Собирание игры. Книга четвёртая. У Запретных Врат

Красиво сказал Лёвка. Ясное дело – антиквар:

– Вы – старинная книга в костре страстей и озарений! Листы, обугливаясь, переворачиваются сами! Лёгкости и полноты вашим прометеевым трудам!

– Вы – редкий человек! Вы умеете стать больше самого себя! И быть разным! И быть равновесным… И, ха-ха, быть везунчиком! Если на чашу весов вам доведётся положить минуту счастья, а на другую время Судьбы, знайте –чаща «минутка» заставит подскочить Время! – Андрей Петрович знал толк в «везении» и, разумеется, во «всевидении» и «всеведении».

– Вы отныне «наш»! Мы теперь – «мы»! Витязю Савве Арсеньевичу Черскому – Слава! Виват! – чеканил слова Огнеслав.

– Вы – «свой»! Если все деревья зашелестят листвой, поднимется ветер! Мы – Сила Ветра! Вы, учёные и художники – «деревья»! – красиво и умно добавил Ратомир.

После ужина, никак не рассчитывая ни на плодотворные собственные размышления, ни (тем более) сочинительские потуги, Савва теперь либо читал, либо слушал. Более слушал: и классическую музыку, и классическую литературу (аудиокниги в исполнении любимых чтецов или актёров). Реже он смотрел любимые фильмы, и тоже, разумеется, классику либо советского, либо мирового кино. Ближе ко сну, когда мозг и чувства совсем уже притуплялись и требовали отдыха, он слушал либо григорианский хорал, либо пение буддийских монахов, либо горловое пение шаманов (с бубном или без), либо лёгкий джаз или блюз. Пока это была вторая, вечерняя, из примитивных практик медитации, которую после Японии Черский стал пытаться принять в свою жизнь. А первая (утренняя) была тоже связана с чтением того листочка текста на тему «Медитация па принятие себя». Утром, рано, сразу после сна, он совершал неспешный ритуал: зажигал свечу и, постукивая по поющей чаше, читал, заучивая наизусть этот текст… Сейчас, перед сном, он повторял лишь выборочно:

– Я чувствую, что охватываю весь мир…;

– Я принимаю необходимость этого воплощения как развитие кармической Связи… Я принимаю всю обусловленность моего этого физического тела…;

– Я принимаю двойственность этого мира; я принимаю закон о том, что здесь, на земле, в физическом теле невозможно достичь абсолютного счастья и справедливости. Любое проявление счастья ведёт к несчастью… и наоборот…;

– Я принимаю себя таким, каков я есть; Я – это я и во всём мире нет точно такого. В этом моя ценность…;

– Я принимаю факт жизни и смерти, как необходимый природный процесс для осуществления совершенствования души через цепь воплощений…;

– Все качества, которые я хотел бы исправить в других, присущи мне…;

– Я притягиваю…, я принимаю…, я забираю в своё сердце…, я.… несправедливости…, обиды…, гнев… Болезни…

Связность всё терялась и терялась… Более это походило на бред, бормотание слабоумного… Нет сегодня сна! Ну нет! В чём дело? «Ну не попадались мне сегодня бабы с пустыми вёдрами… Нет… А всё равно как-то неспокойно… Да и слово «бабы», ха!, несовместимо с духовными практиками… Ха!… Я уже промычал сто раз «Ом», и так: «оммм»; и этак: «ом-м-м»… Ну не получается… э… сакрально… Нет… Мухи вот могут ожить… Сосчитал сто баранов… Плохо!… Не те бараны! Может Луна в Деве?.. Да нет… Один я.… и Луны тоже нет… И эти два шамана… Ну не горловое пение это сегодня… Это… полоскание горла… С содой… Дааа… Приснятся сегодня какие-нибудь «не вещие» сны, какой-нибудь, ха, «здоровый образ жизни»…

Следует сказать о том, что академик и прочия Черский, человек солидный и весьма неглупый, не в первый раз услышал о медитации, о принятии себя, мира, людей и прочей магии. И думал не раз о сем темноватом предмете… Но уважал всегда! И порой… порой – да! Случалось «почудеситься»! И, ох, гораздо! И в «гораздость», дающуюся Сверху, и только Сверху верил! Но одесситу трудно быть Буддой! «Добуддой», «забуддой», «расбуддой» – это пожалуйста! Но на полном серьёзе… Хммм… Что же случилось? А то, что в Японии ему посчастливилось познакомиться с одним старичком-мудрецом, Акайо. Телефон японца дал Савве Александр Яковлевич, сказав, что этот «старичок» его добрый и давний знакомый и коллега. В первый же день гастролей, Черский позвонил и пригласил японца с семьёй на концерт. В ответ семья Акайо пригласила назавтра, на завтрак домой к ним, весь квартет «Черские». Побывать в семье, увидеть всё воочию, пообщаться с японцами, да ещё «непростыми» –это везение! «Черские», счастливые и очарованные, провели за завтраком три часа! Незабываемых! «Старичок» рассказал, что вся их семья увлечена музыкой, особенно той, «космической», что исполнил вчера квартет. Они очень хвалили, они очень благодарили. Сам Акайо сейчас не работает, ему почти девяносто, а раньше преподавал в Университете Токио. Философ. Очень ценит и уважает русских философов, дорожит дружбой с профессором Юсовым. И что он хочет подарить Савве Арсеньевичу свою последнюю книгу. А ещё экземпляр передать другу Алексу.

– Аааа… Оккультизм? Эзотерика? – Черский через переводчика пытался вникнуть в аннотацию к книге.

– Да, в некотором роде… оккультизм… Но не эзотерика… Что вы… – Японец скромно потупил глаза – Мне до эзотерики… расти и расти… Ещё пять-шесть воплощений… Я ведь очень эмоционален… Да и суетен… Болтлив… Нет – далековато мне … А вот мой дед – да! Это его мысли… в книге… По большей части…

Когда уже гости допивали чай, Акайо пригласил Савву в свой кабинет… «На минуточку… Да… Одну минуточку… Извините». Он эту минуточку как-то по-особенному, отечески-грустно, смотрел Савве Арсеньевичу в самые-самые глаза… Даже лицо своё приблизил… Сказал наконец:

– Вы не очень доверяете мне, книгам этим … Теме этой оккультной … Нет… не так… Вы чувствуете мистическое, магическое… Но вас много обманывали на этот счёт… Да, я знаю. Есть очень много заурядных, невежественных, но кичливых людей, которые берутся выдать себя за оккультистов, астрологов и даже эзотериков. Иногда, цель – деньги, но чаще, о, чаще – желание возвысить себя в глазах окружающих! Опасайтесь и их книг, и их речей! Дураки-то они дураками, а зомбировать могут! Путать могут! Ставить «зависимости, влияние своё»… Да, да –могут! Вся их «черная кровь» кипит особой, злой энергией! И завистью! «Подмять», «зацепить», «срезать» одарённого, доброго человека – их главное удовольствие!.. Но я не о том – глаза старика стали «горячими». – Я вижу, чувствую! Что вы… «доросли»! До Высокой Магии! И вам не нужно много знаний об этом, много практик… Вот… Этот листок… Это Введение в книгу! Ваша музыка вам помогает! Ох, как! И вам нужно лишь… э… созвучие вашего круга. Круга людей, интересов тех, что любите по-настоящему. Собирание этого…

– Мы говорим – Игра! – неуверенно заметил Савва и вопросительно посмотрел на мудреца.

– Пожалуй… Только проще… Проще! И меньше вещей! Вы, западные люди чересчур… Ведь люди созданы, чтобы их любили, а вещи – чтобы ими пользоваться… Сейчас – наоборот! Это страшно! Страшно, что у молодых нет в сердце мудрых, добрых, сильных авторитетов… Чувства, самые заветные чувства, и то устаревают… Чуть сломалась… «Игрушка» – дай другую. Новую, дорогую, престижную! А ведь сломанную руку носят, осторожно прижав к груди… С людьми, с людьми не играйте! Учитесь терпению и прощению. – Японец поклонился и стих. Именно стих… Словно осенний лист упал на холодную землю…

Весь вечер тогда, уже после концерта, после оваций, после такого успеха у принявшей «русских» публики, Черский думал о принятии себя. И той сломанной руке… Он почему-то подумал о Чехове и сочинил что-то наподобие хокку:

Шнурок на пенсне печален,Скучает одинокий журавль…Дождя всё нет…

А потом он думал о жене … И снова грустил … И снова сочинилось:

Вот моя старая записная книжка,Время тогда было лучше… Но вот был ли мальчик?

«Хм … Круг единомышленников … Игра! Это хорошо. Это прекрасно. А другие «круги»? На воде … Пузыри на воде … Опять вот:

Если у тебя, Поэт, не крылья, а потуги,То может быть ты не на Пегасе, А на ломовой лошади… А? Сознайся себе!Прими свой скромный «талантик» как он есть!

Дааа… Простота! Легкость! Жизнелюбие! Всей жизни…, всей! В…, сей…, ей… ей…

Он, наконец, уснул. Принял сон, нашёл покой…

Глава 3

Май 2020 г. Опатия.

Планы… Люди строят планы. Часто – серьёзные… Готовятся к их выполнению… Дают себе слово… Другим… Чувствуют долг.

«Почему мои ровесники свысока, порой даже презрительно смотрят на высоту планов?.. На высоту Долга! Их покинуло чувство долга. Хотя бы признательность. Покинула любознательность… Высокая культура… Та культура, что не массовая, не дрянь и пустельга TikTok… Боже, как они скучны и глупы! Люди без детства, без гораздости и чудесатости! А ведь иногда оно, чувство долга, и только оно помогает выжить, совершить нечто! Наполнить смыслом… Вот эти славные Ленка, Ратомир… Мой Огнеслав! Вот я и повторяю: «мой»… Да… Так…

Мне очень грустно… Я одна…

Пандемия! Ты украла мои планы! Планы многих… Зачем ты?

Почему? Нет! Ты не бессловесна! У тебя тоже План!

Ты губительна, ты очистительна! Я это знаю!

Ты хочешь нашего очищения, ты хочешь, чтобы мы задумались!

О наших «мелких бесах»! О наших прегрешениях… Грехах!

Да, разных… Я, подобно Данте, считаю, что чем грех материальней, тем он более простителен… Да! Что чревоугодие, что любострастие? Так… А вот зависть, алчность, уныние… Гордыня! Тут сложнее… Как, например, эти три змеи – гордыня, уныние, зависть – могут сплетаться клубком! Ооо! Я уже месяц в унынии… Оно гложет мою гордынюшку… Были планы – и рухнули! И тут залезает, крадучись так, зависть… А другие смогли! А чем я хуже?! Эта зависть отравляет и меня и тех, кому завидую. Это сжирает… Губит добрые отношения…

Но я хотела Добра! Я хотела выполнить долг! Я хотела с братом Саввой съездить на могилу прадеда Елисея Черского… В Альпы, где-то недалеко от Монтрё… Мне это так необходимо! Я так долго искала его могилу. Я хотела сказать ему, что моя поэма «Хлоя» готова! И я горжусь (хм…) ею! И довольна… Довольна и тем, что изменила… либретто… Да! После рассказа Саввы о первой жене Елисея, её тоже звали Хлоя… Я много думала… Как Елисея и Хлою разлучила Революция… Как он уехал из России и не вернулся… Как она ждала! Жила одна, в Крыму и ждала, ждала, ждала… И ещё я подумала (и эта нота есть в моей музыке): Елисей-Одиссей-Улисс… Человек-Одиссей путешествует. Много нового происходит вокруг… Иногда чужого для него… Другие люди, другие культуры… И он превращается в Улисса! Гневного Одиссея-Елисея! Рухнули «Терпение» и «Прощение»! Рухнула и «Любовь»? И уж какие там Вера и Надежда…

Но что всё? Все планы… Постановку в Колизее Пулы не разрешили… Пандемия… И, главное, я приняла это решение властей почти уже безразлично. И понятно: билеты не распродадутся, туристов нет (а Колизей огромен!). Та же причина… Савву не пустили ни в Хорватию, ни в Швейцарию… А без него мне могилы прадеда не найти… И корабль с парусами строить не хочу! И не хочу уже выступать в этом Колизее! Там, где была Кровь… Это ведь всё-таки не греческий амфитеатр. В общем, всё не так! Я – слабая! Я – маловерная!

У меня есть ещё три сочинения… С подачи Саввы – два… И моё… Такие классные задумки! И заделы! Но вдохновению нужно признание! Хоть узкого круга… Близких по духу… Ведь току электрическому нужно напряжение… Водопаду – обрыв и приток… Рыбаку – улов… Впрочем, и «напряжения» у меня чересчур…, и обрыв – вон… рядом, и рыбаку не рыба более нужна – тишина! Он «ловит тишину»… Свою… Своё «принятие»… своей «истины»… «Приток» мой, не оставь меня! И «тишина души» – приди! Ангелы мои родовые, любите меня!

Брат говорит: «Вдохновением можно запастись на короткую дистанцию. Для творческого марафона более пригодится профессионализм. А он не любит бездеятельности, ему нельзя «выпячивать живот». Талант должен «горбить спину»! Иначе мастером не стать!».

Две мои подружки детства здесь, в Опатии… Совсем мы стали чужими… Им не хочется ничему учиться… Только деньги на уме… Да ещё считают себя «креативными»… Креативные кретинки. Меня дурочкой стали величать… Дааа… Разные цели – разные люди! Они обе работают администраторами то в отелях, то в студиях красоты, то ещё подобном… Мечтают устроиться в казино… И чтобы любовников, а то и женихов богатых сыскать… Чтобы бутики им, да салоны подарили… Дааа… В способах улова они не стесняются… Как там… Забыла русскую поговорку… Матвей Корнеевич любит ими «сыпать»… И плохо я понимаю… Буквально… Притчевости и юмора не чувствую… И мудрости… Вот пошутил однажды по случаю…, ах, забыла: «Если встать между двумя Матрёнами и загадать желание, оно непременно сбудется! Но! Два условия: первое – сбудется только для Афанасиев или Митрофанов и второе – только на креативненьком пати… А если лечь между Анжелой и Сюзанной, то лишь бы…» Забыла. Шутит он всё… Самый мудрый из наших… А Андрей Петрович – сфинкс! Он всезнающ и всевластен! С ним нелегко… А с Матвеем и Алексом легко… Такие прекрасные дедочки! И все – прелестные!».

Млада зашла к бабуле в комнату. Села за её письменный стол. Много книг… Тетрадей… На столе и в шкафу… Читала много… Записывала оттуда… И своё? «Нужно всё разобрать… Привести в порядок… Я не очень всё понимаю… Бабушка обожала богословскую литературу. И даже более всего различные толкования всевозможных подвижников, святых и святителей… Хм, слово чудесное: «подвижники»… Сталкеры, одиссеи, странники… Многие из богословов и были странниками… В дороге истину постигали… Открою наугад в этой тетради:

… Побеждающий страсти облачётся в белые одежды… В будущем веке… Очистившиеся… будут записаныв книге живых для той блаженной и нескончаемой жизни…»

Младу словно током ударило! «Да это пророчество! Это – Знамение! Ах, почерк у бабушки никуда… Не разобрать… Вот тут пометки её ещё: «завеса тайн»…, «запретные врата…» Что она себе хотела растолковать? Эх… И на Пророчества у людей куча вопросов! Вот Экумений, византийский епископ, богослов… А, это его цитата, его толкование «Откровения Иоана Богослова»… «По белым одеждам, в которые облачены настоящие светлые люди, узнают их…»… Хм… Но это ведь и саван (и смерть). Да, и халаты докторов… И.. многие… Ещё вот: «В белых одеждах предстают праведники на Судный день…» И стоят бабушкины подчеркушки и подписки, замечания: «Одежды-то белые нужно иногда прятать. И чтобы не запятнать, и чтобы скрывать… Покрывать их надобно порой… А если в белые одежды роится Зло?! И есть белые одежды Возмездия… О, Боже, Огнеслав и Ратомир из «Белого Братства Витязей»! Они борются в белых одеждах… Или более ищут Истину? Чего более? Суфии, дервиши на Востоке в белом… Не воины… Как они «обходят» Демонов и «мелких бесов»? И в себе? Как бороться со злом и злонамерением? Разные вещи… А это что за странная запись: «Высшее смирение – это принимать поношение от людей как благословение…» Да, это бабулина тема: «… Подставь вторую щёку…», «Терпение», «Прощение»… Далеко людям до этого! И как, вечно терпя и прощая, не допустить чужой грязи к своим «белым одеждам»? Да так – терпя, и прощая! Искренне! Ах… Наш поезд… Зима… Белая Россия… Снег, снег, снег… И мы, Игроки, «Разведчики в белых одеждах»…

Вот ещё её записи… Из другой тетради:

«Мне бы нужно навести хоть какой-то порядок… в своих Ид и Эго… А впрочем, не в моих мыслях нужно… Пусть там хаос… Раз уж в Мироздании порядок не определён… Не наведён… Да и возможно ли?»

«Отцы церкви повторяли, что они не на вершине! Откуда дорога только вниз… А они карабкаются вверх… Стирая в кровь коленки и сердца…»

«Терпение, прощение, смирение важнее творческой, научной гениальности… Вообще людской воли к Истине… Не выразить! Не понять! Но быть непонятым как? Как жить в несовершенстве?.. Так…». Закрыла тетрадь и, сев в кресло, открыла альбом живописи… Западноевропейской… Тоже бабулин…

Затем Младислава спустилась к себе и начала листать свой альбом русской живописи, что купила в Пушкинском музее… Затем альбом живописи Николая Рериха… И уже затем альбом «Русский Космизм», что вместе с альбомом Рериха она приобрела на выставке «Русский Космизм» в музее Рериха на Волхонке в Москве. Она три дня бродила с Еленой по музеям! И это оставило самое восторженное впечатление! Она влюбилась в живопись Рериха и Чюрлёниса! Сейчас она особенно вглядывалась в картину Рериха «Заклятие земное». Люди идут по земле, люди лежат в земле… Или Цикл «Сотворение мира» Чюрлёниса… Вот снова Рерих… «Полунощное». Далее в альбоме другие авторы… «Хм… Авангард, андеграунд… Нет, я люблю символизм, но… преображения должны быть… духовными, без надуманности, ложной туманной многозначительности или «страшилки»… Да, абстракция, абсурд и сюр расширяют сознание, но не сумбур красок и линий! Холст хаоса – это хаос холста! Звёзды здесь не танцуют… Они разлагаются и беснуются! Нет нравственного императива –хоть морфию накачайся, хоть экстравагантностью «намажься», а всё равно – не в «белых одеждах»! Да, да… Огнеслав говорил, что хочет нарисовать серию… на тему, как усовершенствованное человечество расселяется вновь по земле и в Космосе, как преодолевает Смерть… Он с Александром Яковлевичем обсуждал сюжеты… Тот ведь ещё и художник… Только… хм, почему «вновь»… Слово это… Это что – после пандемии, что ли? Хм… И почему так? Почему наши с Огнеславом идеалы, наши, Ego ldeal так близки… И вот кумир в живописи… А вообще кумиров боюсь! И бабуле говорила…

Ego State Млады, то есть её упорядоченная система чувств и мыслей, уставшая от «взрослого» состояния, хотела «впасть в детство»… Такую медитацию «ухода в детство» девушка практиковала давно. И сейчас, собираясь уже заснуть, она нараспев (под собственную сочинённую музыку) мысленно читала отрывки из «Алисы», те, что знала наизусть лет с десяти…

Да, бабушка предупреждала, что путешествие по Стране Чудес не всегда бывает весёлой прогулкой в духе гораздости и чудесатости, оно сопрягается часто и с попаданием в «кроличью нору», где, прямо сказать, бывает и темновато и страшновато… Темновато-гораздо и страшновато-чудесато…

Сон начался темновато и страшновато… И такое сно-видение ей было послано впервые…

Ветер, сильный ветер… Почти ураган… По бурному, взъерошенному фьорду, меж суровых, тревожащих взор скал плывёт пятимачтовый парусник… Команда людей в белых, истрёпанных долгим плаванием одеждах… Команда Одиссея? Да… Их лица тусклы, скулы и мышцы рук, держащих фалы и вёсла, напряжены. Надежда в глазах иссохла… Небо над их головами жестоко… Как жестоки к ним их Боги… Они изредка поднимают глаза в это мистериальное, эль грековское небо… А кому-то оно кажется небом Гойи… Все вместе… Вот чудовищный Колосс бредёт по израненной земле, упираясь головой в это беспощадное, как и он сам, небо… Он топчет Землю, топчет Толедо, топчет Опатию, топчет… топчет всё… Ему всё ненавистно! И луна, обрамлённая багрово-оранжево-бурой радужкой, точно глаз, усиливает эту мистерию, забирает остатки Веры и Покоя из душ странников.

Но вот небосвод стал иным… Тёрнеровским… Чёрные линии туч округлились, заклубились серыми облаками, уже способными пропустить лучи света… И вдруг! И вдруг корабль вырывается к морю, спокойному, берущему путников под защиту Нептуна… Нет же, для греков это Посейдон! Люди хватаются за миф и кумира как за это весло, за этот фал. За Имя… И небо…! О, это же «Полунощное»! Это картина Рериха! Это же спасительная Шамбала! Лучи света рвутся мощным взрывом и с синего неба, и из фиолетовых гор!

– Ура, Одиссей! Мы спасены! Мы в Чёрном море! – кричит какой-то моряк.

Почему в «Чёрном»? Оно же серо-голубое, доброе сейчас… И почему этот Одиссей так похож на Огнеслава? Может в Алтайских горах есть Чёрное озеро? Или… Хм… А почему фьорд? Аааа… Алёнка рассказывала что-то о своём путешествии по фьордам Норвегии… Таинственным…

Ах, вот… Вокруг парусника кружат белые чайки… Нет же! Это Ангелы в белых одеждах! Ангелы мои милосердные… Я знала, я верила, что это вы… Что вы спасёте… Обережёте моих любимых, родных…

… «Какой интересный, волнующий сон… Сновидение-провидение? Предсказание? Пророчество? Предупреждение? Мой чудесный внезапный инсайт? Ах же… В любом случае он – гораздый и чудесатый… И в конце совсем даже не страшный!.. Хм… Я знаю – это коллективное бессознательное моей команды! Команды Игроков… Это Собирание Игры!»

Позавтракав, Младислава направилась в Храм… Здесь, на холме, недалеко от её виллы… Церковь Благовещенья Пресвятой Богородицы. Её ведь сон тоже благая весть? Несомненно! И вот ещё одна благая весть. Как только девушка вышла из храма, большого белокаменного, и начала спускаться по высокой парадной лестнице, раздался звонок. «Огнеслав! Ангелы всевидящие! Как хорошо! Как хорошо с вами!» Младислава рассказала сон.

– Да-да, да-да… – о чём-то размышляя, азбукой Морзе отреагировал друг – Я могу продолжить… Это из таинственного фьорда, о котором говорила Алёна Игоревна… Колосс? Хм… Может быть, тот Хозяин Фьорда, тот Тролль? Или… Дааа… Чёрное море? Одиссей… Нужно поразмышлять… И главное – белые одежды! Вот! Я говорил со Львом Антоновичем о каликах перехожих и суфиях…, ну, дервишах этих в белых халатах… Как это замечательно! Как славно, как чудесато и гораздо, что наши мысли, мысли нашей всей Команды передаются друг другу на такие большие расстояния… Но… Но… – голос витязя дрогнул и оглох…

Они разговаривали друг с другом по скайпу уже почти каждый день… Они терпели, они переживали разлуку… Они её пережидали… Но для какого терпения нужно более сил? Для каторжника, отбывающего срок, для Одиссея, ищущего Путь и Смысл, для разведчика, не имеющего права быть самим собой…? Или всё же для двух влюблённых, нет – любящих, и любящих горячо и крепко, что не принадлежат уже самим себе! Терпение, время ожидания – бикфордов шнур, шагреневая кожа запаса сил. У витязя Огнеслава из Белого Братства этих сил было поболее, чем у его возлюбленной. Но и он…

– Для меня, Ладочка, Ладушка моя, теперь уже один день без тебя – три осени… Да, это такая китайская поговорка… Точная и острая как копьё, как меч самурая… Ты… – он успокоил дыхание – ты говорила с Саввой Арсеньевичем? О нас, наших делах?

– Конечно, конечно… Мы часто же перезваниваемся. Но ты же его знаешь, чувствуешь… Он тоже очень переживает, и что-то предпринимает… Но пока не сделает чего-то твёрдо – не скажет! И всё шутит… Тоже китайскими, японскими… поговорками… Или вашими, русскими… Вот сказал про моё… ожидание: «Не делай ожидание болью… Считай, что это муха (живая! уснувшая!) в куске янтаря… Пусть он мерцает в сумерках… Или сверкает в полдень…». Или: «Если уж это ожидание сильно устало, и оно стало… словно сухое дерево…, пусть под ним склонит голову и отдохнёт путник… Дай им обоим воды…» И ещё он повторяет – Младислава рассмеялась – «Если расцвела хоть одна ветка, на неё должна сесть певчая птица». Это – очень красиво, очень… Это – надежда… Это будущее…, надежда всех веток!

– Ты каждый раз «уходишь» от конкретных ответов! – Огнеслав настаивал спокойным, но «отвердевшим» голосом – Ты ведь уже говорила о нас со своими родителями… Да, да, я знаю… Понимаю… Не очень… Да, ошарашила… Нужно время… Но я хочу их увидеть! Они должны увидеть меня! Должно быть… ну хоть просто знакомство… Добрые, даже… близкие отношения… Потом свадьба… И они должны… Не перебивай! Я же приехал бы! И мои родители! С удовольствием! Но ведь пандемия! А наши козыри – связи Саввы Арсеньевича и Андрея Петровича с МИДами России и Украины… Вообще дипломатические Связи и все их уловки… Да, да, через дипломатию! Но – это к нам! Вы – к нам! Наоборот, никакой МИД на вашу страну не повлияет… Я и говорю ещё раз: дай Бог тебе съездить в Монтрё, в Альпы, на могилу Елисея Стефановича… Вам! Дай Бог, чтобы открылись границы и нам можно было бы к вам в Хорватию… На твой день рождения… На Рождество и Новый год… И когда же свадьба?!

– Ну, Огнеслав, не торопи нас! Я ведь тоже страдаю! И люблю! Да, слова по телефону, хоть по скайпу… Не то! Брат Савва что-то решает… И что-то он задумал! Хорошее! Он лишь намекает… И говорит, что все вопросы будут гораздо легче решаться, если мы поженимся… И я приму гражданство России… Ну, – двойное, видимо, гражданство. Я, конечно, не против, я очень рада! Савва надеется, что пандемия и.. этот весь… «ажиотаж» и «нервозность»…, все барьеры с границами утихнут… Прогнозы?.. Ах, эти прогнозы… Кирилл Алексеевич и другие авторитеты смотрят на всё… пессимистично… Весьма… Ну, май следующего года, двадцать первого… Ну, лето… Он обещает, что если раньше благоприятного «пути» не откроется, то весна-лето будущего года – сто процентов. Я ему верю! За этот год и мои родители попривыкнут к мысли… Что я? Я не против жить с тобой в Горном Алтае, Одессе, Москве, Петербурге… И в Хорватии, конечно! Мы будем жить везде! Будем переезжать! Вечное свадебное путешествие!

– Хорошо, славная моя… Благоразумная… Пусть моя главная дальняя цель будет май следующего года! Пусть! Но – со свадьбой, с гражданством! И в моём Алтае… Впрочем,… Всё, родная, целую и обнимаю тебя!