откуда я? – тихонько спросила Полина.

Стахий вздохнул:

– Если б узнал, взлетел бы по лестнице как на крыльях, и сразу бы с этого повёл разговор.

Полина тоже вздохнула, понимая, что старик не подшучивает над ней, а выражает сожаление.

– Вы будете дальше искать?

– Я считаю очень важным узнать, откуда ты. Можешь положиться, я применю все возможные меры.

Июнь, 27

После транспортировки до ближайшего туалета, а Андрей отказывался догадываться, что будет нужен утром, без того, чтобы его ласково попросила Сафико, последовал обычный час в ванной.

– Чего ты сюда вечно притаскиваешься одновременно с нами? – хмуро осведомилась Кларисса, томно собирая волосы, прежде чем спустить в пышущую воду своё стройное высокое тело.

Жрицы в купальниках оккупировали места у воды. Полина предполагала, что у Жриц есть свои Стихии, но не могла отличить на глазок. Однако же, если девицы куда-то являлись, то все одинаково уподоблялись каменным столбам – их можно было обойти, но не сдвинуть с места.

– Я здесь, когда меня приносят, – развела руками под водой Полина. – А ваш график я не понимаю…

Леонида фыркнула:

– Мы не обязаны соблюдать какие-то графики. Мы Жрицы и приходим, когда хотим.

Полине лишь оставалось повторно развести руками.

– Я бы тоже охотно вам не мешала, – решила сказать она, – в такой духоте и влажности мне тяжело дышать. Может, вы скажете мне, когда вам захочется в ванны завтра?..

Девушка не успела договорить, а температура в помещении ощутимо упала, и комната наполнилась свежестью. Полина не успела удивиться уступкой Жриц, как возмущённые крики сообщили, что уступать никто не собирался. Рассерженные девицы попробовали устные команды, постучали тонкими ладонями по бортикам ванны, но вода не грелась.

Недовольная Алмаз не поленилась выйти за дверь, не прикрывая выставленное из белоснежного купальника загорелое тело, чтобы убедиться, что над ними не смеётся кто-то из дружины или того хуже, развратных старикашек.

Полина онемела от одной идеи – старцы Храма с монашескими принципами на её памяти никогда не награждались сомнительными титулами, их безусловно уважал весь город. Как бы то ни было, Алмаз никого не обнаружила и вернулась ни с чем. Сегодня даже Андрей не торчал под дверями, пользуясь присутствием опекаемой Полины как предлогом.

Жрицы остались в остывших ваннах, надо думать из упёртости. Алмаз бормотала про безмозглых строителей, не сделавших нормальных вентилей для удобства пользования. Полина, получившая своё, предпочитала молчать о возможности принять ванну в других башнях, не Воды, где вентили были. Вскоре Алмаз тоже подумала про адептов Воды и начала костерить уже их, за то что строят из своих умений невесть что, упиваясь своей мелочной избранностью. Никто из Жриц не воспринимал слова к сердцу, будто среди них Водных отродясь не было. Эсфирь была. Может, именно на неё на самом деле и было направлено подлинное раздражение Алмаз, и остальная десятка предпочитала отмолчаться, зная характер своей заводилы.

– Ты считаешь меня красивой? – вдруг спросила Алмаз, надев на лицо отрепетированную маску.

Полина стояла по горло на самой середине бассейна, чтобы её не задевали ногами. Жрица Земли подводила глаза даже перед визитом в местное спа, чего Кларисса с Леонидой, например, не делали. Взгляд выходил томным, кошачьим, губы изгибались многозначной улыбкой… как книга, которую продаёт обложка.

– Да, – глухо ответила вынужденная Полина.

– А себя? – Алмаз перекрутилась на спину и запрокинув голову рассмеялась.

Ответить умно не получилось бы. Неправда, что из любого разговора можно выйти с высоко поднятой головой. Каждый человек входит в общение со своими исходными, и некоторые собеседники так придавливают других, что голову не поднять от пола.

– А ты считаешь себя доброй? – после паузы спросила Полина.

Алмаз фыркнула, не снисходя до ответа. Наверняка, в её представлении она-то вышла из разговора достойно.

Вода и ванная не поддавались на импульс Жриц, так что они в конце концов нашли другой способ помешать Полине дышать полной грудью. Воздух заполнили ацетоновые миазмы – девушки обновляли маникюр. Стирали вчерашний ради сегодняшнего.

– Сейчас в Эскамеруне модно оставлять неокрашенной лунку у корня, – важно вещала Божена.

Алмаз с вечным пренебрежением к другим фыркнула:

– Дешёвый ход для растрёп, которые не успевают привести себя в порядок…

Жрицам понадобились ноги с дополнительным десятком ногтей, так что Полину наконец не толкали и не дёргали водные потоки.

– Сама Зуфия так делает! – поражённо возразила Божена. Но Алмаз опять лишь недоверчиво фыркнула, и её подружка обижено покраснела и повесила голову, молча и опытно нанося лак на ногти левой ступни.

Ступня, кстати, не была особо красивой, с длинными пальцами. Полина посмотрела сквозь воду. Её ступни были узкими и бледными. Обувь их неплохо защитила.

Андрей явился за ней, как раз когда Жрицы сохли. Обомлел от химического острого запаха, но ворвался в комнату, осыпаемый ругательствами, вытащил Полину за плечи и ускакал прочь, едва не забыв её полотенце. Только на лестнице, продышавшись, дружинник посмеялся пустяковому приключению. Теперь будет что рассказывать на дежурстве напарнику.

Отлучавшаяся из ванн по заданию наставника Сафико принесла в башню завтрак и, дав Полине поесть в её медлительном темпе, принялась обновлять повязки, пластыри и бинты.

Пришедший крепкого телосложения старик зачем-то первым делом провёл пальцем по бинтам, будто проверял их подлинность, и кивнул Сафи – подлинные.

Сафико широко улыбнулась и отошла в сторону, заняв место на жёстком стуле у стенки, который завёлся здесь благодаря её стараниям.

– Э-э, – мужчина крякнул, восстанавливая голос, – прошу прощения за вынужденную задержку с обучением… пришлось возить пациента к магам.

Старик передёрнулся как от резкого порыва холода. Оказалось, он врач.

– Что с ним? – вежливо спросила Полина.

– Тяжёлая застарелая травма, – чуть удивился, но всё же ответил Захар.

– Ему помогут?

– Нет, отказались, – сознался Захар.

Старец опустил глаза. Вспоминать в очередной раз об отказе было всё так же остро неприятно, как и впервые.

Сафико вздохнула, и Захара прорвало горячей, горькой речью:

– Чего стоило уговорить Остапа, усадить на коляску… чего стоило перевезти его в Эскамерун, к порогу медицинского кабинета… чего ему стоила эта поездка… и что в итоге?! На обратном пути я не мог ему в глаза смотреть!

– Это очень тяжело, – согласилась Сафико обычным ровным тоном, которым жалела Полину. Этот тон позволял осознать сочувствие, но не располагал плакать.

– Остап – самый сложный пациент в практике Захара, – пояснила Сафико для Полины.

Захар сел на край кровати, свесив руки с колен, и утомлённо уставил глаза куда-то в пол.

– Ну были у меня неудачи, – буркнул Захар честно, – за каждым врачом кладбище… Водная медицина не отличается радикальностью, но были те, кому лечение не помогло, кто умер… Остап выжил, но у него каждый новый прожитый день основание для упрёка. Жизнь для него настолько тягостна, что в его обществе вообще мало кому хочется жить…

Врач произнёс это без намёка на улыбку.

– До травмы будущее Остапа представлялось ярко, его столько ждало – и всякий, кто был знаком с ним, не забывал упомянуть о перспективах, выразить восхищение… и после такого единственной перспективой вдруг остаётся малоподвижное выживание… возможно, не будь всех этих растревоженных ожиданий, он бы оправился… Наверное, – Захар поднял загорелое лицо на окно, – есть в его состоянии часть моей вины. Он целый год не пускал к себе никого, не хотел видеть жалости, я, дурак, подумал, что это проявление внутренней силы, что он учится жить по-новому. А он озлобился – на судьбу свою, на тех, кто пытался поддержать… И переиначивать его уже было поздно.

– Ты прости, – переключился врач на Полину, – тебе самой не легче…

Испытывая жалость к инвалиду, девчонка позабыла обстоятельство, что едва может шевелить ступнями и кистями рук. Взгляд соскользнул на памятное место прокола в правом запястье – что-то тонкое, как прут, прокололо его насквозь, как шампур шашлык, о чём осталось напоминание в виде круглого следа на внешней и внутренней сторонах руки. И обрубок-обломок безымянного пальца, конечно.

Полина нервно облизнула губы.

Захар не дал задуматься над последней репликой. Под грудь ей был установлен планшет в рамке, подстелен квадратный белый лист. Захар достал пузырёк с чернилами и уронил в середину листа каплю, не заморачиваясь наклонять пузырёк или брать кисточку.

Полина удивлённо округлила глаза.

Сафико куда-то засобиралась.

– Сафико у меня на обучении, – заметил её интерес Захар, – она сейчас пойдёт выполнять свои задания, а мы займёмся своими… На два дня отстаёшь!

– Я должна была забрать её! – вспыхнула Сафико. – Вы бы видели, как они с ней!..

Строгость Захара развеялась:

– Стахий рассказывал мне… Ступай, навёрстывай.

Затворилась дверь. Захар снова повернулся к лежащей поверх покрывала в сухом купальном костюме Полине.

– Твои задачки попроще.

Его интонация успокоила Полину.

– Проведи каплей прямую черту.

Девчонка опустила взгляд. Капля лежала статично. Оказалось достаточно подумать о её смещении, и по белому листу вытянулся тёмный синеватый след.

Захар замешкался, доставая и готовя тетрадь для записей. Полина ждала его реакции. Заметив её внимание, врач вытянул голову и выдал:

– Хм. Треугольник.

Полина посмотрела на чуть уменьшившуюся каплю. Треугольник получился равносторонним. Она вывела его, сделав более раннюю линию его гранью. Действительно задачки, как игра. Полине нравилась эта простая игра, и сама её простота тоже нравилась. Думала, всё сложней. Оказалось, каплю можно просто подталкивать взглядом, и шла она, кажется, куда проще и послушнее руки. Ей нравилась качественная белая бумага, которую принёс Захар, и нравился деревянный планшет с каймой, чтобы капля не вылетела за пределы, если рисующий переборщит с усилием.

Захар сделал короткую пометку в тетради.

– Круг.

Игра продолжалась с полчаса. Полина изобразила квадрат, прямоугольник, ромб, трапецию, конус и куб. Захар оставил свою тетрадку, чтобы менять ей листы, не позволял помещать на один листок больше трёх фигур. Законченные он откладывал на покрывало, так что теперь Полину окружало её творчество.

Захар дал знак прерваться, покряхтывая, взялся за уже высохший рисунок, изучил внимательно и потянулся к своей тетрадке. Перед Полиной лежал на планшетке очередной чистый лист, но не было капли чернил. Полина посмотрела на открытый пузырёк. Захар не завинтил его, только поставил вместе с крышечкой на надёжно стоящий на плоском животе Полины планшет.

Это ведь то же самое, что катить каплю по листку, просто вытянуть из горлышка. Капля поползла. За ней оставался след. Полина представила, что капля прыгает со стенки пузырька на нужное место на бумаге. Капля прыгнула. Полина живо завозила ей. Геометрические фигуры успели ей надоесть. Капля сточилась как карандаш. Полина, не задумываясь, зачерпнула новую, заставила её прыгнуть с края горлышка, дорисовала, что хотела, и стала выделять акцентные места, вмазывая в участки больше чернил.

Внезапно ей стало ясно, что за ней пристально наблюдает Захар. Девчонка вздёрнула брови, встречая его взгляд. Она не думала, что он будет её ругать за то, что она рисует без команды, но выглядел Захар напряжённым.

– И испарить сможешь? – явно беря на слабо, спросил старец.

Полина несколько секунд соображала, что от неё требуется. Ах испарение… Часть круговорота воды в природе. Испарять кроме чернил было нечего, фонтан в стене не в счёт, далеко, холодный и бежит плотной струёй. Пауза длилась. Понятно про каплю – думай себе, что она катится, и она охотно катится. Что думать про чернила, чтобы они испарились?

– Готово, – сказала Полина, с удовольствием осознавая, что у неё получилось. Неважно, что это элементарные задачки – получается! Принципиально получается, значит, можно не переживать, что бездарна, беспамятна и недвижна.

Захар сначала непонимающе смотрел на неё, потом схватился за пузырёк. Там, на дне осталось затвердевшее вещество, не лишённое влаги совсем, но уже не те жидкие чернила, которые принёс в комнату пожилой врач.

Он помолчал, разглядывая баночку, будто она была просрочена, но выкинуть жалко.

– Молодец, – наконец похвалил он. – Очень хорошо… Не возражаешь, если я возьму это?

Он указал на лежащий на планшете рисунок бабочки. Симпатично получилось. Полина не была уверена, что когда-либо могла с таким же успехом рисовать руками. По крайней мере, они того не помнили.

Захар собрал рисунки и велел поспать днём – врачебная рекомендация.

Июнь, 28

Полина увидела себя на четвёртое утро в Храме. До сего момента Сафико, провозя её мимо зеркала над каменной раковиной в ванной, отгораживала отражение собой. Теперь она решила, что уже можно. Полину несколько нервировало, что она оказывается последней, кто не видел её лица, даже Жрицы, населяющие Храм с целью сальной и неприличной, и те видели. И морщились, будто под нос им подсунули мешок навоза…

По распоряжению Захара для Полины привезли инвалидное кресло, на котором к магу-лекарю неудачно возили Остапа. Андрей сказал, что Остап привык перемещаться на костылях и почти не выходит из дома, так что коляска у него бы просто пылилась, но Полине всё же было неловко. Как бы то ни было, для спуска и подъёма по винтовой лестнице кресло было мало пригодно, и приходилось прибегать к помощи Андрея, ради Сафико готового и не на такое.

За дверями ванной Сафико могла отдохнуть от чрезмерного мужского внимания. Жрицы перестали доказывать свои права на территорию, выбрав обычную для них стратегию игнорирования, и своё спа перенесли на более позднее время. Полину более чем устраивало. Если ты не мужчина, в компании Жриц было мало интересного.

Занимались неторопливо. Полина плавала туда-сюда, оживлённо, как малёк на отмели. Сафико за ней наблюдала, не видя необходимости подсказывать какие-то продуманные упражнения. Результат уже имелся – Полина могла по необходимости пользоваться руками и за пределами ванны.

Сейчас, после двух с лишним часов в воде, Полина, чистая, вытертая махровой простынёй и переодетая в сухое, сидела на кресле, на котором поместилась бы ещё одна девушка равных габаритов. Сафико поставила коляску ровно перед зеркалом. Полина от волнения ничего не соображала.

Чьё это бледнющее, как маска, лицо в наклонных шрамах, таких розовых, будто его надрезали до мяса, чтобы натереть солью, натыкать чесноком и поставить в духовку? Что это за белые уши, будто их сняли с трупа? Причём одно бракованное – мочка едва виднеется, грань неровная, розоватая к внешнему краю, будто срезали тупым ножом. Если это лицо, то где тут ресницы и брови? Куда девался кусок носа справа? Куда девалась кровь из губ? Назвать этот цвет бледно-розовым, значит оскорбить любого человека, умеющего отличать красный от зелёного. И кстати, откуда зелень на блеклых волосах?

– Отстриги это, – не своим голосом сказала Полина.

Сафико беспрекословно повиновалась.

Если бы оставшимися волосами, хоть пусть и зелёными и опалёнными, можно было прикрыть шипы ожогов, идущие с грани подбородка и по правой скуле, Полина бы их оставила. Но для того чтобы прикрыть их треугольные языки цвета жареной докторской, волос не хватало в помине.

Уловив её мысль, Сафико срезала сантиметр, присматривалась, проверяла кончики рукой, снова бралась за ножницы, срезала очередной сантиметр.

– Поля…

Голос вывел Полину из оцепенения.

– Чего ты примолкла? Ты расстроилась?

Полина шмыгнула. Зеркало отражало розовые белки глаз вокруг блекло-серой радужки.

– Ты не должна расстраиваться.

«Да», – подумала Полина. «От этого ничего не изменится».

– Поля, всё в порядке. С тобой всё в порядке…

Сафико ступила ближе, чтобы обнять её, и Полина уткнулась лицом ей в живот.

Июнь, 29

С самого утра каждый обитатель Храма вспомнил о существенных делах и поспешил ими заняться, приняв серьёзный и вдумчивый вид, так как прошёл слух, что в Храм должен приехать Маг.

Сафико сидела с Полиной, которая впервые смогла затащить себя на кресло самостоятельно и теперь рисовала на лежащем на полу планшете. Захар оставил его ей, так как на данное время среди его учеников были только она и Сафико, крайне разные по степени подготовки. Девушка изредка смотрела на город в приоткрытое окно, оттуда доносился вкусно пахнущий воздух – в городе было много зелени плюс на кухне у Маши тоже проветривали, примешивая к летней свежести запах выпечки на обед. Пекла Маша не особенно часто, при Полине впервые, просто, как и остальные, придумывала себе важное дело, чтобы… собственно, здесь Полина не совсем понимала мотивацию.