Основы истории философии. Том 2. Философия христианской эпохи

Христос есть Логос, в котором участвует весь человеческий род, Первородный Божий (Apol. I, гл. 46: τὸν Χριστὸν πρωτότοκον τοῦ θεοῦ εἶναι ἐδιδάχθημεν καὶ προεμηνύσαμεν λόγον ὄντα, οὗ πᾶν γένος ἀνθρώπων μετέσχε), и те, кто жил согласно с Логосом (οἱ μετὰ λόγου βιώσαντες), суть христиане, даже если их считали безбожниками, как среди эллинов – Сократ и Гераклит, и подобные им, а среди негреков – Авраам, Анания, Азария, Мисаил, Илия и многие другие (Apol. I, гл. 46).

Сократ изгнал Гомера и призывал к разумному познанию истинного Бога; однако он не считал нужным возвещать всем людям об Отце и Создателе мира, но это совершил Христос силой Божией, а не искусством человеческого слова (Apol. II, гл. 10).

Помимо внутреннего откровения через всеобщий Логос, Иустин допускает знакомство греческих философов с учением Моисея. Учение о нравственной свободе выбора Платон заимствовал у Моисея; более того, всё, что философы и поэты говорили о бессмертии души, о посмертных наказаниях, о созерцании небесных явлений и подобном, изначально восходит к еврейским пророкам; отсюда повсюду распространились семена истины (σπέρματα τῆς ἀληθείας), но из-за неточного понимания возникли противоречия во взглядах (Apol. I, гл. 44).

Платон не только знал о еврейской религии вообще, но и был знаком со всем Ветхим Заветом, хотя часто истолковывал его ошибочно; например, его учение о распространении мировой души в форме буквы Χ (Tim. p. 36, где Платон изображает угол между эклиптикой и экватором) является неверным истолкованием рассказа о медном змее (Числа 21:9). Орфей, Гомер, Солон, Пифагор и другие познакомились с моисеевым учением в Египте и благодаря этому хотя бы отчасти исправили свои заблуждения о Божестве (Cohortatio ad Graecos, гл. 14; это мнение автора «Увещания» совпадает с мнением Иустина; впрочем, «Увещание» не может считаться произведением самого Иустина уже потому, что в гл. 23, 70 оно учит о сотворении материи и основывается на аргументе, что над несотворённой материей Бог не имел бы власти, тогда как Иустин, следуя Платону, учит лишь об образовании мира из ἄμορφος ὕλη, Apol. I, p. 92 и др., оставаясь, таким образом, дуалистом).

Представление о Боге врождено (ἔμφυτος τῇ φύσει τῶν ἀνθρώπων δόξα, Apol. II, гл. 6); также и самые общие нравственные понятия свойственны всем людям, хотя часто искажены (Dial. c. Tryph. гл. 93).

Бог един и по причине Своего единства безымянен (ἀνωνόμαστος, Apol. I, гл. 63) и невыразим (ἄῤῥητος, Apol. I, гл. 61, p. 94 D и др.); Он вечен, нерождён (ἀγέννητος, Apol. II, гл. 6 и др.) и неизменен (Dial. c. Tryph. гл. 27); Он пребывает за пределами небес (Dial. c. Tryph. гл. 56: ἐν τοῖς ὑπερουρανίοις ἀεὶ μένοντος).

Он произвёл из Себя до создания мира разумную силу (δύναμίν τινα λογικήν), Логос, и через него сотворил мир: ὁ δὲ υἱὸς ἐκείνου, ὁ μόνος λεγόμενος κυρίως υἱός, ὁ λόγος πρὸ τῶν ποιημάτων καὶ συνὼν καὶ γεννώμενος ὅτε τὴν ἀρχὴν δι αὐτοῦ πάντα ἔκτισε καὶ ἐκόσμησε, так что предполагается имманентное существование Логоса в Боге и его внешнее рождение (Apol. II, гл. 6; Dial. c. Tryph. гл. 60 и далее).

И поскольку Логос служит воле Отца и был сотворён Богом, он имеет различные наименования (καλεῖται ποτὲ δὲ υἱός, ποτὲ δὲ σοφία ποτὲ δὲ ἄγγελος, ποτὲ δὲ θεός, ποτὲ δὲ κύριος καὶ λόγος, ποτὲ δὲ καὶ ἀρχιστράτηγον ἑαυτὸν λέγει, Dial. c. Tryph. гл. 61), более того, он даже есть Бог (Apol. I, гл. 63).

Как пламя существует рядом с другим пламенем, происходя из него, но не уменьшая его, так и Логос существует рядом с Богом. Логос стал человеком в лице Иисуса Христа, Сына Девы (Dial. c. Tryph. гл. 48: ὅτι καὶ προϋπῆρχεν υἱὸς τοῦ ποιητοῦ τῶν ὅλων, θεὸς ὤν, καὶ γεγέννηται ἄνθρωπος διὰ τῆς παρθένου).

Через него было отменено Моисеево законодательство, в котором не только жертвы, но и обрезание, и вообще всё обрядовое было установлено лишь по жестокосердию народа, и вместо него Христос установил нравственный закон (Dial. c. Tryph. гл. 18).

Таким образом, Иустин разделяет с иудеохристианством взгляд на нравственно-религиозную жизнь в форме закона, но вместе с Павлом (не называя его) переходит к отмене всего обрядового закона.

Помимо Бога Отца и Логоса, Его единородного Сына, вместе с ангелами или силами Божиими, объектом почитания является также Святой Дух или Премудрость Божия.

Apol. I, гл. 6: ὁμολογοῦμεν τῶν τοιούτων νομιζομένων θεῶν (эллинских богов, которых Иустин называет κακοὺς καὶ ἀνοσίους δαίμονας) ἄθεοι εἶναι, ἀλλ οὐχὶ τοῦ ἀληθεστάτου καὶ πατρὸς δικαιοσύνης καὶ σωφροσύνης καὶ τῶν ἄλλων ἀρετῶν ἀνεπιμίκτου τε κακίας θεοῦ· ἀλλ ἐκεῖνόν τε καὶ τὸν παρ αὐτοῦ υἱὸν ἐλθόντα καὶ διδάξαντα ἡμᾶς ταῦτα, καὶ τὸν τῶν ἄλλων ἑπομένων καὶ ἐξομοιουμένων ἀγαθῶν ἀγγέλων στρατόν, πνεῦμα τε τὸ προφητικόν σεβόμεθα καὶ προσκυνοῦμεν, λόγῳ καὶ ἀληθείᾳ τιμῶντες.

Ср. Apol. I, гл. 13: τὸν δημιουργόν τοῦδε τοῦ παντός σεβόμενοι… τὸν διδάσκαλόν τε τούτων γενόμενον ἡμῖν καὶ εἰς τοῦτο γεννηθέντα Ἰησοῦν Χριστὸν… υἱὸν αὐτοῦ τοῦ ὄντως θεοῦ μαθόντες καὶ ἐν δευτέρᾳ χώρᾳ ἔχοντες, πνεῦμα τε προφητικὸν ἐν τρίτῃ τάξει.

Крещение совершается во имя Отца всего и Господа Бога, и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Святого Духа (Apol. I, гл. 61).

Божественное предведение не связано с роком и не отменяет человеческой свободы. Существует лишь (гипотетическая) необходимость, что люди, в зависимости от того, избирают ли они добро или зло, становятся причастными либо вечному блаженству, либо наказанию.

Первое воскресение произойдёт при Втором пришествии (Парусии) Христа, которое близко (Apol. I, гл. 52; Dial. c. Tryph. гл. 31 и далее, гл. 80 и далее и др.); тысячу лет Христос будет царствовать в обновлённом Иерусалиме и даст Своим последователям покой и радость, как предрёк апостол Иоанн в Апокалипсисе; затем последует всеобщее воскресение и суд, который Бог совершит через Христа (Dial. c. Tryph. гл. 58; гл. 81); каждый отправится на вечное наказание или спасение по достоинству своих дел (ἕκαστον ἐπ {̓} αἰωνίαν κόλασιν ἢ σωτηρίαν κατ {̓} ἀξίαν τῶν πράξεων πορεύεσθαι, Apol. I, гл. 12).

Геенна (γέεννα) – это место, где будут наказаны огнём те, кто жил несправедливо и не верил в исполнение того, что Бог возвестил через Христа (Apol. I, гл. 12; 19; 44 и др.). Наказание длится столько, сколько Бог желает, чтобы души существовали и были наказываемы (Dial. c. Tryph. гл. 5), то есть вечно (Apol. I, гл. 28; Dial. c. Tryph. гл. 130), а не только тысячу лет, как полагал Платон (Apol. I, гл. 8).

Нравственная жизнь, на которой основывается познание Бога, особенно подчёркивается Иустином.

Влияние Иустина на последующих отцов Церкви, которые (по выражению Евсевия, Церк. ист. IV, 8) высоко чтили его как γνήσιος τῆς ἀληθοῦς φιλοσοφίας ἐραστής («истинного любителя подлинной философии»), было столь велико, что не без основания было сказано (Ланде в диссертации «Dissertatio, in qua Justini Mart. Apologia prima sub examen vocatur», Jena, 1795, I, p. 7):

«Сам Иустин заложил основы, на которых последующие века воздвигли всё здание философских рассуждений о вопросах религии, называемое нами сегодня догматическим богословием».

§9. Татиан, Афинагор, Феофил и Гермий

Среди апологетов христианства, живших во II веке, наиболее известны, наряду с Иустином, Татиан, Афинагор, Феофил Антиохийский и Ермий.

Татиан Ассириец исповедовал христианство, отмеченное высокомерным превознесением восточного духа и варварской ненавистью к эллинской культуре, склоняясь к одностороннему аскетизму.

В сочинениях Афинагора Афинского проявляется гармоничное сочетание христианского содержания с эллинской упорядоченностью и красотой изложения; в этом отношении он – самый привлекательный среди христианских писателей той эпохи.

Феофил Антиохийский больше, чем другие апологеты, исследует субъективные условия веры, в частности зависимость религиозного познания от чистоты нравственного устроения.

Ермий, высмеивающий языческих философов, не представляет значительного интереса.

Издания и исследования

Речь Татиана к эллинам (πρὸς Ἕλληνας) впервые была издана в Цюрихе в 1546 году (Иоганном Фризиусом) вместе с другими патристическими сочинениями. Латинский перевод Конрада Геснера появился там же в 1546 году. Текст и перевод впоследствии неоднократно переиздавались. Новые издания выходили под редакцией У. Ворта (Оксфорд, 1700), Маранa (Париж, 1742) и, наконец, И. К. Т. Отто (в Corpus apologetarum, т. VI, Йена, 1851). О Татиане писал Даниель (Tatian der Apologet, Галле, 1837). К. А. Земиш исследовал Диатессарон Татиана (Tatiani diatessaron, antiquissimum N. T. evangeliorum in unum digestorum specimen, Бреславль, 1856).

Сочинение Афинагора О воскресении мертвых (περὶ ἀναστάσεως τῶν νεκρῶν) впервые напечатано в Лёвене (1541), а его Прошение о христианах (Πρεσβεία περὶ Χριστιανῶν) вместе с упомянутым трактатом – в Цюрихе (1557), затем неоднократно переиздавалось, последний раз в Corpus apologetarum saeculi II под ред. И. К. Т. Отто (т. VII, Йена, 1857). Об Афинагоре писали Т. А. Клариссе (De Athenagorae vita, scriptis et doctrina, Лейден, 1819) и Тит. Фойгтлендер (Beweis des Glaubens, VIII, 1872, с. 36—47).

Сочинение Феофила К Автолику (πρὸς Αὐτόλυκον) впервые издано в Цюрихе (1546) вместе с речью Татиана; последнее издание подготовлено Отто (Corpus apologetarum, т. VIII, Йена, 1861). О понятии веры у Феофила рассуждает Л. Пауль (Jahrbuch für protestantische Theologie, 1875, с. 546—559).

Ермий Осмеяние языческих философов (Ἐπισκώπτων τὰ ἔξω φιλοσοφούμενα) впервые опубликован на греческом и латыни в Базеле (1555), затем неоднократно переиздавался, в том числе в издании Иустина Маранa (1742), а последний раз – вместе с апологиями Квадрата, Аристида, Аристона, Мильтиада, Мелитона, Аполлинария и Пролегоменами Маранa к Иустину, Татиану, Афинагору, Феофилу и Ермию у Отто (Corpus apologetarum, т. IX, 1872).

Другие апологеты II века

Известно десять христианских апологетов II века, выступавших против язычества: помимо уже упомянутых в §8 (Квадрат, Аристид, Иустин) – Мелитон Сардийский, Аполлинарий Иерапольский и ритор Мильтиад, чьи сочинения не сохранились, а также четверо названных выше, от которых остались тексты: Татиан, Афинагор, Феофил и Ермий. Против иудаизма, помимо Иустина, писали Аристон из Пеллы и Мильтиад.

Мелитон, епископ Сардийский, написал, среди прочего, апологию христианства, которую около 170 г. поднес императору Марку Аврелию. В этом обращении к философу-императору христианство названо «философией», возникшей сначала среди варваров, но достигшей расцвета в Римской империи при императорах и принесшей ей благо (Melito ap. Euseb. hist. eccl. IV, 26). Апология Мелитона была обнаружена Кюртоном и Ренаном в сирийском переводе и издана Питрой (Spicilegium Solesmense, II, p. XXXVIII—LV), хотя Ульгорн (Zeitschrift für historische Theologie, 1866, с. 104) оспаривал её подлинность.

Аполлинарий, епископ Иерапольский, написал (ок. 180 г.) Слово в защиту христианства к Марку Аврелию и Пять книг к эллинам (πρὸς Ἕλληνας συγγράμματα πέντε, Euseb. hist. eccl. IV, 26—27).

Мильтиад, христианский ритор, выступавший против монтанизма, составил Речи к эллинам (λόγους πρὸς Ἕλληνας) и К иудеям (πρὸς Ἰουδαίους), а также апологию христианства, обращенную к мирским правителям (Euseb. hist. eccl. V, 17).

Аристон из Пеллы в Палестине, еврей по рождению (ок. 140 г.), написал сочинение, в котором обращенный в христианство еврей Иасон после долгого спора убеждает александрийского еврея Паписка в истинности христианства, главным образом через доказательство исполнения мессианских пророчеств в Иисусе из Назарета (Hieron. quaest. in Genes.; Maximus in scholiis ad librum Dionysii Areopag. de mystica theologia, гл. 1). Поэтому эта апология, вероятно, имела мало значения для философии христианства. Язычник Цельс презрительно упомянул сочинение Аристона (Origen. c. Cels., изд. Paris, I, 1. IV, p. 544), и даже Ориген защищал его лишь условно.

Учение Татиана

Татиан Ассириец, по его собственному свидетельству (orat. ad Gr., гл. 42), сначала получил греческое образование, но затем обратился к христианству, которое презирали как «философию варваров». По словам Иринея (adv. haeret. I, гл. 28), он был учеником Иустина. В своей сохранившейся речи К эллинам (ок. 170 г.), где, по выражению Риттера (Geschichte der Philosophie, V, с. 332), «чаще слышен варвар, чем христианин», он стремится принизить греческую культуру, обычаи, искусство и науку, чтобы на их месте возвысить христианство. Для этого он не гнушается повторять низкие клеветы против знаменитых греческих философов, искажая их учения (orat. ad Gr., гл. 2).

С грубым деспотизмом абстракции он ставит эстетическое преображение чувственного желания и животную похоть – поскольку и то, и другое не подчинено нравственному закону – под одно понятие безнравственности, чтобы ярче оттенить христианскую чистоту и воздержание (orat. ad Gr., гл. 33):

«Сапфо – женщина, одержимая любовной страстью, воспевает свою распутность; а у нас все женщины целомудренны, и девы, сидя за прялкой, изрекают боговдохновенные слова, достойные большего уважения, чем ваша поэтесса».

В догматическом отношении он развивает учения:

– о Боге как разумном начале и ὑπόστασις τοῦ παντός (основе всего);

– о Логосе, который как актуальный разум произошел от Бога по Его воле через сообщение, а не разделение – подобно свету от света;

– о сотворении мира и воскресении;

– о грехопадении, которое низвергло человечество, но не лишило его свободы воли;

– об искуплении и возрождении через Христа (orat. ad Gr., гл. 5 и далее).

В человеке он различал душу (ψυχή) и дух (πνεῦμα). Тот, кто обладает лишь ψυχή, превосходит животное только речью. ψυχή по природе смертна, и только через πνεῦμα может обрести бессмертие.

Позже Татиан склонился к валентинианской гносисе и основал (или развил) секту нкратитов, отвергавших брак, употребление мяса и вина как грех и заменявших вино водой даже в Евхаристии.

Афинагор Афинский, согласно весьма сомнительному свидетельству (преподававшего в V веке в Катехизической школе) Филиппа Сидета, был главой Катехизической школы в Александрии (см. Герике, «De schola, quae Alexandriae floruit catechetica», Галле, Саксония, 1824). Будучи хорошо знакомым с греческой, особенно платонической философией, он в своей апологии – «Πρεσβεία» (Прошение) «περὶ Χριστιανῶν» (о христианах), направленной в 176 или 177 году императору Марку Аврелию и его сыну-соправителю Коммоду, защищает христиан от тройного обвинения в атеизме, безнравственных связях и «фиестовых пиршествах».

В ответ на первое обвинение он ссылается на высказывания различных поэтов и философов против политеизма и в пользу единства Бога, а также развивает учение о Божественной Троице. Афинагор пытается привести рациональное доказательство монотеизма, которое в христианской литературе встречается здесь впервые.

Если бы богов было несколько, рассуждает Афинагор (Suppl. гл. 8), они должны были бы быть различными и находиться в разных местах, ибо только сотворённое и конечное может быть подобным и соотнесённым, поскольку оно создано по общему образцу, но не вечное и божественное. Разных же мест для разных богов не существует, ибо Бог, создавший шарообразный мир, пребывает за его пределами как сверхмирное существо (ὁ μὲν κόσμος σφαιρικὸς ἀποτελεσθεὶς οὐρανοῦ κύκλοις ἀποκέκλεισται, ὁ δὲ τοῦ κόσμου ποιητὴς ἀνωτέρω τῶν γεγονότων, ἐπέχων αὐτὸν τῇ τούτων προνοίᾳ). Другой, чуждый Бог не мог бы находиться ни внутри мировой сферы, ни там, где пребывает Творец мира; если же он существует вне её, в другом мире или вокруг него, то он не имеет к нам отношения и, будучи ограниченным в своём бытии и действии, не является истинным Богом.

Эллинские поэты и философы, вдохновлённые Божественным Духом, также провозглашали единство Бога, исследуя истину самостоятельно. Однако полная ясность и достоверность познания достигается только через Божественное откровение, которое мы находим в Священном Писании у Моисея, Исаии, Иеремии и других пророков. Они, выходя за пределы собственных мыслей, становились орудиями Духа, подобно тому как флейта звучит от дыхания флейтиста (Suppl. гл. 5—9).

Всё создано Богом через Его Разум, Его Логос (λόγος τοῦ πατρὸς ἐν ἰδέᾳ καὶ ἐνεργείᾳ, πρὸς αὐτοῦ γὰρ καὶ δι» αὐτοῦ πάντα ἐγένετο), который пребывает с Ним от вечности, ибо Бог всегда был разумен. Этот Логос явился, чтобы стать первообразом и действующей силой (ἰδέα καὶ ἐνέργεια) для всего материального, и потому Он – первое порождение Отца, Сын Божий. Отец и Сын едины; Сын пребывает в Отце, а Отец в Сыне через единство и силу Духа. Дух, действовавший в пророках, есть истечение Бога (ἀπορροια τοῦ θεοῦ), исходящее от Него и возвращающееся к Нему, подобно солнечному лучу.

Мы почитаем как объекты поклонения Бога Отца, Сына и Святого Духа, их единую силу и упорядоченное различие (τὴν ἐν τῇ ἑνώσει δύναμιν καὶ τὴν ἐν τῇ τάξει διαίρεσιν), но не ограничиваемся этим в нашем богословии, признавая также, что ангелы и служебные духи назначены Богом через Его Логос участвовать в управлении миром (гл. 10).

Мы подтверждаем нашу веру чистотой души и любовью к врагам (гл. 11), ибо убеждены, что дадим отчёт о своей жизни после смерти (гл. 12). Христиане не могут участвовать в почитании мнимых многих богов (гл. 13 и далее). Нравственные обвинения Афинагор отвергает, указывая на чистоту жизни христиан (гл. 32 и далее).

Сочинение Афинагора «О воскресении мёртвых» содержит во введении (гл. 1) опровержение возражений (гл. 2—10) и положительные доказательства (гл. 11—25). Если бы воскресение было невозможно, это означало бы, что у Бога либо нет способности, либо нет желания воскрешать мёртвых.

Способность отсутствовала бы лишь в том случае, если бы Ему не хватало либо знания, либо силы. Однако творение мира доказывает, что Он обладает и тем, и другим. Если же кто-то считает воскресение невозможным из-за обмена веществ, при котором одни и те же элементы последовательно входят в состав разных человеческих тел, так что их возвращение при воскресении одновременно и одному, и другому телу было бы противоречием, то сама эта предполагаемая невозможность должна быть отвергнута. Ведь каждое существо ассимилирует из пищи только то, что ему свойственно: элементы человеческого тела не могут перейти в плоть животного, которая, в свою очередь, могла бы быть усвоена другим человеческим телом.

Желание воскрешать отсутствовало бы у Бога лишь в том случае, если бы воскресение было несправедливо по отношению к воскресающим или другим творениям (чего нет), либо недостойно Бога (чего также нет, ибо тогда и творение было бы недостойно Его).

Положительные аргументы в пользу воскресения таковы:

1) цель создания человека – вечное созерцание Божественной премудрости;

2) природа человека требует вечного продолжения жизни для разумного существования;

3) необходимость Божественного суда над людьми;

4) не достигнутая в этой жизни конечная цель творения человека, которая заключается не в отсутствии страданий, не в чувственных удовольствиях и даже не в блаженстве души самой по себе, но в созерцании истинно Сущего и радости от Его решений.

Феофил Антиохийский, как он сам сообщает (ad Autolyc. I, 14), обратился в христианство через чтение священных пророческих писаний. В своём сочинении «К Автолику», написанном вскоре после 180 года, он призывает его также уверовать, дабы не быть впоследствии осуждённым на вечные муки ада, о которых предсказывали пророки и, заимствуя у них, эллинские поэты и философы (I, 14).

На требование Автолика: «Покажи мне твоего Бога» – Феофил отвечает (гл. 1): «Покажи мне твоего человека», то есть докажи, что ты свободен от грехов, ибо только чистый может видеть Бога. На просьбу: «Опиши мне Бога» – он отвечает (I, 3):

«Сущность Бога невыразима; Его слава, величие, превосходство, сила, премудрость, благость и милость превосходят всякое человеческое понятие. Если я называю Бога светом, я именую Его творение; если называю Его Логосом – Его владычество; если Разумом (νοῦς) – Его разумение (φρόνησις); если Духом – Его дыхание; если Премудростью – Его произведение; если Силой – Его могущество; если Крепостью – Его действенность; если Промыслом – Его благость; если Владычеством – Его славу; если Господом – то обозначаю Его как Судию; если Судиёй – называю Его праведным; если Отцом – называю Его любящим (ἀγαπῶνια, по конъектуре Хоймана вместо τὰ πάντα, или, вернее: Творцом, если предположить, как делает Граббе, что после τὰ πάντα пропущено ποιήσαντα, ср. гл. 4: πατὴρ διὰ τὸ εἶναι αὐτὸν πρὸ τῶν ὅλων, и Филон, De nom. mut. ed. Mang. I, p. 582 f., где θεός, ποιητικὴ δύναμις, δι» ἧς ἔθηκε τὰ πάντα и πατήρ отождествляются); если Огнём – называю Его гнев, который Он питает к злодеям. Он безусловен, ибо нерождён; неизменен, как и бессмертен. Он именуется Богом (θεός) от устроения всего (διὰ τὸ τεθεικέναι τὰ πάντα) и от движения и действия (διὰ τὸ θέειν).3

Бог создал всё, включая материю, из не-сущего для Своей славы (I, 4: τὰ πάντα ὁ θεὸς ἐποίησεν ἐξ οὐκ ὄντων εἰς τὸ εἶναι, ἵνα διὰ τῶν ἔργων γινώσκηται καὶ νοηθῇ τὸ μέγεθος αὐτοῦ). Таким образом, Феофил решительно исповедует учение о творении. Если бы материя была вечной, она была бы неизменной и не могла бы преобразовываться. Невидимый Бог познаётся через Его дела, подобно тому как по упорядоченному движению корабля можно заключить о присутствии кормчего.

Бог един, и эта чистая единственность вытекает из мудрого устройства мира. Чтобы достичь познания Бога, человек должен предаться мудрому водительству Бога, быть послушным и верить в Его наставления. Однако человек оказался непокорным, и через это в мир вошло зло; тем не менее, Бог даёт нам средства для исправления. Если это исправление совершится в нас, тогда мы познаем добро в себе и через него – Бога.

Он создал всё через Свой Логос и Свою Премудрость (I, 7). Логос пребывал у Бога от вечности как Λόγος ἐνδιάθετος ἐν τοῖς ἰδίοις (τοῦ θεοῦ) σπλάγχνοις (II, 10) или ἐνδιάθετος ἐν καρδίᾳ θεοῦ (II, 22). Прежде создания мира Бог имел в Нём, Который был νοῦς καὶ φρόνησις (ум и мудрость), Своего советника (σύμβουλος). Но когда Бог захотел создать мир, Он породил этого Логоса, изведя Его вовне (τοῦτον τὸν Λόγον ἐγέννησε προφορικόν), как Первородного прежде творения – не так, чтобы Сам лишился λόγος, но так, что даже после рождения Он остался причастным λόγος (II, 24).

Три дня перед созданием светил суть образы Триады: Бога, Логоса и Премудрости (II, 15; τύποι τῆς τριάδος τοῦ θεοῦ καὶ τοῦ λόγου αὐτοῦ καὶ τῆς σοφίας). Бог, создавший нас, может и однажды воссоздать нас в воскресении (I, 8).

Имена греческих богов – это имена обожествлённых людей (I, 9 и далее). Культ, связанный с идолами, неразумен, а учения языческих поэтов и философов бессмысленны. Священные писания Моисея и пророков древнее и содержат истину, которую греки забыли и отвергли (II; III).

Вопрос о том, в какой степени дошедший под именем Феофила комментарий на четыре Евангелия действительно принадлежит ему, остаётся сомнительным. Упомянутые Евсевием в Historia Ecclesiastica полемические сочинения Феофила против Маркиона, а также против аристотелизирующего и платонизирующего Гермогена (который принимал несотворённую, хаотическую материю, на которую Бог воздействует, как магнит на железо; это учение также оспаривал Тертуллиан), а также другие его труды утрачены.

Гермий (который, по-видимому, жил в первой половине III века н. э., так как он указывает в качестве основного учения Платона, что источником всех вещей являются Бог, материя и форма, что соответствует воззрениям эклектических платоников II века н. э. – см. Grundriss, I, §65, – но уже не согласуется с воззрениями неоплатоников, начиная с Плотина), поставил себе в своем «Осмеянии языческих философов» (διασυρμὸς τῶν ἔξω φιλοσόφων) – сочинении, которое, по крайней мере, отличается живостью изложения и остроумием, – задачу доказать, насколько их взгляды противоречат друг другу.

«То я бессмертен и радуюсь, то вновь смертен и стенаю; то я раздробляю атомы, становлюсь водой, становлюсь воздухом, становлюсь огнём; меня превращают в зверя, в рыбу, а под конец является Эмпедокл и делает меня кустом».

Поскольку Гермий не вникает в основания и систематическую связь опровергаемых им воззрений, а тем более не понимает хода развития греческой философии, его сочинение не имеет научной ценности. Языческую философию он считает даром демонов, возникшим от смешения падших ангелов с земными женщинами, а не – как Климент Александрийский – божественным даром, переданным людям через низших ангелов.

§10. Ириней и Ипполит

Ириней, родившийся около 140 года в Малой Азии и умерший около 202 года в качестве епископа Лиона и Вьенна в Галлии, получивший образование у Поликарпа, имеет значение для развития христианской мысли главным образом как противник гностиков. Он связывает формирование гнозиса с влиянием дохристианской философии, которое исказило чистоту апостольского предания. В борьбе со свободой спекуляции, выродившейся в фантастический произвол, и с антиномизмом, перешедшим в аморальный либертинизм, он подчеркивает христианскую традицию и христианский закон и тем самым становится одним из сооснователей и главных представителей древнекатолической церкви.