Черное Солнце. За что наказывают учеников

– Яргал не выдумал ничего умнее, как рассориться сразу с обоими великими городами Оси… – впав в необычную откровенность, сердито продолжил свою мысль Яниэр. – Как будто в борьбе за господство над Материком мнение владетеля Севера кто-то примет в расчет. Ангу просто сотрут в порошок – не одни, так другие!

– Не думаю, что владетель Севера действительно рассорился с Бенну, – не удержался от возражений Элиар. – Больше походит на то, что Яргал с Игнацием тайно сговорились за нашей спиной и поддержат друг друга, как только начнется война.

Яниэр фыркнул, демонстративно выражая несогласие, и начал нервно расхаживать по комнате. Румянец на его лице сделался совсем нездоровым, а небесно-голубые радужки помутнели, выдавая усталость и раздражение.

– Это уж чересчур, – через силу выдавил он, покачав головой. – Подобные громкие разоблачения нужно еще доказать… Кажется, внешняя военная разведка входит в круг прямых обязанностей Стратилата? Почему же мы отправляемся в посольство, не владея достоверной информацией?

Вдруг остановившись прямо перед ним, Яниэр строгим обвиняющим тоном задал еще один вопрос:

– Разве деятельность Тайной Страты не призвана рассеивать туман войны?

– Война еще не успела начаться, – недовольно огрызнулся Элиар, про себя с сожалением признавая правоту проклятого северянина, – а туман ее уже густо покрыл Материк.

– Война – царство неопределенности. – Высокомерно пожав плечами, Яниэр вновь принялся взволнованно мерить комнату шагами. – Разве тебе не известно, что в действительности война начинается задолго до того, как бывает объявлена. Объявление войны – лишь переход к ее финальной стадии. Неужели мне придется учить Стратилата азам военной науки?

И снова, как ни неприятно признавать это, Первый ученик абсолютно прав. Разум его был ясен, а мысль быстра. Не зря Учитель пожаловал Яниэру высокую должность Стратега.

А вот с его собственным назначением Учитель, возможно, поспешил… Не оставалось сомнений, что Яргал опасен. Опасен для Ром-Белиата – и для Учителя. А он, глава Тайной Страты, это проморгал! Увы, пока еще Элиар недолго находился в должности и не мог удержать под контролем многочисленные находящиеся в его ведении вопросы. Ему остро не хватало опыта, а в преддверии большой войны малейшая ошибка могла стать роковой.

– Если же твоя догадка правдива, брат слишком неосмотрителен, слепо доверившись Золотой Саламандре. – Взяв себя в руки, Яниэр возвратился за стол. – Раз уж Игнаций осмелился предать самого Великого Иерофанта, выступить против носителя благословения небожителей, то слово, данное владетелю Ангу, для него и подавно ничего не значит.

Элиар неодобрительно глянул на густую зеленоватую жидкость, в запале пролитую Яниэром: уродливой кляксой та расползалась по столешнице. Слабому к хмельному воздействию северянину стоило воздерживаться от спиртного, тем более такого поганого, как традиционная полынная настойка. Неудивительно, что крепкое питие возымело столь оглушительный эффект.

– Тебе не следовало пить, – буркнул себе под нос Элиар. – Особенно такое…

Но увлекшийся рассуждениями о политике Первый ученик, кажется, ничего не слышал и ни на что вокруг не обращал внимание.

– Самое отвратительное в этой ситуации то, – раздраженно выдохнул Яниэр сквозь стиснутые зубы, – что по всему выходит: не Яргал предал нас, а мы сами дали веский повод разорвать взятые союзнические обязательства! Вернее, не мы – а ты, Элиар.

Красный Волк ненадолго задумался.

– Я убежден, что здесь не обошлось без умышленной провокации, – поразмыслив немного, уверенно предположил он. – Наученный кем-то, Яргал нарочно спровоцировал меня на ментальную атаку. Весь сегодняшний спектакль был тщательно продуман заранее: с самого начала твой брат хотел провести нас!

– Коли так, это опрометчивое решение, – взвинченный голос Яниэра на мгновенье угас, сделался тихим и яростным. – Так не поступают владетели Севера, потомки Призрачного жреца. И так не поступают союзники Ром-Белиата.

– Не существует постоянных союзников, как и постоянных врагов. – Элиар пожал плечами, не преминув при первом удобном случае возвратить подпущенную шпильку. – Кому как не Стратегу надлежит помнить об этом.

Яниэр вновь пропустил его слова мимо ушей.

– Яргал словно бы желает погубить Неприсоединившийся город, лишить Ангу будущего. Надеюсь, Учитель не допустит такого развития событий…

– Лучше немедленно связаться с Учителем, – быстро согласился Элиар, с опаской поглядывая на подрагивающие руки соученика, явно теряющего над собой контроль. Внутренне он уже начинал закипать: непривычная излишняя эмоциональность Яниэра горячила и его собственную неспокойную кровь. – Не стоит терять времени…

– Ты меня еще поучи, звереныш! – Первый ученик вновь повысил тон и неожиданно назвал его оскорбительным прозвищем, которое обыкновенно употреблял Учитель, когда бывал недоволен или желал его поддразнить. – Когда ты наконец научишься уважать старших?

Элиар едва утерпел, чтобы не ответить грубостью: возражать старшему ученику было нельзя. К тому же после грандиозного провала на Фор-Вираме о покровительстве Учителя можно забыть: бесполезно искать у него защиты в случае ссоры с северянином.

– Да как ты посмел… – Яниэр распалял себя все больше, усугубив дело еще одним глотком настойки, опрокинутой так лихо, что Первый ученик, похоже, даже не успел почувствовать вкус. Контраст между тонкими чертами лица и застывшим на нем выражением нескрываемого презрения и неприязни шокировал. – Как посмел со своими жалкими потугами замахнуться на прямого потомка Призрачного жреца? Или ты не знаком с легендой, что правящий потомок Призрачного жреца не подвержен ментальным воздействиям?

Элиар остолбенел. Об этой легенде он слышал впервые. И, будучи Видящим, не разглядел в ауре владетеля Севера ровным счетом ничего экстраординарного.

– И далеко простирается его невосприимчивость? – живо заинтересовался этим феноменом Элиар.

– Я не проверял! – отрезал Яниэр, кажется, начиная досадовать на свою словоохотливость.

Однако нервное возбуждение его продолжало нарастать: зрачки расширились и мелко подрагивали в такт лихорадочно колотящемуся пульсу. Бутыль опустела, и Первый ученик, не сумев выдавить в пиалу еще хотя бы капельку, размахнулся и в сердцах запустил ее в стену. Толстое стекло жалобно хрустнуло, треснуло и распалось крупными осколками.

Привыкшему к бесстрастно-вежливому тону Учителя, подобострастным голосам младших жрецов, ровным – старших, настороженно-почтительным – придворных и бесцветным – служащих Тайной Страты, Элиару эта неожиданная истерика резала слух. Яниэр был не похож сам на себя, и это серьезно пугало.

– В нашей семье существует реликвия, – тяжело вздохнул Яниэр. – Могущественный амулет, помогающий сопротивляться ментальному воздействию. Она передается от отца к старшему сыну, и никак иначе. Но у Яргала нет наследников.

– Так в чем же дело? – не понял Элиар. – Это значит, рано или поздно вещица перейдет к тебе, как к следующему по старшинству.

– Не перейдет! Брат скорее удавится, чем отдаст ее мне.

– Но почему?

– Потому что это личный амулет Призрачного жреца, который, как говорят, заключает частицу его души. Брат считает, что после отъезда из Ангу я недостоин владеть им, так как отступил от заветов великого предка и служу Ром-Белиату. Яргал никогда не оставит амулет мне. Думаю, он его уничтожит.

– Ваша семья до сих пор хранит один из личных амулетов Призрачного жреца? – немало удивился Элиар, вычленив из слов Яниэра наиболее интересные для себя сведения.

Давным-давно канувший в небытие Призрачный жрец и сам был чем-то вроде легенды, персонажем почти мифическим. История не сохранила даже его имени. Согласно преданиям, рожденный на Лианоре основатель Ангу обладал удивительными способностями и, подобно высшим небожителям, мог открывать тонкий мир бесцветья. Несмотря на благородство характера и любовь к низшим народам, как и многие чародеи Лианора, он не сумел пройти искушение могуществом и заглядывал за грань слишком часто. Мало-помалу живая плоть его будто начала растворяться, становиться прозрачной, как вода. Считалось, что, пробыв в тонком мире слишком долго, в конце концов великий жрец утратил физическое тело и стал призраком, за что и получил свое пугающее прозвание.

Элиар и предположить не мог, что в тайных сокровищницах Ангу по-прежнему могли уцелеть предметы из тех стародавних времен, да к тому же вещи, принадлежавшие настолько выдающейся исторической личности. Однако, если частица души дальнего предка Яниэра и в самом деле была запечатана в артефакте, то это и вправду могущественный, способный на многое артефакт. Вероятно, именно он помогал Призрачному жрецу сохранять связь с реальностью и находить дорогу обратно в проявленный мир, даже полностью развоплотившись.

Скорее всего, такой артефакт представляет интерес для Красного ордена и для Учителя.

– Да, – нехотя признал Первый ученик. – Амулет может быть активирован только одним из потомков Призрачного жреца, человеком одной с ним крови. Именно поэтому я безбоязненно доверяю тебе найти его и принести мне.

– Что? – опешил Элиар, инстинктивно отступая на шаг к двери.

– К сожалению, я покинул Ангу слишком рано и не видел артефакт своими глазами, – терпеливо объяснил Яниэр. – Я не знаю, как именно он выглядит. Но ты – Видящий, ты легко узнаешь его среди обычных предметов, если задействуешь дар. Амулет должен храниться где-то в замке, скорее всего, в личных покоях Яргала.

– Не верю своим ушам, – серьезно произнес Элиар. – Ты и вправду желаешь, чтобы я тайно пробрался в покои твоего старшего брата, владетеля Севера, и похитил оттуда самую драгоценную вещь?

– Эта вещь не его! – сухо процедил Яниэр. – Амулет по праву принадлежит мне: если говорить о наследовании священного магического дара, именно я – подлинный наследник Призрачного жреца. Почти наверняка артефакт скрывает в себе нечто большее, чем сопротивление ментальным воздействиям, и я смогу раскрыть его подлинную силу.

Выслушав руководствующегося исключительно благими намерениями соученика, Элиар только руками развел.

– Даже если все так, как ты говоришь, мы не имеем права самостоятельно принимать решение. И без того ситуация вышла из-под контроля. Не время заниматься опасными розысками магических безделушек.

– Этот амулет не безделушка! – скрывая новую вспышку раздражения, Яниэр демонстративно развернулся спиной. Подойдя к окну, он чуть приоткрыл тяжелую пыльную портьеру и напряженно всмотрелся в темноту. Черно-синяя тушь ночи густо закрасила небо и землю. Глядя на строгую красоту родного края, северянин понемногу успокаивался, сбрасывая пьяный дурман и все неприятности сегодняшнего вечера. – Его касались руки самого Призрачного жреца. Как ты не понимаешь? Для меня это святыня. Я должен заполучить его. Кроме того, останься Яргал без защиты амулета, и мы в самом деле сможем воздействовать на него – и вынудить переменить невыгодное нам решение.

Элиар покачал головой.

– Как бы то ни было, прежде следует поставить в известность Великого Иерофанта. Я отказываюсь принимать участие в этом плане без позволения Учителя.

– Что ты сказал? – неспешно оборачиваясь, с неприкрытой угрозой бросил Яниэр. Небесно-голубые глаза его вдруг оказались прозрачны, как вода, а зрачков в них не было вовсе.

Элиар даже не успел понять, что происходит, как уже проиграл неожиданно навязанный ему бой.

Проклятье! Разве не известно Яниэру, что магические поединки запрещены? Позволительны только между старшими жрецами в час испытания: на территории Красного ордена, в обязательном присутствии комиссии наставников? Сама мысль о настоящем, реальном бое с соучеником казалась Элиару крамольной: это было нарушение закона. Вопиющее нарушение!

Иными словами, он оказался недопустимо наивным и беспечным.

Но что это за техника, что это за стихия? Великий жрец вдруг почувствовал себя новеньким учеником, впервые преступившим порог храма Закатного Солнца. Похоже на ментальный удар, только иной природы: воздействие распространялось не только – и не столько – на сознание.

Его словно окатили ледяной водой, и вода эта прошла насквозь, вымораживая изнутри.

Оцепенев, как схваченный внезапной ночной стужей поздний цветок, Элиар в мгновение ока утратил контроль над телом: помимо воли хозяина оно оседало на пол – неестественно медленно, словно во сне. Когда первый шок прошел, сосредоточившись, он попытался сопротивляться молниеносно настигшему его параличу, и пришло осознание происходящего. Взор Видящего прояснился: Элиар заметил в окружающем мире то, на что прежде не обращал внимания. Пространство вокруг пронизывали тонкие, меньше волоса, бесцветные нити странной энергии. Они переплетались и беспрерывно двигались, текли куда-то, словно узкие горные ручейки. За неуловимым движением было сложно уследить, но оно существовало: нити незаметно трепетали и с каждым мгновением изменялись, живя своею жизнью.

И вместе с ними менялся мир.

Приглядевшись пристальнее к незнакомой энергии, Элиар понял: нити не пронизывают пространство, оно состоит из них. Кажется, все сущее состоит из этой удивительной переменчивой энергии, переплетающейся так причудливо и каждый раз по-новому, что невозможно отыскать двух одинаковых форм и узоров. По мере того, как Видящий погружался в транс, краски вокруг бледнели: мир терял и привычные цвета, которые различают глаза простых смертных, и даже духовные цвета, которые различают глаза жрецов. Становилось ясно: в проявленном земном мире нет ничего сверх этой божественной энергии и все в мире – суть проявления ее. Предначальный огонь, дыхание высших небожителей и поныне наполняет их творение.

Полотно мира сияло: нити, из которых было оно сплетено, светились изнутри золотисто-алым пламенем, ярким, разгорающимся все сильнее. Сияние становилось нестерпимо. Внезапным озарением Элиара пронзила мысль: ведь и он сам состоит из той же энергии, и он часть высшей воли небес. Видящий, он достиг высокой ступени познания: стоит сделать только один шаг – и раствориться в божественном огне горнего мира, сбросить ставшие тесными оковы личности и расширить сознание до границ бесконечного…

Но что-то мешало духу воспарить над суетностью обыденной жизни, слиться с неоскудевающим потоком вечной реки, рожденной мыслью богов Надмирья.

Что-то крепко держало его здесь.

Неохотно возвращаясь на поверхность из бездн самого глубокого до сей поры транса, Элиар обратил взор на стоящего пред ним Первого ученика. Яниэр улыбался, и в пустых глазницах его величаво текла река бесцветия.

Стихия, не знавшая преград.

Изящная кисть вытянутой вперед руки держала сложенный боевой веер, от которого лучистой паутиной расходились нити силы, опутавшей Элиара на манер широкой рыбацкой сети. Великий жрец был пойман, точно рыбешка, искусным ловцом.

Строением и особенностями сила эта напоминала только что виденную Элиаром энергию, только наполнял ее не предначальный огонь небожителей, а собственная воля Яниэра. То было грозное оружие, позволявшее на свой вкус переплетать полотно мира, менять его на структурном уровне.

Так вот как Первый ученик ухитряется открывать пространственные порталы! Возможно, подобно своему великому предку, Яниэр в силах открыть портал и в тонкий мир…

Сознание больше не могло управлять телом, безжалостно раздробленным, разделенным на мельчайшие, не связанные между собой частицы. Каждое волокно мышц, связок, суставов, костей, внутренних органов пронизывали тончайшие нити чужой силы, которая прошла сквозь него так свободно, как сквозь пустое место.

Элиар почувствовал себя марионеткой, ниточки от которой тянулись к хозяйской руке.

Рука эта шевельнула спицами расправленного филигранным движением боевого веера – и неостановимый ход времени замедлился. Вода в глазах Яниэра стекленела, густела и застывала… – и вот наконец начала замерзать, расходясь по краям мелкой сеточкой трещин. Нити времени растянулись до предела, и тело Элиара безвольно повисло на них, закончив падение.

Когда сквозь тебя протекает река, это еще можно как-то терпеть. Когда струи ее замерзают и укрепляются, мало-помалу расширяя себе место, когда они насмерть врастают в плоть, царапают и жалят изнутри режущими ледяными осколками… о, это становится пыткой почти невыносимой. Так просочившаяся в крохотную трещинку вода, пробравшаяся сквозь кажущуюся незыблемой толщу скал, зимой превращается в лед, и мягкая сила ее ломает и крошит камень. Без всякой жалости, без сожалений – лишь следуя своей естественной природе.

Нельзя недооценивать противника. Нельзя попустительствовать даже самым безобидным его уловкам. Беспечность – серьезный изъян в обороне, а любой, даже самый ничтожный изъян рано или поздно приводит к гибели. Увы, Элиар проиграл поединок задолго до того, как тот начался.

Казалось, Яниэр перестал дышать – вряд ли в таком состоянии требовался воздух. Бледная кожа и волосы медленно покрывались синеватым инеем. Вдруг вытянутая вперед рука резко захлопнула веер и рванула сеть на себя. Прошитое нитями живое тело послушно подтянулось ближе, и Элиар захлебнулся криком, до крови закусив губу.

– Я задал вопрос! – Впервые с момента входа в боевую концентрацию Первый ученик моргнул, и с ресниц его посыпались крохотные кристаллики льда. Каждое сказанное слово зависало в воздухе, будто замороженное.

В отличие от Учителя, Яниэр даже не попытался влиять на его сознание, зато полностью подчинил физически. Подобное казалось Элиару невозможным, но теперь, узрев истинное могущество старшего ученика…

Похоже, все это время он и вправду сильно недооценивал Яниэра, видя в нем лишь чрезмерно избалованного всеобщего любимчика. Собственная ограниченность, самодовольство и головокружение от статуса ученика Красного Феникса ввели его в большое заблуждение. Глаза его смотрели и не видели – не видели великого жреца, могущество которого было грандиозно и непостижимо. При желании Яниэр мог бы прямо сейчас разодрать его изнутри на части, и это была бы мучительная смерть.

Элиару стало по-настоящему страшно. Страшно так, как давно уже не бывало.

Не дождавшись ответа, Яниэр вновь нетерпеливо шевельнул веером. По нитям побежали мягкие волны, и тело в сетях забилось, как вытащенная на воздух рыба.

Холодный зимний ветер бесновался за окнами. Горлом обильно шла кровь. Элиар взвыл, отчаянно пытаясь не кричать, но это было выше человеческих сил.

– Я выполню, что приказано, старший брат, – наконец сдался Элиар, выплюнув скопившуюся во рту горькую от боли кровь.

В конце концов, в отсутствие Учителя он, как и все прочие члены посольства, обязан повиноваться Первому ученику беспрекословно. Яниэр снова был в своем праве.

– Выполнишь, не сомневайся, – заверил Первый ученик, и губы его растянулись в холодной улыбке. Определенно, Яниэр находил наслаждение в том, чтобы безнаказанно мучить свою жертву. – И будешь выполнять впредь, звереныш.

Он мелодично рассмеялся и исключительно ради удовольствия еще раз тряхнул сетью, наблюдая за страданиями ненавистного соученика, словно бы наконец мог отомстить за все те годы, что выходец из Великих степей мозолил ему глаза.

То была месть, поданная холодной: как всякий выходец с Севера, Яниэр не любил горячих блюд.

Глава 7

Река приходит в прежнее руслоЧасть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Солнце становится ярче. День двадцать четвертый от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*киноварью*

Это было удивительное утро.

Впервые с полузабытой прошлой жизни его светлость мессир Элирий Лестер Лар чувствовал себя в безопасности, даже более того – чувствовал себя не бесправным пленником, покорным прихотям чужой воли, а полновластным хозяином положения. Он был дома. Жизнь возвращалась в свою колею.

С первыми лучами солнца двери в парадную опочивальню верховного жреца аккуратно отворились, и внутрь торжественно ступили приближенные. По старинному обычаю они должны были подготовить спальную комнату для приятного пробуждения наместника небожителей: украсить свежими цветами алого пиона, символа высшей власти, и возжечь утренние благовония, проясняющие ум.

В прежние дни пробуждение верховного жреца также сопровождалось негромкой духовной музыкой и пением гимнов, но сейчас Элирий был готов примириться с их временным отсутствием. Подходящих случаю тысячелепестковых пионов также пока еще не успели вырастить для него, но даже это прискорбное обстоятельство не могло испортить Красному Фениксу настроения.

Он спал чутко и услышал, как вошедшие преклоняют колени пред его постелью, а затем нежный, но уверенный голос Агнии нараспев произносит церемониальную фразу:

– Доброе утро! Не угодно ли вашей светлости пробудиться?

Возражений с его стороны не последовало, а потому уже в следующее мгновение шелковый занавес балдахина начал медленно расходиться в стороны, открывая глазам поднимавшуюся с колен Агнию, Аверия с подносом в руках, а также почтительно склонившихся Красных жриц, Призраков Ром-Белиата, которым оказали великую честь присутствовать на церемонии пробуждения верховного жреца возрожденного храма Закатного Солнца. Конечно, никто из них не осмеливался встречаться с ним взглядом: это было строго запрещено.

Вместо привычной уже «Горькой слезы», эффективной, но набившей оскомину, на подносе красовалась чашечка с темными кусочками лечебного красного сахара, согревающего кровь и восстанавливающего силы, а также пиала целебного имбирного настоя с ароматными травами.

Элирий медленно втянул густой травяной аромат и с удовлетворением обнаружил рядом с имбирным настоем чашу с только что залитым горячей водой связанным чаем: чайные листья были причудливо сплетены с цветком алой лилии, который при заваривании начал распускаться, являя миру свой яркий цвет и тонкий аромат.

Изысканный чайный лотос в чаше раскрылся величественным красным солнцем, с которым в прежние дни часто сравнивали и самого Элирия.

В трудные времена, когда на душе пасмурно из-за неурядиц, сладкое помогает лучше всего, умиротворяя и смягчая сердце. Протянув руку, Элирий взял кусочек красного сахара и невозмутимо отправил его в рот, прежде чем выпить лекарственный настой. Подумав немного, выбрал и с удовольствием съел большую засахаренную вишню, чтобы во рту оставался вкус сладости, а не лекарства.

Дождавшись, пока Красный Феникс закончит прием снадобий и удостоит ее вниманием, Агния внимательно осмотрела его с ног до головы и осторожно проверила пульс.

– Как самочувствие вашей светлости?

– Не беспокойся, Ивица, – мягко улыбнулся ученице он, кивком разрешая приступить к умыванию и подготовке к выходу. – Со мной все в порядке.

Агния с помощницами принялись облачать его в привычный по прошлой жизни многослойный наряд: нижние одежды, средние, затем парадные – с узкими летящими лентами и треугольными клиньями, похожими на яркие длинные перья хвоста феникса, а поверх всей этой роскоши и великолепия – тяжелая мантия, расшитая на груди узором красного солнца. На запястьях застегнули статусные украшения верховного жреца. Когда с переодеванием было закончено, Третья ученица привела в порядок его волосы, зачесывая и связывая их на затылке густым узлом. Затем, вновь преклонив колени, надела на ноги мягкие остроносые туфли.

Невольно Элирию вспомнилась Шеата, которая все последние дни исполняла те же обязанности, и исполняла хорошо. Он успел привыкнуть к ее ненавязчивой заботе, к постоянному присутствию рядом, и в первый миг спросонья даже принял голос Агнии за голос Первого иерарха храма Затмившегося Солнца.

По правилам придворного церемониала сразу после облачения верховного жреца в статусные одеяния полагалась первая утренняя молитва, дарующая благоденствие всем, кто на ней присутствует. Но пока лотосная кровь не вошла в полную силу, предполагалось, что Элирий слишком слаб, чтобы регулярно совершать даже простые ритуальные богослужения, а потому решено было отказаться от них до окончания процесса трансмутации.

Красный Феникс жестом отпустил приближенных и с чинным спокойствием вышел на террасу перед своим пока еще совершенно пустым храмом. Каменные ступени и плиты казались алыми от лепестков осыпающейся вишни, которые легкий весенний ветерок принес из внутреннего двора. В воздухе висел вишневый флер, такой бархатистый, невесомый и сладостный, будто мир и не стоял на пороге гибели.

Вздохнув, Элирий покачал головой. В прошлый раз потребовалось сорок семь лет беспрерывных молитв и служб, чтобы высшие небожители смилостивились и осенили храм своим благословением. В тот день сам Илиирэ, пресветлый владыка Надмирья, явился лично и в знак своего покровительства даровал Совершенным схождение благодатного огня. Теперь у Элирия не было столько времени для молений – черный мор уже распространился по всему Материку. Да и вряд ли после случившегося Илиирэ вновь обратит на него свой сияющий взор, вздумай он возносить молитвы и приносить жертвы хоть тысячу лет кряду.