Дети Антарктиды. Возвращение. Часть I

К первым рядам спустились вооружённые пираты и стали сторожить подступы к сцене. Оставшиеся палмеровцы зашли внутрь театра, последними зашли ещё охранники, заслонив свой проход.

– Тишина! – рявкнул один из пиратов. – Заткнулись все!

И повторил сказанное на английском.

Как только перешёптывания смолкли, и в огромном зале слышалось лишь дыхание стоявшего рядом, из-за кулис вышел мужчина. Первое, что бросалось в глаза это могучий рост этого человека. Виски седые, когда как всю остальную голову покрывала пышная копна чёрных волос. Облачён он был в серый балахон.

Рядом с ним стоял худой парнишка лет двадцати пяти: лицо вытянутое, гладковыбритое, на подбородке след от ожога. Полы его длинного кожаного плаща почти касались пят его ботинок.

– Тот, в балахоне… – прошептал Тихон, – Это он, Уильям Морган.

Лидер пиратов молчал. Его глаза медленно скользили изучающим взглядом по оцепеневшей толпе, будто подгадывая, что же у всех них на уме.

Уильям Морган взял в руки микрофон, и его глубокий голос волной прокатился по театру:

– Люди Палмера, поздравляю вас, ибо вы – избранники Божьи! Вы станете теми, кто очистит этот мир от греха и приведёт этот мир в светлое будущее! Не верите? Я докажу вам…

Юноша в кожаном плаще переводил всё, что говорил Уильям на русский, стараясь сохранять его величественный тон. Получалось недурно.

От подобного обращения простой люд Палмера опешил.

Уильям продолжал:

Но даже этот дьявольский труд не приносил мне достаточно ватт, чтобы обогреть мою коморку. И каждую ночь я засыпал в леденящем холоде, видел снежные сны, просыпался от приступа кашля, будто лезвие скребло горло – и снова шёл в море. Мою душу поглотил Уроборос, бесконечный круг, в котором я жил год за годом, пока однажды с утренним кашлем не начал плевать кровью.– Вот, взгляните на эти руки! – Он выставил вперёд мозолистые ладони с толстыми, скрюченными пальцами, изуродованные шрамами. Мизинец на правой руке отсутствовал. – Совсем недавно я был обычным работягой. Эти самые руки тянули сети с рыбой – до судорог, до боли!

Уильям помолчал, дав переводчику закончить.

– В тот день я ступил на путь греха, – продолжал он свою проповедь, – когда задал себе вопрос: зачем всё это? В чём моя цель? Не проще ли покончить со всем и прекратить мучения? И тогда… – голос его смягчился, – я отправился на одну из гор и поднялся на самую вершину – с намерением прекратить своё бренное существование. Я уже стоял одной ногой над пропастью, всем телом чувствуя близость океанских вод и дыхание смерти, когда вдруг на камень передо мной опустился буревестник. И люди!.. Это крупная, размером с локоть, птица заговорила со мной! Заговорила от имени Господа! Как некогда неопалимая купина говорила с Моисеем голосом Божьим, взывая спасти сынов Израилевых, так и клювом этой птицы Он велел мне отступиться от греха и даровал великое наставление: как спасти наш мир!

Пока звучал остальной перевод, Матвей осмотрелся. Одни палмеровцы слушали его с разинутыми ртами, внемля каждому слову. Другие шептали, спорили.

– И теперь я делюсь этим наставлением с вами! – Громогласным голосом поведал Уильям Морган. – Знайте же, что так называемые мерзляки не что иное, как армия тьмы, ниспосланная самим Сатаной. А причина тому – грехопадение, в коем человечество увязло как в трясине. Я застал эту жизнь и прекрасно помню, как мы всё дальше люди уходили от Бога, как открещивались от его заветов, превращая созданный им мир в бесконечный балаган и царство разврата. Потому Господь и отвернулся от нас, и Дьявол воспользовался этим! Он взял бразды правления в свои руки! И сказал мне тогда буревестник устами Бога: «Выведи их, Уильям Морган, из пучины греха, ибо Я дам тебе силу разорвать цепи тьмы и вернуть заблудших к свету Моего закона».

Абсолютная тишина. Никто не смел даже шелохнуться.

– И вот с Его помощью я здесь, новый правитель «Палмера», ещё несколько лет назад бывший обыкновенным рыбаком. Отец и наставник сотни душ. И теперь все они – избранные! Последователи Божьего Закона! Глашатаи Нового Мир! Писцы Новейшего Завета! Все вы отныне мои братья и сёстры, сыновья и дочери!

В толпе возрастал оживлённый гул.

– И не только они, но и все вы! – подчеркнул Уильям, указывая на толпу. – Но знайте и внемлите моим словам! Звание Избранного можно легко лишиться, достаточно лишь отступить от Его законов и впустить страшный грех в свою душу! Тех же, кто осмелится пойти против Моей воли, а следовательно против воли Бога, ожидает незамедлительная кара!

И вдруг на сцену выволокли под руки троих: головы закрыты мешками, руки за спиной скованы наручниками.

– Боже, что происходит…? – Маша схватилось за Матвея и крепко сжала руку.

– Ничего хорошего… – пробубнил Лейгур.

Уильям Морган сбросил мешок с первого заключённого. Это был мужчина, седовласый, лицо покрывала красная сыпь. Его бешеный взгляд метался по куче людей.

Уильям вытащил из рукава большой охотничий нож. Лезвие устрашающе сверкнуло в дневном свете.

– Узрите, предателей веры! Противников Нового Мира!

Палмеровцы в зале всполошились. Теперь никто не боялся говорить. Охранники встали плотнее друг к другу.

Уильям подошёл к одному из заключённых мужчин сзади, схватил его за волосы и приставил лезвие к его горлу. Кадык несчастного быстро поднимался вверх-вниз.

– Покайся! – раздался голос Уильяма из динамиков. – Пусть все прознают о твоём грехе!

Тот зарыдал. Его лицо блестело от горячей испарины.

– ПОКАЙСЯ! – требовал Уильям и сильнее прижал нож к его горлу.

– КАЮСЬ, КАЮСЬ! – завизжал заключённый.

– Какой грех ты совершил?

– Я… не знаю… я…

– Говори!

– ВЕСЕЛЬЧАК! – завопил тот. – Я торговал Весельчаком!

– Значит, ты целенаправленно убивал людей наркотиком? Давал им нюхать пингвиньи испражнения, помогал затуманивать их разум? Ты отвратителен!

– Нет! Я же… я! Ведь они…

– ПРИМИ ЖЕ МУКИ АДА!

Нож в руке Уильяма медленно полоснул наркоторговца по горлу, и кровь фонтаном брызнула на сцену.

Люди ахнули.

– Так ему, ублюдку! – закричал вдруг кто-то.

– У меня от этой дряни племянник помер!

В толпе слышались одобрительные возгласы.

Настала очередь второго пленника. Им оказался юноша чуть старше Арины. Светлые волосы спускались до самых плеч, глаза карие. Он дрожал как парус во время сильного шторма.

– ПОКАЙСЯ! – потребовал Уильям. – КАКОЙ ГРЕХ ТЫ СОВЕРШИЛ?

– Прошу, не убивайте меня! Я ничего плохого не сделал!

– ПОКАЙСЯ!

– Клянусь, я ничего…

– ПОКАЙСЯ!

У коленок юноши образовалось чёрное пятно мочи.

– Я убил его!

– Вот значит как? И кого же ты убил?!

– Старика! Но ему оставалось ещё немного, а мне нужны были ватты! Я…

– Ты убил старика ради ватт?!

– ЭТО ОН! – раздался в толпе женский вопль. – Этот ублюдок убил моего папу!

– Мне нечего было есть! – ревел парень. – Я… я не хотел, но я…

– ПРИМИ ЖЕ МУКИ АДА!

– Нет, пожалуйста, я…

Жуткое кряхтение, разрывается плоть, звуки захлёбывания. Парень упал лицом в лужу собственной крови.

Пришла очередь третьего. Когда мешок сняли, то всем открылось лицо мужчины, искажённое гримасой гнева. Из одежды – лёгкая куртка, кожаный ремень и подранные штаны.

– Вот же чёрт… – прошептал Юдичев. – Я знаю его! Это ж Салли, помощник шерифа.

Услышанное холодом скользнуло в груди Матвея.

– ПОКАЙСЯ!

– Пошёл ты, – рявкнула он.

– Какой грех ты совершил?!

– Я скажу, какой грех не совершил, – его голос звучал железно. – Не успел прикончить как можно больше вас, долбаных фанатиков!

– Убийца! – сквозь зубы процедил Уильям. – Прими же муки ада!

Помощник шерифа по имени Салли на глазах сотни людей ещё долго мучался в конвульсиях и барахтался на полу словно выброшенная на берег рыба.

– Избранный народ Палмера! – раздался голос Уильяма. – Это лишь крохотный шаг в избавлении нашего мира от греха. Грядёт Новый мир, Новый порядок, и лишь от вас зависит, как быстро это произойдёт. Ну а я помогу вам, – его окровавленные длани распростёрлись в объятиях к присутствующим, – проведу вас за руку по дороге к прекрасному будущему, где будете лишь вы, спокойствие и служение Богу! Ибо аз есмь уста Его и с Его помощью вместе мы очистим этот мир от греха!

Бо́льшая часть палмеровцев ответила одобрительным возгласом.

Глава 4. У Сони есть план

После устроенной проповеди в зале театра толпа стала рассасываться по всему лайнеру. Некоторые шли, склонив голову, погрузившись в глубокие раздумья, не давая словам вырваться наружу. Другие же, напротив, громко судачили, обсуждая случившееся.

Матвей пригрел уши и мельком подслушал разговор мимо проходящей парочки:

–…он же пьяница и извращенец был, наш Ларсен. Или ты забыл, какие шабаши он здесь устраивал?

– Не забыл, помню прекрасно. Он много всякого вытворял, конечно… Но убивать людей? За кражу и торговлю Весельчаком?..

– А я считаю правильно это. У меня столько ребят на этой дряни помешались, все ватты просмеяли…

Их разговор утонул во всеобщем гуле.

– Вот уж чего не отнять у этого Моргана, так это умения срать в головы простым людям… – бормотал Макс, озираясь по сторонам. – Заливает он как соловей. Даже я, признаться, на минутку уверовал в свою избранность.

– По крайне мере теперь понятно, почему за ним так много народу следует, – добавил Лейгур.

Они дошли до лестницы, стали подниматься.

– Не хочу и лишнего дня задерживаться на этой посудине, – пробормотала Надя, прикусывая нижнюю губу. – Надо убираться отсюда.

Макс возразил:

– Эх, сестрёнка, побывай ты здесь до прихода Братства, то влюбилась бы в это местечко с первого взгляда. «Палмер» – станция возможностей! Тут даже однорукий себе дело найдёт. Каждый на Ледышке хоть раз да мечтал приобрести здесь маленькую каюту. Вон пацан не даст соврать.

Тихон подтвердил кивком.

– Только при условии, что перед этим самым приобретением каютки тебя не обчистят на ватты.

– Ну, всякого рода засранцев и прохиндеев здесь, конечно, хватает… – продолжал Максим, поглядывая вокруг. – Но с другой стороны, а куда без этого? Там, где много людей, всегда больше проблем, но и больше возможностей! Так уж устроен мир. Да куда уж там, он был так устроен ещё и до Вторжения.

– Вот уж нет, спасибо, – от себя добавила Арина, – лучше я предпочту жить в маленьком обществе, где все знают друг друга, чем окружать себя сотнями и тысячами незнакомцев. – Она подозрительно покосилась на сидевшую на полу женщину с одной ногой. Та с прищуром наблюдала за передвижением их маленькой компании. – Хватило с меня «Мак-Мердо», теперь хватит и «Палмера».

Максим отмахнулся, мол, ничего-то вы обе не понимаете!

– А вообще, паршиво всё это, – печаль отразилась на его лице, – столько у меня всего хорошего приключилось в стенах этой станции…

– Ты про шлюх и наркотики? – вставила Маша. – Да, это без сомнения прекрасные воспоминания.

Прежде Максим не упустил бы возможности огрызнуться и послать её куда подальше, но в этот раз, на удивление Матвея, смолчал. Отнюдь, сделался слишком уж задумчивым, будто вспоминал о чём-то. Так и зашли в полном безмолвии на восьмую палубу, где продавались разные вещички и жизненно необходимые мелочи, вроде планшетов, запчастей для ваттбраслетов, раций, одежды и ещё много всяко разного, глаза разбегались. Здесь запах не был резким, как на шестой палубе, где рыбная вонь въедалась в кожу.

– Так, ну вот и пришли, – сказал Юдичев. – Будем надеется, что она уже вернулась с этой распрекрасной проповеди.

Он указал на небольшую лавку с английским названием «Всякая всячина». Стеклянная витрина на удивление чистая, почти прозрачная. Старая вывеска гласила, что во времена, когда этот лайнер совершал круизы, здесь находилась лавка со сладостями и называлась Sugar Mount, что в дословном переводе означало «Сахарная гора».

Максим первым зашёл внутрь.

Звякнул колокольчик, заскрежетала металлическая дверь. Они едва протиснулись сквозь завалы товара. Узкая тропка к прилавку петляла между столами, верёвками с развешанной синтетической одеждой и бочкой, в которой лежали мётлы, швабры и лопаты.

– Закрыто! – раздался женский голос позади одной из груд этого полезно-бесполезного хлама. – Я же повесила табличку! – Затем она обратилась сама к себе, полушёпотом:

– Ведь повесила же, верно?

– На двери пусто, а ещё она открыта, – ответил Юдичев, приложив ладонь ко рту.

Что-то упало на пол – судя по лязгающему звуку, алюминиевая чашка или тарелка, – и между ножкой стула и подушкой высунулось лицо хозяйки «Всякой всячины». Карие волосы собраны в лошадиный хвост. На переносице очки, две разные оправы, склеенные скотчем. Годов ей было сорок, может, немного больше. Худощавая, с узкими плечами. Подозрительный взгляд маленьких глаз ощупывал посетителей с придирчивой дотошностью.

– Юдичев? – сказала она, прищурившись и стянув очки на кончик носа.

– Сонечка, моя любимая собирательница! – с воодушевлением произнёс Макс и распростёр руки для объятий. – Давненько не виделись!

– Ты ещё не сдох?

Макс сконфузился.

– Да нет пока, живёхонек…

– Как же прискорбно это слышать. Не отними у меня Братство пушку, прямо щас бы пустила пулю промеж твоих бесстыжих глаз.

Соня-собирательница вышла из-за укрытия, показав себя полностью. Роста она была довольно низкого, облачена в лёгкую куртку с кожаными штанами. На её запястья горел экран тяжёлого ваттбраслета.

Она упёрла руки в бёдра и задрала подбородок, словно ожидая объяснений.

– Ну же, Сонь, ты не такая злопамятная…

– Я-то? Напомнить тебе, кто я по гороскопу? Скорпион! А мы ох какие злопамятные.

Юдичев поджал верхнюю губу, почесал в затылке.

– Да уж…

– Кто это с тобой? – Она приблизилась к остальным на шаг, заметила Йована и просияла. – Боже ж ты мой, это у вас ребёночек?

Надя застенчиво кивнула.

– Могу я посмотреть? Нет, вы только гляньте на эту милаху! И как его или её зовут?

– Йован. Это мальчик.

– Йован! Чу́дное имя для чу́дного малыша. – Соня покосилась на Макса, затем с многозначительным взглядом обратилась к Наде полушёпотом. – Надеюсь, этот карапуз не…

У Нади глаза на лоб полезли.

– От него-то? Боже упаси! – выдохнула она.

Матвей не смог сдержать улыбки от недовольной физиономии Макса.

– Так, ну может хватит уже? – вмешался Макс. – Мы к тебе, вообще-то, по важному делу пришли.

– Важному, говоришь? – Соня села на краешек стола, остальная часть которого была завалена разным хламом, вынула из кармана тряпку, протёрла руки. – Эх Юдичев, когда ты уже перестанешь быть такой невоспитанной обезьяной?

Даже на хмуром лице Арины дрогнула улыбка, когда Юдичев, находясь в полнейшем замешательстве, раскинул руки.

– Я? Да я… В каком месте я с тобой…

– Боже ж ты мой! – Она хлопнула себя по коленям. – Да представь ты мне своих спутников наконец, чучело!

Юдичев недовольно прорычал, как обделённой костью пёс, нахохлился и взялся выжимать из себя требуемую от Сони воспитанность:

– Хорошо, хорошо. Вон тот здоровый детина с хмурой рожей, Лейгур. Кудрявого пацана звать Тихон. Которая с ребёнком Надя. Этот вот с потерянным видом – Эрик. Вот эта…

– Арина, – перебила девушка, косо взглянув на Макса.

Матвей вышел вперёд.

– Моё имя Матвей. Вон та девушка Маша.

– Ага, получается, ты Матвей, этот Лейгур, вон тот красавчик Эрик, – она подмигнула ярлу, тот немного оробел, – и остальные Маша, Арина, Надя, Тихон и карапузик Йован. Верно?

Все кивнули.

– Кстати, Матвей твой коллега, – вставил Юдичев.

– Вот как? – Брови Сони на лоб полезли от удивления. Мимика была довольно подвижной. – И сколько вылазок?

– Последняя была семнадцатой по счёту.

– Семнадцатая! Не хило… Стало быть, ты тёртый калач, а? – Совершенно не стесняясь, она крепко хлопнула его по плечу, словно они были знакомы не первый год. Матвей, совершенно не ожидая подобного жеста, чуть вздрогнул. – У меня только девять на счету, вот планировала отправиться в юбилейную, десятую, к восточному побережью бывших Штатов, в Нью-Йорк. Там, говорят, рискованно, но добра всякого навалом добыть можно. Но, кажись, отменяется мой выход в море. – Она задумалась на секунду, глядя в пол, затем хлопнула в ладоши. – Ну так и чего за важное дело?

Макс бросил взгляд на вход в лавку, затем шёпотом пустился в разъяснения. Коротко он поведал подруге про захват его «Тумана» Братством и дальнейшую конфискацию корабля.

– …короче, свалить нам отсюда надо…

Соня прыснула.

– Ты, кажись, плохо слушал, Максим Юдичев, – сказала она. – Для особо глупеньких повторю, моя вылазка, как вылазки и всех собирателей «Палмера» в этом году того… – она показала руками крест, – отменяются. А знаешь, почему они отменяются? Да потому что ублюдки из Братства взяли станцию под контроль и не выпускают никого за её пределы. Выбраться отсюда невозможно, только если у тебя нет специального разрешения, да и то уплыть дают не далее как на десять морских миль от лайнера, с обязательным куском дерьма на борту в лице вооружённой громилы из этой армии фанатиков.

– Разрешения? Какое ещё на хрен разрешение?

– Да такая бумажечка с датой и личной подписью Моргана. Их выдают только рыбакам. Надо же чем-то кормить станцию? Вот их и пускают, заряжают катера, и в добрый путь. Остальным выход из станции закрыт.

Эрик вдруг нарушил молчание сказав:

– Кажется, единственная приятная вещь во Вторжении была гибель бюрократии, но она и тут умудрилась воскреснуть.

Маша обратилась к Соне:

– Но почему они не выпускают людей? Не понимаю…

– Конкретных причин не знаю, – ответила Соня, – потому остаётся лишь строить догадки. Они хотят как больше можно людей привлечь на свою сторону.

– Отнимая у них корабли и все пожитки? – засомневался Макс.

– Нет, промывая им мозги. Превращая людей в послушное и запуганное стадо. Ты же наблюдал за прошедшим представлением в театре, да? Голову даю на отсечение, сегодняшняя паства этого безумца увеличилась на пару десяток человек.

– Да он же нёс полную чушь, околесицу! – возмутилась Арина. – Как в это можно верить?

– Милая моя, – обратилась к ней ласково Соня, – ты себе и представить не можешь, насколько легко насрать человеку в голову всякими бредовыми идеями. Особенно если их произносить так красноречиво и ярко, как делает это Уильям Морган. Ещё месяц назад все палмеровцы его ненавидели, строили козни, пытались сопротивляться… Теперь, после ежедневной промывки мозгов этими проповедями, большая часть приняла его сторону, одни из-за страха, другие действительно поверили в то, что он мессия. В основном это обыкновенные работяги, работающие за гроши: китоловы, рыбаки, охотники на тюленей и пингвинов. Он нанёс меткий удар по их уязвимому месту. Такие вот дела, подруга.

– И вас эти его речи, конечно же, никоим образом не тронули? – спросила её Маша.

– Речи? – Соня широко улыбнулась. – Да я их толком и не слышала. Спасибо старому доброму року вековой давности.

– Это как?

Соня достала из кармана крохотный наушник, целиком поместившийся на её указательном пальце.

– Вот он, мой секретик. Одеваешь парочку таких, пока этот мудень распинается на сцене, и слушаешь Тома Йорка или Джона Лайдона.

Матвей заметил, как на лице Арины снова мелькнула улыбка. Приём Сони её явно позабавил.

Макс возразил:

– Вот уж нет, я тебя знаю как вылупленную, – он указал пальцем на Соню, – ты из любой передряги вылезешь, терпеть подобного произвола не станешь. Наверняка ты знаешь, как выбраться отсюда.

– Знала бы, сидела бы сейчас в «Мак-Мердо» или ещё дальше, а уж никак не трепалась с тобой. Но я, как видишь, здесь. – Она обратилась к остальным. – Вот что, котятки, забудьте о побеге. Отсюда не выбраться. Я уже всё обмозговала – без толку это, так и так Братство за жопу сцепит, и тогда билет на сцену во время очередной проповеди обеспечат гарантированно. Любая попытка убежать здесь считается за десятый грех.

Тишина. Все опустили головы, осознавая картину происходящего.

– Поверить не могу… – Маша вытерла двумя ладонями лицо. – Вот же влипли, и это после всего пережитого…

Соня вдруг спросила:

– Вы хоть ели чего-нибудь?

– С самого утра ни крошки во рту, – признался Юдичев и добавил, глядя на собравшихся: – Ни у кого из нас.

– И где местечка переночевать у вас тоже не имеется, я правильно понимаю?

Все покачали головой.

– Ладно, вижу вы люди хорошие, потому будете моими гостями. Заранее прошу прощение за царящий здесь беспорядок, это всё Братство во главе с одним точащим на меня зуб ублюдком постаралось. Эти сволочи на днях перевернули здесь всё вверх дном, выискивая у меня хоть что-нибудь, способное стрелять и греметь.

– Кто это на тебя точит зуб? – спросил Юдичев.

– Да неважно, – отмахнулась она. – Расскажу как-нибудь в другой раз.

– Большое спасибо, – сказал ей Матвей. Отдохнуть прямо сейчас им и правда не помешало бы.

– Да не за что, котятки. – Она спрыгнула со стола на пол, пронырливостью напоминая подростка, а не взрослую женщину. – Места у меня здесь, конечно, маловато для такой своры, но уж как-нибудь втиснемся. Я сейчас сгоняю на рынок, куплю чего-нибудь поесть. А вы пока располагайтесь здесь, чувствуйте себя как дома. За обедом расскажете поподробнее, как вас сюда занесло.

– Тут такое дело, Сонь, – Макс почесал в затылке, – у нас голяк. Братство у нас все браслеты с ваттами забрали. Нам нечем с тобой расплатиться.

– А я будто этого и не поняла? Они общипывают всех новеньких вплоть до трусов, ничего не оставляют. Всё хорошо, я угощаю. Да и всё-таки должна же я поддерживать репутацию палмеровцев, как самых гостеприимных во всей Ледышке? Так, вы все отдыхайте, но кроме тебя, Максим Юдичев. Ты пойдёшь со мной на рынок, поможешь мне донести продуктов.

Максим протестующе вздохнул, но не возразил.

– Идём, идём. Поможешь даме.

***

Всей группой разместились в подсобке, переделанной хозяйкой «Всякой всячины» в крохотное жилое помещение. Из мебели внутри была койка, столик да пара хлипких стульев.

Стиснулись, прижались друг к другу плечами, но всё же расселись за столом, освещённым огоньком светильника на китовом жире.

Пока привыкали к стеснённой обстановке, Матвей решил оглядеться и разузнать о Соне побольше, изучив убранство её комнатушки. Над кроватью, на низком потолке, висели десятки открыток с изображением птиц, зверей и природы. Рядом покачивался диковинный амулет с круглой сердцевиной, внутри которой была соткана паутина из тюленьих сухожилий. К нижней части амулета крепились полоски кожи с привязанными к ним перьями, косточками и гильзами.

К одной из стен была прикреплена очень старая карта мира. Прямо на ней Соня наносила заметки карандашом, а если места не хватало, прикрепляла небольшие бумажечки с дополнительными пояснениями. Какими именно Матвей не мог разобрать из-за тусклого света.

Там же, на столе, лежали разные записные книжки и блокноты: бинокль, оптический прицел (интересно, почему Братство не забрало его?), колба с синеватой жидкостью и ещё много разной всячины.

Совсем скоро пришла и сама хозяйка в сопровождении Юдичева. Лицо того дышало хмуростью, скрытой злобой. Он то и дело потирал левую щеку, по какой-то причине обрётшую алый цвет. Интересно почему…

– Ну вот, котятки, мамочка принесла всем покушать, – с нескрываемой гордостью сообщила Соня.

На столе одна за другой появились тарелки и миски разных размеров и цветов. Соня поставила большую кастрюлю в центр стола, сняла крышку.

– Ох, как же вам повезло, что я с Лимончиком на короткой ноге. Лимончик – это один из поваров на шестой палубе, настоящий мастер своего дела. Я сама готовить терпеть не могу, потому всегда к нему хожу… – Первой она взяла тарелку Нади и наложила туда кушанье. – Вот это, к примеру, одного из его коронных блюд, сугудай называется. Не пугайтесь, она сырая, но съедобная.

– Это лук там? – удивилась Арина.

– О да, я попросила Лимончика бросить побольше лучку. Он у нас в дефиците, но по старой дружбе он сделал исключением. Кушайте на здоровье.

– Эй, а чего мне так мало наложила? – возмутился Юдичев. – Я ж этим и не наемся толком.

– Наешься, – сухо ответила Соня и следом наложила Эрику порцию чуть ли не в два раза больше.

Щёки ярла далёкого севера покраснели, он застенчиво улыбнулся и поблагодарил хозяйку. Юдичев буравил его взглядом, пробубнил что-то под нос и взялся за вилку.

– А это и впрямь вкусно, – сообщила Надя пережёвывая. – Я бы даже сказала, это чертовски вкусно.

– Говорила же, – улыбнулась Соня.

Все вскоре поддержали Надю во мнении, что так называемый сугудай действительно оказался весьма вкусным, хоть и являл собой обыкновенную сырую рыбу, засоленную и смоченную в чём-то кислом.