Черное Солнце. За что наказывают учеников

Жестоко страдая от опалявшего его огня, серебряный дракон продолжал крепко сжимать черного, оплетая кольцами своего тела. Черный терял силы: он еще боролся, раз за разом пытаясь освободиться, но тщетно: ледяная вода из пропоротых боков соперника уже попала в его раны, хлынула в его плоть, заливая духовный жар зверя души.

Это была победа, бесспорная победа. Похоже, это понимали оба: черный дракон как будто опал, обмяк в удушающем захвате. Он почти прекратил сопротивление, сохраняя за собой ровно столько пространства, чтобы просто иметь возможность дышать. Непонятный отказ от борьбы и неожиданное смирение настораживали серебряного куда больше, чем если бы враг ожесточенно сражался до конца или вновь попытался бежать. Серебряный дракон остро чуял подвох, чуял смертельную ловушку. Двуликая природа смертных была не до конца ясна ему, оставляя возможность для непредсказуемого удара.

И серебряный дракон не ошибся: главная опасность подстерегала его не здесь, в вошедшей в историю великой битве над городом Бенну, а в покоях собственного дворца, где, тратя колоссальные силы на астральную проекцию души, пребывало практически без защиты слабое человеческое тело прекраснейшей владычицы Ишерхэ…

Элирий задумчиво повертел в руках письмо. Да, несмотря на впечатляющее сражение двух драконов в небесах Вечного города, выходит, смертельный удар Триумфатору нанес другой его ученик.

– Ты спрятал частичку души Яниэра в амулете Призрачного жреца? – полуутвердительно предположил Красный Феникс. – И, конечно, оставил артефакт себе, дабы иметь рычаг воздействия на моего ученика?

– И тем самым спас его от проклятия. – Игнаций развел руками, не собираясь спорить и отрицать очевидное.

Что ж, то было великое и, скорее всего, благое дело. Хоть Ишерхэ обладала могуществом полубога, но, увы, природа ее разума и духовной энергии цвета были искажены с рождения. Такова цена запретного ныне союза бога и человека. Не из пустой прихоти дочь падшего бога десятилетиями держали в заключении в Городе-Солнце. Совершенно зря в круговерти Последних Дней Лианора Элирий освободил ее, понадеявшись взять под контроль. В результате милосердие Красного Феникса обернулось против него же: он полностью подпал под влияние непостижимой духовной сущности дочери темного бога.

– Не питай понапрасну надежд, – холодно отозвался Элирий. – Мне это безразлично. Ваши дела с Яниэром меня не касаются. Я уже сказал и ему, и тебе, что моего прощения вы не получите. Это не изменится.

– А что насчет Элиара? – вкрадчиво поинтересовался Игнаций. – Будут ли прощены кровавые преступления жреца Черного Солнца?

– К чему эти вопросы? Конечно нет.

– Выходит, оба ученика навсегда лишены благословения своего Учителя?

– Именно так. Этот грех не простится им никогда.

Элирий припомнил, как во время последнего свидания, когда они остались вдвоем на территории Белой конгрегации, Первый ученик заварил ему чай с хризантемой. Вряд ли этот выбор был просто совпадением. Хризантема не только символизировала вечную молодость, даруя активное долголетие даже обычным людям. На языке цветов белая хризантема означала доверие. Несомненно, прекрасно разбирающийся в подобных тонкостях и скрытых смыслах Яниэр не просто так избрал ее для совместной трапезы.

Когда кто-то кого-то предает – в конечном итоге проигрывают оба, а выигрыш нередко забирает себе некто третий. Похоже, хитроумный названый брат как раз намеревается им стать.

– Прошу тебя, не упорствуй из гордости, перемени гнев на милость, – вновь смиренно обратился к нему Игнаций. – Обстоятельства таковы, что мы трое должны объединить усилия в борьбе с общим врагом, из-за действий которого солнце переродилось и стало черным. Неужели ты веришь, что черный мор действительно удастся остановить, не пролив кровь? Нет, этому не бывать: покуда Материком владеет твой Второй ученик, мы бессильны противостоять ему. Ты снова воздвиг стены храма, но стены эти хрупки, как хрусталь. Если только пожелает, твой ученик вновь разобьет их…

– Чего ты хочешь? – резко бросил Элирий, повторив вопрос, ответа на который так и не получил.

Игнаций, кажется, понял, что тянуть дальше нельзя, и приступил к главному:

– Возможно, великий Красный Феникс позволит нам с Яниэром помочь ему в противоборстве с поклонниками черного солнца? У меня есть кое-какой план, но он может сработать, только если все мы будем заодно. Силы лишь кого-то одного недостаточно: нам нужно собраться в единый кулак и ударить сообща. Вражда не для таких, как ты и я. Умоляю, Лестер, прислушайся ко мне и помешай своему невоздержанному в страстях ученику погубить Материк. Он присвоил себе город, который ты подарил мне! Но мы можем объединиться и все начать сначала. Видят боги, как хотелось бы мне еще раз почувствовать дуновение сладко-соленого ветра Лианора… Но раз уж это невозможно, попробуем спасти от гибели хотя бы Ром-Белиат.

– Ты сам сказал, что Яниэр – пленник в Бенну. – Элирий пожал плечами. – Что я могу с этим поделать?

– Призови Яниэра в Ром-Белиат. Элиар не посмеет противиться твоей воле и задерживать его, если ты используешь призыв Учителя.

Игнаций не ошибался. Хоть большая печать контроля Запертого Солнца и утратила силу после смерти Элирия, духовная связь Учителя и ученика в случае с Яниэром оставалась нерушима. После того как вервие бесцветия было снято и сила цвета в крови постепенно прибывала, Красный Феникс мог воспользоваться по-прежнему натянутой меж ними нитью священной связи, и призвать Первого ученика… правда, теперь тому ничего не стоило воспротивиться призыву.

Как в прежние дни, он мог позвать своего ученика властным голосом Учителя, но в этом новом мире Яниэр был свободен не явиться на зов – безо всяких последствий для себя.

Кроме того, Элиар мог запретить ему откликаться, но почему-то, безо всяких на то причин, Элирию казалось, что волчонок не станет делать этого. В конце концов, Второй ученик не препятствовал ни одному его желанию и ради их свидания с Первым учеником даже организовал грандиозную экспедицию в Ангу с участием большого количества кораблей…

– Я призову его сегодня же. – Поразмыслив, Элирий кивнул. – Но не затем, чтобы угодить тебе. Яниэр нужен мне самому для визита в Леса Колыбели, к Потерянным и моим Совершенным, которых я должен вернуть домой.

Тонкие линии губ Игнация чуть изломила удовлетворенная улыбка.

– Как пожелает великий Красный Феникс Лианора.

Глава 9

Дракон меняет созвездияЧасть 1

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон холодной воды

Молодая трава под снегом

Ангу. Журавлиная Высота

*черной тушью*

Зимние ночи в Ангу бессовестно длинны, а потому о нехватке времени для выполнения необычного задания можно было не беспокоиться.

Вспомнив остаток вечера – и без того нервного вечера со срывом переговоров, – проведенный в неизменно приятном обществе Первого ученика, Элиар только заскрежетал зубами: выражать недовольство вслух он отучился уже давно.

…Натешившись вдосталь, проклятый северянин с демонстративной ленцой шевельнул сложенным боевым веером, с какой-то злой оттяжкой напоследок полоснув его изнутри еще раз, а затем резко выдернул из тела своей жертвы тончайшие ледяные нити силы. Освобожденный от контроля, Элиар упал и растянулся на полу неестественно, как шарнирная кукла: ощущения были такие, будто все кости переломаны или раздроблены. Незабываемые ощущения, прямо скажем.

– На сегодня достаточно, – донесся до забывшегося кратким покоем Красного Волка сдержанный голос Яниэра, в котором угадывалось, однако, плохо скрываемое удовлетворение, а может, даже и торжество. Немудрено – Первый ученик ждал удачной возможности расквитаться так долго, что грех было не насладиться ею сполна. – Ступай и постарайся успеть выполнить мое распоряжение.

Подвергшееся магическому удару тело оживало, оттаивало, постепенно наполняясь теплом, слабостью и отзвуками только что пережитой муки. Отступившая на время первого шока боль вернулась. Она начала расти в нем, медленно, словно диковинный хищный цветок, разворачивавший все новые и новые лепестки. Отвратительное состояние. Родившийся в южных краях Элиар с трудом переносил холод, а тут его словно выморозили изнутри… словно на лютой стуже окатили водой и обратили в стеклянную статую, которую так легко разбить. Живая плоть застыла и стала хрупкой, как лед.

– Утром явишься с отчетом о проделанной работе, – не допускающим возражений голосом продолжил тем временем Яниэр.

Этот голос, мягкий, чуть грассирующий, никогда не казался Элиару благозвучным, а вот придирчивому слуху Учителя, напротив, доставлял удовольствие необычный, приятно раскатистый северный выговор. К тому же, умело подражая певучему произношению Совершенных, Яниэр научился слегка растягивать гласные, что делало его речь подобной чарующей музыке. Когда, развлекая наставника, талантливый Первый ученик играл для него на кифаре и пел, Учитель и вовсе чуть не таял от умиления. Под величественными сводами храма Закатного Солнца то и дело звучали нежные переборы струн; восхитительные мелодии и высокие ноты таяли в прохладном воздухе и проникали прямо в сердце, согревая его покоем.

Голос же выходца из Великих степей, неприлично резкий, гортанный, не подходящий для пения и не подобающий торжественным храмовым залам, только действовал Красному Фениксу на нервы.

Элиар вымученно усмехнулся и ничего не ответил: язык все еще слушался плохо. Может, оно и к лучшему, иначе он наверняка ляпнул бы что-нибудь возмутительно дерзкое – а дерзить Первому ученику, да еще и в сложившихся обстоятельствах, чревато. Он не имеет права ввязываться в словесную перепалку со старшим. Он должен сносить презрительные выпады молча и желательно с надлежащим почтением.

Увы, потрясающее воображение могущество высшей цивилизации потомков небожителей имело свою оборотную сторону. Даже доведенные до апогея рафинированность и утонченность аристократии Совершенных не могли полностью скрыть известные изъяны породы: звериные повадки самопровозглашенных повелителей людей, великого и падшего народа. Не раз на красивых, четко очерченных губах Учителя Элиару доводилось видеть оскал безжалостного хищника… и в закрытом сердце Яниэра, прямого потомка Призрачного жреца, похоже, жила та же холодная жестокость, что и в сердцах всех истинных наследников Лианора.

Так вела себя кровь небожителей, привыкшая к повиновению.

– Пошел вон! – ледяным тоном приказал Яниэр.

Неужели сеанс демонстративного унижения окончен? Элиар оторвал лоб от дубового паркета и, опираясь на руки, попытался встать. Первая попытка оказалась неудачной: размякшее тело сопротивлялось всеми четырьмя конечностями, отказываясь подчиняться приказу разума. Элиара охватила слабость столь неестественная, что он повалился обратно на пол и едва мог пошевелиться: предательская плоть растекалась в стороны как студень, противное северное блюдо, которое жаловали в здешних краях.

– Живо!

Опасаясь, как бы Яниэр не разозлился всерьез, Красный Волк собрал волю в кулак и все же поднялся. Через каждый шаг тяжело припадая на ногу, словно пьяный, похромал к выходу, желая только одного – поскорее убраться.

Вывалившись наружу, с трудом проплелся еще каких-то несколько шагов и прислонился спиной к спасительной стене коридора, переводя дух. Казалось, был сделан невероятный, подкосившие последние силы рывок, а он всего-то вышел из комнаты…

Поврежденные меридианы не успели восстановиться: тело разваливалось на части, по ощущениям – внутри сплошное месиво, хотя внешне и не скажешь, какой ужасной пытке его подвергли. Сколько времени приходил в себя, в полубессознательном состоянии стараясь войти в концентрацию, неизвестно. Хорошо хоть не всю ночь.

Однако кое-какую пользу из общения со старшим учеником Элиар все же извлек: он хорошенько запомнил неосмотрительно продемонстрированную ему во всей красе чудесную новую технику, запомнил великолепную неотразимость тонких паучьих нитей. На изнурительных тренировках с не знающим жалости Учителем Второй ученик давно уяснил: лучше всего освоишь прием, когда опробуешь его на себе, прочувствуешь изнутри. Сегодня Элиар уяснил принцип создания нитей и был почти уверен, что в будущем сможет не только успешно сопротивляться понравившейся ему технике, но и использовать ее самому.

Надо признать, помимо поразительной эффективности эта техника оказалась еще и очень красивой. Вполне в духе Первого ученика: Яниэр всегда умел изысканно подчеркнуть свою природную красоту и очаровывать человеческие сердца.

Элиар мельком глянул на месяц, неспешно восходящий среди россыпи белых звезд. Узкий полупрозрачный серп едва народился и маячил пока над самым горизонтом – рассвета ждать не скоро. Но все же пора начинать.

Поежившись от ненавистного холода, бесстыже лезущего в рукава и за ворот, Элиар перевел невеселый взгляд на высящуюся пред ним громаду Северного Замка, точную планировку которого заранее, еще в Ром-Белиате, предоставили ему агенты Тайной Страты. Сверив собственные данные с предположениями Яниэра, Элиар избрал целью ночной вылазки наиболее вероятное место хранение загадочного семейного артефакта владетелей Севера.

Глубоко вздохнув, он очистил сознание от настырно липнущей шелухи посторонних мыслей и призвал на помощь близкую сердцу вольную стихию. Яниэр умел открывать пылающие пространственные порталы, а Элиару в наследство от древней материнской крови досталась другая незаурядная способность небожителей Надмирья: тело его приобретало легкость, позволяющую свободно парить в воздухе. И вот, без труда оторвавшись от земли, Элиар устремился вверх и уверенно поплыл в невесомости.

Так он поднимался, покуда не достиг уровня самых высоких окон-бойниц. Плотно закрытые в концентрации веки не препятствовали взору Видящего: врожденные умения его вдобавок были отлично развиты годами усердной практики. Безошибочно угадав направление, Элиар плавно приближался к нужному участку замковой стены, пока наконец не уперся в него ладонями. Время замедлилось вместе с его дыханием: поспешность тут была неуместна. Силуэт великого жреца бледнел, делаясь все более прозрачным по мере того, как тело переходило в тонкое состояние не-плоти, в состояние чистой энергии родственной его душе первостихии воздуха. Наконец от него остались лишь едва угадывающиеся контуры, а потом и вовсе – одна только причудливая игра неверного света. Тень колыхнулась и легчайшим дуновением просочилась внутрь сквозь застывший на морозе камень.

Оказавшись в сокровищнице владетелей Ангу, ревностно охраняемой снаружи, Элиар принял привычный облик и огляделся. Кромешная тьма вокруг не смущала: он смотрел не глазами. Вбирая в себя малейшие детали, не знающий преград взор Видящего насквозь просветил сундуки, лари и шкатулки, а также замаскированный в стене большой тайник с двойным дном – без толку. Кажется, здесь хранилось что угодно, кроме необходимого: древнее оружие, доспехи, ветхие дорогие ткани, изделия из редких пород горного хрусталя, коим был знаменит Ангу. Драгоценные камни, кольца, браслеты, обручи, серьги и прочие украшения. Наконец, монеты и слитки: золото, серебро, медь. Несколько потрепанных временем фолиантов и увесистых мятых свитков, пропитанных пылью до такой степени, что чернила едва ли можно разобрать. Прижизненный портрет Призрачного жреца, еще тех лет, когда тот был человеком, – вот это поистине уникальная вещь, такого даже в Ром-Белиате не сохранилось.

Тщательно просмотрев все еще пару раз, Элиар с сожалением убедился: искомого здесь нет. К тому же выводу он пришел еще снаружи, во время предварительного поиска на расстоянии, но было необходимо убедиться. Вдруг амулет ощущается только вблизи? А вдруг его и вовсе можно обнаружить лишь при прямом контакте? Красный Волк нахмурился: не перерывать же собственноручно залежи антиквариата и откровенного хлама? Но Яниэр потребует подробного отчета, и, ради собственного блага, нужно постараться удовлетворить хищное любопытство Первого ученика.

Элиар помрачнел еще больше. Он мог бы поклясться, что в целом замке нет предметов, излучающих хоть сколько-нибудь примечательную магическую энергию, кроме тех, что принадлежат Яниэру или ему самому. Красный Волк еще раз послал поисковой импульс в темноту, но та не откликнулась, в его воображении лишь злорадно ухмыльнувшись в ответ.

Дело принимало дурной оборот. Возвращаться с пустыми руками не хотелось. К тому же Элиару уже и самому становилось любопытно, что за таинственный артефакт припрятан в закромах у Яргала. Неужели и вправду именно он дарует владетелю Ангу невосприимчивость к ментальным воздействиям, а возможно, и какие-то другие способности?

Говоря откровенно, в этом были сомнения. В самом деле, как можно принимать всерьез такие-то детские сказки? Скорее всего, ничего стоящего амулет Призрачного жреца из себя не представляет: поверив в красивые легенды, Яниэр излишне преувеличивает значение семейной реликвии, интересной только своей древностью и памятью о великом предке.

Если же Элиар ошибается и амулет действительно окажется дельным, то он пригодится в дальнейших переговорах с неуступчивым владетелем Ангу. Но для начала его нужно найти.

От поисков серьезно отвлекали крутящиеся в голове мысли о возможном соучастии Яргала в заговоре и о вступлении Ангу в военную коалицию с Бенну. Как ему, недавно назначенному неопытному Стратилату, надлежало поступить? Пока что на руках у Элиара не было ровным счетом ничего, кроме догадок, основанных на опасных словах владетеля Ангу. Безусловно, и этого для утраты доверия хватит с лихвой: как известно, Учителю мерещатся измены во всяком недостаточно подобострастном слове. Склонный к подозрительности наставник ставит собственную безопасность превыше всего на свете и скорее перестрахуется дважды, нежели допустит малейший риск предательства.

Красный Феникс купался в безграничной любви и почитании Совершенных, но среди прочих народов, угнетенных выходцами из Лианора, подчас царили иные настроения. По этой причине Учитель никогда не позволял себе мягкости в отношении неполноценных, сурово карая за малейшую провинность. Это касалось и самого Элиара, сына Великих степей: в прямом смысле слова на своей шкуре прочувствовал он всю строгость наставника, особенно в первые годы обучения в Ром-Белиате. Красный Феникс был убежден: стоит дать слабину, и крохотное отступление от правил на плодородных и щедрых на бунты диких землях быстро перерастет в мятеж, справиться с которым малой кровью уже не удастся. А потому всякую возможность мятежа решительной рукой он пресекал на корню.

Однако, если речь зайдет о предъявлении официальных обвинений, неминуемо возникнут сложности. Крамольные замыслы и суждения Яргала нужно доказывать фактами, которых нет.

Сердце тревожно заныло. Предвкушая грядущие разбирательства, помимо воли Элиар задумался о собственной участи. Допустимо ли, чтобы глава вездесущей Тайной Страты недооценил угрозу, проглядел заговор, готовящийся у него под носом? То, что Яргал неблагонадежен, уже не вызывает сомнений. Но имеет ли владетель Севера под ногами почву реального заговора, или же слова его перед посольством – опрометчивые, безрассудные слова, рожденные внутренним напряжением, которое невозможно терпеть и скрывать постоянно, – лишь проявление застарелого недовольства властью Ром-Белиата, нашедшее выход в одном только бессильном протесте? Иногда нервы не выдерживают: чувства прорываются наружу, и сомневаться в их искренности не приходится. Но как далеко на самом деле сможет зайти Яргал?

От ответа на этот вопрос зависела вся их дальнейшая тактика.

Догадка, остро кольнувшая разум еще во время вечернего приема, поначалу показалась надуманной и даже нелепой. Но вытащить неприятную занозу оказалось не так-то просто, и чем глубже погружалась она, тем больше Элиар укреплялся в мысли, что заговор – не плод его богатого воображения, и за спиною Учителя Яргал с Игнацием действительно пришли к согласию.

В одиночку ни один город не решится открыто противостоять Ром-Белиату, даже могущественный Вечный Бенну под руководством нахального верховного жреца храма Полуденного Солнца. А заручившись поддержкой Севера – не исключено. Но возможно ли сохранить в секрете подготовку к столь масштабной войне? Что-то из закулисных переговоров двух городов неминуемо просочилось бы наружу.

Тайная Страта – спрут, опутавший весь Материк. В конце концов щупальца его дотянулись и до Севера, хоть закрепиться здесь оказалось сложнее всего. По крайней мере такой вопиющий эпизод, как прибытие неофициальных посланников Бенну, точно не должен был остаться незамеченным для агентов. Или какие-то перехваченные письма, да хотя бы подслушанные разговоры, но нет… ничего. Все это необъяснимо странно.

Значит, будущая военная коалиция все еще на стадии зародыша? Или… Элиар похолодел. Нет, невозможно. В Тайную Страту не могли проникнуть вольнодумные настроения: служба оставалась незыблемым оплотом власти Совершенных… хотя устроить проверки подчиненным по возвращении не помешает.

Однако он отвлекся на пустые размышления. Сперва надлежит выяснить факты: начата ли уже и как далеко зашла подготовка к военному союзу с Бенну. Проследить связи владетеля Севера, проверить недавно отданные им приказы, сопоставить и проанализировать полученные сведения. Это требуется сделать очень быстро. И, разумеется, предоставить Учителю подробный отчет: конкретные выводы, к которым пришел глава разведывательной службы и наиболее вероятные варианты развития событий.

Увы, сейчас перед Элиаром стояла иная цель, заниматься которой совсем не хотелось. Мысли витали далеко, отвлекая от поисков и не давая сосредоточиться. Грядущий неизбежный разговор с Учителем пугал.

Элиар непроизвольно поднял руку и коснулся сакрального солнечного узора на горле, который он, как и прежде, не имел права прятать от окружающих: сокрытие рабского клейма считалось преступлением. Печать Запертого Солнца, как и все печати, составленные лично Красным Фениксом, была тонким и продуманным до мелочей средством контроля. Ее следовало изучать в ордене, как эталон плетения духовных печатей, конечно, если бы Учитель захотел делиться секретами мастерства. Учитель не хотел, но за минувшие годы Элиар и сам немного разобрался в ее работе. Печать действовала на двух уровнях, физическом и ментальном, собирала нужные сведения и могла передавать их создателю. Кроме того, она чутко реагировала не только на действия, но также на бездействие и даже на смутно оформившиеся мысли, вышедшие из глубин сознания. Связанные печатью Запертого Солнца ученики Красного Феникса не принадлежали себе ни на йоту…

Однако где же Яргал спрятал чертову безделицу?

Делая пассы раскрытыми ладонями, чувствительными к пульсациям духовного цвета, Элиар уже успел считать информацию со всех предметов в сокровищнице. Ошибки быть не могло: артефакта, даже самого слабого и завалящего, здесь нет. Сегодня удача не на его стороне. Самое время возвращаться восвояси, но Элиар медлил, еще раз вспоминая сладкие, дрожащие нотки пиетета в обычно бесстрастном голосе Яниэра, когда тот говорил об артефакте. Первый ученик будет очень, очень расстроен, а расстраивать его не хотелось.

Элиар отрешился от сиюминутной реальности, привычным усилием приподнимаясь на самую поверхность духовного океана концентрации – впадать в более глубокий транс было не время и не место. А для простых задач достаточно и поверхностной фокусировки… Так и есть. Личные покои владетеля Ангу сейчас пусты. Не помешает для верности заглянуть и в них.

Подойдя к смежной стене, Красный Волк сосредоточился. И вот уже камень, металл и дерево текут и пляшут в его уверенных руках: материи кажутся эфемерными, недолговечными и иллюзорными, и только вездесущий, неразрушимый, не подверженный изменению воздух величественно заполняет собой все.

Наконец он на месте. Конечно, риск велик: если некстати объявившийся владетель Севера застанет незваного гостя в собственных покоях, ни о каком продолжении переговоров не пойдет и речи. Отвести Яргалу глаза он не сможет… придется вновь действовать по обстоятельствам.

Элиар унял сомнения, не позволяя себе отвлекаться. Внутренняя интуиция вела его, только раззадоривая неудачами, нашептывая, что артефакт совсем рядом, все ближе и ближе…

Методично исследуя пространство на предмет магических колебаний, он не пропустил ни пяди, однако результата не было: все та же ветхая старомодная утварь заполняла комнаты. Однако обостренное чутье Видящего не унималось, не давая прерваться и уйти без добычи. Невидимый амулет манил, будил охотничьи чувства и азарт. И вот уже только личная опочивальня владетеля Севера могла скрывать в себе искомое. Элиар шагнул было внутрь, но звуки из внешнего коридора заставили его остановиться. Он так увлекся ускользающим, притаившимся где-то неподалеку амулетом, что полностью ушел в себя и потерял осторожность, самозабвенно отдавшись этой игре в прятки. И теперь, когда, кажется, он был совсем близок, его столь бесцеремонно прерывают!