Где в жизни «щасте»?

Наконец, я набираю ответ. Слова выходят резкими, как осколки:

«Зачем?! Чтобы ты рассказал мне очередную сказку о своей безобидной рыбалке и случайных дрифтах? Или чтобы я посмотрела в глаза той, с кем ты так весело проводишь время?»

Даня: «Лера, я хочу помириться. Пожалуйста, дай мне шанс. Давай встретимся завтра. Я подъеду к тебе».

Я читаю сообщение, и в груди поднимается волна отвращения. Его настойчивость, его попытки казаться нормальным после всего, что произошло, вызывают у меня лишь тошноту. Встретиться и поговорить? О чём? О том, как он разрушает всё, что у нас было? В голове вертятся мамины слова. Она права. Я должна найти в себе силы.

Я: «Не думаю, что нам есть, о чём говорить. И я не хочу тебя видеть!»

Даня: «Ну Лера… не будь такой. Мы же можем просто поговорить. Взрослые люди».

Я закрываю глаза, пытаясь подавить нарастающую панику. Взрослые люди? Он шутит? Моника, пьяные дрифты, разбитая машина – это его представление о взрослой жизни? Набираю текст, каждое слово даётся с трудом:

«Я не хочу. Я устала. От всего».

Откладываю телефон в сторону, не желая больше видеть его сообщений. Пусть пишет что угодно. Мне больше не интересно. Но, как оказывается, не так просто выйти из отношений с Данилой. Он ставит меня перед фактом:

«Подъеду завтра в два часа к твоему дому. Выйдешь и поговорим!»

Вот так, значит! Что ж, хочет услышать от меня, что я думаю? Услышит!

Тёплое майское, почти летнее, утро встречает меня фирменным завтраком от мамы: манная каша с вареньем. Мой токсикоз закончился, и я с удовольствием уплетаю кашку. У мамы она без комочков, чуть сладенькая и очень нежная. Дома царит спокойствие, и мой воинственный настрой испаряется. И теперь я уже не уверена, что смогу высказать Даниле всё, как планировала.

Время близится к двум часам дня. Мои нервишки расшатываются.

«Я напротив подъезда», – приходит смс от Дани.

Мама с Эдиком как раз собираются в магазин. Зовут меня с собой. Но я деликатно отказываюсь. Нужно дождаться, когда родители уедут, и только тогда стоит выйти на встречу с Даником. Маме лучше об этом ничего не знать.

Караулю в окне, когда чёрный джип уедет со стоянки. Как только машина скрывается за углом, я обуваюсь и не спеша спускаюсь по лестнице. Выпархиваю из подъезда в короткой лёгкой юбке и топе с длинным рукавом, но застываю на крыльце в немом удивлении. Не очень приятном… Данина бэха стоит с открытой дверью, парень сидит за рулём, а рядом стоит моя мама и что-то выговаривает парню. Заскакиваю за дерево и потихоньку перемещаюсь ближе, чтобы подслушать разговор. Прохожие таращатся на меня, как на ненормальную, но мне пофиг. Сейчас главное другое… Мама стоит вполоборота ко мне, но даже отсюда я вижу её недовольный вид. Всё это выглядит скорее, как строгий монолог. Я приближаюсь. Меня замечает Данила и поворачивает голову. Мама следит за его взглядом и тоже видит меня. Она смотрит на меня с подозрением, а парень буравит злым острым взором. Я растерянно встречаю его взгляд.

– Это случайно получилось. Не специально. Я ничего не говорила, – зачем-то я испуганно и тихо мямлю свои оправдания, мотая головой.

– Я всё сказала, – чеканит мама. – Надеюсь, моя точка зрения тебе ясна!

– А ты, – она обращается ко мне, дерзко вскинув подбородок, – не вздумай оправдываться! И чтобы не смела садиться в эту убитую машину, которой управляет водитель без прав! Как минимум, это опасно для жизни!

Мать резко разворачивается и демонстративно уходит к джипу. Садится в салон, и машина трогается с места. Я продолжаю стоять в нерешительности. Всё произошло так стремительно, что в мозгах никак не укладывается ситуация.

– Пошла на х@й! – презрительно бросает мне парень и захлопывает дверцу.

Бэха срывается с места, а я не чувствую опоры. Ноги ватные, в ушах непонятный шум. Тупо плетусь домой и заваливаюсь на свою кровать. Интересно, что такого сказала ему моя мама? Зачем она вмешалась во всё это?!

Глава 25

Снова всё идёт не так. Наперекосяк. По чужим правилам. Словно кто-то рулит моей судьбой, не спрашивая меня о моих желаниях.

«Моя мама только что разговаривала с Даником», – пишу сообщение Люде.

«Что сказала?» – получаю вопрос.

«Пока не знаю, но Даник уехал недовольный. Боюсь, ничего хорошего», – докладываю обстановку.

«Как узнаешь, позвони мне. Я у Даника тоже спрошу», – беспокоится Люда.

Теперь нужно дождаться маму, чтобы из первых уст услышать истину.

Наконец открывается входная дверь, и я слышу голоса мамы и Эдика. Вернулись. Надо подловить удачный момент, когда мама будет одна. Это не сложно. Прихожу на кухню, где мама раскладывает продукты.

– Мам, что ты сказала Данику? – спрашиваю напрямую.

– Правду, – спокойно отвечает мать.

– Какую? – настаиваю на подробностях. – Ты что, на него наехала ни с того ни с сего?

– За кого ты меня принимаешь? – она бросает на меня изумлённый взгляд. – У меня нет привычки набрасываться на людей. Я просто подошла познакомиться, когда увидела его покарёженную машину и свисающие провода на месте бокового водительского зеркала. После вчерашнего просмотра того «ералаша» не трудно сообразить, чья машина нарисовалась напротив нашего дома. Вообще, всё вышло спонтанно. Мы выезжали со двора, и как раз напротив стояла эта меченая БМВ. За рулём сидел парень. Я попросила Эдика остановиться. Раз никто не собирается знакомиться официально – ни он сам, ни его мать, – я решила использовать случай. Должна же я хоть раз лично пообщаться с тем, от кого моя дочь родит ребёнка.

Конечно, сложно поверить в случайность, что мама наткнётся на эту приметную бэху. Окна нашей квартиры выходят лишь на одну сторону – во двор, поэтому я не могла знать, что происходит на фасадной стороне. Но получилось, как получилось.

– И что было дальше?

– Дальше… – мама грустно вздыхает. – Я подошла к БМВ, культурно поздоровалась и представилась, кто я есть, чтобы парень понял, с кем имеет дело. Так и сказала: «Добрый день, молодой человек! Вы Данила, как я понимаю? А я мама Валерии, вашей девушки!» Честно говоря, я не собиралась разводить демагогию или учить кого-то жизни. Так, задать пару вопросов по теме и достаточно. Я как-то рассчитывала на адекватное знакомство. Но в ответ на своё обращение я услышала что-то типа «Ну» или «Му». Ни вам «Здравствуйте!», ни «Добрый день!» Да он даже не соизволил выйти из машины и представиться, как полагается взрослому человеку! – в мамином голосе проскальзывают нотки возмущения. – Как сидел с телефоном в руках, развалившись, как холуй, пристёгнутый ремнём, так и остался сидеть в такой же позе! Я даже опешила от такого поведения. Ни культуры, ни воспитания. Меня это возмутило, и, конечно, я высказала ему всё, что думаю. Сказала, что он невоспитанный и недалёкий, что лодырь и бездельник. И не секрет, что он ездит без прав. А, судя, по состоянию машины, выводы о мастерстве вождения напрашиваются сами собой. Добавила, что он не достоин моей дочери, потому что ничего, по сути, ей дать не может, кроме проблем. Предупредила, если ты сядешь к нему в машину, то я сразу сообщу в полицию, что транспортным средством управляет человек без водительских прав. Что он подвергает опасности жизни других людей. И чтобы держался подальше от нашей семьи и нашего дома. Как-то так. А потом ты подошла…

– Ясно, – почти шиплю я.

– А что я ему не так сказала? А?! – это уже риторический вопрос. – Что вообще можно сказать человеку, который не может связать двух слов?! О каком конструктивном диалоге может идти речь, если кроме «му», «ну», «бе», «ме» я не услышала ни единого нормального слова?! Ни единого!!! Я даже не знаю, какой у него голос. Эти нечленораздельные мычания, что издавал этот недоумок, неопровержимо доказывают его неспособность к нормальному общению. А об уважении к старшим я вообще молчу. Этого и близко не наблюдается! И не рассказывай мне, что он работает. Сегодня середина недели, самый разгар рабочего дня, и все нормальные люди должны быть на работе. А этот опять слоняется без дела! Он не какой-то там ценный сотрудник, которого будут держать на работе за прогулы. Я прекрасно знаю работодателей! Им такие работнички не нужны! Так что нигде твой Данила не работает! Поверь мне!

Это кринж! Моя матушка разнесла Данилу в пух и прах. Мне даже возразить нечего.

– А тебе он что сказал? – интересуется в свою очередь родительница.

– Ничего.

– Совсем ничего? – переспрашивает.

– Мы не стали разговаривать. Он просто уехал.

О том, куда меня послали, лучше промолчать. И так уже достаточно негатива в адрес Дани.

– Вот и замечательно. Пусть катится восвояси! Мы без него прекрасно справимся! От такого зятя пользы ноль! – добавляет мама, чем расстраивает меня ещё больше.

На кухню заходит Эдик. Он открывает шкафчик и хмуро пялится на пустую полку. Молча закрывает дверцу и идёт к другому шкафчику. С таким же недоумением пробегает взглядом по полкам.

– А где весь алкоголь? Я не понял? – мужчина растерянно разводит руками и смотрит на меня. – Вы его куда-то переставили?

Мама отрывается от своих дел и подходит к мужу. Теперь они вдвоём отропело таращатся на пустую полку, а после переводят свои взоры на меня.

– Так, Лера, – строго произносит мама, а я готова провалиться сквозь землю. – Где весь алкоголь?

Она проговаривает это отчётливо по слогам. Я тупо молчу, понимая, что настаёт мой час расплаты. Но я же реально не думала, что эти бутылки нельзя трогать.

– И что мы теперь возьмём, когда поедем в гости на выходных? – озадаченно спрашивает Эдик.

– Подожди, – задумчиво говорит мама, – сначала я хочу выяснить, куда делся весь алкоголь?

В помещении воцаряется тишина. Мама уходит в комнату брата и приглашает его принять участие в разборках.

Теперь мы с Игорем стоим напротив родителей.

– Итак, я еще раз спрашиваю: куда отсюда пропал весь алкоголь? – она сверлит нас недобрым взглядом, от которого моя кожа покрывается холодными мурашками.

– А у нас в доме был алкоголь? – подаёт голос Игорь.

– Да, представь себе, был, – чеканит мать, – и вдруг куда-то испарился… Семь бутылок водки. Которая, кстати, не только для питья предназначалась. Та, что в простых бутылках – для приготовления лечебных настоек или для растирания. В красивых бутылках – для гостей. Было две бутылки коньяка. Один из них коллекционный, который подарили Эдику. Виски, бренди… Я, правда, не помню, какие именно, но были. Да, мы не пьём, но иногда берём с собой в гости в качестве подарка что-то из… А теперь даже не с чем поехать к людям. Придётся покупать.

– Я даже не знал, что в нашей квартире хранится алкоголь. Я не пью, и мне на это пофиг, –объясняет свою позицию брат и косится на меня.

– Что скажешь, дочь моя?

Не знаю, что сказать. Чувствую, что меня припёрли к стенке.

– Лера, давай уже быстрее говори, как есть, и я пойду работать, – подгоняет меня Игорь.

– Смелее! – подбадривает матушка.

– Это мы выпили, – мямлю я.

– Кто «мы»? – дотошно докапывается мать. – Неужели моя дочь становится алкашкой? Не могу в это поверить!

– Ну… – боже, как трудно говорить, – Даник с другом приходил и…

– И нагло выдули всё подчистую, – заканчивает за меня родительница. – Без спроса?

– Нет. Даник спросил разрешение. Я сказала, что можно… Я же не знала, что алкоголь нельзя трогать, меня никто не предупреждал!!! – выкрикиваю оправдание, и мой голос срывается на плач.

– Так, успокойся, – мамин тон становится мягче. – Я почему-то априори считала, что чужой алкоголь пить нельзя. Это база для всех. У меня спросить ты не удосужилась. Зато щедро споила всё своему Данику. А он в итоге так гнусно с тобой обошёлся! Просто прелесть!

Я виновато опускаю глаза. Да, всё вышло по-дурацки…

– Запомни, дочь моя! – продолжает нотации мать. – Алкоголь в доме хранится не для того, чтобы его непременно употребить. Это не скоропортящийся продукт. И для здоровья он не полезен, особенно в больших количествах. Если бы вы выпили все трёхлитровые банки с компотом, я бы скзазала: «На здоровье!» Пожалуйста, мне не жалко. Но алкоголь… – она тяжело вздыхает, качая головой. – Знаешь, Лера, данная ситуация ещё раз подтверждает, что мои выводы по поводу Данилы попали в точку. Ко всему прочему, он ещё и алкаш. Халявный алкаш. Потому что выпить столько за месяц… – это, говоря вашим сленгом, трэш! И прими к сведению, что алкоголь каждый покупает себе сам! Ясно?

Молча киваю. Кажется, лекция о вреде алкоголя подошла к концу, и я могу выдохнуть.

– Мы может идти? – интересуется Игорь, который всё это время присутствовал, пока мне делался выговор.

– Надеюсь, вам обоим понятно, о чём шла речь? Если да, то можете заниматься своими делами.

Собираюсь прогуляться, чтобы перезвонить маме Даника и доложить о разговоре, как она и просила.

Я выхожу из дома, чувствуя, как в груди разрастается тяжелый ком. Слова мамы отдаются эхом в голове, смешиваясь с моими собственными страхами и разочарованием. Даник уехал, и, судя по всему, мамина «правда» не оставила ему ни единого шанса. Мне нужно срочно поговорить с Людой, чтобы понять, что теперь делать.

Пошатываясь, я дохожу до ближайшей скамейки. Здесь, среди шума листвы и щебета птиц, мне кажется, что я смогу собраться с мыслями. Вытащив телефон, набираю номер. Гудки длятся мучительно долго, но наконец на другом конце раздается усталый голос Люды:

– Да, Лера?

– Здравствуйте, – мой голос дрожит. – Ну, я кое-что узнала.

– Что именно? Даник только что приехал, сам не свой. Ничего толком не говорит.

Я глубоко вздыхаю, пытаясь найти правильные слова. Как рассказать ей, что моя мама только что устроила настоящий разнос её сыну, назвав его бездельником и обозвав его недоумком? На том конце воцаряется тишина. Я слышу только прерывистое дыхание.

– Она… она сказала ему, что он невоспитанный, что ездит без прав, и что он не достоин меня… – слова вылетают изо рта, обжигая язык. – Она пригрозила полицией, если я сяду к нему в машину.

Снова пауза, на этот раз более длительная.

– Я так и знала! – вдруг взрывается Люда. – Я сразу поняла, что что-то не так! Он приехал весь белый, сказал, что никогда больше не появится у вашего дома!

Я прикусываю губу, чтобы не заплакать. Ситуация кажется безвыходной.

– Мне очень жаль. Я не знала, что мама так себя поведёт. Она жутко разозлилась, когда Даник даже не вышел из машины и не представился.

– Ох, Лера! Я знаю своего сына, он всегда теряется от внезапностей. Если твоя мама подошла неожиданно, а он не был готов к разговору, то я понимаю, почему он так себя повёл. У него такой характер… Он сразу замыкается в себе, сжимается. Его словно парализует. Ему надо время, чтобы сосредоточиться и настроиться на разговор. И он не бездельник, он работает! Да, сейчас сломалась машина, поэтому он не поехал на работу. Но он починит машину и снова пойдёт работать.

Люда так рьяно оправдывает своего сына, а я чувствую себя абсолютно беспомощной, такой виноватой. Я нахожусь меж двух огней. Нет, даже меж трёх огней! Мечусь в поисках какого-то счастья, и сама не понимаю, как оно выглядит и где прячется. Мой песчаный замок, который я так тщательно выстраивала, теперь беспощадно размывают бушующие волны раздора. Он на глазах становился всё меньше и бесформеннее.

Я тупо брожу по улицам своего микрорайона. Глубоко в душе полностью соглашаюсь с мамой. Но мне так хочется, чтобы у моего ребёнка был отец. Прохожу мимо Машиного дома. Все на работе, в доме тишина… и ремонт. Там уже поселился семейный уют и стабильность. У Маши с Артуром все силы направлены на подготовку к родам и пополнению в семье. Мы теперь очень редко видимся с подругой, потому что все выходные она проводит со своим гражданским мужем. А я за последний месяц только и занимаюсь тем, что переезжаю от Данилы к себе домой и обратно. Но, кажется, теперь моим постоянным местом проживания останется моя квартира. Точнее комната в квартире родителей.

Мама изо дня в день капает мне на мозг, чтобы я устраивалась на работу.

– Зачем? – спрашиваю я. – Всё равно пособие будет мизерным!

– Затем, чтобы тебе государство оплатило больничный, – объясняет мама. – Семьдесят дней до родов и семьдесят дней после родов. Если нет работы, то и больничный выписать нельзя. Следовательно, все сто сорок дней оплачены не будут. И при уходе в декрет с работы пособие всё же будет больше минимального. В твоём случае каждый цент важен. А также на те полтора года, которые являются отпуском по уходу за ребёнком, за тобой будет закреплено рабочее место с учётом трудового стажа. Это те жизненные нюансы, которые имеют существенное значение. Как вариант, можешь попросить папу устроить тебя на работу к нему на фирму. Но, ему придётся потратить около полутора тысяч евро от фирмы на налоги за тебя. Вряд ли он согласится на это, но ты всё равно спроси.

Звоню папе, расписываю ситуацию. Он обещает посоветоваться со своим бухгалтером. Перезванивает. Естественно, бухгалтер против.

Я рассылаю своё резюме повсюду, но, увы, в редких случаях получаю отказы. Чаще просто игнор.

– Хочешь, я попробую тебя на рынок устроить продавцом, – предлагает мне Аня.

– Можно, но только ты не говори, что я беременная, а то не возьмут, – цепляюсь за любую возможность.

– Ну, не сказать я не могу. Потом на меня будут косо смотреть за такую подставу. Но мне кажется, что там мужикам вообще пофиг на это. Работодатели в основном азербайджанцы, а им лишь – бы кто-то за прилавком стоял.

Приехжаем с Аней на рынок. Так-то обязанности понятны. Правда, ящики тяжёлые, но я надеюсь справиться. Зато, как только дело доходит до моего интересного положения, все мужчины-работодатели в самой что ни на есть культурно-заботливой форме меня вежливо отшивают. Беременные никому не нужны.

Между тем от Ани узнаю последние новости. Она вываливает всё лавиной.

– Представляешь, жесть какая – Полинкиного Илью посадили. У него наркоту нашли. А Полинка беременная… Прикинь!

– Да ладно?! – мои глаза округляются.

– Ага! – улыбается Аня. – У вас флешмоб просто с беременностями: вы с Машкой, теперь Полинка!

– И что она думает? – имею в виду Полину.

– Да капец! Рожать думает, – вполне серьёзно заявляет Аня.

– А как же отец ребёнка? Стрёмно рожать от уголовника!

– Я ей тоже так сказала, но она упёрлась, как овца… Говорит, что Илью всё равно дождётся. А ему шесть или семь лет светит.

– Нифига себе! – удивляюсь.

«Ну вот», – рассуждаю, – «у кого-то ситуэйшн похлеще моего будет, а я парюсь».

Только от этого всё равно не легче. Мои проблемы остаются при мне. С Данилой, похоже, всё кончено. Мой ребёнок будет расти без отца.

На очередное УЗИ я беру с собой маму. Лучше бы Даника, но не судьба.

Мама с удовольствием сопровождает меня в кабинет. Я ложусь на кушетку и задираю свой топ повыше. Доктор выдавливает мне на кожу прохладный гель и аккуратно водит датчиком по моему животу, слегка надавливая. Всматривается в экран. Вечно у узистов такой сосредоточенный вид, что сразу наводит на размышление о патологиях.

– Пол ребёнка узнать желаете? – спрашивает мужчина-узист.

Он обязан поинтересоваться у пациента, потому что бывают случаи, когда родители предпочитают оставаться в неведении до самых родов. Таких мало, но попадаются. Я точно не из них, поэтому киваю.

– А кого вы хотите? – добрые глаза мужчины-врача улыбаются. – Мальчика или девочку?

– Мальчика, конечно, – с надеждой отвечаю я.

– Ну, ничего мужского я там не вижу, – сочувственно произносит доктор. – Но вы не расстраивайтесь! Девочки тоже необходимы в нашем мире. А мальчик ещё будет у вас, когда на второго решитесь.

Он старается разговорить меня, развеселить, обнадёжить, а у меня опять слёзы в глазах. Даже тут не срослось! Теперь точно Даня не вернётся ко мне. Ему уж точно девчонка не нужна. Вот если бы сын…

Выходим из кабинета.

– Так, Лерочка! Не разводи сырость! – мягко говорит мама, видя, как слёзы струятся по щекам. – Ты должна приянять то, что у тебя будет дочь.

– Да, но Даник…

– Значит так, забываем про Даника и живём своей жизнью. Может и лучше, что девочка. Этот упырь наконец-то сам от тебя отстанет. До родов ещё много дел. Кроме того, что тебе необходима работа, нужно позаботиться о кроватке, коляске и вещах для ребёночка. Первый комплект для новорождённых я тебе куплю. Распашонки, ползунки, чепчики новенькие по парочке штук тоже. А ты поинтересуйся, может, кто-то отдаёт детские вещи. Обычно это накапливается, а младенцы слишком быстро вырастают. Люди часто ищут, кому можно отдать это добро, чтобы не захламлять дом. Знаешь, как говорят: с миру по нитке, голому рубашка. Посмотри кроватки и коляски по объявлениям. Тоже продают недорого.

Пока я с мамой, перспектива не кажется мне беспросветной. Но совсем скоро мама снова уедет, и я опять останусь один на один со всеми трудностями.

– Мам, а когда вы в следующий раз приедете? – с грустью обнимаю родного человека.

– Скоро, – отвечает мать. – С работой у нас уже всё наладилось. Поэтому планируем на твой день рождения приехать на недельку. Потом я договорюсь, чтобы меня отпустили на месяц за свой счёт, когда ты будешь рожать. Должен же кто-то показать тебе, как обращаться с новорожденными. Я буду рядом. Помогу обязательно.

Провожаю родителей и чувствую, как снова накатывает одиночество. Словно на сцене меняют декорации, возвращая предыдущую картину. Брат опять привозит Лику. И я даже радуюсь её присутствию. Лика готовит еду и всегда приглашает меня к столу. Это не может не подкупать.

Но во мне сидит горькая обида. Я хочу выплеснуть её, избавиться навсегда от этого груза, но не получается. Никак. Мне нужен совет, сочувствие, жилетка, куда я уткнусь и буду рыдать, пока не иссякнет хранилище моих слёз. Вечерние беседы с Ликой, конечно, спасают, но лишь на короткое время. А мне нужна жилетка потолще. Что-то помасштабнее, что-ли.

В этот вечер Лика на работе, а я так и варюсь в собственном соку. Горьком таком, протухшем. На ум приходит идея создать свой личный телеграм-канал. Вот где я смогу заявить о своих проблемах во всеуслышанье. Не знаю пока, как это сработает и как отразится на мне, но я должна попробовать. Мне необходимо сделать вброс своей горечи в массы, чтоб она растворилась и испарилась на просторах интернета, покинула моё измученное сердце навечно.

Итак, мой ТГК я назову «Будни Куприяновой». Теперь тезисы:

«Всем привет! Тут я буду рассказывать про свою жизнь и свою беременность». «Буду учиться жить нормальной жизнью и узнавать все тонкости беременности».

«Канал создан для людей, которым интересно будет смотреть и рассуждать со мной на разные темы. Может, давать друг другу какие-то советы и делиться жизненным опытом».

«А также для принятия себя и окружающего мира. Тут должно быть только добро и отзывчивость».

«Всем любви и здоровья!»

Ну вот! Что-то двигается с мёртвой точки. Народ подписывается на мой канал. Не много пока, в основном те, кто в контактах. Но есть люди и со стороны.

Теперь каждое утро я появляюсь в эфире. Создаю темы в кружочках. Подписчики внимательно следят за моими «буднями». По правде говоря, все эти будни очень похожи один на другой. Как бы я не старалась скрыть печаль, она вылазит наружу в виде моих слёз. В итоге я постоянно зарёванная, с опухшими глазами и красным носом веду свой эфир. Волосы порой немытые и сбитые в паклю. Видок у меня так себе. Проще сказать отстойный. В общем, начала за здравие, заканчиваю за упокой! Практически в подробностях рассказываю об отношении ко мне моего парня. Жалуюсь, что он забил на мою беременность. Но мои подписчики меня не бросают. Видимо, людям нравится смаковать чужое горе и перетирать гнусные страсти. Они, конечно, всячески выражают сочувствие, поддерживают добрыми словами и во всю хают Данилу. На него заочно обрушивается шквал женского негатива.

Естественно, слухами земля полнится, и среди подписчиков вдруг всплывает сам Данила. Собственной персоной. Во всём своём величии. Явление Данилы народу. Кто-то из общих знакомых явно подсказал ему тему, и Даня, по ходу, решил заглянуть на наш разгорающийся огонёк. И тут начинается…

Давненько не приходилось наблюдать, как собачится народ. Мои подруги требуют, чтобы Данила покинул этот канал. Объясняют, что ему здесь не место, и ему тут не рады. Начинают говорить, что он поступил, как конченая скотина. Поносят, на чём свет стоит. Только Даня вместо того, чтобы проявить выдержку и благородство – ха-ха, откуда такая роскошь – и достойно уйти, активно защищается.

Выставил на аву свою бэху и троллит моих подписчиков. Обзывает девчонок страшными и уродливыми в самых непристойных выражениях. Алисе на её пост, что таких, как Данила, следует кастрировать, пишет: «завали свой лошадиный @бальник!» В общем, понеслось… Кстати, я тоже узнаю кое-что новенькое о своём парне. Ему припоминают все грехи, как он берёт деньги в долг и не отдаёт, как прикрывается за спинами старших парней из бойцовского клуба. За что получают от него ответку: «… за старшими? Твои старшие – это мои младшие, не забывай это! А сколько людей, кого тут не любят, мне пох@й. Я тоже могу собрать людей, которые вас всех тут зах@есосят. И, поверь, их будет намного больше!..»