Необычайные путешествия Сатюрнена Фарандуля в 5 или 6 частей света и во все страны, известные и даже неизвестные господину Жюлю Верну

Снова пираты!

Глава III

Осада и блокада. – Героическое поведение черепах Таинственного острова. – Ужасный бульон!

До Борнео «Прекрасная Леокадия» дошла, в общем-то, без злоключений.

От островов она старалась держаться подальше и не подпустила к себе малайские пирóги, уже было взявшие курс на корабль в проливе между островом Бангей и северной оконечностью Борнео.

Как только корабль встал на рейд, Фарандуль сошел на берег и вместе со старшим помощником Мандибюлем, оба – хорошо вооруженные, направился в обслуживающий пиратов банк.

Не углубляясь в объяснения, Фарандуль сунул под нос банкиру-малайцу, мутному субъекту с хитроватым взглядом, удостоверенный акт и сберегательную книжку общества «Бора-Бора и К°».

Банкир побледнел, однако же удивления не выказал.

– Деньги есть? – спросил Фарандуль.

– Ни один банкирский дом, каким бы солидным он ни был, не держит в своей кассе пятьдесят четыре миллиона монет, – уклончиво ответил банкир.

– Даю вам время до завтра, – произнес Фарандуль.

– Невозможно, сеньор! К тому же нужна подпись моего друга Бора-Боры, управляющего обществом. Он должен был вам это сказать, когда отправлял получить…

– Он никуда нас не отправлял; мы сами себя отправили.

– И, клянусь брюхом тюленя, вы все нам выплатите, старый мошенник! – вскричал Мандибюль.

– Не будет подписи – не будет денег, – заявил банкир, ничуть не смутившись.

– Что ж, тогда мы подадим в суд, – спокойно ответил Фарандуль.

И уже в тот же день, вследствие вчиненного иска, власти Борнео вынуждены были начать судебное разбирательство. Фарандуля ни на миг не покидало ощущение тревоги. Судя по всему, Бора-Бора успел предупредить банкира; возможно, он и сам уже находился на Борнео, выжидая возможности снова завладеть «Прекрасной Леокадией». Нужно было смотреть в оба, как говорил Мандибюль.

Матросы «Леокадии», зная, что речь идет об их благосостоянии, не расслаблялись ни на минуту, но можно ли быть уверенным в том, что в один прекрасный день на вас не нападут превосходящие силы противника?

Фарандуль понял, что процесс может затянуться надолго. Да и судебное ведомство в султанате Борнео могло оказаться коррумпированным, у пиратов могли обнаружиться друзья и сообщники, и как знать, вдруг сам султан пожелал бы наложить лапу на кассу, дабы уладить дело?

Сатюрнен счел полезным привлечь на свою сторону одного из всесильных придворных султана. Тот за скромные двадцать процентов взялся уладить проблему и сделать в интересах «Прекрасной Леокадии» все, что позволили бы обстоятельства. Он не стал скрывать, что разбирательство может затянуться, и посоветовал Фарандулю удалиться на время предстоящих переговоров.

Фарандуль оценил справедливость этого предложения и, передав все права своему мандатарию, в одну из чудесных ночей распустил паруса.

– Друзья! – сказал капитан Фарандуль своим матросам. – Нам придется взять небольшой отпуск. Вернемся сюда, когда дело будет доведено до благополучного конца.

Слова его потонули в шквале аплодисментов.

На охоте

В намерения капитана Фарандуля входило покинуть эти враждебные края, направившись через Яванское море, море Банда и Торресов пролив к островам Полинезии.

Он думал об острове, на котором прошло его детство, и говорил себе, что, раз уж Провидение дарует ему свободное время, лучше, чем на поиски своей приемной семьи, потратить это время он и не может.

Покойный капитан Ластик часто упоминал о том, что подобрал его неподалеку от архипелага Тонга, и именно там Фарандуль и собирался вести свои поиски; быть такого не может, говорил он себе, чтобы ему не удалось отыскать родной остров, и, за неимением других указаний, компасом ему должно было послужить его сердце.

Повышенную бдительность экипаж проявлял напрасно: ничто на горизонте не указывало на появление пиратов. Пройдя между архипелагом Гибриды и Соломоновыми островами, «Прекрасная Леокадия» устремилась на запад, и Фарандуль, полагая, что больше опасаться уже нечего, полностью предался своим поискам.

Корабль брал курс на любой участок суши, о котором сигнализировал впередсмотрящий, если только не выяснялось, что этот остров уже обитаемый. Таким манером в один из дней «Прекрасная Леокадия» подошла к острову, совершенно пустынному и не обозначенному ни на одной из карт.

Как и на Обезьяньем острове, подход к берегу здесь затрудняла цепочка рифов, но когда этот барьер удавалось преодолеть, абсолютно спокойное море позволяло бросить якорь в полной безопасности.

Отвесные скалы разделяли побережье на пляжи, где кокосовые пальмы спускались до самого песка; над пальмами кучерявились холмы, увенчанные пышной растительностью, а далее, насколько хватало глаз, остров покрывал огромный девственный лес, вулканическим питоном поднимавшийся по склонам метров на двести пятьдесят над уровнем моря.

Небольшая речушка змеилась по лесу, сбрасывая свои прозрачные и журчащие воды в океан на изумительном песчаном пляже. Дно вокруг всего острова, уже в нескольких метрах от берега, резко уходило вниз, словно сам остров был всего лишь выступающей из воды вершиной некой горы.

Эта большая глубина позволила «Прекрасной Леокадии» бросить якорь в непосредственной близости от берега, что, в свою очередь, навело Фарандуля на мысль о том, что можно воспользоваться этой спокойной и надежной стоянкой у гостеприимного побережья для ремонта некоторых мачт и парусов судна.

После того как корабль прочно встал на песок, конопатчики и плотники приступили к работе под руководством старшего помощника Мандибюля.

Сатюрнен Фарандуль и остальные члены экипажа занялись осмотром острова; хотя флора здесь мало чем отличалась от растительного мира Обезьяньего острова, Сатюрнен быстро понял, что едва ли находится на острове своего детства: если издали этот клочок суши и имел в своей общей конфигурации кое-какие схожие черты с последним, то с первым же променадом среди скал это смутное сходство рассеялось!

Черепашьи бега

Остров выглядел необитаемым: никаких обезьяньих триб в лесу не обнаружилось. Другие животные – кенгуру, опоссумы – скакали в чаще; бесчисленные черепахи громадных размеров медленно прогуливались вдоль реки, в конце концов протаптывая между горой и берегом настоящие тропы.

Пока Фарандуль с пылким восторгом предавался усладе охоты, матросы всеми возможными способами потешались над бедными черепахами, которых ко всему прочему с каждым днем становилось ровно на одну меньше: аппетитнейший черепаховый суп быстро стал для всех излюбленным блюдом.

Заметив черепах на берегу, матросы, просовывая им под брюхо палку, переворачивали несчастных на спину, и те какое-то, относительно долгое время пребывали в этом бедственном положении, комично дрыгая лапами.

От этого зрелища экипаж ухахатывался буквально-таки до слез. Матрос Кирксон, чистокровный англичанин, обожавший бегá и скáчки, но не всегда имевший возможность удовлетворить свою страсть во время океанских путешествий, изобрел в этих обстоятельствах черепашьи бегá.

Для организации этого дерби нового вида всего-то и требовались, что повстречать несколько прогуливающихся в компании черепах, при помощи рук выстроить их в одну линию, по поданному сигналу взобраться на их панцири, и гонка начиналась.

Сохранять равновесие было не так-то и просто; новоиспеченные жокеи, в большинстве своем, либо валились наземь, либо плюхались задом прямо на животное, которое в испуге втягивало голову, полностью скрываясь под броней. Тот, кому удавалось продержаться на ногах дольше всех, объявлялся победителем и забирал себе сделанные ставки.

Капитан Фарандуль обнаружил на склоне горы вход в просторную пещеру, коридоры и ответвления которой были затем тщательно обследованы при свете факелов.

С этой стороны гора была довольно крутой и обрывистой. Пещера, зиявшая над лазурной синевой моря, выходила на своего рода платформу, располагавшуюся на вершине скалы, что возвышалась над влажной лощиной, в которой постоянно щипали траву сотни черепах.

Вскоре мы увидим, сколь полезным для бравых матросов окажется это открытие среди тех осложнений, которые у них возникнут!

Ремонт «Прекрасной Леокадии» шел ударными темпами, и вскоре обновленный красавец-трехмачтовик был готов к новому выходу в море.

Матросы после прощальной прогулки по лесу отдыхали на травянистых склонах круглого холма, последнего контрфорса центрального пика, на некотором расстоянии от того пляжа, где все еще покоилась на киле «Прекрасная Леокадия».

Капитан Фарандуль, предававшийся каким-то своим размышлениям, поднялся на гребень этого бугра, возвышавшегося над разделенным на зубчатые отроги и глубокие бухты берегом.

Он провел на вершине уже несколько минут, обозревая далекие дали, когда взгляд его нечаянно скользнул вниз, к берегу.

Фарандуль побледнел. Уж не сон ли это?.. Но нет! Протерев глаза, он испустил громкий крик. Настоящий флот малайских пирог, быстрых и зловещих, словно стая стервятников, приближался к ним с моря; каждую минуту то тут, то там возникали новые лодки, огибая один из мысов острова и находясь уже примерно в полутора километрах от того холма, на котором располагался Фарандуль.

На крик, изданный капитаном, сбежались матросы и теперь ошеломленно смотрели на эти несметные пироги, которых с каждой секундой становилось все больше и больше; казалось, они следуют некой тактике и продвигаются вдоль берега так, чтобы в открытом море было заметно как можно меньшее их количество.

Малайская пирога

– Сомнений быть не может: это Бора-Бора! – пробормотал наконец Фарандуль.

И, повернувшись к матросам, он прокричал:

– Вперед! К «Прекрасной Леокадии»! Нужно предупредить друзей!

Весь отряд рванул через лес в направлении корабля.

В голове у Фарандуля роились десятки мыслей. Спасти «Прекрасную Леокадию» уже едва ли удастся. В море сражение еще было бы возможным, но, посаженная на мель, она не могла служить матросам даже цитаделью.

– Спасемся в пещере! – бросил Сатюрнен на бегу. – Заберем с корабля все оружие и укроемся там!

Запыхавшиеся, они подбежали к судну. Мандибюль и его люди дремали в тени, но при приближении встревоженных товарищей вскочили на ноги.

– К оружию! – вскричал Фарандуль. – Нас атакуют пираты! Хватайте все, что можете взять, и бегом в пещеру!

– Но, клянусь брюхом тюленя, мы ведь можем сразиться с ними и здесь!

– Не выйдет, старпом, их по меньшей мере шесть сотен! Они будут тут менее чем через час, так что нужно спешить…

Дальнейших разъяснений не понадобилось: все уже приступили к работе. Оружие, порох, лагерный инвентарь – с собой унесли все, что только было возможно. Когда Фарандуль покинул корабль, первые пирóги уже появились у входа в небольшую бухту; при виде трехмачтовика пираты оглушительно заулюлюкали и прибавили ходу.

– Скорее! – подгонял подчиненных Фарандуль. – Мы должны встретить их во всеоружии!

Матросы вперемешку побросали в пещере все то, что удалось спасти. Стоя на небольшой платформе, они грозили кулаками высыпавшим на берег пиратам, которые теперь, словно муравьи, копошились вокруг «Прекрасной Леокадии».

– Нельзя терять ни минуты, дети мои! – воскликнул Фарандуль. – Подготовим-ка наши средства защиты!

Как мы уже говорили, пещера была пробита в горе над довольно крутым оврагом. Восхождение к гроту под дулами нескольких карабинов представлялось делом весьма затруднительным, но, чтобы отбросить осаждающих, пришлось бы стоять на платформе без какого-либо прикрытия.

То была слабая сторона крепости.

Фарандуль увидел это с первого же взгляда и тут же осмотрелся в поисках хотя бы парочки валунов, способных выступить в роли своеобразного бруствера; увы, он быстро убедился в невозможности отколоть даже самый малый кусок скалы без долгой и упорной работы, которую бы не преминули прервать корсары.

Что делать? Склонившегося над «черепашьей» лощиной Фарандуля внезапно осенило: в качестве фортификационного сооружения можно использовать этих черепах.

Двое матросов спустились в овраг; при их приближении черепахи втянули головы и замерли без движения. Матросы быстро пропустили веревку, которую им сбросили сверху, под брюхом самой крупной черепахи и, чтобы веревка не соскользнула, завязали ее морским узлом.

– Давайте тяните!

По этому сигналу могучие руки начали поднимать черепаху, пришедшую в ужас от внезапного ощущения полета. По прибытии на вершину горы ее тотчас же перевернули на спину, а веревку сбросили обратно.

Подобным же образом, поочередно – со сноровкой, продемонстрировавшей инженерный талант Фарандуля, – наверх были подняты тридцать черепах, перевернуты на спину и уложены одна на другую. Чтобы укрепление не обвалилось, в трещины скалы забили несколько прочных кольев, к которым при помощи узлов, затянутых вокруг каждой из черепах, и привязали этих несчастных.

Едва спускавшиеся в овраг смельчаки поднялись на платформу, как пиратское полчище пришло в движение, и отряд примерно в сотню голов начал карабкаться в гору.

– Пусть подойдут к оврагу, – сказал Фарандуль. – Стрелять только наверняка!

Зазоры между черепахами образовывали естественные бойницы, через которые матросы «Прекрасной Леокадии», с ружьями наизготове, наблюдали за продвижением разбойников.

– Выпади моя борода! – бормотал южанин Турнесоль, матрос первого класса. – Да они же тут всех цветов и оттенков!

И действительно, среди пиратов можно было различить смуглых малайцев, желтолицых китайцев с острова Формоза, даяков с Борнео и прочих лиц, лишенных ярко выраженных национальных черт, метисов всех рас.

– Давайте тяните!

Их боевое снаряжение также отличалось крайним разнообразием: то были длинные мусульманские ружья, португальские мушкетоны, копья, луки, пистолеты и все тот же арсенал кинжалов и малайских крисов.

Старший помощник Мандибюль толкнул Фарандуля под локоть:

– Смотрите, капитан! А вот и мерзавец Бора-Бора! Узнаю́ его по большому красному тюрбану…

– Точно, он самый, – отозвался Фарандуль. – Держится в сторонке, бандит; направляет атаку, но сам не высовывается. Внимание! – выкрикнул Фарандуль по прошествии нескольких минут. – Подходят!

Явно удивленные тем, что их так пока еще и не приветствовали ружейными залпами, пираты поднимались метрами тридцатью ниже. Наконец, решив, по всей видимости, что матросам не удалось захватить с собой оружие, они сгруппировались и ринулись на штурм, издавая устрашающие вопли.

– Огонь! – приказал Фарандуль.

Грянул залп полутора десятков ружей – и с полдюжины убитых и раненых покатились вниз, унося с собой тех, кого картечь не задела.

Воплей стало еще больше, но на сей раз они были вызваны болью и страхом.

Бора-Бора, отчаянно размахивая руками, собирал своих людей позади небольшой рощицы.

– Раз уж у нас выдалась небольшая передышка, – сказал Фарандуль, – нужно подумать о съестных припасах. Наш бастион пустить на суп мы не можем, так что потребуются другие черепахи и побольше травы, чтобы им было чем питаться. Придется кому-то снова спуститься за черепахами в овраг и поднять их в наиболее защищенном месте, пока четверо наших лучших стрелков будут прикрывать спустившихся в лощину своим огнем.

Следующий меткий залп очистил дорогу от тех, кого не сбил наземь залп предыдущий.

Операция по подъему черепах прошла как нельзя лучше. Менее чем за час десятка три оных были доставлены в грот, после чего туда же без происшествий вернулись и добывшие их люди. Все это время укрывшиеся в рощице пираты готовились к новой, более мощной атаке. Было видно, как вдалеке они затаскивают свои пирóги на сушу по обе стороны от «Прекрасной Леокадии». Малайские барки, более тяжелые, вставали на якорь метрах в двадцати от берега, но тотчас же после высадки все экипажи, бряцая оружием, присоединялись к армии Бора-Боры.

Черепаший бастион

То действительно была настоящая армия, состоявшая, по приблизительным прикидкам Фарандуля, человек из семисот—восьмисот. Похоже, Бора-Бора вознамерился завладеть цитаделью матросов «Прекрасной Леокадии» любой ценой; в то время как лучшие его люди, малайцы, выстраивались в штурмовые колонны, оставшиеся обстреливали осажденных со всех сторон. Даяки, вооруженные длинными луками из железного дерева, ползали среди скал, пытаясь занять выгодные позиции, тогда как другие пираты, выходцы с острова Формоза, открывали шквальный огонь с дальних дистанций, на который матросы даже не считали нужным отвечать.

Пули свистели и с сухим стуком ударялись о панцири, из-под которых на мгновение выглядывали плоские головы черепах, но лишь затем, чтобы тут же снова исчезнуть под карапаксом, особенно когда тот или иной стоявший у бойницы матрос находил благоприятную возможность пустить пулю в какого-нибудь слишком дерзкого даяка. Бедные черепахи, испуганные этими огненными вспышками и оглушительными выстрелами, в подобные моменты вздрагивали так, что сотрясался весь бастион.

Обрушился целый ряд

Фарандуль рекомендовал стрелять главным образом по даякам, чьи выпущенные в воздух стрелы могли залететь в крепость; ни одному из этих дикарей не удавалось подобраться к гроту на расстояние, с которого можно было бы достать защитников цитадели.

Внезапно у подножия горы шестьсот голосов издали пронзительный вопль: Бора-Бора бросил на блокгауз главные свои силы. Шестьсот демонов принялись карабкаться по откосу с решимостью, которая свидетельствовала о том, что они настроены сей же час покончить с пятнадцатью осажденными, сокрушив их за счет своего численного превосходства.

– Боеприпасы почем зря не тратить! – прокричал Фарандуль, вытирая выступивший на лбу пот. – Стрелять только наверняка!

Уже более полусотни малайцев скатились вниз, остальные взбирались наверх по спинам убитых и раненых, и вскоре осажденные увидели их в нескольких метрах от платформы – безобразных, обагренных кровью, с ружьем в руке и кинжалом в зубах.

– А ситуация-то обостряется, разрази меня гром! – вскричал Турнесоль. – Но черт возьми, мы еще шлепнем с десяток, прежде чем они нас накроют!

– Проклятье медузы! – вопил старший помощник Мандибюль. – А ведь я так хотел собственноручно порешить этого каналью Бора-Бору!

Крики разбойников усилились. Они уже были уверены в победе – и действительно, крепости грозила серьезная опасность; еще несколько минут – и пираты ступили бы на платформу – и потому, уже предвидя беспощадную резню, теснили друг друга, стремясь добраться до врагов первыми.

– Продолжайте стрелять!.. И внимание! – скомандовал Фарандуль, который вот уже несколько минут наблюдал за продвижением осаждающих. Выхватив нож, он быстро перерезал пару веревок.

– А теперь, парни, – крикнул он, – делайте, как я… Все вместе, и толкайте посильнее!

Подавая пример, он отбросил ружье в сторону и ринулся на тот ряд черепах, который венчал бастион.

Уловив мысль капитана, матросы устремились следом. Верхняя часть конструкции обрушилась целиком; с десяток черепах, весивших по меньшей мере килограммов двести каждая, полетели на пиратов, разбивая разбойникам головы и грудные клетки, и в мгновение ока расчистили весь склон.

Прежде чем те, кто уцелел, успели отскочить в сторону, уже следующий ряд черепах накрыл их, словно лавина, сметая все на своем пути и отскакивая от скал, чтобы сбивать с ног беглецов.

Крепость в очередной раз была спасена.

Пираты умчались подальше от проклятой горы, не слушая увещеваний пытавшихся их остановить командиров.

Не теряя ни минуты, Фарандуль распорядился починить бастион за счет резервных черепах, и несколько человек спустились в овраг; одни – для того, чтобы подобрать как можно больше оружия убитых пиратов, другие – за новыми рептилиями.

Даяки

Правда, последние – те из них, что еще оставались в лощине, – понимая, что находиться там небезопасно, попытались покинуть это жуткое место так быстро, как только могли; спустившиеся в овраг добровольцы едва успели перевернуть на спину с полдюжины черепах, помешав им тем самым спастись бегством.

– Теперь, парни, – сказал Фарандуль своим людям, – я опасаюсь лишь одного: как бы Бора-Бора не превратил осаду в блокаду.

– Из-за того что этот негодяй держался на заднем плане, – воскликнул старший помощник Мандибюль, – я не имел удовольствия отомстить за несчастного капитана Ластика!

– Да, мерзавец бережется, что и неудивительно: человеку, который рассчитывает обладать пятьюдесятью четырьмя миллионами монет – золотых, серебряных или пусть даже медных, – несомненно, есть смысл трястись за свою шкуру! И это дает ему пятьдесят четыре миллиона причин желать во что бы то ни стало заполучить наши шкуры! Думаю, неприятности еще далеко не закончились… Впрочем, приближается время обеда. Придется пожертвовать одной из черепах: turtle-soup[2] мы вполне заслужили.

Вечер и ночь прошли без происшествий. Снедаемый беспокойством, Фарандуль около получаса не мог уснуть. Он понимал, что блокада может иметь самые катастрофические последствия для «Прекрасной Леокадии» (с которой мысленно он уже почти распрощался) и особенно для ее экипажа.

Пиратам не составило бы труда найти на острове самую разнообразную пищу, тогда как самим им пришлось бы довольствоваться теми скудными запасами провизии, что были доставлены в грот с корабля, да черепахами из бастиона.

– Однако же! – обеспокоенно повторял старший помощник Мандибюль. – Не самое приятное занятие для осажденных – поедать свои фортификационные сооружения!

На следующее утро малайцы приступили к разбивке на пляже лагеря.

Это со всей определенностью указывало на то, что об отплытии с острова они даже не помышляли.

Часа в два пополудни человек пятьдесят покинули лагерь и расположились в лесу, откуда прежде выдвигались штурмовые колонны.

То было начало блокады.

В течение следующих нескольких дней ни с одной из сторон не наблюдалось особого движения. Небольшой ручеек, пробегавший по пещере и спускавшийся через одну из щелей к черепашьему оврагу, позволял осажденным не умереть от жажды; по утрам они приносили черепахам, составлявшим бастион, свежей травы, что позволяло несчастным пресмыкающимся поддерживать существование.

Фарандуль уже начинал скучать и потому искал способ форсировать ход событий.

В надежде на какое-нибудь полезное открытие он вместе с Мандибюлем досконально обследовал все разветвления грота. Эти разветвления уходили довольно далеко вглубь горы, но, как правило, резко заканчивались непроходимой стеной.

Одна из таких расселин, весьма узкая, увела их на многие десятки метров от товарищей.

– Ну и что будем делать? – спросил старший помощник Мандибюль. – Черт бы побрал этих пиратов!

– Ах! Будь здесь мои обезьяны, долго бы они нас в осаде не продержали! – ответил Фарандуль.

– Я могу вас спасти! – внезапно произнес чей-то громкий голос в глубине галереи.

Фарандуль и Мандибюль выхватили свои револьверы.

– Не бойтесь, я – друг! – продолжал голос, и, к величайшему изумлению обоих моряков, из темноты вышел незнакомец.

– Ничему не удивляйтесь, ни о чем меня не расспрашивайте, просто выслушайте, – сказал он. – Я – такой же европеец, как и вы, и я вас спасу.

Трое мужчин присели на обломки скалы. Разговор выдался долгим.

Так как они договорились не раскрывать секрет незнакомца матросам «Прекрасной Леокадии», мы тоже пока что сохраним его в тайне от читателей.

Задумка Бора-Боры

Мандибюль вернулся в пещеру один. Он довольствовался тем, что сказал: капитан таки нашел способ всех спасти и сейчас работает над претворением своего плана в жизнь. Все, что требуется от матросов, – это терпеливо ждать, не ввязываясь в бесполезное сражение. Атаки пиратов, если такие последуют, нужно решительно отбивать, стреляя в каждого, кто окажется на расстоянии ружейного выстрела.

Фарандуль отсутствовал две недели, две недели, в течение которых разбойники, не возобновляя штурма, старались всячески затруднить жизнь матросам «Прекрасной Леокадии». Старший помощник Мандибюль все эти пятнадцать дней буквально пылал злобой; что до самих матросов, то они жаждали лишь одного – выйти и изрубить пиратов в куски!