Поперечные. Книга вторая. Реинкарнация

– Я все улажу! Так что послезавтра в два чтоб как штык!

– Ну, коли спонсируете! – в один нахрап осушила литровую кружку девушка. – А что, хотите объединить две команды? – зажглись изумруды глаз Хильмы небывалым восторгом и было от чего: снимать стримы с Поперечными – это было выше всяких мечтаний любой начинающей команды!

– Там посмотрим! Но сперва подтянем вас по части боевой подготовки! – икнул юноша, судя по всему, тот самый ёрш в его желудке не приживался и плескался по стенкам, лупя плавниками по интегрированным конвекторам. – Стоп! – поздним числом очухался Дренг, по всему информация о каком-то там концерте слишком долго курировалась в отделах, отвечающих за обработку, да и нейрончики гасли вместе с мозговой активностью. – Какой концерт?

– Да мы на детских утренниках в школах и детсадах двигаем наследие предков! – достав собственный наладонник, Хильма активировала сенсорный экран и парой манипуляций вывела запись на экран.

Рийго начал трезветь, глядя, как всё та же диковинная троица, только в платьях и рубахах, вышитых родовыми узорами, знай себе веселит школоту в большом актовом зале отнюдь не любительской народной музыкой, завораживающими переливами кантеле, рожков и барабанов. Выходило, если сказать по чести, весьма впечатляюще, тем паче песни, исполняемые троицей, звучали исключительно на карельском! Рийго прибавил ещё одно очко в пользу «Детей Укко» в своей мысленной характеристике и не заметил, увлечённый просмотром, как Хильма все косится на его аугментацию, сменившую сервомеханизмами и полимерными жгутами мышц, обвившими стержень рамы, добрую часть руки, держащую мелкой механики пальцами с тактильными сенсорными элементами стеклышко наладонника.

– Слушай, а зачем ты себе руку оттяпал? Что, с родной ну никак не справиться было? – видя, как клиент в прямом смысле дошёл, решила потешить своё любопытство кряжистая вышибала, скрестив на груди руки, обхватом гораздые поспорить с бедром Рийго. – И лицо, вон! И глаз! – явно определила она, видя сочленения аугментации черепно-лицевого корсета и лишённую блеска жизни бионическую линзу, в точности повторяющую конструкцию глазного яблока. – Неужели свои были так плохи, что решил в себя синтетики и хрома натолкать? – в душе Хильма ненавидела аугментированных, да, спору нет, были ситуации, когда киберпротезы были необходимостью: увечья, патологии, но вот так взять и сменить часть своего естества просто в угоду блажи, было для неё чем-то немыслимым. Видела она товарищей, практически полностью киборгизированных для единой цели: силы и превосходства. Укрепленные сухожилия, армирование костей, смена мышечных волокон электроактивными полимерами или вовсе сервомеханикой да пневматическими системами, для неё казались кощунством над самой природой. Сама же девушка до кровавого пота упражнялась в зале дабы развить своё тело и презирала тех, кто напросто решил его апнуть! Да и вообще она с опаской относилась к любым технологиям, не доверяя ни на йоту машинам, ведь стоит сменить в их программе пару единичек и нолей бинарного кода, как верный робот сотрет в порошок своего владельца.

Рийго, хоть и был пьян, но прочёл эти мысли в хмуром взоре девушки, решив для начала подколоть, активировав своего бессменного кореша «Почесуна», как его величала Аги.

Хильма вздрогнула оторопью, когда на его плечо вылез из кармана крошечный паучок с шестью совсем тонюсенькими ножками-иголочками множества микро-сервосуставов, доброжелательно глядя на девушку восемью алыми визорами, уместившимися на головном модуле шасси не больше сантиметра. – Знакомься, это рецидивист-разведчик, в народе Почесун! – представил товарища Рийго, заржав от души, а после негаданно попросил разрешение на трансляцию данных напрямую с его нейролинка на её.

Пожав широченными плечами, Хильма, опасливо глядя на чудо-юдо, и вовсе обдавшее её красной спектральной полосой сканирования, дала добро на синхронизацию и замерла, видя словно вживую одно из воспоминаний Рийго, сделанную тогда еще на мембранно-линзовый интерфейс запись. Рийго и сам поморщился силой воспоминания того, как его, совсем не обстрелянного паренька, нещадно лупит свитый из искусственных мышц под частыми кожухами полукиборг Сантери Улимо. Действие то происходило в одном из учебных павильонов приснопамятного полигона.

– Ох, Ё… – только и пробормотала Хильма, глядя с ужасом на собеседника, как должно оценив короткую запись, завершившуюся в силу потери сознания Рийго, что уже очнулся в окружении медицинских роботизированных манипуляторов под экраном хирургического модуля в частной клинике. – Вот ублюдок! – ну будто платформы прессовального станка литейной фабрики, сжались со скрипом её челюсти, заиграв жвалами под скулами.

– А знаешь, нет, он в принципе не плохой парень! – просто вверг в шок её своим ответом собеседник, по вине Сантери чуть не умерший и прошедший многочисленные операции.

Рийго не стал вдаваться в подробности на её вопросительный взор, но сам отчетливо помнил, как проводил недели у памятника своей команде, теряя рассудок в беспрерывной пьянке. Именно тогда он, к своему удивлению, увидел там своего мучителя Сантери, принёсшего поздней ночью цветы к запечатлённым в камне Рийго Агидели, Эйворам, Шмалялке и Эйно с Лерто. Неизвестно чем закончилась бы та встреча, но Сантери, присев на лавку рядышком да сочувственно кивнув, просто взял бутылку Рийго и маханул, а юноша все смотрел на его красивое лицо и светлые волосы в обрамлении пластов углепластика, смотрел на груду черных искусственных мышц и кожухов, сокрывших сервомеханику, смотрел на полукиборга, большую часть естества сменившего навороченным дорогим хромом ради единой цели: стать оружием во плоти. А после они выпили ещё и еще, и спустя два часа разговаривали посреди возжёгшейся неоновыми огнями ночи. Вот тогда-то и открылась истинная причина просто нечеловеческой жестокости Сантери.

(Самые страшные твари не те, кто обитают в аду, а те, кто из него выбираются!)

Дедушка Сантери был тем самым военным, что, как до сих пор бытует мнение, позарившись на щедрые посулы федерации, отключил дальнюю радиолокационную сеть космодрома на берегу Аалтокас. Как потом выяснили, майор истово верил, что дело было в шпионаже и федерация просто хотела узнать тайны космической программы молодой зарождающейся Калевалы. Именно так гласила предсмертная записка застрелившегося после уничтожения космодрома офицера, в коей ему не было смысла врать, как и в истинной причине: фотографии старшего брата, избитого и изувеченного в лагере для военнопленных, пропавшего в страшные годы освободительной войны, ценой свободы которого стало предательство.

Родители Сантери, неся на плечах всеобщее презрение, быстро опустились на дно, где их всецело захватили низменные пороки: алкоголь, наркотики и прочие эквиваленты, а их ребенок оказался в детском доме!

Именно госучреждение сделало Сантери таким! Ведь управлял им истовый патриот, свято веривший, что один из его воспитуемых, в силу греха предка, просто не достоин жизни, порочит своим существованием их свободную Калевалу. С детства не знавший и теплого слова, выросший в постоянных насмешках и притеснениях сверстников, провоцируемых воспитателями, денно и ночно избиваемый Сантери вышел из детского дома уже зверем, одиноким, озлобленным, люто ненавидевшим свой народ. Именно там, разучившись плакать и жаловаться, не веря в то, что хоть кто-то кроме него самого сможет ему помочь, он решил, что больше никто и никогда не сможет причинить ему боль, ставшую единственным воспоминанием о детстве равно страху. А дальше армия, спецподразделение глубинной разведки, увольнение за неуставные отношения, избиение ответственного офицера за насмешку, после Хольд, как должно оценивший безнравственного и эрудированного в части ведения боевых действий специалиста, и вот наконец полигон, после которого Сантери негаданно осознал, что сам стал тем, кого в своём детстве боялся больше всего на свете! Это озарение настигло его в тот момент, когда презираемая им группа стримеров, не дрогнув, поставила благо других выше собственной жизни, защитив тех, кто быть может и не был в его глазах этого достоин.

Рийго ничего не сказал о Сантери Хильме, просто ни к чему произнес фразу: «Кто виновен в ярости бойцовского пса? Уж всяко те, кто щенком вытолкал его в кровавое мракобесие, лишив ласки и теплоты!»

Может, здоровенная вышибала, она же барабанщица, она же стример, и она же руководитель исторического фольклорного коллектива «Дети Укко» и потешила бы своё любопытство, как можно простить опосля такого, но, по всей видимости, судьба распорядилась иначе, ведь аккурат со стороны двери в сие респектабельное заведение раздался голос, коий Рийго не спутал бы с другими!

– Вот это я понимаю конура! Ну, старая мерзота, давай, трави яд по швырялам, ща будем кочумать! – у входа в бар стояла, уперев руки в бока, Агидель в своих утягивающих штанах высоченных сапог-сабатонов арамидных вставок и твердотельных щитков аж до середины бедра и бомбере поверх майки.

Рийго обомлел: ведь завсегдатаи, едва признав в нахальной гостье такую знаковую личность, как обманувшую саму смерть, улизнувшую из сумрачного царства Туонелы главу Поперечных, взревели диким восторгом, а она в свою очередь крикнула: «Даёшь отрыв!» Он боле не видел в ней ту совсем разбитую горем девушку, еще пуще прежнего винившую себя во всех грехах порочного мира. Аги изменилась кардинально, словно вновь дыша несокрушимой самоуверенностью и верой в себя! Что-то произошло в те несколько часов, покуда он отсутствовал в их квартире!

Звонок через дверную консоль едва пробился сквозь невыносимые для барабанных перепонок децибелы музыки, заставив Агидель, любовно начищавшую лезвие своей катаны, отложить в сторону промасленную ветошь и подняться с дивана.

– Созрели, голубчики! Значит, не прижился «Slipknot», – явно представив себе возмущенных соседей, констатировала она, беря со столика, гордо реющего всевозможными ёмкостями, стопочку и направляясь к дверной панели. «Эх, а во всем есть свои плюсы!» – не могла не заметить она, хоть и плывя сознанием, но идя твердо в силу встроенных в кибернетическое тело гироскопов и контролеров моторики. В прошлом, дарованном от природы, эквиваленте её бы шатало так, что одна нога писала, а другая зачеркивала.

– Её высокопреосвященство вся во внимании, излагайте свои низкие челобитные! – хохоча, выпалила она, едва дверное полотно, расцепившись электронным замком, скрылось в стене.

Вот только вместо так бурно представляемых девушкой мещан в плетеных лаптях да с вилами и факелами пред ней оказалась Импи, морща в силу рева музыки свое лицо, прикрытое очками. – Можно мне аудиенцию?

Удаленной командой с нейроматрицы Агидель отключила звуковое сопровождение, сотрясающее весь этаж. Она знала, рано или поздно, но этот разговор наступит. Жестом пригласив внутрь представительницу госбеза, девушка прошествовала обратно к диванчику, хватив тару побольше и изрядно приложившись в стремлении «подготовиться».

Импи, окинув застолье, словно устроенное для взвода солдат, только покачала головой и присела с краюшку. – Убери ты эту выхухоль! – кивнула она в сторону панорамного окна, что, переквалифицировавшись в широкодиагональный гало-экран, передавал картинку с барабанщиком в диковинной безумной маске. – Есть разговор, очень, между прочим, важный!

– Да знаю я, что вы скажите! – свесила голову Агидель, придавленная грузом раскаянья, что не могли смыть никакие напитки.

– Да неужели? И что, по-твоему, я скажу? – Импи и сама нацедила себе вискарика.

– Что все произошедшее – моя вина! Именно я стала причиной гибели родителей Куутар, – помассировала в силу привычки себе виски Мистия, словно силясь выгнать из головы обуревающие её черные мысли и переживания.

– Нет, в этот раз ошиблась я и стала причиной этой трагедии своей близорукостью! А ты как раз поступила правильно!

Агидель медленно подняла голову, тряхнув косой, словно заподозрив, что забарахлили звуковые системы, связанные с центром восприятия.

Импи выпила, чуть поморщившись крепости содержимого стопки.

– Я недооценила размах операции и степень внедрения в полицейские защитные лабиринты и подсистемы! – она достала свой наладонник, супротив облегченным гражданским моделям состоящим из сенсорного экрана и небольшой пластиковой каймы, скрывающей процессор, динамики и прочие электронные комплектующие, полностью упакованный в ударопрочный корпус. Пара манипуляций и широкоформатный голографический экран-хамелеон, вмонтированный в панорамное окно, был синхронизирован с её устройством, выбросив картинку: часть видеозаписи того самого рокового дня, съемку вела одна из внешних камер наблюдения парка.

Агидель видела, как бросились по сторонам люди, укрываясь за машинами на парковке, по всей видимости в тот момент, когда она упаковывала подставных полицейских. Серые мертвые глаза сфокусировались высокотехнологичными зрачками. Хозяйка линз даже отложила стопку.

– А где броневик? – вопросила она, ведь помнила (mägry) «Барсука» более расширенного салона аж на три колёсные пары в расцветке полицейского департамента.

– То-то и оно! Ни одна камера, ни один дрон не запечатлел транспорт! Его существование в реальном времени стерли из всех цифровых материалов! И доведись тебе вместе с Виви оказаться в нём, мы бы его не отследили. Это хитрый хакерский скрипт, внедренный в системы видеонаблюдения всей Калевалы и базы данных полиции. Вирус, тщательно скрывавший перекодировкой этот и ещё четыре схожих транспорта!

Вот теперь Агидель снова выпила, просто не веря акустическим системам. – Но как такое возможно?

– Этим занимается отдел киберпреступлений и поверь мне, лазейки в системе безопасности уже законопачены! Но это не все!

– Не все? – ошарашенная Агидель даже забыла спросить про ещё четыре машины и их назначение.

– Да, не все! – теперь экран отобразил нутро броневика, больше походящее на медицинский кабинет с портативной хирургической модульной станцией множественных манипуляторов и внушительной консолью отладки.

Мистии поплохело! Импи даже не пришлось объяснять, что её бы разобрали на составные части в этой машинке в несколько минут. А уж судьба Виви, как свидетельницы, не несла вдохновлённых перспектив.

– Ты бы даже не смогла сопротивляться! – и без того сгустила краски представительница госбеза, выкинув следующее изображение технологически сложного ошейника, памятного по замесу. – Это устройство полностью блокирует геолокацию нейролинка, как и его соединение с кибернетическим оборудованием.

Девушка невольно потрогала шею, представив, как её мозг остался бы просто куском плоти в омертвевшем эндоскелете.

– Мы, я и Суометар, недооценили степень ресурсов, брошенных на охоту за технологией, обнаруженной вами, и чуть было не наскочили жопой на забор! Благо, твоя боевая подготовка и решительные действия смешали противникам карты! Мы предостерегались насчет детей, прошедших интеграцию, усилив за ними надзор, мы укрепили внешние цифровые барьеры, удвоили слежку за корпорациями, интересующимися технологией, но не могли и подумать, что кто-то решится действовать столь радикально! Они решили ударить не по явным, представляющим интерес, целям, а по самым защищённым. Помимо тебя, прочие транспорты, перехваченные нами благодаря тебе и данным с того невидимого системами броневика, со своими командами нацелились именно на медперсонал: киберхирургов и ученых, что работали над исключительно твоим проектом. Именно в этом был наш просчёт! Тебя, как и той первой операции, фактически не существует!

Агидель недоверчиво посмотрела на собеседницу.

– Восемьдесят процентов населения Калевалы считает, что ты умерла ещё тогда! Ещё хуже дела обстоят среди коалиции независимых городов! Ну, в сети циркулируют, конечно, слухи про кибернетическое тело и твоё воскрешение, но это всё ерунда! Вот почему целью атаки стала именно ты, никто иная как призрак! И ученые, проводившие операцию, которая по документам не значится! Они правильно выбрали себе цель! Ведь начни пропадать дети, это разом вызвало бы бурную реакцию общественности. А твоё исчезновение – это очередная сплетня взбудораженных фанатов! Хватит уже затворничеств! Твоей главной бронёй отныне будет известность! Нам нужно время! Время до того, как весь мир сойдет с ума, узнав, каким сокровищем обладает Калевала! Мы решили рассекретить вас как полноправных запатентованных владельцев технологии, а вы с Рийго, в свою очередь, должны вернуться на большие экраны! К звездам будет не подступиться! А уж о детях мы позаботимся!

Несколько томительных мгновений, властвующих гробовой тишиной в апартаментах, Агидель переваривала информацию, оглядывала стол в поисках подходящей выпивки, должной, по её мнению, сподобить услышанное прижиться, а после, минуя такие низкие и недостойные монаршей особы формальности как стаканы, залудила чуть больше половины бутылки.

– Ты это, смотри, как бы конвекторы не разъело! – вполне обоснованно забеспокоилась Импи.

– Так значит, Поперечные должны снова покорять чарты? Это вдвоём-то?

– Ну, почему вдвоём? Твой вот возлюбленный уже сколачивает себе шайку! Не забывай, королей играет свита! – ответ заставил Агидель поморщиться верхней половиной синтетического лица, её кибернетическая челюсть черного углепластика и металла, установленная в силу привычки, оставалась недвижима.

– Видела я его рекрутов! – фыркнула Аги, но резко сменила тему. – Как там малышка?

Импи вздохнула с видимой печалью и сочувствием горю ребенка.

– А как сама думаешь? С Куутар сейчас работают психологи и прочие специалисты. Она находится в реабилитационном центре «Святой Надежды» в первом кольце!

– А что родственники? – искоса глянула на сверхсекретную особу Мистия, боясь услышать ответ, и он её, как назло, не разочаровал.

– Толком и нет никого, старая впавшая в деменцию бабушка и троюродная тетка по линии отца! Она, кстати, хотела увидеться с Виви, ведь других друзей у бедняжки нет! Но это отдельная тема, как и моё предложение, что озвучу после, на трезвую твою голову! – Импи кивнула на стол, на котором ожил оповещением наладонник Мистии.

Агидель, взяв стеклышко коммуникационного планшета, глянула на сообщение возлюбленного, сначала небрежно мельком, а после буквально впившись в экран. – Ну, раз говоришь, мы должны сверкать и покорять чарты, то быть посему! Вы, главное, за детьми присматривайте! – бросила она, поднимаясь. – Посмотрим, что можно сколотить из этих рекрутов! А завтра я привезу Виви в гости к Куутар!

Они вместе покинули квартиру, спустились на лифте в атриум, пустынный вследствие позднего часа. Круглый цокольный этаж полого по конструкции здания, изнутри во всю высоту окольцованного галереями балкончиков жилых этажей, был украшен небольшим парком, по чьему периметру раскинулись множественные кафешки и магазинчики, пестрящие переливающимися вывесками.

– Тебя подкинуть? – осведомилась Импи.

– Не, мне только осталось по кабакам на транспорте ОВБ разъезжать! – покачала головой Мистия и вызвала себе такси в то время, как Импи отправились на лифте ниже на подземную парковку.

Едва такси отъехало от главного входа жилого блока, выбираясь развязкой на основную трассу, Агидель смачно выматерилась промашке. Импи была далеко не на служебном броневике, а выскочила из подземной парковки под громогласный рёв на лютого вида приземистой зверюге двух широкопрофильных колёс и изогнутой рамы. Электромагнитные ведущие приводы и сокрытая обтекателями передняя вилка, пульсирующая голографической приборной панелью, четко осветила ухмылку взгромоздившейся на (ilveš) «Рысь» шпионки.

Но будто и этого ей показалось мало, она, пуская дым управляемым заносом, выжигая шины, выписала круг вокруг таксишки, явно бесстыдно хвастая и выпендриваясь.

Мистия уже через окно высказала ей своё восхищение средним пальцем, про себя тихо промолвив: «А у агента-то есть душа!»

– Вот это я понимаю конура! Ну, старая мерзота, давай, трави яд по швырялам, ща будем кочумать! – выпалила с ходу Агидель и, быстро отсканировав ну очень, прям невозможно, привлекательное заведение, пришедшееся ей по душе, нашла в отдалении сигнатуру Рийго, укрывшегося за габаритной фигурой ётуна карельского производства.

Вот только вразрез плану сразу же подсесть к любимому и его подруге она, подхваченная местной колоритной тусовкой, была бесцеремонно перемещена к стойке, к бороде, уже не жалея напитка, плескающего длинную вереницу шотов.

– Лады, братва, сегодня жжём! – громогласно объявила Аги и не скупясь перевела бармену, вслух помянувшего оторопь в иной иносказательной форме, средства, способные окупить целый светский раут. – А ну, врубай волчат (Powerwolf), мать их за ногу!

Спустя не менее часа, когда набившееся битком заведение кипело и бурлило необъятной толпой, раздольно уничтожающей халявные закрома, уже в конец подплывая остатками органики от количества переработанного встроенными системами кибернетического тела спиртного, буквально залившего весь экранированный мозг, замариновав его как следует, после длиннющей череды автографов и селфи, уже на следующий день должных пробудить в движение информационный мир Калевалы, героиня бара, уже ломящегося неформалами всех возрастов и пород, добралась до своего Рийго, тоже чаще сводящего глазки в сторону друг друга. Как назло, верзила, внучка Шварцнеггера, оставалась трезва, хотя и закидывала, по наблюдениям Мистии, как добрая рота солдат!

– Ну, привет, последняя из рода Метелиляйненов! – хлопнула её, как своячку, Аги по бугрящемуся мышцами плечу, бухаясь на креслице.

Хильма несколько минут морщилась, пытаясь найти в словах какую издевку, но после протянула руку, не найдя к чему придраться, тем более, чем не гордость величаться мифологическим гигантом родных краёв!

– Ну, на чем сговорились? – подмигнула Рийго Мистия, парой щелчков привлекая внимание бармена и указывая на стол.

– На послезавтра на полигон, хочу глянуть, на что способны! – отозвался Рийго и к своему безмерному шоку получил твердый согласный кивок от словно переродившейся дамы сердца.

– Добро. Только одно условие! – словно приказав системами отфильтровать поступающую в мозг питательную жидкость, как-то сильно трезво глянула на Хильму Агидель. – Мы с вами устроим турне по учебным павильонам не менее десяти раз! Решим вопрос со снарягой! И быть может даже со стримами, но мои приказы выполняются беспрекословно! От этого зависит не только ваши, но и наши жизни! – повесила она конец фразы в воздухе. – Если согласна, то кивни!

Хильма, прищурившись, медленно кивнула. Может, она и была сильна и своенравна, но уж точно не строила себе иллюзий, в частности, Агидель и её опыту, равно мастерству, и потому смирилась с подчинением. Дурак не тот, кого всю жизнь учат, а тот, кто не готов принять чужой мудрости!

– Я тогда завтра наших оповещу! – зажглись зеленые глаза вышибалы предвкушением.

– Завтра? – обежала взором беснующийся бар ершистая мадмуазель, приобняв Рийго. – Тащи всех сюда сегодня! Это ночь только началась!

– Я чего-то не знаю? – поднял бровь над живым глазом Рийго, едва удалилась звонить прочим «Детям Укко» Хильма.

– После расскажу, не порти вечер! – затворила его уста поцелуем Агидель. – Этот вечер принадлежит нам! Не прошлому, не горю и сомнениям, а только нам и, быть может, им! – кивнула Мистия в сторону Хильмы, словно атомный ледокол разбивающую сумятицу, пробиваясь обратно к ним!

– Я умер и попал в ад! – жалостливо, нисколь не соответствуя внешности профессионального бойца, отозвался Торве.

– Ты давай тут иудеев не приплетай! Туонела, Асгард, Хельхейм Ирий! Но не надо предания детей Авраама подвязывать! Не наше это! – буркнула Хильма, по всему, тоже не выделяясь крепкой головой и твердым рассудком, но рьяно оберегая корни своего народа.

– Нет, именно в ад! Только в гиене огненной, где жарят нечестивцев на непромасленных сковородках, может быть так плохо!

– Ада не существует! Внутри планеты полая экосистема и в ней гномы живут! – не терпящим возражений тоном заявила Агидель, приковывая теорией Эйно вопросительные взоры, стоя посреди квартиры, вернее, центральной студии панорамного интерактивного окна и оглядывая мракобесие, затеянное ею же вчерашним вечером. Вразрез прочим, застывшим в разной степени комплектации: кто в майке и джинсах, кто, как Торве, по пояс голый, или как Сирка, прикрывшаяся пуховиком словно одеялом, на Мистии, уже причёсанной и заплетенной в привычную косу, были приметные штаны, бронированные сапоги-сабатоны до середины бедра и куртка, красная как венозная кровь.

Лежащие на диванчиках вповалку рекруты и Рийго, как бедный родственник, улегшийся отчего-то на полу, выглядели непрезентабельно. А уж тары да мусора было и вовсе не счесть, одних бумажных пакетов и коробок от разных вариаций закусочек, заказанных непосредственно на квартиру, можно было неплохо сдать на макулатуру! Кто-то отворил оружейный шкаф и теперь Гекаты и прочие стрелятельные приспособы вместе с её фамасом и катаной красовались на столе, в большинстве своём в полуразобранном виде.