Любовь, которую ты вспомнишь

Что же его так беспокоило? То, что я рассказала? То, что услышанное не совпало с тем, что Ди слышал раньше? Или…

– В тот вечер, когда я уходил, – бесцеремонно перебил мои мысли самый близкий и далекий мужчина, но я не стала на него обижаться за это, – я знал, что ты беременна?Я много раз проговаривала эту ситуацию на сессиях с психологом, пытаясь избавиться от чувства вины, которое разрывало меня на части первое время. И пусть мне достался замечательный специалист, который помог мне многое преодолеть, но это ноющее чувство так и осталось внутри. Сидело занозой глубоко и напоминало о себе каждый год в тот день, когда я последний раз видела Диего. В те ночи я тоже плакала, пряча слезы в подушку, а наутро рана затягивалась, и я жила дальше.

Но сейчас мой рассказ вскрыл нарыв, и теперь горький гной вытекал, заставляя меня снова ощутить это: вину за то, что я не остановила мужа в тот далекий октябрьский вечер. Только теперь к вине добавлялась еще и горечь за то, что пять лет я считала Ди мертвым и скрывала от своих испанских родственников собственного сына. Если бы я хоть раз сказала Хави, что у меня ребенок от его брата… этих долгих пяти лет не было бы.

– Почему ты плачешь, Ана?

Не знаю, откуда во мне нашлась смелость посмотреть на Диего. А он так же не отрывал от меня внимательного, пристального взгляда, лишь чуть сузил свои глубокие, как море, голубые глаза. В его голосе не было обвинений, но их достаточно было в моих мыслях.

Почему я плакала? Потому что мне все еще было больно. Потому что я винила себя в том, что мы сидели сейчас по разные стороны стола и не могли даже прикоснуться друг к другу. Потому что та глупая Ана все еще жила во мне, и она все еще до безумия любила своего Ди.

– Я не должна была отпускать тебя в тот вечер, – произнесла одними губами и уже собиралась отвернуться, как неожиданно горячая ладонь Диего накрыла мою руку, лежащую на столе.

От неожиданности и удивления я снова вскинула взгляд.

– Ты не виновата, – столь уверенно произнес мой все еще нынешний муж, что в тот момент я узнала его – того, прежнего Ди. Именно так он говорил со мной, когда пытался донести свою точку зрения, которую считал единственно верной. – Насколько я понимаю себя, я – точно не тот человек, который будет делать то, чего не хочет. И если я принял в тот вечер решение выйти в море на неисправной яхте, значит, мне и нести за него ответственность.

Я сразу же отрицательно замотала головой, стоило только понять смысл произнесенных слов. Я не считала Диего виноватым даже сейчас, когда узнала, что все эти год он жил, и жил без меня.

– Если бы мы тогда не поссорились, – начала было я, но была тут же перебита.

– Ана, в любом конфликте всегда виноваты двое, – твердо произнес Ди. Мою руку он так и не выпустил, а на этих словах еще и сжал сильнее. – Всегда. И не важно, с чего и с кого все началось – с тебя или с меня. Я уверен, что не был ангелом в тот вечер. Поэтому и оправдывать себя не стану. Если ты хочешь считать себе виноватой – мне не жалко, но, пожалуйста, не неси этот груз в одиночку. Моей вины в случившемся не меньше, а то и больше. А твоя – только в том, что ты выбрала себе в мужья такого сложного мужчину, как я.

Невольно, но я все же улыбнулась. Этот Ди тоже был мне знаком – тот, который всегда пытался оправдать не себя, но других. И для меня он постоянно находил слова – те самые, которые утешали и снимали груз с сердца.

– Но в этой ситуации есть один большой плюс, – вдруг неожиданно весело улыбнулся Солер и, к моему огромному сожалению, отстранился, отпуская мои пальцы. – Радует, что не я один не помню причин, почему мы поссорились.

Сначала я только хлопала глазами, не понимая, как он может видеть плюсы в нашей давней ссоре. Но когда до меня дошло…

Давно уже так не смеялась – громко, чуть истерично, до слез. А напротив сидел мой муж и улыбался – широко, добродушно, довольно.

– Это ужасная шутка, Ди, – сумев взять себя в руки, призналась я, вытирая глаза. Страшно представить, что там стало с моей тушью.

– Но тебе понравилась, – не остался в долгу Солер и отсалютовал мне бокалом.

– Наверное, это потому, что я тоже ужасна.

Я улыбалась, даже не пытаясь выдавать свои слова за правду, но Диего вдруг отвечал совершенно серьезно:

– Я так не считаю.

От былой легкости в общении не осталось и следа. Казалось бы, Солер не сказал ничего такого, но мое сердце сбилось с хода, а после застучало с утроенной силой, тогда как мысли забились точно птицы в клетке. Он не считал меня ужасной! А какой считал? И что это значило? Что он ко мне чувствовал что-то еще?

Не желая, чтобы Диего заметил моего смятения, вновь опустила взгляд в свой бокал. Мне казалось, что я давно уже разучилась обнадеживаться на пустом месте, но рядом с Диего никакие внутренние устои не срабатывали. Там, наверху, в номере я была уверенной в себе женщиной, счастливой матерью и успешной начальницей. А здесь, рядом с ним, я снова та девчонка, что бросала все и покупала билет на рейс до Барселоны.

– Ана, – спустя минуту выдохнул Диего.

– Мм?

На его лице ни следа недавнего веселья, а в глазах – буря, заставившая меня хмуриться. Что тебя так беспокоило, Ди? Я снова что-то сделала не так?

– Я должен задать один вопрос, – еще больше напугал меня Солер. Я чувствовала его растерянность, тогда как раньше Диего никогда не демонстрировал мне подобных чувств. Уверенность – вот с чем он ассоциировался у меня. Надежность, несгибаемость. Даже в самых сложных ситуациях он оставался собранным и спокойным, и я невольно стремилась к тому же поведению, когда росла в качестве начальника.

– Только один? – попыталась пошутить, одновременно до дрожи в коленках боясь, что сейчас Диего кивнет и скажет, будто от ответа на его вопрос зависит наше дальнейшее будущее.

Но он лишь скупо улыбнулся, не доводя улыбку до глаз.

– Пока один, – обнадежил он, но ни на грамм при этом сам не расслабился.

Что же его так беспокоило? То, что я рассказала? То, что услышанное не совпало с тем, что Ди слышал раньше? Или…

– В тот вечер, когда я уходил, – бесцеремонно перебил мои мысли самый близкий и далекий мужчина, но я не стала на него обижаться за это, – я знал, что ты беременна?

Глава 34

Я не сразу поняла, почему именно этот вопрос заставил Диего волноваться. Но эта тревога в его глазах, эти побелевшие костяшки на руке, которой Ди держал свой бокал с виски. И догадка появилась в голове внезапно, но я ни минуты не сомневалась, что она верна.

Диего не считал, что я скрывала от него ребенка эти пять лет. Он боялся, что сам о нем забыл.

– Нет! – громче, чем нужно было, ответила я и сделала то, что совсем недавно делал Солер: наклонилась ближе и накрыла его пальцы своими. Холодные, когда лед в бокале давно растаял. – Нет. Ты не знал. И я не знала. Мне сообщили уже позже, когда я попала в больницу.

Рука Ди под моей вздрогнула, а темные брови нахмурились.

– Больницу?

Об этом я тоже не хотела говорить. Признаваться мужчине, который тебя не помнит, в том, что любила его настолько сильно, что после новостей о его смерти хотела умереть, было стыдно. И я малодушно отстранилась, уводя взгляд в сторону.

– Я…

Я бы хотела сменить тему. Хотела увести разговор в более безопасное русло, где не будет подводных камней вроде сеньоры Солер. Но мысли разбежались, как тараканы, и я лишь беспомощно бегала взглядом по опустевшим столам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет разуму вновь начать соображать.

Не учла, что Диего Солер всегда отличался проницательностью, и никакая амнезия не лишила его этого качества.

– Я знаю, что сделала моя мать, – резко бросил он, но теперь я поняла, что именно Ди прятал за этот резкостью: ярость. Он был зол, и к собственному удивлению я обнаруживала, что злился Солер вовсе не на меня. – Хави мне все рассказал. Про ее поступок и то сообщение… – Диего замолчал, будто собирался с мыслями, а после продолжил уже более ровным голосом: – Но знаешь, возвращаясь к прошлому разговору, я даже не удивился, когда это все услышал.

Я не знала, радоваться мне или печалиться от этой новости. С одной стороны, то, что Ди не встал на сторону матери – это здорово. Но с другой, я никогда не пыталась рассорить сеньору Солер ни с одним из ее сыновей. И сейчас я еще больше верила в то, что в чужие отношения лезть не стоит.

Поэтому промолчала, в тайне порадовавшись, что от темы моего попадания в больницу мы ушли. А Диего тем временем продолжал, глядя куда-то мимо меня.

– Я ведь всегда это чувствовал, – признался он, и я поняла, что сейчас Ди делится со мной тем, что не каждому расскажешь, – словно она что-то недоговаривает мне. Это ощущение… будто мать заискивает передо мной, пытается расположить к себе, задобрить. Как нашкодивший подросток, который уже знает, что скрыть свой проступок не получится, и пытается подложить солому, чтобы не так больно было получать нагоняй. И я все не мог понять, к чему именно мать готовит меня таким образом? А теперь все встало на свои места.

При всем выше сказанном, я не чувствовала в Диего удовлетворения. Может, поступок матери его и не удивил, может, подсознательно Солер и был готов к подобному исходу. Но и равнодушным его это не оставило – наверное, Ди и сам не замечал, как сжимал пальцы в кулак, как другой рукой комкал салфетку. Он только пытался казаться сдержанным и уверенным, но на самом деле внутри него горел пожар.

Я снова не стала ничего говорить. Утешить мужчину я все равно не смогла бы, да и вряд ли он принял бы от меня это утешение. Оправдывать сеньору Солер тоже не стала. Пусть за свои ошибки отвечает самостоятельно, а у меня и собственных целый вагон, успеть бы разгрести до смерти.

Я думала, на этом наш разговор и закончится, но неожиданно Диего встрепенулся, словно сбросил с себя лишний мусор и мысли, и вновь повернулся ко мне.

– Так что там за история с больницей? Не расскажешь?

Я была уверена, что он уже забыл за ворохом собственных рассказов, но нет. Если Диего Солер желал что-то получить, он это получал несмотря ни на что.

Но я все еще не желала делиться, поэтому попыталась сделать вид, что все было совсем несерьезно.

– Нервный срыв, – мне даже удалось пожать плечами, словно это такая ерунда. Подумаешь, нервишки зашалили, когда я вдруг узнала, что мой муж умер. С кем не бывает?

Диего сощурился, заставляя меня чувствовать себя ничтожной под этим пристальным, пробирающим взглядом. И вновь накрыло это ощущение – будто я маленькая девочка, а он – грозный дяденька, знающий все лучше меня.

И мне бы очень хотелось быть тем подростком из примера Ди, который знал, что его раскроют, и готовил пути для отступления, но в нашей паре Солер всегда был тем взрослым, который о проступках узнавал даже раньше, чем сам виновный.

– Там я и узнала о беременности, – оставив бокал, призналась я. Пить совершенно расхотелось, да и от приторного сиропа уже сводило зубы. – И решила, что буду рожать.

Взгляд Диего не смягчился – он все еще сканировал меня, точно продвинутый детектор лжи, который работает на расстоянии, разве что угрозы разоблачения я больше не чувствовала.

– Ты жалела? – последовал вопрос.

– Ни секунды, – незамедлительный ответ, в подтверждении которого я улыбнулась – не натянуто и не наиграно, а совершенно искренне. – Александр – лучшее, что случалось в моей жизни. О нем просто невозможно жалеть.

На упоминании имени сына Ди нахмурился – совсем немного, лишь свел чуть ближе брови, но я успела заметить. Показалось, или имя в нем что-то задело? Какие-то потаенные нити если не памяти, то хотя бы души? Ведь именно так Диего мечтал назвать своего сына – в честь собственного отца, о котором Ди мало говорил, но при этом чувствовалось, что Солер любил его и скучал.

Я затаила дыхания, ожидая сама не зная чего. Глупо было надеяться, что Диего сейчас что-то вспомнит, но я предполагала, что он захочет обсудить явно возникшие у него ощущения.

Но Ди не стал. Вместо этого скупо мне улыбнулся и придвинулся ближе, уложив локти на стол.

– Расскажи мне о нем.

И снова я говорила, а Солер молчал, изредка улыбаясь. Он даже вопросов не задавал, просто слушал о том, как я боялась однажды ночью не найти сына в кроватке с высокими бортиками. Как смешно Саша падал, когда учился ходить. Как он замечательно рисовал и с каким удовольствием купался в море, для своих неполных пяти уже неплохо держась в нарукавниках. Как научился считать до десяти по-испански и легко мог назвать все свои игрушки.

– Ты должен с ним познакомиться, – в итоге заканчивала я, когда голос уже осип от долгого монолога. – Он замечательный ребенок. И будет безумно рад тебя видеть.

Последнее я добавляла от себя, хотя на самом деле не представляла, как сын отнесется к внезапному появлению отца. Но мне важно было, чтобы это появление действительно состоялось, а здесь все зависело только от желания Диего.

– Я… – начал было Солер, но по его лицу совершенно невозможно было угадать, что именно собирался сказать мужчина.

Узнать продолжение мне было не суждено: рядом с нашим столиком вдруг оказался официант, привлекая к себе внимание.

– Прошу прощения, но мы закрываемся через пятнадцать минут.

Сбившийся с мысли Диего так и не продолжил – лишь поблагодарил официанта и потянулся за пиджаком, чтобы оставить чаевые. Точно так же, как делал это тогда, пять с лишним лет назад.

Наверное, виной алкоголь, иначе я бы не стала так глупо хрюкать в ладошку, пытаясь удержать смех. Но вместо ожидаемого неодобрения в ответном взгляде я вдруг увидела озорные огоньки.

– Такое у нас уже было, да? – верно понял мое состояние Ди, протягивая купюру. То, что он действительно слушал весь мой рассказ, приятно согрело сердце.

Но, увы, на этом хорошие впечатления закончились. Диего поднялся с места, и я поняла, что наш вечер подошел к концу. И в этот раз Ди так же не зайдет ко мне в номер, а я так же глупо от этого расстроюсь, даже зная, что сейчас у нас имелось куда меньше поводов оставаться наедине.

И все же Солер вызвался меня проводить до двери, но в лифте мы ехали молча. Диего не пытался продолжить прерванный приходом официанта разговор, а я не решалась вновь намекнуть на знакомстве с сыном. Так и дошли до нужного номера в полной тишине.

– Знаешь, – я все-таки не удержалась и обернулась, опередив прощание Ди всего на пол секунды. – Ты можешь зайти и посмотреть на него. Саша, конечно, спит, но…

– Нет, – категорично перебил меня Солер, и его отказ прошил меня насквозь, словно выстрел из снайперской винтовки. Наверное, мне не удалось сдержать нейтральное выражение лица, раз Диего вдруг подался вперед, точно собирался меня успокоить, но сам же себя одернул, резко подавшись назад. – Черт!

Он запустил пальцы в волосы и оглянулся по сторонам, словно искал помощи у пустых отельных стен. А я стояла и смотрела на него, мужчину, от которого когда-то была без ума, и чувствовала, как одно его слово вновь разбивает мне сердце.

– Не подумай, что я не хочу, Ана, – в итоге набрался сил Диего и посмотрел на меня. Я видела, как сложно ему давались слова, и уговорила себя не лить слезы раньше времени. – Я очень хочу. Это ведь мой сын! Но не так, ночью, украдкой, словно я какой-то вор. Когда я пьяный и растрепанный, а он сонный и ничего не понимающий.

– Он даже не проснется, – попыталась то ли оправдать свое предложение, то ли успокоить Ди, но он лишь отрицательно покачал головой.

– Вот именно. Я хочу, чтобы все было правильно, понимаешь? Насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах, – выдыхал Солер и грустно улыбался. – Мы можем выбрать какой-нибудь день, и…

– Завтра, – неожиданно для самой себе перебила я, и тут же отвесила себе мысленный подзатыльник. Прозвучало так, будто я хваталась за последнюю соломинку и навязывала общество сына и свое собственное. Диего предлагал вполне логичный и обоснованный план, в котором и у меня, и у него появилось бы время собраться с мыслями, да и самого Сашу было бы неплохо подготовить. Но я уже говорила, и никак не могла заставить свой язык заткнуться. – Мы собирались в океанариум завтра. Вдвоем, без Леры, у нее какие-то очередные курсы, она останется в номере.

Я тараторила, словно у меня была всего секунда до того момента, как Диего уйдет навсегда, и мне кровь из носу нужно было его уговорить во что бы то ни стало согласиться провести время со мной и сыном. Но Солер никуда не уходил, и к моему очевидному волнению отнесся более чем спокойно, поэтому я дала себе возможность выдохнуть и продолжить более спокойно:

– В общем, мы собираемся туда к двенадцати. И будем рады, если ты сможешь присоединиться.

С замиранием сердца я ждала ответа. Считала про себя секунды, прикидывая, в какую из них нужно будет сдаться и уйти, чтобы окончательно не упасть в своих глазах.

Но это не потребовалось. Ведь Ди, бросив взгляд на наручные часы, вдруг произнес:

– Двенадцать? Думаю, я могу успеть. Скинешь мне адрес?

Не веря, что он так просто согласился, я смогла лишь кивнуть. Но словно мало мне было удивлений на этот вечер, как Солер вдруг выдал:

– Спасибо, Ана. Спасибо, что все рассказала мне.

А потом шагнул и вот так просто обнял, прижав к себе лишь на мгновение. Одно малюсенькое и ничего не значащее мгновение, которое перевернуло мой мир с ног на голову и заставило вернуться туда – в то время, где нам не нужно было трястись весь вечер и гадать, позволительно ли будет такое проявление чувств.

– Доброй ночи, Ана.

Так же быстро, как приблизился, Диего отстранился, а после развернулся и ушел, не изменяя своими привычкам: по лестнице, не обернувшись.

А я стояла посреди коридора, чувствуя, как по лицу катились слезы, как в легкий до сих пор оставался запах Ди, и шептала:

– Пожалуйста, Ди. Для тебя – всегда пожалуйста.Я не сразу поняла, почему именно этот вопрос заставил Диего волноваться. Но эта тревога в его глазах, эти побелевшие костяшки на руке, которой Ди держал свой бокал с виски. И догадка появилась в голове внезапно, но я ни минуты не сомневалась, что она верна.

Диего не считал, что я скрывала от него ребенка эти пять лет. Он боялся, что сам о нем забыл.

– Нет! – громче, чем нужно было, ответила я и сделала то, что совсем недавно делал Солер: наклонилась ближе и накрыла его пальцы своими. Холодные, когда лед в бокале давно растаял. – Нет. Ты не знал. И я не знала. Мне сообщили уже позже, когда я попала в больницу.

Рука Ди под моей вздрогнула, а темные брови нахмурились.

– Больницу?

Об этом я тоже не хотела говорить. Признаваться мужчине, который тебя не помнит, в том, что любила его настолько сильно, что после новостей о его смерти хотела умереть, было стыдно. И я малодушно отстранилась, уводя взгляд в сторону.

– Я…

Я бы хотела сменить тему. Хотела увести разговор в более безопасное русло, где не будет подводных камней вроде сеньоры Солер. Но мысли разбежались, как тараканы, и я лишь беспомощно бегала взглядом по опустевшим столам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет разуму вновь начать соображать.

Не учла, что Диего Солер всегда отличался проницательностью, и никакая амнезия не лишила его этого качества.

– Я знаю, что сделала моя мать, – резко бросил он, но теперь я поняла, что именно Ди прятал за этот резкостью: ярость. Он был зол, и к собственному удивлению я обнаруживала, что злился Солер вовсе не на меня. – Хави мне все рассказал. Про ее поступок и то сообщение… – Диего замолчал, будто собирался с мыслями, а после продолжил уже более ровным голосом: – Но знаешь, возвращаясь к прошлому разговору, я даже не удивился, когда это все услышал.

Я не знала, радоваться мне или печалиться от этой новости. С одной стороны, то, что Ди не встал на сторону матери – это здорово. Но с другой, я никогда не пыталась рассорить сеньору Солер ни с одним из ее сыновей. И сейчас я еще больше верила в то, что в чужие отношения лезть не стоит.

Поэтому промолчала, в тайне порадовавшись, что от темы моего попадания в больницу мы ушли. А Диего тем временем продолжал, глядя куда-то мимо меня.

– Я ведь всегда это чувствовал, – признался он, и я поняла, что сейчас Ди делится со мной тем, что не каждому можно рассказать, – словно она что-то недоговаривает мне. Это ощущение… будто мать заискивает передо мной, пытается расположить к себе, задобрить. Как нашкодивший подросток, который уже знает, что скрыть свой проступок не получится, и пытается подложить солому, чтобы не так больно было получать нагоняй. И я все не мог понять, к чему именно мать готовит меня таким образом? А теперь все встало на свои места.

При всем выше сказанном, я не чувствовала в Диего удовлетворения. Может, поступок матери его и не удивил, может, подсознательно Солер и был готов к подобному исходу. Но и равнодушным его это не оставило – наверное, Ди и сам не замечал, как сжимал пальцы в кулак, как другой рукой комкал салфетку. Он только пытался казаться сдержанным и уверенным, но на самом деле внутри него горел пожар.

Я снова не стала ничего говорить. Утешить мужчину я все равно не смогла бы, да и вряд ли он принял бы от меня это утешение. Оправдывать сеньору Солер тоже не стала. Пусть за свои ошибки отвечает самостоятельно, а у меня и собственных целый вагон, успеть бы разгрести до смерти.

Я думала, на этом наш разговор и закончится, но неожиданно Диего встрепенулся, словно сбросил с себя лишний мусор и мысли, и вновь повернулся ко мне.

– Так что там за история с больницей? Не расскажешь?

Я была уверена, что он уже забыл за ворохом собственных рассказов, но нет. Если Диего Солер желал что-то получить, он это получал несмотря ни на что.

Но я все еще не желала делиться, поэтому попыталась сделать вид, что все было совсем несерьезно.

– Нервный срыв, – мне даже удалось пожать плечами, словно это такая ерунда. Подумаешь, нервишки зашалили, когда я вдруг узнала, что мой муж умер. С кем не бывает?

Диего сощурился, заставляя меня чувствовать себя ничтожной под этим пристальным, пробирающим взглядом. И вновь накрыло это ощущение – будто я маленькая девочка, а он – грозный дяденька, знающий все лучше меня.

И мне бы очень хотелось быть тем подростком из примера Ди, который знал, что его раскроют, и готовил пути для отступления, но в нашей паре Солер всегда был тем взрослым, который о проступках узнавал даже раньше, чем сам виновный.

– Там я и узнала о беременности, – оставив бокал, призналась я. Пить совершенно расхотелось, да и от приторного сиропа уже сводило зубы. – И решила, что буду рожать.

Взгляд Диего не смягчился – он все еще сканировал меня, точно продвинутый детектор лжи, который работал на расстоянии, разве что угрозы разоблачения я больше не чувствовала.

– Ты жалела? – последовал вопрос.

– Ни секунды, – незамедлительный ответ, в подтверждении которого я улыбнулась – не натянуто и не наиграно, а совершенно искренне. – Александр – лучшее, что случалось в моей жизни. О нем просто невозможно жалеть.

На упоминании имени сына Ди нахмурился – совсем немного, лишь свел чуть ближе брови, но я успела заметить. Показалось, или имя в нем что-то задело? Какие-то потаенные нити если не памяти, то хотя бы души? Ведь именно так Диего мечтал назвать своего сына – в честь собственного отца, о котором Ди мало говорил, но при этом чувствовалось, что Солер любил его и скучал.

Я затаила дыхания, ожидая сама не зная чего. Глупо было надеяться, что Диего сейчас что-то вспомнит, но я надеялась, что он захочет обсудить явно возникшие у него ощущения.

Но Ди не стал. Вместо этого скупо мне улыбнулся и придвинулся ближе, уложив локти на стол.

– Расскажи мне о нем.

И снова я говорила, а Солер молчал, изредка улыбаясь. Он даже вопросов не задавал, просто слушал о том, как я боялась однажды ночью не найти сына в кроватке с высокими бортиками. Как смешно Саша падал, когда учился ходить. Как он замечательно рисовал и с каким удовольствием купался в море, для своих неполных пяти уже неплохо держась в нарукавниках. Как научился считать до десяти по-испански и легко мог назвать все свои игрушки.

– Ты должен с ним познакомиться, – в итоге заканчивала я, когда голос уже осип от долгого монолога. – Он замечательный ребенок. И будет безумно рад тебя видеть.

Последнее я добавляла от себя, хотя на самом деле не представляла, как сын отнесется к внезапному появлению отца. Но мне важно было, чтобы это появление действительно состоялось, а здесь все зависело только от желания Диего.

– Я… – начал было Солер и тут же запнулся. По его лицу совершенно невозможно было угадать, что именно собирался сказать мужчина.

Узнать продолжение мне было не суждено: рядом с нашим столиком вдруг оказался официант, привлекая к себе внимание.

– Прошу прощения, но мы закрываемся через пятнадцать минут.

Сбившийся с мысли Диего так и не продолжил – лишь поблагодарил официанта и потянулся за пиджаком, чтобы оставить чаевые. Точно так же, как делал это тогда, пять с лишним лет назад.