Секунды до грозы. Книга 2

В его понимании – я врала. Одним молчанием.

И я… не удержалась.

Улыбнулась.

Прямо в лицо. Медленно. Нагло. Слишком спокойно для человека, которому грозит казнь в морской пучине глаз.

– Ты позволила… – Он запнулся, будто правда рыбьей костью встала поперёк горла, не желая выходить добровольно. И каждая попытка вытащить только глубже вгоняла её в плоть. – Ты позволила, чтобы из тебя вытягивали магию?

Слова сорвались, и тишина рухнула между нами, как гильотина. В ней расплылся каждый несказанный упрёк, дрожала ярость, скреблась по стенкам грудной клетки вина. Но чья?

И почему, иссохший корень, так обидно?

– Да, это было необходимо. Я держала всё под контролем, – слова прозвучали как приговор, который я подписала дрожащим языком.

– Под контролем?! – Сильвен взбесился. Не просто повысил голос, а вложил в него такую мощь, что воздух между нами задрожал, боясь сгореть от напряжения. – Да тебя до дна выжали, как старую тряпку!

– Выжали бы до дна, здесь бы не стояла, – заявила я с такой наглостью, что самой захотелось себя за язык укусить. Да, я тянула с признанием дольше, чем следовало бы, и, возможно, это было не слишком красиво, не слишком по-товарищески… Но чтобы вот так – в лоб и без тени благодарности на меня стали орать? Не ожидала такой реакции, ведь в первую очередь я жертвовала своим здоровьем ради них. И это было чистой правдой. Как бы ни хотелось мне казаться героем и спасителем – я именно жертвовала собой.

Сильвен вцепился в воздух, будто хотел встряхнуть саму реальность, которая, по его мнению, тоже врала. Я слышала, как бьётся его ярость. Удар – пауза. Удар – пауза. Словно его сердце превратилось в осадный барабан перед битвой, каждый стук которого предвещал бурю, которую уже не остановить.

Я едва качнула головой, чтобы стряхнуть наваждение. Или боль. Или глупую дрожь, которую никак не могла списать на холод. Вкус магии защипал на языке металлическим напряжением.

– Это было необходимо, – выдохнула я наконец, всё ещё надеясь, что можно объясниться, пока не поздно. – Чтобы мы смогли продвинуться в исследованиях. В таких вещах без риска не бывает результата.

– Да откуда тебе вообще знать, как в таких делах нужно поступать и что необходимо делать?! – прошипел телепат, наклонившись так близко, что его слегка запутанные локоны скользнули по моему лбу. Сильвен был как кипящий котёл, крышка которого вот-вот сорвётся. Он не контролировал себя, не выбирал слов, не заботился о том, кто и что услышит – его переполнял гнев, пульсирующий в голосе и жгущий в глазах.

Но меня не пугала его злость. Ни тяжёлое дыхание, ни взгляд, прожигающий до костей. Я то ли привыкла, то ли просто уже устала бояться. Как у тонущего, сил у меня осталось только на то, чтобы распахнуться и принять в грудь неизбежное.

– Что ты вообще понимаешь в магии? – продолжил он, и голос его трещал, как сухое полено в огне. – Зачем ты в это ввязалась? Зачем поставила себя под удар? Зачем рисковала магией, которая тебе даже не принадлежит?

Он не сразу понял, что сказал. А я – слишком быстро.

Слова вонзились в грудь, как ржавый гвоздь в живое дерево – больно уже сейчас, но это только начало. Гвоздь останется, и со временем пойдёт гниль.

И что самое жестокое – в его словах звучала правда.

Сильвен не видел во мне меня. Только её. Её силу. Её магию. Её смерть.

– Не принадлежит…? – переспросила я медленно, будто пробовала эту правду на вкус. – Не моя?

Маг осёкся. Но опоздал. Всё уже было сказано. Слишком громко. Слишком лично. Слишком вовремя, чтобы попасть в самое сердце.

– Вот значит как, – я разочарованно отшатнулась.

И боль, выходит, не моя. И страх – тоже. Может, и чувства не мои? Может, и тело уже не моё. Может, моё желание спасти магов – это тоже не я, а она? Может, я просто… оболочка? Сосуд? Неудобная замена? Носитель, в котором застряло что-то ценное, а всё остальное можно не учитывать?

– Значит, так ты обо мне думаешь? – прошептала я, делая ещё шаг назад.

– Не додумывай за меня.

– Нет необходимости. Ты уже всё сказал.

И тут нас окатило холодной, внезапной водой. Унизительной, как пощёчина. Причём совершенно заслуженная.

На шум примчалась Натали, а за ней вприпрыжку библиотекарь, уже сжимая в руках списки ущерба и готовясь зачитывать их как приговор.

Сержио оттащил Сильвена и встал между нами огромной стеной. Он миротворчески развёл руки в стороны, но пальцы дрожали от сдерживаемой готовности повторить купание в любой момент. Похоже, считал метод эффективным. И, надо признать, не без оснований.

– Всё. Хватит, – отрезал он, и голос его был на удивление строгим. – Вы слишком далеко зашли.

Так говорят не перед дракой, а после. Когда с поля уже уносят раненых. Когда приходит осознание, что потери не всегда видны сразу. Что болит не кожа, а душа. Что раны – не от клинков, а от слов. Что потеряна не кровь, а доверие.

И вроде бы никто не погиб… Но ощущение, будто в комнате кто-то умер. И имя этого «кто-то» – мы.

Я виновато опустила глаза и сделала финальный шаг назад, пытаясь выдернуть себя из этого разговора, из взгляда Сильвена, из самой себя. Ещё на один шаг, ещё на один вдох.

Очень многое уже и так встало на свои места.

И, как назло, не туда, куда я надеялась.

– Кто? – Сержио медленно и осознанно посмотрел на меня, потом на Натали, словно отмечал: свидетели есть. – Кто это делал с тобой?

В глазах мага воды творилось нечто опасное, напоминающее неожиданный и сильный отлив, что сперва незаметно уносит воду от берега, оголяя дно, но предвещает собой разрушительное цунами. И мне несложно было догадаться: стоит назвать имя – и волна встанет. Высокая и беспощадная.

– Месье Назэр.

– Назэр, – повторил Сильвен сквозь зубы, будто старший маг был виноват в выборе, который сделала я. В боли, которую я выбрала себе сама. Да, сознательно. Да, глупо. Но по-своему – логично.

– Не подходи ко мне больше. Никогда, – сказала я с такой интонацией, что даже мышь, будь она тут, затаилась бы под полкой и задумалась бы о смысле жизни. Этому я научилась у мама́, но никогда в полной мере не использовала. Лишь изредка припугивала особенно вредных пациентов. Но сейчас в полной мере развернула строгость и злость, требующую абсолютного подчинения.

Сработало. Не дожидаясь, пока маги соберутся с мыслями или духом, я развернулась и вышла из библиотеки. Спину, конечно, жгло. Но ни шагов, ни слов за собой я не услышала. Только книги слегка шелохнулись от сквозняка, когда я захлопнула за собой дверь.

Пусть сами теперь разбираются в руинах своей магии, раз я не её часть. Я больше никому ничего не должна. Ни объяснений, ни извинений.

Как-то незаметно ноги сами понесли меня к морю – на пляж в Квартале Голубых Крыш. Туда, где чёрный песок охотно прячет чужие следы, как я – свои мысли.

Летом здесь не протолкнуться. Почти босые до колен дети носятся по берегу, визжат и смеются, соревнуясь, кто быстрее догонит волну или схватит ракушку. Девчонки в лёгких льняных платьицах плетут венки из морских трав и диковинных цветов, а мальчишки прячутся за валунами, устраивая сражения на деревянных мечах или палках. Влюблённые тоже облюбовывают пляж, предпочитая гулять вдоль воды, ведь шум волн прячет их шепот о чувствах. А иногда кавалеры, собрав заранее плоскую гальку с других пляжей Луариона, с важным видом обучают спутниц метко бросать камни лягушкой. В эту летнюю картину частенько вплетались торговцы и бродяги, развешивающие на верёвках скромные товары: горсть солёных орешков, пучки сушёных трав, жареные каштаны с дымком – заманчиво пахнущие и манящие путников. А рыба, испуганная шумом и ногами, уплывают в глубины, заставляя чаек добывать себе пропитание, полагаясь на щедрости отдыхающих.

Но сегодня – хвала тебе, Корбо, и пусть это засчитается в твою карму – пляж был почти пуст. Лишь пара знатных голубков чинно вышагивала вдоль воды, стараясь не замечать ни ветра, ни коварного песка в ботинках. Чуть поодаль кто-то почти полностью закопался в песок, надеясь выбраться оттуда здоровым и счастливым. Надежды были не напрасны – местные пески действительно помогали: и от травм исцеляли, и сердце лечили, и нервы успокаивали. Все в Луарионе это знали. Ещё была женщина, которая сидела, уставившись в горизонт, и рядом с которой двое малышей визжали, когда волны догоняли их, щекоча пятки. Казалось, им принадлежало всё море. Судя по всему их мать то и дело прикрикивала, чтобы были осторожнее. Я же сняла обувь и с нескрываемым удовольствием зарыла пальцы в прохладный, чуть влажный песок.

Сильвен при желании легко выловит мои мысли и приплетётся сюда, сия абсолютно не праведным гневов. А если не мои, так мысли соседей по пляжу. Вот только, если он и вправду сунется, клянусь всеми законами магии, запущу в него молнией! А потом столкну в море. Или наоборот. Свидетелей, к счастью, немного.

Зачем я вообще о нём думала? Да чтоб его проглотил дракон и даже не поперхнулся! Не моя, мол, магия. Не имела я, мол, права распоряжаться. Конечно! А ещё – додумывала за него! Как будто он сам когда-нибудь удосуживался что-то внятно сказать или объяснить. Из него слова, как жемчужины из устрицы: либо ковыряй ножом, либо жди, пока сама сдохнет и раскроется. А я, дурочка, всё надеялась, всё старалась, как лучше. Думала: закончится эта мутосня с магией, найду сестру, уеду к мама́ в Голубой Шато и, наконец, вздохну с облегчением. Без страха, без преследований, без этой вечной тревоги, съедающей меня изнутри.

– Так зачем ждать? Зачем я всё ещё с магами? Зачем живу в башне, будто мне там рады? И уж тем более – зачем все эти героические самопожертвования? – я зачерпнула ладонью необычно тяжёлого песка и начала пересыпать его из одной руки в другую, наблюдая, как чёрные, будто сделанные из железа песчинки сыплются вместе с моими мыслями. Одни я успевала поймать, другие ускользали сквозь пальцы – и, разумеется, именно те, что важнее всего.

Кто меня держит, спрашивается? Честь? Долг? Сильвен, который молчит, когда надо говорить, и говорит, когда лучше бы промолчал? Почему бы не уйти? Не исчезнуть в горах, не стать тенью в лесу, не раствориться в чужом городе на другом конце света? Что я, в самом деле, тут делаю?..

Желудок опять скрутило, но я лишь усмехнулась – за эти две недели уже привыкла к этому странному танцу внутри, что даже не хваталась за живот, а просто медленно дышала. Не знаю, то ли морской воздух, то ли эти чудо-пески помогали, но полегчало гораздо быстрее, чем ожидала.

– Мадемуазель, с вами всё в порядке? – осторожно подошла ко мне девушка, оставив своего кавалера одиноко кидать камни в воду. Сама я, конечно, верила, что мне лучше, но выглядела так, будто только что пережила три кровопускания подряд. И чем это отличалось от правды?

– Да-да, просто съела что-то не то на завтрак, – пробормотала я, натягивая на себя вежливую улыбку. Девушка ещё раза три уточнила, не нужна ли мне помощь, а после моих упрямых отрицательных ответов вернулась к своему ухажеру. Похоже, мадемуазель терпела его общество и была бы рада, чтобы мне стало плохо – мог бы быть отличный предлог закончить свидание. Их родители что-ли настояли на встрече? Интересно, чьи именно? Её или его?

Вот они, проблемы нормальных людей – как сбежать со свидания. А у меня… как остаться в живых после приобретения непрошенной магии.

– Ладно, признайся, Софи, – пробормотала я вслух, словно выпрашивая правду у самой себя, – лицемерка ты ещё та. Потому что да, тебе нравится быть магом. Очень нравится. Раньше ведь ты жила в коконе, где лучший друг – старый лекарь, если не считать сестры, а главное приключение – найти отца в таверне, при этом не споткнуться об пьяниц по пути. А теперь?.. Теперь, когда ты знаешь, что с близкими всё в порядке, можно признаться: магия стала глотком свежего воздуха после душной, затхлой комнаты. В твоей жизни появились люди, чувства, места – и ты не хочешь этого отпускать. Не хочешь терять.

Я откинулась на спину, раскинув руки в стороны. Песок хрустнул подо мной и начал лениво заползать под одежду, цепляться за волосы, забираться в рукава и за шиворот. Было зябко, и ветер потихоньку щипал щеки, но я не шевелилась. Пусть. Пусть поддувает. Всё это – настоящий момент. Такой, какой есть.

– Понимаю тебя, Рене, – прошептала я, закрывая глаза. – Как никогда понимаю твоё упрямое рвение лезть в эти соревнования Ори. Вот что ты в них искала. Свободу. Новые эмоции. Приключения. Как же ты мне нужна сейчас. Очень нужна. Мне безумно не хватает наших разговоров у окна, не достаёт твоих шуток и советов, даже самых дурацких.

С тяжёлым вздохом я посмотрела на небо. Одинокая чайка рассекала его беззвучно, стремительно, в каком-то своём, неведомом мне направлении. Без сомнений. Без сожалений.

Завидую. Она знает, куда лететь. Мне бы хотя бы определиться, в какую сторону смотреть.

Ветер посвистывал в ушах, будто подслушивал мои мысли и посмеивался, а волны продолжали спорить с берегом: шептали, бросались, отступали, словно упрямые дети, что не могут решить, обиделись ли всерьёз или просто так, для пущего эффекта. Соль уже ложилась на губы тонкой плёнкой, будто море метило меня своей собственностью. И ему было не важно, маг я или нет. Сбегу или решу остаться.

Я снова прикрыла глаза, позволив себе ненадолго стать частью этого мира – не магом, не беглянкой, не кем-то особенным, а просто девушкой, уставшей от вопросов без ответов и собственной непоследовательности.

– Может, я и правда эгоистка, – пробормотала я, ковыряя песок пальцами, – и хочу заграбастать то, что мне не принадлежит ни по закону, ни по рождению, ни по здравому смыслу. Остаться в мире, который не звал, не ждал и, вполне возможно, вздохнул бы с облегчением, узнав, что я свалила. Но что, если… если я хочу остаться?

Просто так. Без громких причин и благородных целей. Просто потому что здесь впервые за долгое время я кто-то сама по себе. И потому что впервые за долгое время я слушаю себя, а не кого-то.

Решив, что с нытьём и самокопанием пора завязывать, я встала и шагнула в воду по щиколотку – штаны задрала повыше, а ботинки бросила на берег, пусть чайка ими полюбуется. Море всегда действовало на меня успокаивающе. Оно забирало себе всю усталость и все переживания, что упрямо цеплялись за сознание без пользы и смысла.

Но мне этого было мало. Я сделала ещё пару шагов вперёд, чтобы уже коленками ощутить последнее тепло лета, которое море ещё хранило и даже готово было делиться. Если бы не этот холодный ветер, я бы с радостью нырнула прямо в одежде и на время забыла обо всём.

– Серьёзно? Меня ветер остановит? – усмехнулась я, оглядываясь вокруг и ловя взгляды тех, кто якобы мог подумать, что я спятила. Всё те же лица: парочка у воды, женщина с детьми, да тот самый пациент железного пляжа. Ах да, чуть дальше ещё старик бродил, прятался в тени деревьев, но согнут был так, будто груз всей жизни на плечах носил.

Я улыбнулась ещё шире. Какая, в сущности, разница, кто смотрит?

И нырнула – с головой. Кровь в венах закрутилась вихрем, и тепло верхнего слоя воды нежно обвило меня, а когда ушла глубже – прохлада окатила бодрящей волной. Всплывая на поверхность, я откинула волосы с лица, широко распахнула глаза и уставилась на горизонт. Да! Вот оно – то, что мне было нужно! Боги, никогда раньше простые вещи не приносили мне такой радости! Чувствовала себя одновременно преступницей – в одежде, в море, да ещё на виду у людей! – и в то же время абсолютно свободной и счастливой. Все тревоги словно ушли с волнами. Я засмеялась – громко и искренне, понимая: какую бы глупость я ни сотворила, на самом деле волнуюсь и переживаю о ней только я одна. Но я не хочу больше терзаться. Я хочу жить. Жить ярко, полно и счастливо!

Вдали тихо покачивались корабли, ожидающие своей очереди на вход в порт. Может, среди них стоял и корабль отца – кто знает? Хотя, какое это уже имеет значение? Я повернулась – всего несколько шагов от берега, а под ногами уже не чувствовалось дна. Резкий спуск, детям здесь точно стоит быть осторожнее. Но я ведь не ребёнок, могу позволить себе нырнуть ещё раз, пытаясь угнаться за серебристыми плоскими колбасками. Ха! Наивная! Рыба ловко и шустро уплывала прочь. Только одна наглая или глупая умудрилась влететь мне прямо в лоб, затем в панике ткнулась ещё раз, а потом растворилась в зелёных зарослях водорослей.

Мыслей не осталось. Совсем. И впервые за долгое время стало по-настоящему хорошо.

Я поплыла к поверхности, наблюдая, как солнечные лучи танцуют в толще воды, как блики зовут вверх, шутливо подмигивая: «Ну же, давай!». Удивительно, как мало нужно, чтобы вспомнить – мир всё ещё прекрасен. Он может быть и тихим, как прикосновение ладони, и оглушительно громким, как собственное сердце в ушах.

…Погодите. Что?.. Что за… А! Чтоб их! Водоросли проклятые! И как я так умудрилась?! Они же с виду были коротенькие!

Подарив себе мысленный поток едкой иронии, я дёрнулась, пытаясь свободной ногой отодрать прилипшую зелёную гадость от пленённой щиколотки. Ага, как же! Зелёная дрянь лишь плотнее обвилась вокруг ног, не желая отпускать, словно назойливый поклонник, не умеющий воспринимать отказ. Чем больше я вырывалась, тем крепче она цеплялась. Мне уже начало казаться, что водоросли питались моим отчаянием и росли прямо на глазах – густея, путая, будто всерьёз решили взять меня в жёны и прописать на морском дне.

Пузырьки воздуха весело устремились вверх, намекая, что пора бы уже и мне последовать за ними. Вот только даже руки не могли справиться с неожиданной напастью. Прочные и скользкие растения только цеплялись за мои руки, становясь путами.

Да что ж творится-то, а?

Ситуация стремительно переходила из «неприятно» в «как бы не помереть». Воздуха становилось подозрительно мало, а паники – обидно много. И как назло именно сейчас в голове закрутился язвительный голос Сильвена: «Она собирает неприятности, как белка орехи. По всей округе».

По всей, иссохший корень, округе! Вот же зараза. Даже мысленно раздражал.

«Прислушайтесь к тому, что происходит внутри, когда молния тянется к вам», – всплыли в голове и слова Филиппа, заглушая панику. Молния. Конечно. Она ведь всё ещё во мне, всё ещё часть меня. Просто я запуталась, закрутилась, заглушила её под ворохом сомнений и бесконечных «а вдруг». Да, досталось ей, бедняжке, и от меня, и от Назэра – не мудрено, что затаилась, свернулась в клубок где-то между сердцем и лопатками. Но она жива. Пульсировала ярким клубком, правда обиженным и очень недовольным происходящим.

Я заставила себя не дёргаться. Буду паниковать, получу не помощь, а ещё одну проблему на шею, которая ускорит знакомство с дном не в метафорическом, а вполне себе буквальном смысле. Медленно выдохнув, я сосредоточилась и нащупала в себе знакомую искру. С небывалым трепетом, словно нашла конец спутанной нити в клубке, который две недели гоняли по чердаку коты, потянула разряд. Аккуратно, ласково, как учили. И молния мягко прошлась по телу, щекоча кожу изнутри. Вода вокруг меня едва слышно зашипела, не одобряя происходящего, а водоросли – как обидчивые змеи – вильнули, сдались и отползли прочь, оставив меня в покое.

Я с шумом вынырнула, хватая ртом воздух, и, к собственному удивлению, расхохоталась. Святой Корбо, ну что за жизнь! Ну кто ещё мог умудриться запутаться в полуметровых водорослях и чуть не утонуть на ровном месте?

Вот ведь судьба: кому-то мечи в руки, кому-то пророчества, а мне – дар находить беду, даже если она прячется в траве, прикидываясь безобидной зелёной тиной.

В воде я решила больше не задерживаться. Хватит с меня приключений на сегодня – почти утонуть один раз вполне достаточно, чтобы воспитать уважение к зелёным морским обитателям. С чувством глубокой моральной усталости и мокрой решимости я выволоклась на берег, как выброшенная приливом селёдка.

И, к моему удивлению, никто даже не заметил, что я только что чуть не погибла. Да уж. С минуту я просто сидела, ссутулившись, тяжело дыша и глядя на море с таким видом, будто оно задолжало мне кружку горячего чая, одеяло и извинения за нанесённый моральный ущерб.

– Вот ведь… – выдохнула я, выкручивая подол рубашки, чтоб вода хоть чуть-чуть стекла. – Хотела всего-то поплавать. Без магии, без спасения мира и, главное, без бесконечных мыслей.

Солнце по-прежнему светило, одинокая чайка не сочувствовала, а где-то далеко, почти за гранью слышимости, волны продолжали биться о берег, подшучивая над моей неудачей.

– Софи, это тебе наказание за глупость! – мой голос звучал так хрипло, словно был и не моим вовсе. Я зажмурилась, ощущая, как солёные капли побежали по ресницам. – Ты сама говорила, что изменилась, что научилась слушать себя. Так зачем теперь хочешь убежать? Что за жалкая трусость? Ты маг молнии – стихии, что может и разрушать, и подчинять. Почему же выбрала начать с уничтожения самой себя? Хочешь остаться в Башне Стихий? Так покори судьбу! Делай, как хочешь! Оставайся! И плевать на то, что там Сильвен думает. Это не твоя забота!

И жить, как ни странно, захотелось ещё больше. Здесь, сейчас, и так, как я хотела.

Глава 43 Фокус или хаос, кровь или магия

– Старший маг воды, смотритель Башни Стихий, несравненный Сержио из Ревьера! – возвестил голос, полный праведного гнева, за мгновение до того, как двери в столовую распахнулись с таким треском, что поднос в руках мага дрогнул и чуть не взлетел к потолку.

– Кто не спрятался – я не виновата! – объявила она и, не снижая скорости, припустила к барной стойке, разгоняя присутствующих взглядом, острым, как перец в носу. – Где ты, мой сахарный недомерок? Милый маленький Сержио, выходи, не то я сама тебя выловлю по запаху вафель!

– Тш-ш-ш, – прошипел маг воды, прячась под своим рабочим столом, как мышь в погребе. – Приятно, конечно, когда в тридцать пять тебя называют маленьким и миленьким… но только если это делает не она.

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости, – прошептала я, наблюдая, как Архимаг, в сопровождении шуршащих, а может, даже стонущих юбок, неслась прямо на меня. Уверена, что под её изумрудным одеянием ног вообще нет – казалось, женщину перемещал ветер, причём порывистый.

Она внезапно встала прямо передо мной и нависла так, что я почти прыгнула к Сержио за спасением. Но вместо этого плотно прижалась спиной к барной стойке, опёрлась локтями на неё и изо всех сил старалась не задеть тарелку с кашей, надеясь всё таки закончить завтрак.

– Малыш Сержио? – пропела мадам голосом, от которого могло скиснуть молоко. Я невольно сглотнула и украдкой посмотрела в сторону, где прятался маг воды. Архимаг хищно зыркнула туда же, мелькая перед моими глазами своей причёской – уменьшенной копией нашей башни, только украшенная перьями и кольцами, которые звенели при каждом движении.

– Сладкий ты мой пирожочек, – приторно нежно пророкотала она, заметив свою жертву. Женщина, грациозно как кошка на охоте, ловко забралась коленями на ближайший стул, вызывая во мне желание хлопать в ладоши – такое громоздкое платье ей ни капли не мешало. Точно левитировать умела, не иначе!

– Вылазь, наглый мальчишка! – заорала она, и грохот ладоней по столу раздался такой, что две чашки дружно пошатнулись, явно подумывая о самоубийстве.

Следом Архимаг устроила такое эффектное «доброе утро» всей столовой, что маги синхронно прикрыли глаза, а я, окончательно потеряв связь с адекватностью момента, схватилась за пышные юбки главного мага башни, тщетно пытаясь их опустить.

И пока я героически спасала репутацию мадам Жереми-Люсиль – о которой сама женщина, кажется, волновалась примерно так же, как тролль о правилах этикета, – она уже с ловкостью голодного ястреба выуживала Сержио из-под стойки своими длинными пальцами, увешанными дюжиной колец.

Картина вышла живописная: я – ловец юбок, маги – постигли тленность бытия и потерю аппетита, Сержио – вопящий под столом, и Архимаг – торжественно перекинутая через барную стойку чуть ли не вверх ногами. Срочно позовите художника!

– Ай-яй-яй! – раздался голос мага воды, которого за ухо поднимали из-под стойки.

– Что ты там мычишь, сладенький мой? – промурлыкала мадам, притягивая лицо Сержио к себе с нежностью удава. Затем с явным сожалением вернулась в относительно вертикальное положение, по-прежнему стоя коленями на стуле, словно так и надо.

– Что значит «ай-ай-ай»? – переспросила она, театрально хлопнув ресницами. – Я тебе что говорила, сердечко ты моё, насчёт твоих… исследований?

– Не в ущерб работе в Башне… – оттарабанил бедняга, щурясь от боли и не решаясь выдёрнуть ухо из цепких пальцев женщины.

Мне кажется, или она зажала мочку между колец? Ой… Больно, наверное.

– Вот умничка! – закивала мадам так резко, что звенящие кольца в причёске грозились сбежать. – Значит, запомнил. Значит, не глухой, слава Стихиям! Значит, слышал, что я ещё говорила?

– Чтобы я не беспокоил Вас в процессе, поэтому дали разрешения на любые эксперименты?