Поперечные. Книга вторая. Реинкарнация

Агидель сим мигом закатила глаза, всем своим видом дав понять Рийго, что с этими тремя, тем паче под предводительством этой бычихи, дело гиблое!

– Кстати, – решил он озвучить свой вопрос, все мучивший прыткий рассудок. – А почему ты не стреляла с подствольника? – указал он на гранатомёт, прикрепленный вспомогательным обвесом к цевью АК. – Ведь жахни ты по тем прижавшим вас опричникам, то вынесла бы большую часть дронов!

– А нет гранат! На подствольник кредитов хватило, а вот на гранаты нет! – как о деле пустяшном высказалась Хильма, склонясь над первым опричником с доброй улыбкой Чикатилы.

Мировоззрение Рийго пошатнулось в очередной раз.

Никогда не отличавшийся жадностью юноша и вовсе не нуждающийся в теперешнем своем положении в дополнительной прибыли, без всяческих сомнений бросив, дескать, команда Хильмы может разбирать и подбитых им опричников, просто двинул к ограждению раздвижного моста, глядя на то, как заснеженная речушка Выг, скованная хладным панцирем льда, петляя, бежит дальше, прорезая поросшие могучим ельником берега. Картина была душещипательной и прекрасной в силу умиротворенной красоты зимы, скрасившей окоёму серебром снегов, переливающихся и слепящих заслугой низкого зимнего солнца. Сердце чуть тронула грусть, ведь непорочную дикую красоту портили давно оставленные могильники деревень и дачных кооперативов, то и дело виднеющихся по берегам.

«А вот если бы мы могли не губить, выгребая все без остатка, а существовать вместе с нашим миром!» – сам себе буркнул Рийго, немного скорбя тому, что сами карелы в своей, с лихвой оплаченной кровью, стране были чужими этому краю завораживающей северной красы. И с каждым годом становились все отдалённее, медленно, но верно сменяя плоть хромом кибернетических имплантов, а душу – виртуальными виражами сети!

Позади с металлическим лязганьем отделялись верхние слои корпусов пехотных дронов, Хильма спорила с Агидель, в силу ершистого бесноватого нрава и просто по привычке норовившей тоже урвать запчастей и остервенело отстаивающей добычу, а он все смотрел вдаль, туда, где артерия речки впадала в озеро Воицкое, на огромное по площади поле рваной на заливы береговой черты, что уже вскоре заслугой весны освободится из хладного плена, дыбясь волнами проказой ветров.

Еще пару месяцев и звонко запоют ручьи! Спадут слезами снега, открыв по светлым борам и тенистым чащам перины мхов! Очнутся отсо по своим берлогам, зашуршат зверьки и набухнут почками красавицы берёзы. Жизнь глубоким вздохом наберется сил для короткого, но жаркого лета. И вот уже по теснинами и оврагам видны шляпки крепеньких подосиновиков, золотится морошка на болотах, открывая дорогу чернике, что в свою очередь пророчит рубиновые россыпи брусники. На полях благоухает иван-чай с высокой травой, а по неисчислимыми озерам и ламбам цветет вода, на коей колышутся лилии проказой косяков рыб!

Как же Ахти – вод хозяин возлюбил сей край! Рассыпав по древней Олонии, а после Карелии и теперь Калевале, бескрайние закрома своей Ахтолы, словно щедрой россыпью усеяв озерами и ламбами, сплетенными меж собой звонкими ручьями и речушками. И ведь не обругался с Тапио – лесным златым королем, чьи боры и дубравы только красили берега.

Вовлечённый в эти раздумья Рийго не приметил, как пронеслось время, тем паче пристально наблюдая, как мимо покореженного десантного судна, закомуфлировавшись белёсым мехом, шныряют любопытные милахи песцы, неизвестно как, но мигрировавшие в Карелию из более северных краёв, нет-нет, но опасливо подбираясь все ближе к шлюзу, норовя вызнать, что там так грохотало! А взор голубых глаз, снова полных жизни заслугой технологий, можно сказать, вырвавших его любимую из сумрачного царства мертвых Туонелы, против воли все скользил по рваной кромке берегов, вглядываясь в осанистые стволы елей и сосен, укрывших своей родительской тенью совсем исхудалые зимним чередом ивы, березы и ольху.

– Сеет он по рвам березы, Ольхи в почве разрыхленной

И черемуху во влажной,

На местах пониже – иву,

На святых местах – рябину,

На болотистых – ракиту, – продекларировал Рийго часть рун, собранных Лённортом, и вздрогнул, когда над самым плечом раздался несвойственный женщине грубый голос.

– На песчаных – можжевельник

И дубы у рек широких.

Высоко растут деревья.

Потянулись вверх побеги:

Ели с пестрою верхушкой,

Сосны с частыми ветвями, – неожиданно продолжила стих Хильма, тоже в свою очередь оперевшись об ограждение раздвижного моста.

Рийго замер, часто моргая и деактивируя линзу оптического импланта, с изумлением глядя на застывшее какой-то отстранённой печалью волевое лицо с тремя рунами под правым глазом и пышными косами, гребнем переплетенными через голову. Огромадная девушка совсем так же, как он недавно, томительно впилась зелёными глазами в открывшуюся панораму. – Ну, нам пора, день зимний короток! – сказала она и двинулась прочь, теперь уже без утайки направляясь в сторону старой дороги до Надвоиц, к металло-перерабатывающему комплексу, размещённому ныне на окраине некрополя.

Рийго, пожав плечами, двинулся следом, всё поглядывая на спины двух ражих стримеров и весело подскакивающую крошку меж ними, причем у последней рюкзак оказался больше, чем у остальных.

– Даже не думай! Она тебя съест и не подавится! – чуть хохотнув наигранной ревностью, взяла его под руку Агидель, явно имея в виду Хильму.

Два часа заняла их дорога до промышленного комплекса серых монолитных сооружений с венчающими трубы сложными фильтрующими клапанами, к коему, ярясь соплами множественных реактивных турбин по бокам фюзеляжей, подлетали лишённые аэродинамики грузовые баржи, доставляющие сырую руду с мобильный предприятий, без особого вреда экосистеме размещавшихся на болотах. И всю эту дорогу, бредя по колено в снегу, Рийго по большей части хохотал как безумный, виною чему послужил крапивный характер и бескостный язык его Мистии.

– Ты ведь смотрел Властелина колец? – как бы ненароком спросила она и нужно же было такому случиться, именно в этот момент на них обернулась Сирка, улыбаясь тонкими губами и хлопая огромадными своими глазищами.

Поняв, кого из персонажей Толкиена Аги имеет в виду, Рийго накрыло по-страшному, и масло в огонь подлила опять же его возлюбленная, на очередной вопрос крошечной снайперши ответив: «Да, моя прелесть!».

Поначалу Хильма, косившаяся на сотрясающегося Рийго и Агидель, нахмурила лицо, ну а после, глянув на свою соратницу и сложив в голове два плюс два, припомнив фразу (Да, моя прелесть) составила Рийго компанию, вот только тенорок её больше похожего на извержение вулкана смеха поистине ужасал.

Погрузившись у предприятия на магнитоплан подвесной монорельсовой ветки, метеором помчавший силой отталкивания магнитных полюсов полотна и линейного двигателя электропоезда их до родных оборонных стен Калевалы, они ненадолго предались молчанию, вслушиваясь в говор рабочих в серых нейлоновых спецовках, спешивших после окончания смены домой.

Чумазые работники металло-плавильной фабрики не без интереса и с изрядной долей уважения оглядывали пеструю компашку, вооруженную до зубов, своей внешностью больше походящую на террористическую ячейку. Но не чурались, зная, что сии оперативники только что наваляли по самое не балуйся остаткам федеративной робототехники, а уже завтра в виртуальном пространстве Калевалы можно будет увидеть воочию, как обстояло дело. Меж трудяг даже пошли тихие споры и заклады, где был отснят очередной стрим, варьирующийся от руин Сегежи до шлюзов и дамб обширного озера Выгозера (Уйкуярви), где развернулись на исходе прошлого века настоящие водные баталии за артерию Беломоро-Балтийского канала.

А Рийго, в тайне винясь за свое поведение, глядя через окно ультрасовременного вагона, скрашенного всеми удобствами, на родимый край, охваченный поветрием хладным Похьялы, неожиданно спросил у Сирки: «А что, собственно, за мечта так сильно манит вас лезть в пасть дракону?»

Девочка, засияв глазищами, тут же ответила, что их группа является отнюдь не рядовыми членами исторического клуба! В руке юноши тут же оказалась визитка с названием «Дети Укко» в витиеватом исполнении карельских узоров. А дальше устами миниатюрной снайперши, с корректировками Хильмы и Торве, понеслась информация о собственно самой задумке детей Укко, чей многосторонний обширный коллектив всем составом присутствовал сейчас в вагоне.

Идея, или скорей мечта, была проста: накопить средств для возведения этнической исторической реконструкции в одной из извилистых скалистых шхер озера Аалтокас (Ладога). Некий аналог городища, выполненного в древней манере, для приобщения посетителей к своим почти забытым корням. И будут там длинные родовые дома, и хлева, и плетни, и причалы, и огорожены они будут частоколом поверх вала, и запоют там молотами кузни и столярные топоры, зашуршат ткацкие станки. Имелся и прибыток от сувениров и добрая доля сельского хозяйства, в общем, окно в прошлое, в ту его эпоху, когда на Аалтокас, собирая дань с племён чуди, стоял грозной ратью воевода Рёрика – Хельги или Вольгаст, нареченный после вещим Олегом.

Рийго, часто переглядываясь с Агидель, даже отворил рот, проникаясь в силу сияющих глаз троицы в их мечту, такую близкую сердцу самого юноши, добрую часть души отдавшему древним карельским рунам и северным сагам, так страстно желающего прикоснуться к манящему прошлому! И вот силой их слов он, чуть прикрыв глаз и деактивировав биомеханическую линзу, смог пройтись в такт рассказам, наполненным эмоциями, по этим подворьям и жарким заслугой длинных очагов домам, вдохнуть полной грудью быта, полнящегося квохтаньем кур и блеяньем овец, гамом неугомонной ребятни, поплыть на лодке по всамделишнему фьорду. Один раз он уже прикоснулся к похожему чуду, специально для чемпионата «Боевая кость» возведенному на берегу Меларен, но то было только декорацией, а здесь живое городище, должное показать карелам, вепсам и саамам как жили их могучие предки!

Не оставшись в долгу, он даже поделился с ними информацией, что сам является лодейщиком, работая на деревянной верфи Охво, единственной в своём роде на всю Калевалу, производящей по завету предков челны и ладьи! А уж информация о том, что в распоряжении юноши имеется снекка, более мелкая вариация грозного драккара на четыре пары весел, привела их в величайший восторг, с неизбежным запросом о посещении верфи в ближайшие выходные. На что Дренг, именно таким был позывной Рийго в прошлой группе, конечно, согласился.

И если еще несколько часов назад Рийго проникся к неумелым и отважным начинающим стримерам симпатией, то теперь уже точно знал, что приглядит за их компашкой! А где и поможет в их непростом, но достойном начинании!

Наблюдавшая за его реакцией Агидель, поняв, что на уме возлюбленного, только свела кибернетические очи в кучу, тряхнув головой в силу бредовости происходящего, но вслух ничего говорить не стала, решив расставить приоритеты по возвращению домой! Агидель даже помыслить не могла о пополнении состава Поперечных новыми кандидатурами, слишком сильна была память по почившим Эйворам, Лерто, Шмалялке и быку Эйно! Хотя теперь, глядя на Хильму, даже добряк Манбёрн, любитель заговоров и сумасбродных теорий, не казался Мистии таким уж крепким, и как, спрашивается, такая уродилась!

– Нет, нет и ещё раз нет! – непреклонно заявила Агидель, стоя в своей станции подзарядки и диагностики – вертикальной капсуле прозрачного экрана, установленной в габаритном модуле углепластикового корпуса, снабжённой продвинутой системой роботизированных манипуляторов, проводящей рамкой сканера анализ систем кибернетического тела.

Станция имела на корпусе довольно внушительную консоль отладки с тремя мониторами, но данные сканирования привычно поступали так же напрямую и на церебральный имплант, синхронизированный с системой.

Удостоверившись, что все системы высокотехнологичного тела в норме, обнаженная девушка с довольно округлыми формами и крепким рельефом мышц электроактивных полимеров, обвивших эндоскелет под слоями искусственной биосинтетической материи, вышла, довольно-таки зло глядя на Рийго, только махнувшего на неё рукой, высунув кончик языка с великим усердием и малым талантом рисующего на ватмане навеянное дуростью сегодняшней троицы городище на береговой черте.

Диван белой кожаной обивки вместе с товарками, придвинутыми к стенам, располагался буковкой П перед большим панорамным окном интерактивного стекла, легко преобразующегося в экран, с завораживающим видом на деловой район второго оборонного кольца, в частности – сферический купол штаб-квартиры Миэликки Инкорпорейтед, ежеминутно в силу бессчётных голографических проекторов транслирующий по зеркальной облицовке завораживающие образы дикой природы: то стада оленей, то беснующуюся на порогах быстрой речки рыбу, а то и вовсе порхание птах в бескрайней небесной юдоли. Сфера Миэликки была не одинока своей инаковостью посреди плотной застройки небоскребов, приливающихся стеклянной плотью в свете неона и огромных голограмм. Слева от неё высились четыре обсидиановых монолита Хольд секьюрити, соединяющихся галереями каждые десять этажей. А справа златая пирамида Ильмаринен, чья облицовка, расчерченная сложным технологичным узором, трансформировалась вершиной, каждый рассвет поднимая из недр роботизированную статую что приветствовала око Пяйвятар разведя руки.

Да и супротив прошлого убежища забрались они высоко: на тридцать пятый этаж жилого блока В-19, 4 подсектора. Квартира, состоящая из двух комнат и большой студии, выполненной в белоснежной манере строгих прямых форм, была куплена совсем недавно, сменив логово банды в цокольном этаже А-6 пятого подсектора третьего кольца, в коем в силу воспоминаний и назойливого внимания общественности не могли больше находиться ни Рийго, ни Агидель.

Нынешняя берлога тоже в свою очередь обзавелась, на радость соседей, внушительной акустической системой, неизменным японским садиком Цубонива, разросшимся заслугой Агидель до площади трех квадратных метров, вскорости должного зацвести сакурой, и, естественно, монтажным столом-верстаком, где Рийго в свободное от тренировок и возлияний время скручивал разные комплектации дронов, но еще покамест не украсилась граффити по стенам и как оно было принято раньше – внушительной барной стойкой, обиталищем коварного зеленого змия! Хотя те объёмы хмельной услады, часто видимые соседями, полнящие бумажные пакеты молодой пары, вызывали вполне обоснованные опасения, равно тяжёлой музыке, постоянно проверяющей на прочность шумоизоляцию нескольких этажей.

Да-да, новое кибернетическое тело Агидель сложными системами внутренних конвекторов частично пополняло энергию встроенных батарей и состав биосинтетической крови, питающей экранированный мозг, именно расщеплением продуктов: белков, жиров, углеводов, вернув ей хоть и не необходимость, но возможность питания, чем девушка и пользовалась, переведя, с её слов, «Механизьмы» на жидкое топливо! Но Рийго начинали снедать вполне обоснованные сомнения, в частности, само количество дизеля, потребного для нормального функционирования «Механизьмов», уж слишком впечатляющим был литраж, может, проблема заключалась в несправных «Фарсунках»?

– Вечно мы не сможем вдвоём скакать по полям сражений, нужна поддержка!

– Никто не сможет заменить их! – чуть не крикнула Агидель, облачаясь в майку и свободные камуфляжные штаны, глядя на большую картину, многократно увеличенный снимок, на коем в один из самых счастливых моментов были запечетлены Поперечные полным составом: Рийго, Агидель, Эйно, норвежского корня близнецы Эворы – брат и сестра, импозантный, не смотря на грубые аугментации, Лерто и их Шмалялка – неутомимый проказник с душой ребёнка, вольготно рассевшиеся на лавке у мастерской Охво. Синие как изолента, но счастливые застыли они в потешных позах в обнимку, именно этот снимок послужил основой для памятника группе стримеров, благо своего народа оценивших куда выше собственной выгоды и даже жизни!

– А и я не предлагаю кого-то заменять! – в свою очередь вскочил Рийго, коего аж затрясло от негодования, вызванного упертостью и нежеланием слушать возлюбленной. – Я и помыслить не мог, что кто-то сможет заменить нам друзей. Но и вдвоём лямку тянуть тоже не выход! Посмотри вокруг! – обвел оно рукой их квартиру. – Это склеп, полный скорби, и мы в нем два Кентервильских призрака, стенающих о прошлом! Мы выжили, ты и я, и должны жить! Ты думаешь, что наши друзья хотели бы, чтобы мы, придавленные памятью о них, сами себя сгрызли печалью и затворничеством. Мертвые мертвы, их нужно чтить, как и жить ради них! Я просто прошу дать этой троице шанс! Дать шанс мне и тебе заново глядеть вперед, а не назад через призму бутылок!

– Мне даром никто не нужен, сама справлюсь! – с вызовом вздернула хромированную челюсть Агидель. – Время еще на всяких неумех тратить!

– Так отчего тогда на меня тратила? – тихо, понурив плечи, отозвался Рийго и от его слов Агидель отшатнулась, как от пощёчины, и не нашлась чего сказать, когда её вторая половинка, накинув куртку множественных уплотнений арамида, переливающуюся на спине изображением люто оскаленной медведицы, перегрызающей огромными клыками головной модуль опричника, символом Поперечных, вышел прочь, оставив её одну.

– Она боится, Рийго! – сказал Охво, сидя вместе с юношей в полумраке сбавивших яркость люминесцентных ламп, в тени дощатого борта драккара, стоящего на катках посреди ангара, повсеместно усыпанного благоухающей стружкой.

Великий мастер чуть расчесал черной механической аугментацией бороду-лопату на округлом добром лице носа картошки, а после подлил по стаканам морошковой браги из бочонка, на коий не было конкурентов, ведь вся артель, работающая на верфи вечерним чередом, уже была по домам.

Их окружали едва зарождающиеся ребрами шпангоутов ладьи разных размеров, штабели досок и бревен, убранных внутрь зашитого в ёлочку (внахлёст) свободного помещения, чуть стенающего под весом снега стропилами и тесанной крышей. В нескольких менее вместительных помещениях: столярке, уборной и комнате досуга (одновременно столовой) свет горел ярче, но не в самом ангаре, придав сумеречную таинственность огромной боевой ладье, вздыбившей нос оскаленными драконьими мордами. Скоро, совсем скоро морской конь отправится на свою прародину в скалистую Норвегию бороздить, на радость заказчиков, извилистые фьорды и шхеры, а Охво и Рийго в кампании прочих руковитых умельцев возьмутся за следующий заказ.

– Боится? Это Аги-то? – не верующее, будто ослышавшись, спросил собутыльника и наставника Дренг, уже заметно плывя глазом. Беседа с изливанием души в чуткие уши Охво уже затянулась на несколько часов. И мастер не был против, душою прикипев к способному доброму пареньку, коему то ли иудейский Христос, а может, древние боги родной Карелии: Укко, Ахти, Велламо или Тапио, спряли пряжу судьбы ровно Норны, полную и радостей и горестей не каждому по плечу!

– Да, Рийго! Именно боится! – замахнул содержимое стакана Охво. – Просто не показывает этого, укрылась бронёй безразличия, черного юмора и агрессии. Но ведь сам задумайся. Именно она настояла на том вашем последнем стриме, когда все сомневались! Именно она повела свою группу на убой! Именно её самоуверенность и надменность, её эго стоило жизни вашим друзьями и смерть, только поиздевавшись, не дала ей своих обьятьев. И теперь спустя менее полугода ты предлагаешь ей, так и не смирившейся с утратой и погрязшей в вине, взять на себя ответственность еще за три жизни! Сам рассуди, каково твоей Агидель?

Рийго обмер. Никогда допрежь он не смотрел на свою Аги с этой стороны, увиденной проницательным и чутким Охво. В его глазах любимая всегда была сродни воительницам древности, яростна, несгибаема и тверда духом словно боевой топор. Он никогда даже не мог помыслить, что за всем этим хромом, уверенностью и мастерством ведения боя скрывается ранимая душа. Душа, что ныне страдала от непосильного бремени вины, но, боясь раскрыть свои чувства, еще больше заслонялась от мира иллюзией непреклонности и агрессии с надменным превосходством! Что-то надломилось в Агидель после её невольного перерождения, она не могла перебороть страх перед будущим, в котором по её вине могут погибнуть люди, готовые вверить ей свою жизнь. Боялась, да, именно боялась, иного слова было не подобрать, боялась снова взвалить на свои плечи ответственность и как следствие – и чужую судьбу, страшилась прибавить к уже имеющимся призракам новые лица, что будут преследовать её бессонными ночами, когда она сидит и мертво смотрит в панорамное окно!

А Рийго трижды идиот, раз не понял этого! Раз не смог поставить себя на место женщины, коей без сомнений даровал свою душу! Многие её странности, граничащие порой с вероломной парадоксальностью и предвзятостью в отношении окружающих, теперь стали понятны и просты! Муки не свойственных раньше сомнений грызли денно и ночно Агидель, боль, сомнения в самой себе и страхи совершить непоправимую ошибку заставляли закрываться от прочего мира броней, щетиниться аки ёж иголками, не подпуская к себе никого, страшась открыть сердце, что до сих пор обливалось кровью!

Видя, какую бурную реакцию осознания повлекли его слова, мастер Охво только и протянул полнёхонький стаканчик своему ученику.

– И как тогда быть? – залудив порцайку, вопросил Рийго, живым глазом с надеждой глядя на мудрого и рассудительного наставника.

– Ну, тут дело не простое! Как я понимаю, твоя Агидель никогда не бросит своего занятия, сиречь войны с призраком федерации. Она раз от раза будет выходить в поле, истребляя опричников, карачунов, волколаков и прочих жестяных врагов Калевалы. Она просто не сможет иначе! Но в одиночку или, как ты верно заметил, даже вдвоём – это смертный приговор! Рано или поздно, без должного прикрытия вы нарветесь на свою смертушку! Вот именно поэтому нужно, чтобы твоя Агидель поверила в себя! Сейчас она мнит, что может стать причиной гибели группы! А нам нужно убедить её в обратном, что без неё, её боевого опыта, бойцовских и лидерских качеств группа обречена!

– Голова! – с уважением Рийго кивнул Охво. И в голове дренга уже созрели некие намётки плана, пока в силу хмеля разрозненные, но имевшие шанс воплотиться в жизнь.

После следующей череды возлияний со всеми из них вытекающими и собственно втекающими, Рийго рассказал наставнику о встреченной сегодня бесшабашной троице и их мечте о городище на берегу Аалтокас. Старый мастер проникся просто небывало, пообещав потянуть за ниточки по высоким кабинетам, в частности, министерства культуры, в коем со словами известного своим мастерством на полмира Охво считались!

После были и прочие разговоры, и смех в тот момент, когда, утерев слезу грусти, два ладейщика вспомнили бугая Эйно, заявившего, что древние боги – это не кто иные, как внеземные астронавты, а маленькая сестренка Рийго, углядев синонимы в названиях, попросила здоровяка разъяснить ей, в чем разница между алконавтом и астронавтом!

Люди не исчезают, бесследно окончив свой мирской путь. Они живут покуда теплится память о них! И Рийго знал, Поперечные живы, пока жив он и все те, кто прикипел душой к небольшой группе чудных карелов и двум норвегам, словно пламя костра быстро и красиво вспыхнувших на весь мир и так же быстро угасших, оставив о себе где добрые, где смешные, а где и полные горя воспоминания!

24.03.2126.

– Ну, очнулся, алкоголик, – полнясь злорадством и изливая ядом, подмигнула Агидель в сенсорный экран наладонника небольшой пластиковой каймы, увидев на той стороне трансляции Рийго на фоне драккара в компании сильно помятого вчерашними магнитными бурями Охво, сетующего, что кто-то, дескать, гулял вчера с его головенкой и сильно помял её.

– Любимая, слышать сей комплимент из ваших уст, это право лестно! – полным страдания голосом отзывался её возлюбленный, истово шарящий взором по сторонам в поисках некоего предмета, не иначе, спасительной амброзии, должной по его соображениям вернуть утраченную вчера лихость и богатырское здоровье!

– Ты давай там регенерируй, проходи заново эволюционный прогресс от одноклеточного и жми к нам! – распорядилась не терпящим возражений тоном матроны Аги, и не нужно было быть вельвой или оракулом, дабы понять, где находилась Мистия, за чьей спиной отливали мультяшные голограммы среди витиевато искрученных водяных горок, а эфир полнился песенками и яростным, полным удали, гомоном ребятни.

– А приходите и завтра! – полнясь надеждой, вопросила Вивьен её новая подружка, разнящаяся с миниатюрной спутницей Агидель – сестренкой Рийго Виви только цветом купальника и надувным кругом: у одной бегемотик, у другой уточка.

Девчонка, представившаяся Куутар, моментом нашла с Вивьен общий язык и на протяжении полутора часов они вдвоем отводили душу по самым страшенным в их представлениях горкам, мчащим в бассейны. Но шалость шалостью, а делу время, и они теперь вместе шли в сторону гардероба: Агидель, Виви, Куутар и её родители, просто сияющие счастьем, держа за ручки неугомонную дочурку.