Собирание игры. Книга четвёртая. У Запретных Врат

– И я тебя! Очень, очень, очень…

Глава 4

Май-июль 2021 г., Балаклава.

… Балаклава, Балаклава, черноморские края, Там живёт цыганка Клава…, Та……Хм… Знакомая моя…

«Нет, не точно… Забыл слова…» – подумал Савва, мурлыча себе под нос эту незамысловатую, добрую и наивную песенку из тридцатых-сороковых прошлого века. Он услышал её в Севастополе, два дня назад, в исполнении бравого старого морячка, какого-то внучатого племянника из многочисленной крымской родни его прабабки Хлои. Черский пребывал в прекрасном расположении духа! Его дух, ух!, сумел даже перевыполнить план, казавшийся год назад совершенно несбыточным.

Сейчас он сидел в гостях у Ирины Валерьевны, местной балаклавской краеведки, и тоже его дальней родственницы. Он разливал чудесные крымские вина, он играл, он пел. Подыгрывал себе на аккордеоне и краеведка ему вдохновенно подпевала:

… Балаклава, Балаклава, черноморские края, Здесь поёт хорватка Млада…Здесь живут мои друзья…

– Я не поняла… Разве там есть о… «хорватке Младе»… Я слышала эту милую старую песенку – Ирина Валерьевна «уставила» на родственника удивлённые глаза.

– Переделал, право, извини… Но… сейчас всё объясню…

И Савва Арсеньевич рассказал… Он, разумеется, не рассказывал об Игре, о том всём необычном, что случилось с ним в последние два года. Но и того, что он поведал этой славной, образованной и увлечённой женщине хватило, чтобы она в течение почти часового рассказа с небольшими перерывами на тосты и закуски, сидела с округлёнными глазами и открытым ртом.

Черский только десять дней назад вернулся из Швейцарии. Ему с Младиславой наконец удалось побывать на могилке прадеда. Он повидался и с друзьями: и с «Хироном Кащеевичем» Арецким, и с Карлом-Густавом и, конечно, с дедом Мартином. Все, включая «серьёзного» пса Бормана, были очень рады этой долгожданной встрече. Всемогущая Матрица Александра Александровича Арецкого не дремала всё это время. Много чего полезного она «конформно отобразила» в Игру, в её Собирание… И для семьи Черских, в частности, для Младиславы Черской, очень расстаралась!

– Дааа… Не одну «третью производную» пришлось взять! На грудь! –хвастал «Кащей». – Чтобы…

И ещё он поведал, что у него есть неопровержимые нумерологические «доказательства» того, что Одисей, именно тот, древне-легендарный герой, заплывал на своих судах в бухты Балаклавы! И что именно в Балаклаве, именно в этой бухте, Младе следует представить публике свою поэму «Хлоя»! И будет, обязательно будет и Удача, и Успех! Это период, э.. с двадцать второго по двадцать седьмое июля!

– Но сегодня двадцать второе мая! Как мы успеем?! – с поражённым и недоверчивым видом говорила младая хорватка.

– Милая девочка! Что ты знаешь о Времени? Оно всё – твоё! Эх, в твои-то годы… – Хирон кривил рот и косил глаза. Так он делал, если слышал в свой адрес недоверие… – Более того… На этот период следует запланировать и твою свадьбу… с этим… славянином из Братства, Огнеславом… И тебе, Савва, хе-хе. Мне думается… есть что запланировать…

– Ах! Вы и это знаете…

– Я знаю всё! – легко, словно речь идёт о смене дня и ночи, отреагировал «Кащей». – Почти. Вот посмотри на мои часы: они разные на двух руках. Одни часы, вот эти, символизируют иллюзорность движения в неподвижной Вечности… Э… Они как бы воскрешают часы и минуты, а годы – уже съеденное и переваренное время… Годы, память о них, не даёт вкуса… Это – след, это – анализ… съеденного! А другие… Другие мои часы тоже имеют не один циферблат, и несколько стрелок… О! Тут сложнее… У меня с этими часами бывает и дуэль… Ну, не наповал. Ещё они – копилка моих расчётов, замыслов… Моя Матрица бросает туда иногда золотые монеты! Ммм-да… Точнее – только золотые…

– Он, Младочка, – Карл-Густав Берман сделал привычное академическое лицо – как и я, – живот профессора чуть выпятился – измеряет время не длиной, а объёмом, э.., полнотой занятости. И качеством дел и дум! Досуг тоже в счёт! И если в этом твоём Времени мало упущенного, пустого, нет глупой суеты… ты… э… можешь извлечь из секунды десяток лет…, э…, подарок от своей Судьбы!

– Мудрёные эти умники, девочка – Мартин усмехнулся, сжав оголовок своей палки-трости жилистой мужицкой рукой альпийского фермера. – Правильно одно: не суетиться! Не вопрошать: «успеем»? Хм… – он улыбнулся по-доброму – «если взять девять мужчин и девять женщин – ребёнок не родится через месяц»! Вот и вся их нумерология! Идея должна созреть! Как зерно пшеницы! И всё проверятся «на вшивость» терпением! А тогда – и награда! Плохо, внучка, терять терпение! Очень… Я по себе знаю… Многие мои потери от меня самого… От дурости моей…

– Вы совсем запутали мою сестрёнку! – провозгласил перерыв в философской беседе Савва – У нас есть ещё и реальные «начальники ситуации», те, что способны помочь, запустить нужные механизмы в МИДе и прочем… Проводники Времени сквозь людей, их намерения… Да вся Вселенная!

– Хм, хорошо сказал… – крякнул Арецкий – Обратная теорема тоже верна: «… Людей… намерения их… сквозь Время»…

Младислава почувствовала, что её не просто проводили – её запустили… на какую-то очень высокую, очень иную орбиту Времени… и «Кащей» этот очень иной… Иноходец с «третьей производной» в душе и Матрицей в голове.

Конечно же, во всю эту чудесатость и гораздость Савва Черский не посвятил Ирину Валерьевну. Но у него ещё там, в Берне и Альпах, созрел чёткий план по проведению именно в Балаклаве двух, (нет – трёх!) «мероприятий»!

– Как это необычно всё! Как это верно всё! И я ждала…, ждала такого часа… Ах… Я ведь много лет утверждала (и тому есть документы… э… упоминания… ну, косвенные…), что Одиссей заходил на своих судах в Балаклавскую бухту! И давайте, милый Савва, перестанем «выкать»! «Ты», и по имени…

– Хорошо, дорогая Ирина!

– Вот! Теперь – план действий! Ты в Севастополе говорил с нашим Трофимом Витальевичем… Он ведь в городе, да и в округе большая шишка…

– Да… Обещал всемерную помощь. А тут, в Балаклаве, тебя в «резиденты» выдвину.

– Помогу всем, чем могу!

– Он, Трофим, посоветовал ещё подключить Владимира Трифоновича… Тоже ведь родня… Но…

– Да, да, понимаю… Бука… Мизантроп… Живёт уже два года в Андреевке, посёлок тут рядом… А идея отличная! Владимир ведь отличный, талантливый судостроитель! И очень уважает твоего отца, многому у него учился! По судостроению… Дааа… За три года до пенсии он поссорился с кем-то из начальства в Севастопольском морском заводе, где работал… замом главного инженера…, перевели в торговый порт… После выхода на пенсию работал ещё три года… Уже на торговых базах порта… Нигде не задерживался…, не удерживался… Давай завтра к нему с утра съездим. Он всю «инженерию» спланирует, рассчитает… Ум-то у него – ого-го! Да и – Ирина сделала паузу – Да и помним мы.. ну, по рассказам, твою прабабку Хлою! Уважаем! И корни греческие кое у кого ещё… памятны… Хорошо! Всё хорошо: есть «севастопольский» указующий перст; есть «Андреевский» инженер; найдутся на базах материалы; я, «балаклавский резидент», выберу местечко в бухте… Знаю уже – где! Осталось за малым: найти мешок денег, рабочих и… Удачи!

«Да, да, Ирина… Надо найти…» – Дух Саввы, ещё вот только нацеленный на перевыполнение плана, начал «сдуваться». Чуть… «Мешки денежные», точнее их отсутствие, всегда угнетают дух. Словно шилом дырявят… – «Нет, нет! Намерение зреет правильно! Правильная неправильная дерзость…, дерзновение должно «подбросить» Идею! Удачную! Лучшую! Я ведь ещё предусматриваю «третье мероприятие»… Хм… Тоже      ой-ёй-ёй! С Ленкой-то своей ещё даже не обсуждал… Эх, сюрпризец полный не выйдет! Жаль! Хм… Концерт и две свадьбы! И всё – оригинально-красиво! Ах, Ангелы мои добрые!»

– Ну чего задумался-то? Слушай: а ведь у Хлои в Евпатории и Саках ещё есть родня… И близкая… Может наскребёшь деньжат-то?

– Нет, нет… Не дело это… Я к ним на обратном пути в Одессу заеду, повидаюсь… Расскажу… Что смогу… И приглашу… предварительно… Не знаю…

– Что за настроение?! А ещё профессор, академик! – Ирина, дама лет на пять старшего возраста, чем Черский, была весьма энергичной и оптимистичной дамой. Свойство, наверное, всех краеведов… Все       – в краеведы! – Давай, покатаемся по бухте… Покажу, расскажу…

– О, я не сомневаюсь, что меня ожидает увлекательнейший рассказ! Но, милая моя Ирина… э.… я имею другую привычку… э…

– Да не мямли! Поняла я: хочешь побыть один, переварить, покумекать… Ну, кумекай! А в восемь вечера – у меня! Котлет нажарю!

«Сейчас пять… Поброжу по набережной часок… Потом найму катерок… Не был тут давненько…»

Черский обожал Балаклаву, дивный городок с древней историей и удобнейшей бухтой. Она узкая и глубокая, наподобие фьорда, в ней из-за нескольких изгибов и поворотов не бывает морских штормов. Да и не видна гавань со стороны моря. И швартоваться кораблям удобно. А живописные скалы и гроты!

… Владимир Трифонович сильно «сдал» за последние годы, как его не видел Савва Арсеньевич. Такой же хмурый, неразговорчивый… Но сыну Черского Арсения был рад.

– Пустяковое дело! Давненько я не работал… Сегодня всё рассчитаю и доложу… Приготовлю записку-смету… с ориентировочной ценой… Вы с Ириной топайте на пляж, тут сто метров… «Моя» приготовит борщец и чебуреков крымских знаменитых… Дайте мне… ну, на вскидку, часа три.

Через три часа был готов и план работ, и борщ, и чебуреки… Матрёна Зиннуровна, пышная, добродушная и краснощёкая хозяйка, уже и накрыла стол во дворе, на лужайке под туями и кипарисами.

– Чертёжик – так,… набросок… Но за расчёты      – отвечаю! Я сам бригадиром буду! Подъеду – смонтируем всё за пяток дней… Материалы, инструменты, двадцать мастеровых парней, плавучий кран, лебёдку толковую… Я сам всё это…

– И я найду пяток… Столько ребят без зарплат… – тихо сказала Ирина.

– Ну и я пяток… Друзей-дружинников-витязей алтайских… Потом расскажу… Сначала – деньги… У тебя, Володь, тут – кругленькая сумма… Дааа… Я потяну на треть её…

Ужинали не спеша… Самогоночки, наливочки домашней… Разговорчики неспешные, приятные… О родных, что да как…

– Ба! Я подумала! Ох ты, господи! Всё что-то крутилось в башке! – Матрёна всплеснула руками и раскраснелась ещё пуще прежнего – крутилось, крутилось… – она «тяпнула» стопочку «на абрикосах».

– Говори же, Мать-Матрёна, задница ядрёна! – с любовью подвзнуздал муж.

– У меня же подружка в Балаклаве! Позавчера с ней говорила по телефону – складно изложить суть дела ей было сложней, чем варить борщи – Сынок у её, олигарх… Бизнесмен, значит… Аллигатор!… Ну, так я и говорю… Дочка у его… Внучка моей Лидии… Ей восемнадцать сполниться как раз в конце июля… «Олигатор» хочет весь свет удивить – так отметить еённое совершеннолетие… Артистов назвать… Фейерверки… В Балаклаве хочет…, дома… Денег «метнёт»!

Савва тоже раскраснелся: когда кто-то хочет «метнуть» денег в вашу пользу – это весьма приятно. И всегда весьма кстати…

Что ж! «Намерение» набирает вес!

– Володя! Слушай… Я тут подумал: если ветер… Там же пять мачт с парусами… Устойчивость плота… Или что: катамаран-платформа?

– Да не боись ты! Тут редки ветра… сильные… Ну ладно: поставлю на плавсредства киль и стабилизатор качки… Я уже говорил: два плавсредства… Несамоходные… Одно – у берега причалом, для гостей-зрителей, второе – на воде, метров в двадцати от берега… Да есть на базе понтоны… Какие хошь… И пиломатериала – навалом… И рангоуты, и всё… Всё: и мачты, и бушприты и реи соорудим… И металлопластик есть. Композиты эти. Не боись, композитор, за мои композиты! Ха-ха! – мастер был добродушен после выпитого – Выше стеньги! Такелаж будет – высший сорт! Готовь паруса, боцман! Нет – шкипер! Деньги – на бочку!

«Всё, всё… Нельзя более трепаться, трепать паруса намерения… «Намерение этого не любит…» – подумал «боцман-шкипер»… Завтра утром еду в Евпаторию и Саки… Есть о чём родне сообщить… Верю, что сможем уговорить этого «аллигатора» сдать нам в аренду то, что Володя соорудит… «На буксире» после его праздника и мы…»

… Два дня в Евпатории и Саках тоже были весьма полезными и приятными душе и уму. Здешняя родня была наиболее переплетена с корнями прабабки Хлои. В этих курортных городах есть работа для врачей. Родня и врачевала. Родовое, потомственное занятие, что уходило корнями и к Хлое, и далее, в девятнадцатый век. Только в городке Саки в санаториях «Полтава», «Сакрополь» и «Саки» работали близкие Саввы Алексей, Виктор и Никас. А ещё и в Евпатории пара человек, что Черский знал поближе и общался почаще.

– Хорошие новости, дорогой Савва. Рад и за тебя, и за Ленку, и за эту… Младиславу… Хм… Затею ты затеял. Молодец! Мы все обязательно приедем в Балаклаву! – Алексей угощал родственника, деликатно расспрашивая его и рассказывал сам. – А знаешь: есть ведь ещё новость! Тоже, ха, «свадебная»… Нет, нет, я не буду заранее… болтать лишнего… Но к свадьбам принято готовиться «издалека»… Раньше было… У Виктора дочка ведь в Евпатории, ну. Ульяна… помнишь? Заканчивает медуниверситет… Неврология, с прицелом в остеопатию и лечебную физкультуру… Нетрадиционность эта… Я-то, уролог, боюсь лишних телодвижений…, «пальцем в ж…у»… попасть…, да хоть «в небо».. Но девка очень талантливая, оригинально умеет мыслить… Так вот… Жених у неё! Ну, пара ей! Философ, кандидатскую пишет… по этим древним… монахам…, как их… Дервишам-суфиям! Ну, слыхал?

– Конечно, Лёша, слышал.

– И подрабатывает в монастыре тамошнем… суфийском. Говорят на его экскурсии не только жители Евпатории или Сак ходят… Со всего Крыма едут!

– Очень интересно! Я завтра еду туда, в Евпаторию…

– Вот и попроси у этого парня индивидуальную экскурсию! Маратом его зовут. Я слышал… его… Весьма! Не пожалеешь!

– Да я уже… Были знаки… – многозначительно-задумчиво начал Савва Арсеньевич! Но у него раздался звонок на телефон.

– Здравствуй, Ирина… Да, да… С Алексеем, у него дома… Завтра в Евпаторию… Да что ты говоришь! Вот, отличнейшая новость! Вот и «знаки»… Да так… Как ты её, Матрёну, называешь? Мотя? Хм… Опять… «Знак». – Черский вспомнил Матвея Корнеевича. Тоже «генератора»! И праны, и «знаков», и… –Спасибо, дорогая моя! Да, конечно… Да, передам… Да, позвоню…

– Ирина Валерьевна звонила… По делу этому… – Савва улыбался как человек, державший в кармане выигрышную облигацию… на миллион… Но рублей… Но миллион… Пётр Алексеевич (Матрёна… жена Володи, называет его «аллигатором», ну, олигархом, то бишь) позвонил прямо Володе, подтвердил смету расходов и готов выплатить средства на наше… «мероприятие»… Я имею в виду концерт Млады на свадьбе этой Ники, дочки Петра Алексеевича. Ха! Царское, императорское имечко-то! Эта Ника так обрадовалась идее, этим парусам… Мотя выразилась: «кипятком писает от счастья»… Ну и я! Весь…, все эти плавучие «платформы» останутся нам…, на наши свадьбы! Причал и «корабль» с парусами! Ну, расскажу! И Ленке, и Младе! Ну обра… – обпи… – ся!

… Оказалось, что Монастырь Дервишей (Суфиев) «Текие дервиш» находится в непосредственной близости к Старому городу Евпатории, к Малому Иерусалиму, где Черский бывал неоднократно: Правду говорят, что открывается тебе «по намерениям твоим»!

«Кто же мне в поезде «Москва-Владивосток» рассказывал о суфиях-дервишах этих. И о славянских каликах перехожих… Как-то увязывал их Лев? Матвей? Алекс? Андрей? Эх, забыл кто… Но что-то важное, очень даже…, запало в душу… «Запала за подкладочку монеточка волшебная» – шутила Ленка маленькая… Или это Игнат? Да, да! Он, сын… Он, как и я, в детстве собирал всякие пуговички, кнопочки и прочее по карманам… Хм… Карма в кармане… Знаки Знаковичи… Лингвистика – ЛонгМистика…».

Отличить Марата от тысячи других парней его возраста удалось бы любому, кто однажды хоть видел и разговаривал с молодым философом. Или шизофреником… Нет – это не обидно, это – Звание! Это и есть суфизм! Долговязый, черноволосый, черноглазый. Глаза-уголья! Что он видит, когда смотрит на вас? Вас? Вряд ли… Ауру вашу? Возможно… А думает в это время о чём? О разговоре вашем с ним? Отчасти… Хотя благовоспитан, эрудирован, умён!

– …в основном мусульмане… Но есть и язычники, и буддисты… Или – и то, и другое, и третье… Они – изгои, они – эзотерики, точнее… эзотерические воины, монахи и проповедники Сущего… Бродяги и учёные, носители и передатчики (из рук в руки!) Сокровенных Знаний! У славян такие… калики перехожие… Почти такие… Практики духовные разные… Но, ха, такие… «Такие»… – Марат замолчал о чём-то своём и продолжил через несколько секунд – Странствующие и нищенствующие… – он вновь впал в раздумье.

«Наверное, размышляет о будущем браке, об ответственности мужчины… Ха, состоящего, как известно, из «мужа» и «чина»… Одет-то «мой бедный Марат» ха, по-суфийски, бедненько и монастырь этот… А эти кельи?! Это склепы! Камень и шерстяная накидка (суфа)… Обитель… Жертвенник… Эх-хе-хе… Религиозные начальники, верующие-догматики не любили этих «изгоев». Хоть то мусульмане, хоть то буддисты… И понятно почему: дервиши постоянно учились, искали истину в самых разных книгах, в самых отдалённых уголках Земли. Высокие шапки, высокие лбы! Люди в массе своей не любят «шибко умных». Обособленных! И духовенство тоже не любит! Ересь от них! Путаница, хаос! И – ослабление влияния Церкви. Манипулирование слабеет, паства редеет, казна пустеет… Это правда, хоть ты и праведник, и батюшка честный… А суфии – проводники, и Марат этот – молодец, очень интересно рассказывает… Уже почти час… Он не устал ли?»

Марат прочитал, видимо, все эти мысли с лица Саввы:

– Может – перерыв… Вопросы… Вот у меня есть вопрос: зачем такому… э… благополучному и известному человеку, академику и композитору… эти знания и… практики… Я вижу… ваш… не праздный интерес…

– Я отвечу… пока общо́… По причине… своих ну, некоторых «конспирологических» обязательств перед моими друзьями, …э, Игроками… Мы Собираем Игру…

– Я понимаю – Марат вновь что-то «считывал», глядя куда-то поверх головы Черского.

– Были знаки… Были разговоры… Нет – даже аллюзии о суфиях… Ассоциации… И, кроме того, моя музыка… Я пытаюсь создать …э, новые музыкальные жан…, стилистики в композиции с этнической, мистериальной музыкой… Я вам потом покажу, подарю кое-что… Отражение суфийского ритуала в моём сочинительстве мне интересно… Весьма! Эта проблема неоритуальности, обрядов, культов… Мистерий…

– Я понимаю – Марат как-то даже приподнял одну ногу и развёл руками, точно собирался сделать «крутой поворот».

– А именно? Что именно… вы понимаете? Мне… важно ваше…

– Прошу вас – ко мне: «твоё»… «твоё» мнение… Ваше сочинительство, уважаемый, – тоже практика разговора с… Космосом, его Тайной. Вы говорите с собой, а значит – с Ним! – Марат улыбнулся. Дружески.

Слетела некая тень высокомерия с его лица. Этот молодой человек явно был высокомерен. Он разговаривал с почётным Академиком как… Царь с подданным… Или как учитель с учеником… Способным, тянущим на «отлично»… И всё.

Когда человек вдруг ощущает высокомерное к себе отношение, да ещё со стороны младшего, хотя и благородного и воспитанного человека, ему уже не хочется говорить ему ни «вы», ни «ты»… Такое общение нелегко, дружеским его назвать нельзя никак. Так поручик-аристократ держится с генералом из «незнатного рода». А может даже предков поручика и не «пороли» никогда? И гены его таковы, что спина его прямая, как и его взгляд. Взгляд «сверху»!

– Да… Это хорошо, правильно…

– А разрешите уточнить… Пример «знака»…, «разговора»… Пожалуйста.

– Суфийская притча. Не помню, от кого из друзей недавно… И по какому поводу…

Львёнок малышом попал в стадо овец… Так и рос, не ощущая себя львом, не издавая рыка… Овцой! И вот однажды он встретился со взрослым львом… Он растерялся… Сердце его билось, разрывалось… Лев подвёл молодого львёнка к озеру:

– Смотри! – приказал старый лев.

И в отражении воды молодой лев узнал кто он! Он такой же лев! И он зарычал! И рык его был воистину львиным!..

– Это одна из моих любимых притч суфиев… Мне следует думать о ней! – Марат углубился в себя, не пояснив загадочности последней фразы.

Потом вдруг обеспокоенно вскинул глаза на Савву:

– Савва Арсеньевич… Но трудно, как сочинять суфийскую музыку, не будучи знакомым с таким… суфием…? Не встретив… «старого льва»! Разве возможно… Эзотерические знания не «публикуются»! Они передаются устно! Нужно учителю и ученику «смотреть в гладь озера»… В отражение их общего. Без Учителя невозможно! Я.. ищу, мучаюсь этим…

– Ты желал бы стать суфием? – удивился Савва.

– Конечно! Как мои прапращуры! – взгляд его стал горячим. Княжеским! Он словно «бросил перчатку» дуэлянта.

«Ах вот какая «тайная заноза» жгла сердце этого юноши! Вот откуда эта высокомерность! Его не поняли однажды, его обидели, он замкнулся. Он «Мцыри»! Он – Дух Рода! Величественного!» – подумал Черский.

Он угадал. Угадал даже исток: горный, древний.

– Мой прапрапредок был суфием. По преданиям это человек из одного из дагестанских племён, кажется – аварец. Он служил сначала монахом… В лоне ислама ведь возникли суфийские традиции. И мой этот корень прорастает из четырнадцатого века! И не засох! Мы передаём устно рассказы… И мифы, и легенды… Но не открыто… Нет! У меня в крови и аварская, и башкирская, и татарская кровь… и… разная… Прадед, караим, мудрейший из мудрых, утверждал, что жена того «аварца» была пленная караимка… А караимы – уже тайна… – он опять словно хотел взлететь. Руки желали сделать взмах, ноги оторваться от земли… Хотите, я станцую «Танец дервиша»?

– Очень! Очень хочу!

Марат зашёл в какой-то закуток, достал одежду суфия. Облачился в белое одеяние (длиннополый халат, расширяющийся книзу) и высокую, чёрную, мохнатую шапку (в виде усечённого конуса) затем, выйдя в центр монастыря, согнул и приподнял правую ногу, потом приподнял высоко кверху правую руку, а левую, тоже чуть приподнял опустил кистью вниз. Далее он резко наклонил голову набок, прижав её к плечу… И, о чудо!, быстро, быстро начал вращаться! Кружить!

– Это великолепно – отреагировал восторженно Савва.

– Я учусь этому двадцать лет! Кое-что умею… Но… Рука кверху «берёт энергию» неба, рука вниз, пропущенную через меня энергию «сбрасывает» в Землю… Наклоны головы, зажимая сонную артерию и кружась, я вхожу в мистический транс… Должен входить… Но не очень… – лицо юноши стало недовольным собой. Даже злым. – Идёмте домой… Время обеда… Нас ждут…

По дороге Марат продолжал:

– Как люди приходят…, что называется «к Богу»? Три дорожки. Первая: интеллектуальная, книжное углубление в Знание. И оккультное, и сакральное тоже… Второй путь: мистическое озарение. Это – суфии, это – мой путь. Главный… Ощутить присутствие трансцендентального, иррационального,… хм, высшего, внутри тебя… И третий, частый, горестный: поражение от произошедшей в твоей Судьбе Беды… Той, что казнит, опустошает, забирает всё… Весь Свет, радость жизни… Эта Дыра в сердце, в душе, вряд ли может созидать Дух. Укреплять Веру… Это Ловушка! Я был однажды в такой… Глубокая депрессия после смерти мамы… Болото, не хватает воздуха! – он помолчал – Ну разве может явиться благодать от Церкви? Утешение – да! И всё! Правда, если сможешь пойти на самопожертвование… Отдать себя служению… Но не мыслить! Тоже, знаете, подстерегают такого человека… норы… Легче ему от Веры такой? Не знаю… Наверное… снова пауза – А ваш, мне думается, путь – первый? Ваше творчество. Но вдохновение, страстность, может ли дать соприкосновение, причастность к Неразгадываемому?

– Нет, не может вполне… Во всей полноте… Но и «Бах-Бог!». В это верую!

– Маратик, ты, наверное, замучил гостя своими рассказами – Ульяна излучала свет своей «остеопатической» души. И этот свет уже лечил. Лечила и пища, ею приготовленная. Да, суп «бурчак-шурпа», по-дагестански и «чуду» по-дагестански с творогом были не просто очень аппетитны и ароматны. Они были «заряжены»!

Была ли эта «дагестанская традиция» обыденной в этом доме? Или это был некий знак и намёк. Очевидно и то, и другое.

– Ты, Маратик, рассказал Савве Арсеньевичу о своём пра-суфии? Об аварско-караимских корнях? Отлично… Ибо всё – от корня! А о той легенде? – она испытывающее, исподлобья посмотрела на жениха.

Тот почему-то вдруг посуровел. Видимо, есть вещи, которые открывать даже родственнику, заинтересованному и интеллигентному человеку, не просто.

– Да, да, Марат! – «подстегнул» Савва – Ты обещал легенды, мифы… Эта – семейная? Или… – он «отжал» педаль и выжидал.

– Ну хорошо… Семейная… Но это очень древняя легенда! Пророчество! Наказ! И мне – наказ! И – Вам! – и Марат, «улетев» в своей манере в дали небесные, повёл повествование…

– Давно это было… В двенадцатом веке… Может и раньше… Или позже… Суфии того времени служили «звездочётам» у Чингисхана, Батыя и далее… Они были хранителями Священной Статуэтки «Танцующий дервиш». Магической… И во время одного из походов она пропала! Украдена! – Марат сделал паузу неуверенности – Есть указания, ну, так…, нетвёрдые, что украл её некий славянский калик перехожий… А дело в том, что ещё существует сакральный меч «Танцующий дервиш»… Местонахождение и вид неизвестны… Его никто не видел… Есть предположения, но… Так вот: вместе со статуэткой меч открывает Прозрение, открывает Запретные Врата! Они вечно ищут друг друга!