Дети Антарктиды. Возвращение. Часть I

Даниил Корнаков

Дети Антарктиды. Возвращение. Часть I

Пролог

«Ты свободен в своих поступках, но не свободен от последствий этих поступков».

Карл Юнг

Это произошло через несколько дней после того, как «Туман» пересёк черту субэкваториального пояса.

Ранним утром тесные стены коридора отразили одинокий женский вопль, приглушённый в шуме тряски старого двигателя. Тихий, почти беззвучный, этот вопль можно было расслышать, лишь оказавшись возле каюты, откуда он доносился. Там это продолжалось минуту, две, пока вдруг дверь рывком не открылась и оттуда не выбежала Маша Зотова, выпустив в пространство коридора громкий и преисполненный болью крик отчаяния.

Малочисленный экипаж корабля повскакивал на ноги, сбрасывая одеяла, и, словно по команде, потянулся за оружием. В голову каждого пришла одна мысль: «Неужто мерзляк проник на борт?»

А затем:

«Минуту…, но разве они не прошли опасную зону ещё три дня назад, оставив их позади?»

И когда их пальцы уже смыкались на дверной ручке, и становилось возможным расслышать, кто именно кричал, происходило озарение. Мысленно они выдыхали, клали винтовки, пистолеты и дробовики на пол, а после все как один бормотали приблизительно одну и ту же фразу:

– Надя рожает…

Каждый из них имел свою роль в этом заранее оговорённом деле, а потом, не медля ни секунды, рванули в разные части корабля.

***

– Воды отошли? – Эрик шёл по коридору, на ходу протирая заспанные глаза и пытаясь окончательно стряхнуть остатки сна.

– Да, – ответила Маша.

На пути им встретился Лейгур. Исландец прижимал к груди охапку тряпья из старой одежды и обрывков одеял.

– Это всё, что мне удалось отыскать, – отчитался он, протягивая ношу.

– Маловато будет. – Эрик метнул быстрый, оценивающий взгляд на кучу ткани. Губы его сжались в тонкую ниточку. – Может, ещё поищешь?

– Сбегаю к Максиму, спрошу у него. Это же его посудина, в конце концов. Кому, как не ему, знать, где что здесь лежит.

– Поторопись. – Эрик резко обернулся и окликнул исландца:

– И да, понадобится губка, ну или что-нибудь похожее, для впитывания.

Лейгур кивнул и спешно удалился.

Эрик с Машей ускорились. Шлёпанье их шагов эхом разносилось вдоль тесного коридора.

Они подошли к Надиной каюте, одновременно сделали глубокий вдох и открыли дверь. Ступив за порог, столкнулись с нестерпимой духотой и головокружительным жаром. Оба поморщились, привыкая к неприятному жжению в глазах.

Роженица металась по койке, словно её бросили на раскалённую сковородку. Кожа лоснилась от пота, глаза сжались от боли, а на лице пролегли глубокие морщины. Она протяжно стонала и ругалась матом.

На краю койки возле Нади сидела Арина. Одной рукой она крепко сжимала её кисть, второй гладила по сальным волосам.

– Арина, позволь мне… – Эрик склонился над кроватью и коснулся Надиного лба. – Жара нет, это хорошо. Как ты себя чувствуешь, Надежда?

– А что, по мне незаметно? – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Хреново мне! Вот-вот сдохну!

– Ну-ну, вот так говорить не надо.

– Буду говорить так, пока эта чёртова боль не пройдёт! – Её лицо исказила судорога. – Просто скажи мне, ты правда в этом разбираешься? Как принимать роды?

– Да, принимал много родов у нас, в Лонгйире. – Он аккуратно раскладывал тряпицы на прикрученной к полу тумбочке, придирчиво проверяя каждую на чистоту. Одну с большим чёрным пятном, не глядя, отбросил в угол.

В каюту вошёл Матвей с ведром в руках.

– Я принёс воду. – Он мельком глянул в сторону Нади и быстро отвёл взгляд, словно опасаясь смутить её.

– Как следует прокипятил?

– Да.

– Хорошо, ставь сюда.

Матвей поставил ведро возле кровати и встретился взглядом с Надей.

– Как ты? – спросил он.

Заданный вопрос образовал на её лице жуткую улыбку.

– Если меня сегодня ещё раз спросят «как я»…

– Арина, Матвей, вы идите, – спешно вставил Эрик, окуная палец в воду для проверки. – Дальше мы с Машей справимся сами.

– Ладно. – Арина ещё крепче стиснула руку Нади. – Держись. Всё будет хорошо.

– Спасибо, – с усилием ответила она.

– Мы будем за дверью, если вдруг понадобимся, – дал знать Матвей.

Выйдя в коридор, Арина прислонилась к стене и медленно сползла на пол.

– Вот что я тебе скажу, Матвей. – Её карие глаза взглянули в его лицо. – Никогда не буду рожать.

Собиратель опустился рядом, положил руку ей на плечо и прижал к себе. Арина уткнулась носом ему в грудь.

– Может, пойдёшь обратно в койку? – тихо спросил он. – Я подежурю.

– Не хочу. Всё равно не засну, пока не удостоверюсь, что с малышом всё хорошо.

– Это может надолго затянуться.

– Знаю. – Она спрятала руки в рукавах и прижала их к животу. – Помнишь Мишель, француженку с нашей станции? Так она вроде часов двенадцать свою двойню рожала. Я как услышала, так и не поверила сперва, что так долго. Раньше думала, это намного быстрее происходит.

– Да, бывает по-разному. Порой и двух часов хватает.

Матвей сверился с часами на ваттбраслете. Половина пятого утра.

– Надеюсь, с ней всё хорошо, с Мишель, – прошептала девушка и виновато добавила:

– И с её малышами. Не помню, как она их назвала.

Матвей без слов разделил её надежду.

– Нет уж, сто процентов. Никогда я не буду рожать, – сонно пробормотала Арина и задремала у него на груди.

Когда из-за двери донеслись сдавленные крики, она вздрогнула и крепче к нему прижалась. Голос Эрика настойчиво советовал роженице тужиться.

Появился Лейгур с охапкой старых полотенец, наволочек и простыней, похожий на гигантский снежок. Молча кивнув Матвею, он осторожно постучал в дверь. В проёме показалась Маша.

– Спасибо, – торопливо бросила она, подхватывая у него ткань, и захлопнула дверь.

Лейгур озадаченно постоял с минуту, посмотрел на Матвея с Ариной.

– Пойду что ли стулья нам всем принесу, – задумчиво произнёс он, почесав затылок, и скрылся за поворотом.

Но Матвей стульев так и не дождался. Арина заразила его дремотой, и он медленно погрузился в приятную пучину ярких сновидений.

Его разбудил голос Максима:

– Ну что, чудо рождения ещё не произошло? – Он прислонился ухом к двери.

– Видел Тихона? – спросил Матвей, протирая глаза.

– Да, оставил пацана дежурить в рубке. На всякий случай держим связь по рации. – Он похлопал по карману, откуда торчала чёрная антенна. – Весь день мне мозги плавит вопросами, хочет кораблём научиться управлять, видите ли.

Он отодвинул один из поставленных рядом стульев – видно, Лейгур всё же притащил их, пока они спали – и сел, прислонившись к стене.

– Сколько прошло-то? – Максим кивнул на дверь.

Матвей взглянул на часы ваттбраслета и обомлел от увиденных цифр. Он был готов поклясться, что прикрыл глаза на минуту.

– Восемь часов, – ответил он.

– Восемь часов, одуреть. – Максим шумно выдохнул. – И вы тут всё это время сидите? Может, хоть поедите?

При упоминании еды в животе заурчало, и Матвей почти было согласился, как вдруг из каюты донёсся крик:

– Нет! Нет! Господи!

У него сердце оборвалось. Арина быстро проснулась, двинув затылком по челюсти Матвея. Максим вскочил со стула, подошёл к двери, замешкался на мгновение, но затем открыл.

В каюте стоял тяжёлый запах пота. От разбросанных по полу окровавленных полотенец тянуло металлическим духом.

Надя, лёжа на кровати, протягивала дрожащие руки к Эрику, державшему на ладонях крохотное синюшное тельце. Новорождённый не шевелился и, кажется, не дышал.

– Холодной воды мне, живо! – скомандовал Эрик.

– Я принесу, – бросил Максим и выбежал в коридор.

– Что с ним, Эрик? – умоляюще простонала Надя. – Скажи, что с ним всё хорошо, прошу тебя…

Эрик молчал. Большим пальцем он очистил крохотные губы младенца от слизи, затем сел на край койки и положил безжизненное тельце животом себе на бедро. Все замерли, наблюдая, как он легонько постукивает запястьем по спине малыша.

– Раз, два… – шептал он.

– Господи, умоляю тебя… – рыдала Надя, прижимая ладонь ко рту.

–…три, четыре…

Ребёнок не шевелился.

–…пять.

Эрик перевернул малыша лицом к себе – все увидели, что это мальчик. Тремя пальцами он осторожно надавил на маленькую грудь.

– Раз, два, три…

Крохотная ручка дёрнулась, потянулась к бородатому лицу, и каюту огласил громкий младенческий плач.

Малыш беспомощно размахивал ручками, постепенно приходя в себя. Эрик склонил голову, вытирая тыльной стороной ладони капли пота со лба. Его пухлое лицо налилось кровью.

– Спасибо, спасибо… – всхлипывала Надя. – Можно мне его?

Эрик поднялся и бережно передал новорождённого в объятия матери. При виде этого крохотного создания у Матвея засвербело в носу.

– Йован, – измученным, но в то же время радостным голосом произнесла Надя, осторожно прижав сына к груди. – Так тебя зовут. Йован.

Дневник Арины Крюгер

Ничего не писала здесь с июня. Перечитала последнюю запись про поединок Юдичева и отчётливо ощутила, как с того времени словно минула вечность. А ведь за окном только октябрь.

Сейчас мы на пути домой, в Антарктиду. Шпицберген покинули две недели назад. Сначала несколько дней плыли до Кольского залива, а по нему – к Мурманску. Город я не рассмотрела, поскольку мы задержались там всего на несколько часов. Сопровождающие нас собиратели из архипелага отвели всю группу к одному из складских зданий и показали большой грузовик. Сперва он не завёлся, даже когда мы зарядили его ваттами, но один из механиков покопался немного в двигателе, заменил несколько деталей, и эта громадина в конечном счёте завелась.

Потом мы поехали на юг. Всю дорогу дежурили по очереди, наблюдая за показателями моего датчика. Даже несмотря на зелёный уровень опасности, который объявил Матвей прежде, чем мы сошли на берег, все ожидали появления мерзляков – в особенности Тени. Однако нам повезло, и до того самого завода мы добрались без приключений.

Когда Эрик и его люди увидели сотни статоров и катушек, разбросанных на конвейерных лентах, их радости не было предела. Выглядели они так, будто уже одержали победу в войне с мерзляками.

Признаться честно, я совершенно не верю в затею Эрика перебросить людей с другого конца земли в Антарктиду. Прогрессисты ни за что не отдадут контейнеровоз чужаку, прибывшему невесть откуда, как бы Зотова ни пыталась убедить Эрика в обратном. А в первую очередь – себя.

На заводе мы задержались недолго и продолжили поездку до Приморска. И вдруг на пути встретили его – «Титан». Вездеход так и стоял там, брошенный посреди дороги со всем тем оружием и запасами, которые нам не удалось взять тогда с собой. Стоял и словно ждал, когда мы к нему вернёмся.

Не зря Вадим Георгиевич нахваливал это чудо техники. «Титан» – мы только зарядили его электричеством – завёлся так, словно и не простаивал там один-одинёшенек все эти шесть месяцев. Это позволило нам отпустить людей Эрика обратно, а самим добираться до Приморска на «Титане». Когда мотор загудел, я поймала себя на мысли, что техника порой надёжнее людей.

Эх, «Титан», как бы ты пригодился нам тогда, в лесу…

В город мы прибыли на следующее утро. Корабль Юдичева (старый козёл теперь требует называть его по имени, но хренушки ему) никуда не делся за прошедший год. (Написала глупость какую-то! Куда бы, интересно, подеваться этой ржавой посудине? Если только мерзляки вдруг не научатся управляться со штурвалом и угонять его.)

В Приморске мы задержались ещё на целых три дня, пока Лейгур и Юдичев пытались оживить двигатель. Собиратели со Шпицбергена уже отправились обратно – загружать запчасти и отвозить их на архипелаг. Ну а нам оставалось лишь молиться о холодной погоде.

На второй день мне удалось подстрелить кролика, пробегающего через запорошённую снегом дорогу. Лейгур порезал тушку на мелкие куски и сварил. Получилось вкусно.

Когда двигатель, наконец, починили, мы стали возвращаться ровно тем путём, каким прибыли сюда когда-то – через Балтийское и Северное море. И только после того, как мы вышли в океан и оставили сушу позади, а впереди простиралась лишь сплошная водная гладь, все вздохнули с облегчением. Но ненадолго. Оставалось только пройти через субэкваториальный пояс и надеяться на избежание встречи с Летунами.

Но и здесь, к счастью, нас не ожидали никакие сюрпризы. Этот опасный участок мы прошли без проблем – в полной тишине и душной каюте. Чтобы не повторилось предыдущего раза, пришлось связать Тихона и заклеить ему рот скотчем.

Ладно, это я пошутила.

Теперь осталось преодолеть лишь путь до Антарктиды. Если не ошибаюсь, сейчас мы проплываем где-то между…

__________

Пришлось прерваться на полуслове из-за Нади. Поздней ночью у неё начались схватки, а утром она родила малыша – мальчика. Все теперь её поздравляют, желают здоровья ей и младенцу.

Во время родов случилось нечто ужасное. Когда кроха появился на свет, он не дышал. Просто лежал – маленький, синий, страшно тихий.

Пока в нём не вспыхнула жизнь.Казалось, само время застыло. Но Эрик не растерялся. Он знал, что делать. Он прижал малыша к себе, сделал искусственное дыхание – снова и снова, пока крохотное тело не вздрогнуло.

Позже Эрик рассказал: это была острая асфиксия. Вероятно, пуповина затянулась вокруг шеи прямо во время схваток и почти задушила его.

Зачем?.. За что?..И вот иногда, когда я всё это прокручиваю в голове, я не могу не спросить:

Почему ты так жесток?.. Почему рвёшь жизнь на клочки ещё до того, как она успевает сделать свой первый вдох?Бог, природа, вселенная – не знаю, как тебя звать и есть ли ты вообще. Но если ты слышишь – хоть раз, хоть сейчас – скажи мне: почему?

__________

Признаться, я немного завидую решительности и стойкости ярла Эрика. Всё же не зря его избрали лидером на Шпицбергене.

Да, совсем забыла упомянуть, что Надя назвала малыша Йованом. Я не одобряю её выбор, но пускай будет.

Сегодня удалось подержать его на руках. Он выглядит таким хрупким и чудаковатым…

А ещё прикольно пускает пузырьки изо рта!

Глава 1. Всякого рода неприятности

– Вот стукнет мелкому десять, обязательно научу его играть в покер, – решительно заявил Тихон, глядя на спящего малыша, которого покачивала на руках Надя.

– Почему именно в десять? – полюбопытствовала Маша. Она сидела над наполненным морской водой тазиком и пыталась оттереть грязное пятно на воротнике кофты.

– Да не знаю, – Тихон развёл руками. – Меня в десять научили, вот и я его научу. Будем с ним обдирать до нитки всяких лохов, а прибыль делить пополам! Знаю я пару трюков…

– Нет уж, милый мой, – устало отозвалась Надя, – нечего подписывать его на свои карточные аферы. Да и вообще, ты там вроде собрался судном учиться управлять.

– Ну да. – Он виновато потупил взгляд. – Но только в пределах Ледышки. Хрена с два я ещё раз вернусь в Захваченные земли!

Маленький Йован засопел, и его ручка слегка дрогнула во сне, словно выражая жест согласия.

– Давай потише, – шикнула Надя. – Я его весь день укачиваю, с трудом усыпила.

– Хорошо, – прошептал Тихон.

После некоторого молчания Надя поинтересовалась:

– Кстати, о Ледышке – всё забываю спросить, как долго нам ещё до неё? Юдичев ничего тебе не говорил?

– Говорил! – чуть громче отозвался Тихон, заметил укоряющий взгляд Нади, напоминающий ему о соблюдении тишины, и сразу же перешёл на громкий шёпот:

– Вчера мы прошли тридцатую параллель южной широты и взяли курс на восток.

– Погоди, восток? – Надя поморщилась. – Но разве мы не должны плыть на запад, в «Мак-Мердо»?

– Так планировалось изначально. – Маша сдалась в попытке оттереть пятно и отбросила кофту мочиться в тазик. – Но я ещё раз поговорила с Матвеем и Лейгуром и переубедила обоих сменить курс в сторону «Прогресса». Сейчас в приоритете – встретиться с дядей, организовать совет и решить, как нам заполучить «Копьё» обратно. Вызволение того американца может подождать.

– И почему я узнаю об этом только сейчас… – выдохнула Надя.

– Прости, – она села напротив и коснулась ручки младенца, – мы приняли это решение, когда ты отходила от родов и спала целыми днями. Да и не хотелось попусту тебя беспокоить.

– Ничего страшного, – прошептала Надя с полуулыбкой, – откровенно говоря, это даже хорошо. Чем раньше Йован будет в безопасности, тем лучше. К тому же… – Она улыбнулась ей, – я чертовски соскучилась по дому.

– Я тоже, – с едва заметной горечью в голосе отозвалась Маша.

***

Прислонившийся к поручням Матвей наблюдал, как за горизонтом не спеша пряталось солнце, отбрасывая лучи на поверхность воды и заставляя гореть её оранжевой рябью.

Приятная прохлада ласкала кожу. Шорох волн успокаивал, прогоняя тревожные мысли. За последние несколько дней они снова окутали его разум, грызли изнутри, как паразиты.

– Ты в порядке? – голос Арины послышался, словно бы издалека.

«Нет», – хотел ответить он, но вместо этого произнёс:

– Да.

Сказанное упало в напряжённую тишину.

– Тебя что-то тревожит? – спросила Арина, приглядевшись к нему.

– Нет. С чего ты взяла?

– Да у тебя это на лице написано. Ты словно мерзляка увидел и никому об этом не говоришь. – Она пихнула его локтем в ребро. – Ну а мне скажешь. Давай, выкладывай, что у тебя там.

Матвей тяжело вздохнул. Эх, Аринка, всё-то она поймёт, всё-то учует. Может, и впрямь ей всё рассказать? Кто знает, вдруг поможет?

– Переживаю из-за Дэна, – ответил он и немедленно пожалел. Грудь ещё сильнее стиснуло это паскудное чувство вины.

– Того американца с «Мак-Мердо»?

– Да, он самый.

Арина облокотилась на планширь, опустила подбородок на руки, взглянула в сторону заката.

– Должно быть, он и правда тебе настолько дорог, – сказала она с мимолётной грустью в голосе.

– Мы с ним многое пережили, всего и не перечислишь. Вышли из стольких передряг… – Матвей горько ухмыльнулся, и перед глазами пронеслись короткие эпизоды из воспоминаний. – Хватило бы на целый приключенческий роман.

– Но разве эта, как её… – лоб его собеседницы собрался в складках, пока она вспоминала. – Кейт. Та ирландка. Разве она не обещала сохранить ему жизнь тогда?

– Обещала, – с толикой неуверенности согласился Матвей. – И даже если и сдержала это обещание, то Дэн сейчас явно не живёт, а скорее существует – если не выживает. Те макмердовцы, восставшие против старого мэра, – ты и сама прекрасно видела, что они вытворяли с законниками и силовиками, служившими прежнему мэру…

Арина отвернулась, посмотрела в сторону. Матвею не требовалось уметь читать мысли, чтобы узнать, что сейчас было у неё на уме. Она точно вспоминала тех выродков, которые почти надругались над ней.

– Возможно, Дэн уже мёртв – это вполне вероятно. Но… – Матвей пытался распустить запутанный клубок переживаний в своей голове и наскоро связать подходящие слова, в желании понятнее объясниться: – Но я хочу либо убедиться в этом окончательно, либо, если он всё же жив, прекратить его страдания и вытащить оттуда любой ценой. Я хоть и неосознанно, но всё же предал его. Все муки, которые он испытывает сейчас, – на моей совести.

Арина долго молчала, прежде чем ответить:

– Знаешь, не стоило тебе идти на поводу у Маши. Нужно было держать курс на «Мак-Мердо» и сделать по-твоему.

– Нет, – произнёс твёрдо Матвей, – здесь Маша всё же права. Сперва нам нужно плыть на «Прогресс» и думать, как вернуть обратно токсин.

Предательское сомнение зашептало мерзким голоском: «А если Дэн нуждается в твоей помощи сейчас? Вдруг ему осталось совсем недолго, и потраченное тобой время на „Прогрессе“ сыграет роковую роль?»

– По мне, так это «Копьё» может подождать. – Арина спиной оперлась о поручни.

– Эх, знать бы, существует ли до сих пор это «Копьё», – с сомнением пробормотал Матвей. – Может, Бурову и не удалось добраться до Антарктиды.

– Очень надеюсь, что удалось.

Матвей заметил, как веко её дрогнуло. Ей словно и не было дела до «Копья» и будущего человечества, чего не скажешь о жажде мести.

***

Максим задумчиво поглядывал на Луну и всё никак не мог выкинуть из головы навязчивой мысли, что та похожа на гигантский пряник. Подумав об этом, он страшно захотел есть, а живот лишь подпитал его желание протяжным журчанием.

– А чего это за хреновина с кружком и стрелкой? – прозвучал у самого уха въедливый голос Тихона.

– Это не хреновина, а гирокомпас. – Юдичев подошёл к столу, стал открывать ящики. – Нужен для определения точного курса.

– А какая разница между гирокомпасом и обыкновенным компасом?

Максим не торопился отвечать. Сначала надо бы найти, чего пожевать. Он был уверен, что припрятал в дверце какого-то из этих шкафов одну из тех высушенных рыбёшек, прихваченных со Шпицбергена. Кушаешь такую – и ни костей, ни даже вкуса не чувствуешь, но зато убиваешь это до омерзения противное чувство голода.

– Ты отсюда рыбу не брал? Мелкую такую? Сушёную?

Он обернулся к Тихону и заметил, как у того уши покраснели, а взгляд виновато скользнул по полу.

– Ты мою рыбку сожрал?!

– Да она лежала там без дела чёрт-те сколько! Вот я и схавал её. Чего добру пропадать?

– Ну едрить твою налево… – Пацана придушить хотелось.

– Я тебе новую поймаю! – попытался извиниться Тихон. – Честное слово. Я умею рыбу сушить и засаливать.

– Не надо ничего ловить, малой. Ты лучше сбегай и принеси мне чего-нибудь из камбуза, а то уже кишки морским узлом вяжет.

– Ладно, ладно…

Тихон спрыгнул со стула, накинул куртку и вышел наружу, оставив после себя столь приятную для сердца Макса тишину и одиночество. Этот шкет последние несколько недель как заноза в заднице – ни минуты отдыха. Приспичило ему, видите ли, полезным для команды стать! Так прямо и заявил, когда они вошли в Северное море. И ведь не придумал ничего более полезного! Кораблём ему, видите ли, управлять хочется. Стрелял вопросами, как из пулемёта – только и успевай уворачиваться! А где не успел – будь добр, ответь заново.

В душе, конечно, хотелось послать парнишку куда подальше, да только вот привязался он к нему малость. К тому же парень-то и впрямь не дурак, да и капитан из него может выйти толковый, если как следует понатаскать. Вот бы только голова не шла кругом от его постоянного присутствия…

– Щас придёт и поговорю с ним, – дал себе обещание вслух Макс. – Составим, типа, расписание. Скажем, утром он может донимать меня расспросами, а вечером пускай сидит с закрытой пастью – а лучше и вовсе свалит в каюты к остальным.

Он вернулся к штурвалу, коснулся его, почувствовал, как тот дрожит, и довольно улыбнулся. Словами не выразить, до чего ему было приятно вновь управлять кораблём после стольких месяцев на суше. Подумать только: ещё до Вторжения он и помыслить не мог, что станет капитаном корабля. В приюте вообще редко задумываешься о своём будущем и лелеешь надежду, что деньги как-нибудь сами упадут на голову. В целом, так оно и произошло, да только это всё сделало лишь хуже.

– Эх, Туманчик мой… – Он погладил приборную панель. – Скучал я по тебе, страсть как скучал. Хорошо, дождался ты меня. Мы с тобой ещё вволю наплаваемся, даю тебе слово. Но дальше Антарктики я тебя больше не отправлю. Довольно с меня.

С него и впрямь хватило последнего приключения. Он дал себе зарок: никаких впредь собирателей, какую бы цену те ни давали. Пусть хоть целую электростанцию из пятисот ветряков ему отгрохают в качестве платы – но ноги его больше не будет на Захваченных землях.

Дверь сзади с грохотом открылась, впустив холодный воздух.

– Макс! – крикнул Тихон. Лицо парня – белое как мел. – Там дым!

– Дым? – Максим почувствовал, как сердце ушло в пятки. – Какой ещё к… матери дым?!

– В коридоре! Там всё в дыму, дышать нечем!

Юдичев подбежал к панели, нажал пару кнопок, выведя на сенсорный экран схему корабля. Чувство голода улетучилось вмиг, когда он увидел красную мигающую точку в машинном отделении – это сработали датчики дыма.

– Твою-то за ногу, долбаное корыто! – Макс пнул по нижней части панели, сетуя на несработавшие звуковые сигналы.

– Пацан, живо тащи воды! Мы, сука, кажись, горим!

Он со скоростью молнии рванул к пожарной сигнализации и дёрнул за рычажок.

***

Лейгура выдернул из сна громкий трезвон, и первые несколько секунд после пробуждения он пытался понять – это продолжение сна или реальность?