Проклятие Велеса

Старик развел руками:

– Как желаете, как желаете. – Потоптался. – А может?

Она не сдержалась, сорвалась:

– Нет!

Он провел ладонью по седым волосам:

– На нет и суда нет. – Отступил на шаг и точно сам себе буркнул: – Чужие обязательства, чужие обязательства. Они неисполнимы.

Нажав на кнопку, Ариста закрыла стекло, краем глаза наблюдая, как старик живо развернулся и стал быстро удаляться в сторону входа в парк. Вскоре скрылся из виду. Вспомнила его последние слова. Про какие чужие обязательства тот говорил? И вдруг осенило. Свиток! Его подобрал с земли Виталий, и от него требовала горбатая старуха, чтобы он вернул на место. Виталий обещал ей сделать это. Неужто именно о грамоте говорил старик? Выходит, свое обязательство Виталий должен исполнить сам. Ей не дано исполнить его. Но почему? Все дело в мистике? В этой ужасной мистике? Недаром страх из нее выжимает последние соки, стоит ей подумать о том, как она начинает спускаться в жуткий овраг, где снова может заклубиться зеленый туман и все станет непредсказуемым. По позвоночнику побежали мурашки. Холодком обдало тело. Но почему все это известно старику? Кто он? Ужасом свело скулы.

4

Крепко удерживая поводья, мотаясь в седле, Мария ощущала дискомфорт от непривычной езды на лошади по лесным буеракам. Поясницу начинало ломить. Она то выпрямляла спину, то сутулила ее, стараясь как можно удобнее держаться в седле. Лошадь под нею шла ровным шагом, изредка фыркая и похрапывая. Впереди маячили широкая покатая спина косого ватажника и круп его коня. Лес вокруг время от времени расступался, открывая поляны, по краю которых косой направлял движение. Иногда он оборачивался, будто проверял, не потерялся ли кто в пути, и опять монотонно покачивался на спине своего коня. Наконец выехали на опушку леса. Проехав ее, очутились на дороге, избитой копытами лошадей, накатанной колесами и натоптанной ногами пеших людей. Алексей, лучше Марии приспособившись к седлу, чуть подстегнул лошадь, чтобы поравняться с женой, протянул ей ладонь, поймал пальцы ее протянутой к нему руки, заглянул в усталые глаза.

– Остановимся, холоп! – крикнул, обращаясь к косому. – Боярыне надо отдохнуть!

– Как велишь, боярин. – Обернувшись, тот натянул повод, останавливая коня.

Сзади к Марии и Алексею подбежали ватажники, помогли спуститься с лошадей. Косой спрыгнул сам. Мария пошла по траве, с удовольствием разминая затекшее тело. Алексей, не выпуская ее из поля зрения, стрельнул глазами на косого:

– Далеко еще трястись в седле?

– Близко, боярин, но без пеших было бы скорее, – неопределенно прозвучало в ответ.

– Так оставь их тут, коль они тормозят движение. Вернешься потом за ними, – посоветовал Алексей.

– Опасно, боярин. Можем не добраться до места. Слишком много ватажек по округе гуляет, – отказался косой.

– Но лес миновали спокойно, – заметил Алексей, а сам крепче сжал рукоять сабли.

Усмешка покривила лицо косого:

– Оттого и покой был, боярин, что ватажка с тобой лихая. С боков многие не решились испытать на себе нашу лихость. Меня в этих местах знают. Многие об мою ватажку зубы сломали. Спуску никому не даю.

– Я никого не видел! – Алексей мельком пробежал глазами по стене леса:

Погладив круп своего коня, косой снова ухмыльнулся:

– Потому не видел, что ты – боярин, смотришь боярским взглядом, а был бы ватажником – усек бы тех, кто провожал нас до самой опушки. Ты, боярин, забудь, что я был твоим холопом. Ныне я больше не холоп тебе, и не называй меня так.

Улыбнувшись, Алексей вспомнил, что назвал его так из-за того, что не знал, как к нему обратиться. А «холоп» вроде бы для него привычное понятие. Назвать же косым казалось оскорбительным – тот мог непонятным образом отреагировать на это. Спросил:

– Как же называть тебя?

– Быстро забыл, боярин, что я сын разорившегося боярина Ногова! В холопы твои отдан был за долги батюшки моего. Однако я и сам уже не помню этого. Ныне у меня другое прозвище. Его теперь знают все в округе. Косой. Как кто скажет «Косой», так каждому ясно, о ком речь.

– Тебя это устраивает? – широко раскрыл веки Алексей.

– Еще бы не нравилось! Я от рождения такой. Молва людская только добавила мне силы. В мою ватажку многие холопы хотят попасть, да только у меня особый отбор. Не каждому он по плечу. – Косой продолжал поглаживать круп лошади.

Озадаченность легла на лицо Алексея. Никогда не предполагал, что у лесных разбойников может идти какой-то отбор. Всегда думал, что к лесным грабителям прибиться мог всякий, кто приходил, что никому не отказывали. А тут отбор, да еще особый! Неужто много желающих бродит по лесам? Кинул беглый взор на сгрудившихся в стороне ватажников:

– На силу проверяешь? – Между тем ни прежде в овраге, ни сейчас здесь не остановил внимания на чьих-то внушительных размерах или других внешних данных, указывающих на физическую силу.

– Нет! – мотнул головой Косой. – На хитрость. Ватажник без хитрости в любой схватке будет бит. Мне резаные свиньи не нужны. Беру тех, кто сам режет свиней. Поскольку хитрость и мозги в одном гнезде кучкуются. Оторвать друг от друга их невозможно.

И опять Алексея удивили рассуждения Косого. Какую хитрость тот имел в виду? Умение владеть саблей, дубиной или кистенем либо изворачиваться в словесной перепалке? Впрочем, и в том, и в другом хитрость не помеха. Уточнять у Косого не стал. Подумал, что в этом времени, в котором оказался он с женой, слова Косого были обыкновенными для всех и задавать на эту тему вопросы значит насторожить собеседника. Алексей перевел глаза на разминавшуюся легкой поступью Марию и шагнул к ней:

– Ты все слышала, боярыня? – Он нарочно назвал ее так, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Обстоятельства были непонятными. И как он догадывался, ему, которого принимали за боярина, задавать лишние вопросы разбойнику, бывшему холопу, было совершенно неправильно. Все, что тот мог сказать, он, похоже, сказал. Другого ничего не ведал. Хотя Алексей не верил, что он не знал, к кому сопровождал его с Марией. Одно было ясно: что этот ватажник, безусловно, пользуется в округе каким-то авторитетом не только у холопов и разбойного люда, но и у представителей других сословий, которые нанимают его и набивают ему мошну. Иначе как могли подрядить его для поиска и сопровождения боярина с женой?

Застопорившись, Мария посмотрела в глаза мужу. В ее взгляде уже не было изначального вопроса, где они оказались, но теперь мучил другой: куда уведет эта дорога? Что там, в конце пути, ждет, когда трясучка в седле закончится? Но главное, когда же, в конце концов, вообще вся эта овражная история завершится и они наконец вернутся домой? К великому сожалению, с каждой минутой все больше казалось, что конца не видать, как собственных ушей. Более того, приходит на ум, что все только начинается. И чем увенчается история – полная неясность. Ни она, ни Алексей ответа не знали. Мария вздохнула, опустила глаза:

– Я слышала, боярин. – Она приняла игру Алексея, почувствовав, что наступила пора вживаться в новый образ, хотя совершенно не представляла, как это должно происходить и насколько ее новое поведение должно отличаться от прежнего. Но ясно было, что отличаться обязано и, видимо, значительно. Старалась много не говорить, чтобы не показывать свое полное незнание нравов и обычаев времени, в котором так неожиданно она с мужем очутилась.

Взяв ее за руку, он почувствовал мелкую дрожь. Это не являлось результатом страха, а было немалым внутренним напряжением. Она вся сжалась, как пружина. Алексей попытался успокоить:

– Надеюсь, скоро будем на месте. Возьми себя в руки. Думаю, там отдохнем.

– Дай бог. – Она уняла волнение.

– Нам бы дальше ехать, боярин! – раздался голос Косого. – А то вокруг нынче много суеты.

Суета, что усматривал вокруг Косой, никоим образом не бросалась в глаза Алексею, но он не стал возражать, наклонил голову в знак согласия. Затем проводил Марию к лошади, помог сесть в седло и сел на свою лошадь. Косой тоже запрыгнул на коня и тронул поводья. Дорога повела по холму с жиденькой растительностью. На пути – никого. Если б еще не летали птицы и не слышалось их щебетание, то вполне можно было подумать, что все вокруг вымерло. Ватажники сзади растянулись в линию, держа, однако, наизготовку свое оружие: луки, сабли, дубины, ножи и кистени. Впрочем, как представлялось Алексею, если в глухом лесу не было никакого нападения, то тут, где много открытого места, ждать его тем более не приходится. Иначе как перестраховкой поведение ватажников назвать было нельзя. Между тем глаза его стреляли по сторонам, а рука не выпускала рукоять сабли. Одновременно он следил за поведением Косого, отметив для себя, что тот держал в руке кистень, которого до того не было, но когда, как и кто из ватажников вернул его ему, Алексей не видел. Сколько сейчас времени, Алексей не знал. Пожалел, что на руке нет часов. Вспомнил о смартфоне. Достал из кармана. Экран темный. Полная бесполезность устройства разочаровала, хотя сознание указывало, что иначе быть не может. Оставалось только выбросить как ненужный предмет. Но он вернул его в карман: как знать, вдруг скоро вернутся к прежней жизни. Вера в это оставалась, причем крепкая и неотвязчивая. Просто сейчас следовало разобраться, в какую историю вляпались. А затем искать пути выхода из нее. Эти мысли овладели мозгом Алексея, и он перестал осматриваться и быть настороже. Но именно в этот момент раздался свист и многоголосый гомон. Встрепенувшись, Алексей увидал, как из овражка слева выметнулась разношерстная гурьба с дубинами, рогатинами, саблями, луками и кистенями. Над головой просвистели стрелы. Косой резко развернул коня к овражку, и кистень в его руке закрутился, словно ожил. Алексей подстегнул свою лошадь, толкая ее вперед, чтобы закрыть собой Марию. Замахал саблей, готовый отчаянно встретить гурьбу. Однако в это время ватажники Косого высыпали вперед. Луки передних пускали стрелу за стрелой. Гурьба не успела развернуться вширь, как половина из нее была выбита. Лучники Косого ретировались, и остатки нападающей гурьбы наткнулись на второй ряд ватажников, которые лихо заработали своим оружием. Алексею не пришлось вымазать кровью свою саблю. Скоро все было кончено. Косой поставил точку, размозжив голову кистенем последнему из гурьбы. После этого слез с коня и склонился над поверженным противником. Кто-то из ватажников, подойдя, присмотрелся к трупу:

– Да это Щербатый. Я к его ватажке спервоначалу прибивался. Выходит, ватажку Щербатого мы положили ныне. Не сунулся б к нам – живым обитал.

Косой молчал. Видно было, что он узнал Щербатого с самого начала и посему себе на потеху выбрал именно его. Весть о том, что Косой размозжил Щербатому башку, скоро разлетится по всей округе. И эта весть еще выше поднимет ватагу Косого над другими ватажками. Опасаться станут его как огня. Это вполне устраивало Косого. Среди волков надо быть волкодавом, чтобы боялись, обходили стороной и не путались под ногами. Раненых ватажников Щербатого не тронули – надо же кому-то разнести весть о дьявольском везении Косого. Те стонали, возились на земле, обагряя зеленую траву своей кровью. Косой не обращал на них внимания. Отойдя от трупа Щербатого, приблизился к Алексею:

– Едем дальше, боярин. – Тон был таким, будто ничего особенного не произошло, и даже если случилось, то мелочь, пустяк.

Сохраняя равнодушный вид на лице, Алексей выпрямил спину:

– Задержались тут.

Косой вскочил на своего коня:

– Пустое. Наверстаем.

Алексей услышал, как Мария глубоко вздохнула. Улыбнулся ей, пропуская вперед следом за Косым. Лицо ее было грустным. Она хотела приветливо улыбнуться в ответ мужу, но улыбка получилась вымученной и какой-то неживой. Только сейчас она по-настоящему почувствовала, что они оказались там, где опасность может подстерегать на каждом шагу. Прежняя жизнь теперь виделась раем. Вот уж истинно, хорошо всегда там, где нас нет. Но как только мы оказываемся там, где, казалось нам, хорошо, то получается, что по-настоящему хорошо было там, где мы до этого жили. Говорят, на человека не угодишь. Чушь полная! Просто надо чаще такого человека окунать головой в бочку с водой и держать там до момента, пока не кончится воздух. А после этого вытащить. И тогда человек почувствует себя настолько счастливым, что все вокруг угодит ему. Есть те, которых достаточно раз окунуть в бочку. Но есть те, которых окунать надо раз за разом, пока не поймут, что самое главное счастье – это глоток чистого воздуха, все остальное – мусор, который надо попросту вымести из головы. Так думалось Марии. Она видела перед собой спину Косого и круп его коня. И чувствовала на своей спине взгляд Алексея. То, что он был рядом, успокаивало ее. Ехать пришлось еще недолгое время. Наконец Косой остановился, покрутил головой вокруг, прислушался. Впереди на взгорье покачивали кронами несколько деревьев. Косой направил коня к ним. Когда подъезжали, из-за дерева навстречу выступила фигура прихрамывающего на коротковатую ногу человека с широкой бородой, в легком кафтане холопа с луком в руках. Голос раздался тупой и злой:

– Куда прешь всей ватагой, Косой? Забыл уговор?

Косой остановил коня:

– Я-то помню, – ответная реакция Косого была не менее сердитой. – Твои вояки должны встречать меня в засаде у речного брода, а тут для моей ватаги место. Ты чего прежде времени вылез наружу?

– Чтобы упредить всякое зло! – прозвучало холодно. – Боярин Пётр Владимирович так повелел, потому что с вершины виднее. Я тебя далеко приметил.

– Не доверяешь, хромой черт? – усмехнулся Косой.

Холоп забросил стрелу в колчан на поясе, повесил на плечо лук:

– Как не доверять? Я тебя отыскал боярину Петру Владимировичу, я в ответе за тебя. Нынче в наших лесах много беглых холопов развелось – даже смерды ходить туда опасаются. Кроме тебя, такое поручение никому не по зубам. Ты своего боярина всегда найдешь и узнаешь даже через два лета, а другой легко промахнется. Вижу, не пустой вернулся. Управился с делом. Не ожидал я, что так быстро обернешься.

– Я всегда управляюсь, когда меня дожидается обещанная мошна! – слез с коня Косой.

– Дожидается. Не сомневайся. – Визави повернул голову к кустам. – Вставайте!

Из-за кустов поднялись три холопа в зипунах. Двое с дубинами в руках, третий с длинным ножом. Подступили ближе к хромому. Косой хмыкнул:

– Видать, мошна тяжелая. Вчетвером тащили.

– Унесешь, Косой, силушкой не обижен, – успокаивающе прозвучало в ответ. – Только я что-то не вижу грамоту.

Поежившись от вопроса, как от неудобной одежды, Косой хмуро потоптался и выпустил из горла досадливо:

– Не было у гонца грамоты. Куда делась, не ведаю. Вот его знак, чтобы не думал боярин, что я упустил гонца. – Вытащил из-за пазухи знак и протянул хромому. – Я никогда не упущу. Труп от него остался.

– Жаль, что грамоты нет. – Хромой стиснул в руке знак гонца. – Боярин не будет доволен.

– За грамоту мошну не прошу, хоть не моя вина в том, что ее не было у гонца! – твердо прозвучало в ответ.

Алексей и Мария сидели на лошадях, внимательно слушали препирательства хромого холопа с ватажником Косым. Ухватили имя боярина, чье поручение выполнял Косой, но пока это имя ровным счетом ничего им не давало. Хотя нет – вероятно, где-то поблизости находится усадьба этого Петра Владимировича и, очевидно, туда они направляются.

Хромой холоп шагнул мимо Косого и Марии прямо к Алексею. Низко в пояс поклонился ему:

– Уж прости, боярин, что Косого навстречу тебе отправили. Другой бы никто не управился. Боярин Пётр Владимирович опасался, что без защиты тебе с боярыней не добраться до места. – Оглянулся на холопов. – Ведите!

Двое в зипунах с дубинами в руках подскочили к лошадям Алексея и Марии, взяли под уздцы и повели мимо деревьев под гору. Ватажники загомонили. Косой подал недовольный голос, останавливая:

– А ну стой! Куда спешишь, черт хромой? А где наполненная мошна за боярина?

Тот махнул рукой холопу с саблей в руке, который неподвижно торчал из высокой травы. Холоп выдернул из-под зипуна два мешочка, крепко перетянутых завязками, и бросил один из них в руки Косому. Ловко поймав, тот ослабил завязки, посмотрел внутрь и удовлетворенно хмыкнул. Хромой мотнул головой тем, что держали лошадей под уздцы, заставил их продолжить движение. Вслед себе Алексей и Мария услышали восклицание Косого:

– Прощай, боярин, не свидимся больше! У тебя свои дела, у меня – свои. Пути-дорожки разные. Не сомневайся, Хромой доставит к месту, он верный холоп боярина Петра Владимировича. И тоже сын разорившегося боярина.

Алексей не ответил, сообразив, что не по чину ему сейчас отвечать ватажнику в присутствии холопов другого боярина. Впрочем, все было на уровне интуиции, потому что в голове пока не возникало четкое понимание того, что тут ему по чину, а что не по чину. Лошади, удерживаемые двумя холопами под уздцы, бок о бок шли под гору. Сзади по узкой, плохо видной в траве тропе двигались хромой и третий холоп. Первым, что бросилось в глаза Алексею и Марии, была неширокая речушка у подножия холма. Берег порос травой и кустарником. Тропа по пологому спуску вела прямо к воде. Метрах в десяти от воды остановились. На другом берегу вдалеке сквозь деревья Алексей увидел какое-то поместье, сообразил, что именно там была конечная точка их пути. А дальше, в стороне от имения, мелькнули церковные маковки, устремленные в небо. Мария повернула лицо к мужу, взглядом показывая в сторону усадьбы. Он слегка кивнул. В ее глазах появилось волнение. Что их там ждало? Зачем сюда сопроводили? Волнение нарастало. Пальцы, державшие повод, крепко сжались в кулаки. Он взял ее за руку:

– Мы целый год были в ливонском полоне, боярыня. За год многое изменилось. Мы должны сначала узнать все новости. – Алексей уверен был: она поняла, что именно в присутствии чужих холопов, которые непременно передадут их слова хозяину, он выразил своим иносказанием, то есть: сначала будем слушать и слушать.

Из прибрежных кустов неожиданно вынырнули несколько вооруженных людей в зипунах. Алексей вздрогнул и вытянул вперед саблю. Хромой поравнялся с ним:

– Остынь, боярин! Это наша засада. Служилые холопы Петра Владимировича. Нынче двор без защиты оставлять нельзя. Ватажников развелось, как сверчков за печкой. Здесь вокруг засады. – Затем скомандовал холопам, вылезшим из кустов: – А ну стой! – И шагнул к ним.

Те затоптались на месте, глядя из-под бровей на Алексея с Марией. Взгляды были не сказать чтобы мрачными, но и добрыми не назовешь. Скорее равнодушно-любопытными. И любопытство наверняка было вызвано необычным видом всадников. Марии подумалось, что, проводив их такими взорами, будут потом обсуждать внешний вид. А чем еще им заниматься, сидя в засаде? Можно с ума сойти от бездействия. Она не предполагала, что ныне бездействовать служилым холопам в засадах редко приходилось. Не дай бог проворонишь ватажников, которые могут возникнуть в любое время в любую погоду и отправят тебя к праотцам за милую душу, вякнуть не успеешь. Хромой подошел к ним с рассерженным лицом:

– Зачем вылезли из засады? – Зло набычился.

– Так тихо же, – раздалось в ответ неуверенно.

– Засаду выказали, тупицы! – взорвался от своеволия засадных.

– Так тихо же, – виновато повторил тот же голос.

– Глотки перережут в этой тишине, не почуете! – Категоричность в голосе хромого заставила засадных съежиться.

– Так тихо же, – голос заколебался в испуге.

– Назад! Ночью место поменяете!

Холопы мгновенно скрылись в кустах. Алексей присмотрелся. Место для засады было отменное. Как ни всматривайся – никого не видно. Между тем хромой справедливо напустился на засадных. Рассекретить место – все равно, что подставить свои и другие головы под кистени и дубины лихих людей. Тут даже Косому доверять нельзя. Сегодня он тебе помог за набитую мошну, а завтра он твою голову проломит за другую мошну. Никто не гарантирован от того, что в данную минуту ватажники Косого не наблюдают за тем, что происходит у речки. И даже не обязательно ватажники Косого, а любые иные, которые крались по их следу. Хромой, недовольным взором проводив засадных, махнул рукой, чтобы двигались дальше. Вброд перешли речку. Миновали узкую просеку. Взгляду полностью открылось поместье, а чуть дальше на пригорке – церковь. Приостановились метрах в тридцати от имения. Мария выпрямила спину и подала голос, надеясь, что на ее вопрос хромой обязательно назовет фамилию Петра Владимировича, а может, и больше того. Тогда худобедно что-нибудь прояснится еще.

– Чей это двор? И что за церковь?

– Не признала, что ли, боярыня, хоромы? – удивился хромой, будто точно ведал, что она уже видела их прежде и должна хорошо знать.

Надо было как-то выкручиваться:

– После ливонского полона сама себя забываю, – ушла от прямого ответа.

Алексей ничем помочь ей не мог. Сказать, что и он не представляет, где они находятся, и тоже впервые видит этот двор и церковь, было бы крайне неосмотрительно. Можно с головой выдать себя – и тогда непредсказуемость увеличится в разы. Забывчивость боярыни можно списать на страхи, пережитые в полоне. А вот забывчивость боярина списать не на что. Алексей молчал. Ждал дальнейшей реакции хромого. Вероятно, хромой так и подумал, потому что удивление с его лица ушло и голос изменился:

– Храм Вознесения Господня, боярыня, – пояснил он и широко перекрестился, повернувшись в сторону храма. Затем посмотрел на поместье. – Двор Великого князя Иоанна Васильевича, которым в его отсутствие управляет боярин Пётр Владимирович Чипков. Твой боярин знает его. Боярин Пётр Владимирович ждет вас уже.

Мало-помалу кое-что стало проясняться. Алексей насторожился. Выходит, боярин, за которого принимают его, должен знать боярина Петра Владимировича Чипкова. А тот, разумеется, знает боярина, которого ждет здесь. Напряжение у Алексея росло. Как сыграть роль и не оказаться раскрытым? Одно давало надежду – что год никто никого не видел. А за год много воды утекло. Многое могло измениться. И люди изменились. Неясно только до сих пор, за какого боярина принимают его, под каким именем ему материализоваться. Но не спрашивать же об этом хромого. Однако надо попытаться выведать. Видя, как умно вышла из положения Мария, Алексей изобразил на лице улыбку и последовал ее примеру:

– Так здесь боярин Пётр Владимирович Чипков?

– Я о том уже много раз говорю тебе, боярин Алексей Борисович, – подтвердил хромой.

Ну вот, дождался – услышал имя, под которым предстоит появиться пред очи боярина Петра Владимировича. Хорошо, что оно совпадает с настоящим, – не придется путаться. Отчество, правда, другое, но это уже мелочи. Услышать бы теперь фамилию. И он протянул:

– Хорошо, что он тут.

– С начала тепла, – заметил хромой. – Сменил боярина Слипкова.

– А обо мне откуда ведаешь?

– От боярина Петра Владимировича.

– И что ведаешь?

– Что из ливонского полона возвращаешься вместе с боярыней Марьей Филипповной.

«Ну слава богу, – вздохнул Алексей, тут тоже имя совпало. Не запутаешься». Покосился на жену. Не забыла бы свое новое отчество. Но понял, что та ловила каждое слово и ничего не упускала из внимания. Однако фамилия пока не прозвучала – возможно, боярин Чипков не называл ее, а хромой не знал. Хотя вряд ли это было так. Ведь хромой именно Косого привлек к сопровождению его с женой. По разговору хромого и Косого ясно, что они хорошо знали друг друга, знали, кто чьим холопом был. А следовательно, хромой не мог не знать фамилии боярина, которого ждал Чипков. Странно, что не назвал ее. Впрочем, ничего странного, к слову не пришлось, вот и все. Приостановив движение, хромой подозвал к себе холопа, идущего сзади лошадей, что-то сказал тому, и тот стремглав метнулся ко двору. Большие резные деревянные хоромы с теремами высились то ли среди поляны, то ли среди вырубки. Обнесены бревенчатым заплотом. Холоп мигом просочился туда. Некоторое время там стояла прежняя тишина, а потом вдруг разом из-за заплота понеслись разные голоса, разобрать которые было сложно. Но было ясно, что шум вызван появлением холопа, а скорее всего, информацией, которую тот принес. Распахнулись ворота, и снаружи них выстроились несколько человек в зипунах и кафтанах. Отправленный хромым холоп выбежал вперед и усиленно замахал руками, призывая во двор. Хромой скомандовал тем, что держали лошадей:

– Заснули, что ли? Ведите!

Лошади, фыркая, тронулись вперед. Хромой объявил:

– Боярин Пётр Владимирович приглашает.

– Наконец-то отдохнем! – вырвалось у Марии.

– Покои для вас давно готовы, – объявил хромой и зашагал быстрее, слегка припадая на одну ногу.

Въехав внутрь, услышали, как сзади заскрипели петли ворот. На высоком крыльце увидели статного боярина с густой черной бородой и усами, такими же густыми черными волосами. В богато расшитом зеленом кафтане, шелковых портах, украшенных каменьями мягких сапогах. Он стоял прямо, расставив широко ноги, точно налитая глыба, и смотрел на приехавших испытующе. Холопы помогли Марии и Алексею слезть с лошадей и быстро отвели тех в конюшню. Алексей поднял голову и тоже расставил ноги, глядя на боярина Чипкова. В том, что на высоком крыльце стоял именно он, сомнений не было. Так они стояли некоторое время, молчком разглядывая друг друга. В голове у Алексея пронеслось, что Чипкова, вероятно, огорошил внешний вид гостей, потому что не принять их за тех, кого ждал, он не мог. Ведь даже бывший холоп Косой не распознал чужаков, а уж с тем в дороге находились немалое время. Марию тем не менее встревожило продолжительное молчание боярина Чипкова, и она решительно разорвала его: