Любовь, которую ты вспомнишь

Кажется, Диего снова возмутился – громко, но я не расслышала слов. Просто смотрела вслед женщине, грациозной походной удалявшейся из комнаты и из этого дома, и понимала одну простую вещь:

Габриэлла Солер не простит мне моего возвращения. Она столько сил приложила, чтобы навсегда отдалить меня от Диего и этого дома, что теперь просто не сможет смириться со своим проигрышем. И плевать ей на то, что Ди пошел против нее. Плевать и на Хави, который выяснил всю правду и вряд ли теперь станет общаться с матерью как прежде.

Нет, эта женщина уже нашла виновного в моем лице, и не успокоится, пока не раздавит меня в очередной раз.

Она ведь прекрасно знала мои самые слабые места – я сама их демонстрировала что тогда, что сейчас, цепляясь за самых близких своих людей. Сначала – за мужа. Теперь – за сына. И если в своих угрозах отнять у меня Александра Габриэлла была хоть на каплю серьезна… мне действительно страшно. Ведь с ее связями она может гораздо больше, чем я и мой адвокат.

Я слышала, как за свекровью закрылась входная дверь. Нет, Габриэлла Солер не отпускалась до показного захлопывания – она вышла тихо, как и подобает королеве. Но в опустившейся на комнату тишине щелчок замка прозвучал так, словно кто-то взвел курок пистолета.

А его дуло замерло точно у моего виска.

Глава 48

Я не знаю, сколько прошло времени с момента, когда за сеньорой Солер закрылась дверь. Наверняка немного, ведь Диего – не тот человек, который долго пребывает в ступоре, в отличие от меня. Но каждая секунда в той давящей, оглушительной тишине тянулась для меня целую вечность.

Потому что меня охватил страх – не просто тревога, а ледяной, парализующий ужас. Впервые в жизни я осознала: кто-то может отнять моего ребенка.

– Ана.

Пальцы Диего скользнули по моему запястью так осторожно, словно я была хрустальной вазой, готовой рассыпаться от одного неловкого движения. Но я не отреагировала, и тогда Ди обнял меня.

Как тогда, давно. Просто обвил руками и притянул к своей груди, прижавшись губами ко лбу. Так до боли знакомо… и так чуждо сейчас.

– Прости, Ана, – выдыхал Солер мне в волосы, сжимая объятия крепче. – Моя мать неуправляема. Она не должна была…

– Я знаю, какая твоя мать, – я отстранилась. Сегодня все происходило впервые, и впервые в руках Диего я не чувствовала себя спокойно. – Она никогда не пыталась казаться другой.

И все же без Ди мне зябко, но я лишь обняла сама себя в попытке то ли сдержаться, то ли согреться.

– Раньше… – он запнулся, словно побоялся произнести вслух, но все же продолжил: – Раньше она тоже говорила тебе такие вещи?

– Не в столь грубой форме, – я кивнула, невольно цепляясь взглядом за каминную полку, где все еще стоял нетронутый бокал с вином. И вернулась туда, куда не хотела возвращаться: в воспоминания о первой встрече с сеньорой Солер.

Ди пригласил ее к нам. С его братом и сестрами к тому времени я уже была знакома, а мать он оставил на десерт. Я помню, как переживала, сотни раз переставляла тарелки на столе, расправляла скатерть, выставляла стулья в ровную линию.

Диего тогда рассмеялся, притянул меня к себе и поцеловал в макушку.

– Ты ей понравишься, не сомневайся.

Единственный раз, когда он ошибся.

Габриэлла Солер мало говорила в тот вечер, изредка задавала вопросы и внимательно слушала. Я даже успела расслабиться, поверить, что если не понравилась, то хотя бы расположила эту деловую женщину к себе.

Мы сидели в этой же гостиной. Мы с Ди – на диване, она – в кресле напротив. Так же потягивала вино из бокала с тонкой ножкой.

– Так кем ты работаешь в России? – спросила она.

– Я работала менеджером по логистике, – заправив волосы за ухо, призналась я. – Но мне пришлось уволиться, чтобы переехать сюда.

Ди сжал мою ладонь и ободряюще улыбнулся, когда я подняла на него взгляд.

Его поддержка меня грела.

– И чем ты собираешься заниматься в Барселоне? – неожиданно голос сеньоры Солер изменился. Стал более… ядовитым. – Сидеть на шее моего сына?

– Мама, – предупреждающе воскликнул Диего, но Габриэлла даже не посмотрела на него.

Она смотрела на меня: холодно, разрезая меня взглядом точно скальпелем до самого нутра.

Ее слова задели, но я понимала, как могло выглядеть мое появление в жизни Диего со стороны, поэтому попыталась объясниться:

– Я собираюсь найти работу здесь. Я знаю испанский, и…

– У тебя отвратительный испанский, – не стала беречь мои чувства будущая свекровь. – С такими знаниями максимум, что тебе светит – место уборщицы.

– Мама, перестань, – в интонациях Ди появились угрожающие рокоты.

– Разве я не права? – удивилась Габриэлла, отпивая из своего бокала. Наконец она перестала прожигать меня глазами и переключилась на сына. – Или ты решил завести себе русскую содержанку?

Я тогда от возмущения и обиды подскочила на ноги и вылетела из гостиной, глотая слезы. Слышала, что Диего выговаривал своей матери, но не вслушивалась в слова. Меня никогда так не унижали, и я не думала, что подобные слова произнесет женщина, воспитавшая такого чудесного мужчину, как Ди.

Наверное, это и стало моей роковой ошибкой: что я ушла. Сеньора Солер поверила, что может меня продавить, и оказалась права.

Диего меня, конечно, успокоил в тот вечер. Заверил, что все будет хорошо, что его матери просто нужно время, чтобы узнать меня получше. Я поверила.

Но время проходило, а отношение не менялось.

Что пять лет назад, что сейчас Габриэлла Солер меня если не ненавидела, то уж точно презирала. И находиться под ее давлением мне все еще было тяжело.

– Мне жаль, что тебе все это пришлось пережить.

Голос Диего помогал вернуться в реальность, но не помогал с ней примириться. Мне банально страшно было оставаться здесь, зная, что свекровь не остановится ни перед чем, чтобы выжечь меня из жизни своего сына.

Однажды она уже обманула меня, использовав крайне подлый прием. На что пойдет на этот раз?

Я понимала, что мне не нужно на этом зацикливаться. Что нужно было остановиться и подумать, вспомнить, что у меня есть адвокат, который прикроет тылы. Если Лера, Паша, даже Хави.

Но я смотрела на Диего, а видела ухмылку его матери, говорящей, что из ее сына отец получится лучше, чем из меня – мать.

Она ведь была права. Ди – замечательный отец, такой, которого я даже желать для своего сына не могла. Он внимательный, заботливый. Строгий, когда это нужно, но при этом умеющий договариваться. Он многому может научить нашего сына, много что может ему дать, не столько в плане денег, сколько в плане возможностей.

А я… я всего лишь Аня. Женщина, пытавшаяся в одиночку стать для Саши и матерью, и отцом. И теперь, глядя на Диего, понимала: у меня не вышло. Не потому что не старалась – а потому что одна.

– Анна? – Диего шагнул ближе и протянул ко мне руку, но я уклонилась от этого касания. – Что произошло? Почему ты дрожишь?

Я сильнее вцепилась пальцами в предплечья.

– Она… она правда может забрать моего сына, – прошептала я на выдохе, уткнувшись взглядом в пол. – Она не остановится.

– Ана, успокойся, – с небольшим нажимом проговорил Ди. – Я понимаю, что моя мать наговорила много ужасных вещей, но она не монстр. Она никогда бы не…

– Она сообщила мне, что ты умер!

Не выдержав, я все-таки сорвалась на крик. Но я не могла больше терпеть это напряжение, которое каждый раз приносила с собой Габриэлла Солер.

Диего молчал. Возможно, он не понимал, каково это – хотя бы в шутку, хотя бы просто допустить мысль, что твой ребенок погиб. Но я – представляла. И меня промораживало до костей.

В моем понимании мать, совершившая такое – самый настоящий монстр. Которому нет оправдания.

Я не знала, оправдывал ли ее Диего, но понимала, почему он мог придерживаться иного мнения. Какой бы плохой ни была сеньора Солер, она оставалась его матерью.

Но я не хотела с ней иметь ничего общего.

– Она не отступит, Ди, – подавив панику, я отрицательно махнула головой. – Она постоянно будет это делать – травить меня, давить на тебя. Я… я не смогу так, понимаешь? Я уже пыталась и не справилась, но тогда у меня не было сына. А сейчас я должна думать в первую очередь о его благополучии.

Я не желала ставить Диего перед выбором, но сейчас эта мысль особенно настойчиво крутилась в голове. Глупая, эгоистичная и в чем-то жестокая. Но чем дольше я о ней думала, тем больше понимала: лучше стать плохой, чем снова возвращаться к роли Золушки в доме злой мачехи.

Хватит. Я устала быть хорошей или удобной для кого-то. Я хочу быть такой для своего сына в первую очередь и для себя – во вторую. Хочу жить без оглядки на чужое мнение и без ожидания очередного оскорбления, брошенного в спину.

Даже если ради этого мне придется отказаться от мужчины, которого я люблю.

– Ана, я никому не позволю навредить нашему сыну, – уверенно, как умеет только он, произнес Диего.

– Даже если угрожать ему будет твоя мать?

От моих слов он нахмурился, но так ничего и не сказал. Потому что Диего Солер не кидался словами на ветер и не принимал скоропалительных решений. Он взвешивал, обдумывал и только потом что-то обещал.

И я собиралась дать ему это: время. Не для решения моих проблем – сейчас я как никогда готова была сама их решить. Я давала ему возможность обдумать, на чьей стороне он будет в этот раз. Ведь именно сейчас, когда его разум не затуманен чувствами ко мне, выбор будет наиболее объективным.

– Я боюсь твою мать, Ди, – призналась и ему, и себе. – И это не то чувство, с которым я готова мириться. Мы с ней не поладим, не найдем общий язык и не подружимся никогда. Я не готова к очередному противостоянию с ней, я этого не хочу. И тебя заставлять выбирать не хочу, поэтому просто подумай. Подумай, готов ли ты во все это ввязываться, если в итоге выбирать все-таки придется.

От собственных слов горло сжало спазмом. Совсем не так я представляла себе этот вечер после всего, что произошло сегодня днем. Ведь это был день надежды и счастья, а получилось совершенно иначе. Но даже несмотря на холод внутри и дрожь снаружи, я понимала, что поступаю правильно. Выбирать себя всегда сложно, но порой просто не остается выбора, чтобы поступить иначе.

– Мы поедем в отель, – сообщила, отступая. На Ди я больше не смотрела, боясь увидеть в его глазах разочарование или ненависть. – Я попрошу, чтобы Хави нас отвез. Если захочешь повидаться с Алексом, приезжай в любой момент. Мы всегда тебе рады.

Он так и не ответил ничего. Не остановил, не помешал, хотя я до последнего ждала. Только когда Саша спросонья начал капризничать, отказываясь уезжать, опустился на корточки рядом с сыном и что-то долго ему говорил. Так тихо, что я не разобрала ни слова. Но после этого Александр вытер кулаком слезы и сопли, обнял отца за шею, поцеловал в щеку и ответил ему что-то на ухо.

Я думала, в тот момент мое сердце остановится навсегда – ведь чувствовала, что отнимаю папу у собственного ребенка. Но думать об этом я себе просто запретила.

Хавьер ни о чем не спрашивал, как и Лера. Только услышав, что мы уезжаем, первый сразу же отправился переставить автокресло в свою машину, а вторая бросилась собирать немногочисленные вещи, проклиная попутно в полголоса не в меру активных пожилых женщин. В итоге уже через двадцать минут мы грузились в дерзкий кроссовер младшего из братьев Солер.

Диего сам усадил сына, улыбнулся ему и растрепал прическу, прежде чем захлопнуть дверцу. А после подошел ко мне: серьезный и собранный, будто собирался прощаться навсегда.

– Я не хотел, чтобы этот день закончился так, – выдыхал он, глядя мне в глаза.

– Я тоже, – едва слышно отозвалась я.

– Я позвоню завтра, – толи предупредил, толи спросил Солер, но я в любом случае кивнула.

– Саша будет рад. И если захочешь приехать, он…

– Ана! – не грубо, но твердо перебил меня Диего, сократив расстояние. Его взгляд пылал решимость, которая меня немного пугала. – Я позвоню тебе.

Он выделили последнее слово, отчего мое глупое сердце сбилось с шага и забилось с утроенной силой.

– Возьми трубку, ладно?

В глазах Диего все еще стояла задумчивость и неясного рода решимость, но я поверила, что это – не прощание. Это – обещание.

Я снова кивала, как болванчик, а Диего, не задумываясь ни на секунду, опускал руку на мой затылок и прижимался губами к моему лбу. Не тот поцелуй, который я хотела, но именно тот, который был мне нужен.

– Я не собираюсь вас отпускать, – тихо прошептал Ди, прежде чем отстраниться. И улыбнулся – немного натянуто, но максимально искренне.

Я улыбнулась ему в ответ. И на душе стало чуточку светлее.

Глава 49

Диего Солер

Я смотрел, как за машиной Хавьера плавно закрывались ворота, и ощущал, как тлеющая ярость разгоралась с новой силой. И как при этом натягивались две нити, ведущие от моего сердца в две разные стороны: одна – к Анне, а вторая – к Габриэлле Солер.

Это звучало отвратительно, но в этот момент я ненавидел свою мать.

Те слова, что она произнесла в моем доме, не укладывались в голове. Но куда больше меня поражал тот факт, что я не разглядел за заботой и нежными улыбками ту черноту, что прятала в своей душе Габриэлла Солер.

Ее внимание казалось навязчивым, но я легко все списывал на материнскую любовь. Да, немного гипертрофированную, но вполне обоснованную. Единственное, что в нее не вписывалось, это ложь относительно моей жены. Но даже с ней я сумел примириться, посчитав, что маме просто не понравилась Анна.

А сейчас я понимал, что «не понравилась» – это еще мягко сказано.

Меня так и подмывало сесть в машину и броситься за матерью, хотя она, скорее всего, уже была дома. Я до этой минуты и не догадывался, почему квартира сеньоры Солер находилась так недалеко от моей виллы, в районе пусть и новом, но не самом престижном. Когда я оказался там в первый раз, удивился, почему человек с моим достатком не обеспечил единственного родителя чем-то получше.

Потому что Габриэлла Солер хотела быть рядом со мной. Всегда.

Это уже не забота. Это – наваждение, если не сказать грубее: патология.

Я не хотел обострять. После того вечера, где сначала Хави, а потом Анна делились со мной откровениями, я понял, что отношения с мамой испорчены окончательно, но не нашел в себе сил сказать ей это лично. Просто начал игнорировать ее звонки, односложно отвечал на сообщения, а на расспросы сестер о том, почему я так наплевательски отношусь к матери, заявлял, что это – не их дело.

Судя по всему, это было моей ошибкой. Нужно было сразу объяснить Габриэлле Солер, что ее поведение для меня максимально неприемлемо.

И вот во что это вылилось: я умудрился обидеть сразу двух женщин, которые решили спеться на фоне своих задетых чувств. Ведь об Алексе и Анне моей матери рассказала именно Елена.

Последнюю я не винил – с ее стороны мое решение действительно могло выглядеть некрасиво, да и быть той, кого отодвинули в сторону ради другой женщины – это больно. И почему она решила поделиться всем именно с сеньорой Солер, я тоже понимал: у Елены и мамы пусть и не сразу, но сложились вполне дружелюбные отношения.

Поэтому последняя и привезла сегодня мою мать на виллу, воспользовавшись известным обоим кодом от системы безопасности. Тот самый, который я прямо сейчас стоял и заменял на новый.

Больше никаких внеплановых гостей в моем доме. Хватит с меня родственных набегов.

Эта ситуация… словно сняла с меня пелену, заставив взглянуть на вещи трезво. Я вдруг осознал так много вещей, которые до этого и не казались мне важными.

Что отношения мамы к Анне – это эгоистичная ревность.

Что материнская забота выглядит совершенно не так, как мне пыталась доказать Габриэлла Солер, а так, как моя жена заботилась о моем сыне.

Что привязанность матери к Елене – это не симпатия, а удовлетворение от того, что мое увлечение Мартинез не настолько серьезное, чтобы хотя бы на время забыть о ней, сеньоре Солер.

И что мне давно пора именно это и сделать: забыть о той, которая оставалась близкой по крови, но не по духу.

У меня было две нити и два выбора, какую из них оборвать, чтобы они не тянули меня в разные стороны. И я без раздумий выбирал, какую именно из них следует разрезать.

Разговор с матерью отложил на утро. Срываться к ней вечером, когда эмоции бурлили – значило закончить все очень и очень плохо. Но когда утром я поднимался в лифте на нужный этаж, те же чувства злобы, ярости и ненависти заполняли меня с новой силой.

– Диего?

Дверь открыла Сара. О том, что она тоже решит посвятить это время визиту к маме, я даже не подумал. Хотя имелась вероятность, что вины сестры в этом и не было: моя мать должна была понимать, что я не спущу на тормозах ее поведение, и могла подстраховаться, используя другого из своих детей в качестве щита. Хави отпадал по вполне очевидным причинам, Мария укатила куда-то на острова с очередным своим ухажером, поэтому оставался всего один вариант.

Сара младше меня на восемь лет, но казалась совсем девчонкой. Возможно, все дело в ее профессии: сестра – тренер по йоге, и весьма успешный. Как мне рассказывал брат, она всегда увлекалась правильным питанием, дыхательными практиками, медитациями и прочим, поэтому он и помог ей однажды превратить увлечение в профессию. Сначала – предложил вести группу в его фитнес-клубе, позже – посодействовал в открытии своей студии. Там Сара и познакомилась со своим будущим мужем, Серхио, от которого и родила близнецов – Матео и Сантьяго, моих племянников. Они чуть старше Алекса – им недавно исполнилось шесть.

Внешне Сара была копией матери: худощавое телосложение, осиная талия. Моя сестра была похожа на балерину, особенно если учесть, что ее любимой прической был собранный на затылке пучок из темно-каштановых волос. Лицо, глаза, даже походка и манера держаться – все в ней напоминало Габриэллу, кроме одного: характера. Им сестра была больше похожа на меня.

В отличие от мамы, Сера редко когда фонтанировала эмоциями, много молчала и делала упор на логику. С ней после болезни я нашел общий язык едва ли не столь быстро, как и с Хави, ведь сестра казалась очень на меня похожей.

– Где мама? – не слишком приветливо поинтересовался я, входя внутрь.

– В гостиной, – кивнув в нужную сторону, сообщила Сара. – Она не говорила, что ты должен был прийти.

В этом я даже не сомневался.

– А я и не должен был.

Интересно, а если бы я явился вчера, смог бы застать мать одну? Уверен, что нет. Если вчера она не сумела вытащить к себе в гости дочь, то вполне могла обойтись компанией Елены. Страшно представить, как Солер сумела обработать мозги Мартинез.

Но с этим я разберусь в следующий раз, а пока я заставал маму сидящей на диване и потягивающей кофе из маленькой белоснежной чашки. Рядом на столике стояла еще одна, но с чаем: кофе Сара не признавала.

– Диего? – с теми же интонациями, что и сестра, удивилась мама, но я не поверил. Саре – да, а в действиях этой женщины я больше не видел ни грамма искренности. – Здравствуй, дорогой! Не ждала тебя сегодня. Что-то случилось?

Это была совершенно не та женщина, что приходила вчера в мой дом. Та была жесткой, категоричной, бескомпромиссной. Стервой, не побоюсь этого слова. Сейчас же передо мной сидела доброжелательная пожилая дама с открытой улыбкой и добрыми глазами. Она даже не накрасилась, чего я давно за своей матерью не помнил. Еще одна манипуляция? Попытка выглядеть беззащитной и ранимой?

– Да. Нам нужно поговорить.

Я не стал садиться, а остался стоять недалеко от прохода и складывал руки на груди. Слышал, что где-то позади остановилась Сара, но выгонять ее не спешил. Во-первых, не мой дом, во-вторых, мать все равно перескажет ей весь разговор, но легко может добавить что-то от себя, выставляя меня в невыгодном свете. Так что пусть сестра слушает, может, сделает какие-то свои выводы.

А выставить себя в невыгодном свете я и сам собирался.

– Говори, – Габриэлла отставила чашку на блюдце и подняла на меня свои голубые глаза. После чего улыбнулась шире, будто действительно не понимала, для чего я приехал.

– То, что ты вчера устроила в моем доме, – начал было я, но был перебит в типичной для сеньоры Солер манере.

– О, так ты наконец-то прозрел?

Я скрипнул зубами. Хотя чего еще я мог от нее ожидать? Надеяться на извинения было глупо – вот я и не надеялся.

– Давно было пора, – кивнула своим же словам мама и плавным движением поднялась на ноги. – Надеюсь, теперь ты разведешься с этой меркантильной мерзавкой на заставишь ее заплатить за клевету и попытки подсунуть нам чужого ребенка.

– Это мой сын! – мой голос громыхнул, как удар грома, заставив мать непроизвольно отшатнуться. С ее лица сползла улыбка, а в глазах появился нехороший блеск. Тот же, которым вчера она пугала Анну в моей гостиной. – И моя жена! Которую ты не имеешь никакого права оскорблять!

Меня трясло от злости настолько, что я шагнул вперед, устремляя на Габриэллу взгляд, полный предупреждения. Но мать ему не вняла.

– Ты полный глупец, Диего, – вздернув вверх подбородок, заявила мама. – Из-за своей травмы ты не понимаешь, что тебя водят за нос.

– О, я это прекрасно понимаю! Вчера понял, когда ты посмела угрожать моему ребенку!

Губы на лице сеньоры Солер презрительно скривились, выдавая все ее эмоции, хотя глаза оставались холодными.

– Я никому не угрожала.

– Я там был! – напомнил ей то, что Габриэлла, кажется, забыла. – И слышал каждое слово! Поэтому не смей внушать мне, что я что-то понял не так!

– Ты там был, но так ничего и не понял! – Габриэлла резко выпрямилась, ее голос зазвучал жестко, почти металлически. – Ты позволил этой женщине втереться в твою жизнь, в твой дом, в твои деньги! И даже теперь, когда тебе показали правду, ты продолжаешь защищать ее!

Я почувствовал, как пальцы сами собой сжались в кулаки.

– Правду? – мой голос прозвучал тихо, но с таким ледяным спокойствием, что даже Сара, стоявшая позади, сделала шаг вперед, будто собиралась броситься мне наперерез. – Ты хочешь поговорить о правде? Хорошо. Давай поговорим.

Глава 50

Диего Солер

Я медленно подошел ближе, глядя матери прямо в глаза.

– Правда в том, что ты никогда не уважала мой выбор. Ты всегда считала, что знаешь лучше всех и меня самого, что именно мне нужно. Раньше у тебя не получалось так сильно влиять на мою жизнь, а теперь – как удобно? Я потерял память, забыл все, что было мне дорого. И ты, – я указал на нее пальцем, – этим тут же воспользовалась, сообщив единственной женщине, которая имела для меня значение, что я умер!

– Я такого не говорила! – с титаническим упрямством продолжала стоять на своем моя мать, разочаровывая этим еще больше.

Возможно, если бы она хотя бы попыталась оправдаться, объяснить свои решения, я бы изменил свое. Но каждым своим словом она лишь еще больше убеждала меня в том, что я поступаю верно.

– Но ты понимала, как именно выглядят твои слова, – неожиданно резко для себя произнесла Сара и шагнула вперед, чтобы я видел ее краем глаза. – И ты хотела, чтобы их восприняли именно так.

Глаза Габриэлла увеличились в размере не меньше чем на треть. Вот сейчас я верил, что мать не играла, а действительно была удивлена: она не ожидала, что дочь выступит против нее.

Я, если честно, тоже не ожидал, поэтому оборачивался к сестре.

– Хави показал мне то сообщение, – пояснила нам обоим Сара и вновь устремила взгляд на нашу общую мать. – Это было очень жестоко, мам. Даже для тебя. Но знаешь, что я тогда подумала? Что если бы кто-то написал мне такое о Серхио… я бы никогда не простила. Даже матери.

Сеньора Солер усмехнулась. Горько.

– То есть вот какой вы меня теперь считаете, да? – в ее интонациях было так много драмы, что я невольно поморщился. Мать продолжала играть спектакль даже тогда, когда ее со всех сторон зажимали в угол. – Теперь мать для вас плохая! И все из-за чего? Из-за какой-то русской девчонки!

Взмахнув руками, мама как подкошенная опустилась на диван, но ни я, ни Сара не бросились к ней. Вероятно, не я один чувствовал неискренность.

– Ты всегда излишней к ней придиралась, – пожала плечами Сара. – А ведь Анна в целом была неплохой девушкой.

Получать такую поддержку от сестры было несколько непривычно. В те времена, когда я по крупицам собирал осколки своей прошлой жизни, с вопросами о своей жене я обращался и к Саре с Марией. Но если последняя в своей привычно-легкомысленной манере отмахнулась от меня словами, что не слишком много проводила с нами времени, то другая сестра была более откровенной. Правда, ее рассказы звучали сухо и по-деловому, без деталей или каких-то оценок, из чего я сделал вывод, что Сара придерживалась маминой точки зрения.