Сперматозоид

Или, лучше сказать, вы можете не любить арбуз больше всего на свете, кроме блага и удовольствия? Является ли он постоянным возмутителем вашего спокойствия и вашего мочевого пузыря, ваших чувств полноты и острого желания – желания стремительного опорожнения? Способный во всякое время, и при любых обстоятельствах волновать, возбуждать вас, как возбуждает нога хулигана вздымающая сильным пинком, до неистовства, обглоданные арбузные корки валящиеся всюду на улицах Краснодара и Сочи.

Арбуз – это божественный плод, это подлинный источник жизни, при поедании которого вы мгновенно отделяетесь от земли, забываете о житейских проблемах. Здесь ваша жажда исчезает, растворяется в пламенном эфире арбузного сока. Если вас мучит мысль о рутине работы, о потерянной банковской карте, или о слабости ваших сил, вкусив арбуз, вы забываете про всё. Если когда-нибудь ваше душа жаждала любви и упоения, в арбузе эта страсть вспыхивает в вас с новой неукротимой силой. Если когда-нибудь в ваших мечтах мелькал пленительный образ, забытый вами зимой, забытый как мечта несбыточная, летом этот образ явится вам вновь, и вы умрете от страсти увидев новые арбузные развалы в вашем городе. Увидите очереди толстых теток и дядек, мечтающих промыть свои внутренние сосуды, которые зашлаковались зимой от вкушения вами жаренной картошки с котлетами и салом.

Кушайте арбуз, жрите его ложкой до сумасшествия, до полного наполнения внутренних сосудов – живите и умрите в нём, если от этого вам будет счастье!..

Космонавт

Все выше, и выше, и выше – стремим мы полет наших птиц. И в каждом пропеллере дышит, надежность московских границ.

От колхозно -деревенской жизни, Митяй, ростом не вышел. В свои сорок лет он был похож скорее на тринадцатилетнего ребенка, чем на полноценного мужика. С детства Митька знал о своем рахитичном недуге поэтому для пущей солидности и собственной значимости, носил сапоги сорок пятого размера. В минуты алкогольной нирваны они придавали ему настоящую монументальную устойчивость. За свое пристрастие к алкоголю и техническим жидкостям синего цвета, был Митяй в народе наречен «Нитхинолом».

Митя «Нитхинол» – мог пить все, что горело: будь то одеколон, или еще какая ни будь химическая дрянь из запасников Министерства обороны СССР.

И вот однажды его пристрастию – пришел конец.

Где пил Митя, что и с кем – это так и осталось тайной. Его «бездыханное» тело в тяжелом алкогольном отравлении было обнаружено в понедельник утром. Его ноги торчали из сугроба невдалеке от сельпо. Из-за переохлаждения Митя признаков жизни не подавал, но только до тех пор, пока, пропитанный спиртом ватный тампон не коснулся его руки. То ли укол иглы капельницы, то ли спиртовые флюиды, проникшие в его носоглотку, мгновенно привели Митяя в чувство. Открыв глаза, он посмотрел на лицо доктора и с интересом спросил:

– Шпирт?

– Ага, милейший шпирт! – ответил доктор и, взяв Митю за руку, обнаружил у него вполне устойчивый пульс, которого еще минуту назад не было.

– Ага, шпирт – это хорошо! Шпирт, он мне как бальзам на рану! Я шпирт очень люблю, – сказал он, и сделав умиленное лицо.

Только после анализа стало ясно, что в крови Митяя было столько алкоголя, что эта кровь поневоле превратилась в «антифриз».

«Умер» Митяй, как раз в новогоднюю ночь. Отошел тихо без суеты – как раз в тот момент, когда стрелка часов перевалила за двенадцать. Все дежурные медсестры и врачи в ординаторской поднимали бокалы с шампанским. Ни кто не заметил как Митя погрузился в анабиоз. Последний стакан с водкой, который он принял в честь Нового года, оказался той каплей, которая переполнила его жизненную чашу. Митяй «ушел», не издав ни стона, ни звука. Глаза его странным образом были открыты, а рука замерла в каком-то приветственном положении – как у Брежнева на трибуне мавзолея. Всем больным из палаты №13 показалось, что Митяй уснул.

– А, а, а… – завопила дежурная медсестра, увидев уже холодное тело Митяя. – Сашка, тащи каталку у нас труп в 13 палате!!!

Сашка был альтернативщиком, который работал медбратом, в силу своих якобы «религиозных или сексуальных убеждений». Он не служил Родине, как служат все нормальные мужики его возраста, а хотел, чтобы Родина служила ему. Сашка косил в больнице от службы, прикидываясь пацифистом, которому претит его «верой» брать в руки оружие. А его надуманные «религиозные убеждения» почему-то никогда не мешали ему курить марихуану, да щупать во время дежурства молоденьких медсестер на кушетке процедурного кабинета.

– Катафалк прибыл, – сказал он, прикатив в палату тачку для перевозки кислородных баллонов, которые используют в палатах реанимации.– Грузите тело…

– Ты, что это дурень прикатил? Это же тачка для баллонов, – сказала сестра, надевая на Митю, его сапоги 45 размера.

– Я шо? В нем всего сорок кило чистого веса… Да я его в миг в морг доставлю, как на скутере.

– Так «труп» же стоя придется везти…

– Ну и отвезу, что тут такого? Сегодня же Новый год, все равно ни главного, ни зама в больнице нет. Все дома водку кушают, да ананасами с рябчиками закусывают. А американцы между прочим Мария Семеновна, свои «Шатлы» только в стоячем положении перевозят. Чем наш больной хуже их «Шатла»?

Когда стали поднимать Митино тело с кровати, чтобы поставить его на тачку, сапоги, раз за разом покидали его ноги и с грохотом падали на пол. Нужно было, что-то делать. Уже с ночи обкуренный марихуаной Сашка решил укрепить их на ногах Мити раз и навсегда: Никому ни чего не говоря, он шмыгнул в травматологическое отделение. Уже через пять минут прибежал с большой трехлитровой банкой разведенного гипса. Пока дежурная сестра заполняла справку о кончине больного, он вылил жидкий гипс в Митины сапоги. Еще через пять минут, гипс намертво схватился, зафиксировав ноги больного в его кирзовой обуви. Теперь тело Мити Нитхинола могло самостоятельно стоять без посторонней помощи, словно это был не деревенский алкоголик, а настоящий монумент жертвам «зеленого змия». Полные сапоги гипса придавали Митиному телу абсолютную устойчивость и пространственную фиксацию. Уже под утро, поставив Митю на тачку, Сашка потащил усопшего в морг. Морг находился всего в ста пятидесяти метрах от главного корпуса больницы. Везти труп покойных приходилось через двор. Сашка рассчитывал, что в это утреннее время, в столь радостный праздничный день никого из начальства на улице не будет, и никто не обратит внимания на его маневры с Митяем. Но Сашка ошибся. Судьба вновь внесла в его действия свои коррективы.

Выкатив тело Митяя на улицу, Сашка поставил его в снег, воткнув между пальцев сигарету. Так и стоял «усопший» с сигаретой в руке. Сашка тем временем бегал по двору в поисках начальства.

– Ты куда? – спросил Сашку такой же как он альтернативщик, медбрат Миша по кличке – Головастик.

– Да мне надо в морг «жмура» доставить. Крякнул, как раз после двенадцати. Прикинь Новый год встретил и тихо отошел…

– Ты, Сашка, дурак! Морг откроют только в восемь утра, а сейчас шесть! Вот в восемь часов и доставишь, а сейчас пошли ко мне в санитарскую – пыхнем с тобой по косячку…. У нас есть целый час… У меня браток, «шмаль» индийская. С одного «краполя» с ног валит, словно дубина Юрия Долгорукого. В честь нового года пыхнем. Пыхнем, как паровозы и улетим в заоблачные дали, словно сказочные эльфы…

На улице было темно. Тело Митяя с поднятой рукой так и продолжал стоять невдалеке от «скорой помощи». Там в ожидании вызова под парами стояли дежурные машины. Глянув за угол, Сашка шмыгнул в подсобное помещение для санитаров. Там, сидя на подоконнике, Головастик «забивал косяк». Он аккуратно набивал табаком гильзу «Беломора», перемешанного с ядреной канаплей.

Запах марихуаны поплыл по подсобке. После первых же затяжек по лицу Сашки прокатилась волна внутреннего зуда. Он странным образом надувал голову, словно насосом, доставляя ему райское наслаждение. Затяжка за затяжкой и ноги санитара сделались ватные. Накурившись, он лег на топчан и, закрыв глаза, улетел куда-то ввысь, где и встретил душу Мити «Нитхинола».

– Полетаем? – спросила Митина душа.

– Полетаем! – ответил Саша, подгребая к нему брасом.

– А куда летим? – спросил дух Мити, улыбаясь во всю ширину своего беззубого рта, сраженного кариесом.

– А все равно куда – ответил Саша. – Я скоро смену сдам и полечу домой кушать новогодний торт. А ты полетишь со мной?

– Нет! Я, наверное, полечу к Богу – в рай, – ответил дух Мити

– А я, на кухню! Меня что-то жор пробил, – ответил Саша, довольно спокойно, и поплыл по коридорам больницы на кухню. Там на больших плитах жарились ароматные и аппетитные котлеты. Повариха по имени Светка колдовала над новогодним завтраком для больных, не обращая внимания на то, что в служебное помещение через вентиляционное окно тайно влетел дух санитара. Он нырял во все кастрюли, заплывал в холодильники полные продуктов. От этого изобилия всякой вкуснятины у духа Саши слюна потекла, как у бешеного пса.

– А, жрать хочу, – завопил санитар и, вскочив с кушетки, помчался на кухню следом за своей душой.

– А я не хочу, я еще поплаваю, – сказал Головастик и, заняв место на кушетке, развалился, словно тюлень на пляже Командорских островов.

Поварихе Светке, санитар Сашка нравился всегда, одним своим видом он как у женщины незамужней вызывал в ее груди странное и учащенное сердцебиение, а в трусах легкую влажность. Ей никогда не было жалко больничных продуктов ради своего возлюбленного и даже восемь котлет, которые тот умудрялся проглотить всего за десять минут, вызывали в душе Светланы лишь неподдельное восхищение его мужской прожорливостью и силой духа альтернативного бойца. Тем временем пока Сашка с аппетитом поедал больничные котлеты, с трупом Мити «Нитхинола» стали происходить довольно странные приключения.

Очередной вызов скорой помощи поступил на пульт дежурного ближе к семи утра. Водитель санитарной машины, сдавая назад, не заметил, что там, на коляске для перевоза кислородных баллонов стоит еще не остывшее тело Митяя. Тот как-то совершенно случайно зацепился за бампер УАЗика цепью, которая служила фиксатором тяжелых баллонов в вертикальном положении. Санитарная машина с бригадой врачей устремилась на выезд к очередному страждущему, увозя с собой на буксире безвременно умершего Митю «Нитхинола». В раннее утро после новогоднего торжества город был абсолютно пуст. Редкие люди возвращались домой от знакомых и родственников в возбужденном состоянии и им, в алкогольных парах было не дано рассмотреть мчащуюся за скорой помощью тачку с телом Митяя. Оторвался «Нитхинол» от скорой помощи на повороте и, проехав по улице несколько десятков метров замер, застряв в сугробе вместе с тачкой. Сапоги с налитым гипсом по закону физики тянули к земле, и Митяй остановился прямо на краю дороги с поднятой рукой, как бы собираясь уехать «автостопом».

Тем временем Сашка, набив свое брюхо котлетами, решил навестить «зажмуренного покойника» и пристроить его, как полагается в больничный морг. Какого было его удивление, когда он не смог обнаружить тело Мити. Там где стояла тачка, было абсолютно пустое место, лишь легкий след на свежем снегу от этого транспортного средства прорисовывался в свете уличных фонарей, который уходил в неизвестную ему даль.

– Ты, видал? Ты, видал Головастик, куда «труп» исчез? – спросил Сашка, своего коллегу, который сидел в своей подсобке и смотрел в окно стеклянными глазами.

– Ха, ха, ха!!! Жмур ушел… Ха, ха, ха!!! А я смотрю, а он идет! Я думал это твой труп, а это наш труп! Ха, ха, ха!!!

– Опомнись чудила из Нижнего Тагила… У нас проблема – нет покойника, а ты тащишься тут, словно удав по стекловате!

– Ну, ты, Санек, прикинь – труп был? Был… Мы с тобой, по косяку пыхнули? Пыхнули… Я тут остался, а ты, на кухню к Светке пошел глядеть ей под халат. Трупу видно надоело тебя ждать и он сам пошел в морг – замерз, наверное, труп – то… Как пить дать замерз и слинял в морг греться… Ха, ха, ха!!!

– Ты, Головастик, дурак! Жмур он же труп – куда он уйдет?

– Ну, ведь пошел же… Я своими глазами видел, как какой-то мужик зацепился за «санитарку», как Санта Клаус за оленя и укатил в неизвестном направлении, словно Буденный на тачанке. Он же мне не сказал, что он труп… А что я мог плохого подумать про нормального человека, который на тачках катается?

Тем временем возле тела покойного Митяя, стоящего с вытянутой рукой, остановилась «фура».