Конфликт интересов

– Вчера еще не нужно было никуда уезжать…

– Всяко, конечно, могло случиться, – степенно заметила Клара Робертовна. – Но все же ему следовало сообщить об этом вам лично. И в подобающей форме. – Она снова поджала губы, теперь уже по Витиному адресу.

– И что, девчонки его рассчитали?

Бухгалтерию «Лекс групп» вело партнерское финбюро.

– Да, я попросила Надежду сделать все побыстрее.

– Спасибо вам, Клара Робертовна, на вас одну только и можно положиться в этом мире, – с философским смирением подвела Ирина черту.

Попрощавшись с секретарем, она набрала Витин номер, уверенная, что сейчас же, в разговоре все непременно разрешится. Одно из двух: либо произошло недоразумение, либо по крайней мере станут понятны предпосылки столь внезапного… бегства.

После восьми долгих гудков механический голос выдал унылый и очевидный итог: абонент не отвечает.

Ирина не сдалась. Она остановилась на обочине, чтобы написать своему теперь уже бывшему работнику и, как она наивно полагала до сих пор, почти другу: «Витя, привет! Я бы хотела знать, почему ты ушел. Ты, конечно, не обязан рассказывать, но я беспокоюсь. Свяжись со мной, пожалуйста».

Когда через час с небольшим уже в офисе Ирина проверила мессенджер, ее сообщение оказалось помечено как доставленное и прочитанное. Ответа не было. Не было его и на следующий день, и спустя неделю.

Ничего не оставалось, как принять потерю и смириться, что ее причины навсегда останутся для Ирины тайной.

Какое-то время это ее тяготило. К тому же пришлось приспосабливаться к новым условиям работы – без Вити. Поразмыслив, Ирина не стала искать ему замену – по нынешним временам найти водителя, завхоза, курьера, сантехника и электрика в одном лице казалось чем-то из области фантастики. Она рассудила, что с почтой и закупкой канцтоваров вполне справится Клара Робертовна, а для всего остального есть специальные службы.

Постепенно новые заботы и радости вытеснили эту историю из головы, и сегодня настроение Ирины по дороге домой в непривычно ранний час ничто не омрачало.

Федька явится из своей театральной студии часам к семи (в кого он только со своей творческой натурой – Ирина с мужем между собой шутили, что в Антоху), а до той поры можно попытаться привести хотя бы в относительный порядок жилище, внимание которому достается обычно по остаточному принципу. «Благослови Господь технический прогресс, – думала Ирина. – Если бы не посудомойка и робот-пылесос, мне пришлось бы отказаться от ночного сна».

Вечер обещал стать на редкость безмятежным. Ирина даже не могла себе представить, насколько это предположение разойдется с действительностью.

***

Переодевшись в домашнее и вооружившись ворсистой тряпочкой – «для эффективного удаления пыли», как обещал слоган на упаковке, – Ирина поглядела в большое зеркало в прихожей. В нем со времен старшей школы ничего не менялось. Разве что лет в двадцать Ирина приняла волевое решение и рассталась с тонкими сосульками свисающих до плеч волос неопределенного цвета, и с тех пор носила спокойное симметричное каре без всяких фантазий. Она всегда была «средней» – ни худой ни толстой, ни высокой ни миниатюрной, ни красивой ни откровенно страшной.

«Одним словом, ни рыба ни мясо», – в который раз подвела Ирина неутешительный итог. Не сказать, чтобы ее это когда-нибудь сильно расстраивало – сильно расстраиваться она тоже не умела, оставаясь средней и в своих реакциях на окружающий мир. «Твоя середина – золотая», – каждый раз отвечал муж на редкие порывы Ирининой самокритики. «Мне просто чертовски повезло, – твердила она сама себе почему-то в Антохиной манере, – встретить Сашку в первом классе».

В этом возрасте любая девчонка, волею судьбы оказавшаяся с мальчиком за одной партой, кроме совсем уж безнадежных случаев, представляется вполне достойным объектом для выработки рыцарских навыков. А потом у них просто не было повода разойтись. Наоборот, так удачно вышло, что Сашка оказался силен в точных науках, а Ирина – в гуманитарных, и в этом симбиозе продираться сквозь тернии учебного процесса оказалось значительно удобнее, чем поодиночке. К старшим классам каждый выполнял задания уже исключительно «по своему профилю» и не смущаясь пользовался плодами трудов второй половины, ибо обмен был равноценным. Сашкина светлая голова, заботливо освобожденная Ириной от всего побочного, оказалась в полном распоряжении науки, и к теперешним своим тридцати семи годам Александр Беляев подошел доктором наук, востребованным ученым и счастливым в профессии человеком.

Антоха Меркурьев присоединился к ним в пятом классе. Этому способствовали, как позже стало известно, отнюдь не воодушевляющие перемены в его жизни: развод родителей и вынужденный переезд из Москвы в хлипкий домишко с участком, перешедший Наталье Сергеевне, маме Антона, от ее бабки. Даже в незабвенные девяностые, когда выбирать между хлебом и маслом, а сыр полагать деликатесом считалось в порядке вещей, положение отколовшейся части бывшей семьи выглядело плачевно. Тем удивительнее, что несмотря на проблемы, способные кому угодно подкосить самооценку, и сам Антоха, и Наталья Сергеевна производили впечатление вполне довольных жизнью людей – правда, каждый в своей манере. Наталья Сергеевна с явным удовольствием принялась играть роль всеобщей мамы: одноклассников и прочих многочисленных друзей Антона всегда ждали не только открытые двери, но и накрытый стол – домашние пирожки всех мастей, а в летний сезон и овощи-фрукты с маленького, но очень толково устроенного огородика. Наталья Сергеевна, в начале восьмидесятых окончившая филфак с красным дипломом, уехала к мужу в Москву и там работала корректором в небольшом издательстве, выпускавшем в основном научную литературу. После девяносто первого года дела пошли ни шатко ни валко, но с трудом издательство держалось на плаву. А уж после возвращения в Тулу в разгар безвременья, накануне очередного дефолта, работы по специальности для мамы Антона предсказуемо не нашлось. Она устроилась продавцом в ларек на рынке, что давало два неоценимых преимущества: во-первых, рабочий день до пятнадцати ноль-ноль – едва Антон успевал вернуться из школы, мать тут как тут, готовая кормить, помогать с уроками и привечать одноклассников, а во-вторых, возможность торговать не только хозяйским товаром, но и продуктами своей мини-агрофермы. В общем, худо-бедно, но сводили концы с концами. Финансовую помощь от пристыженных родителей Ирины и Саши, чьи дети почти ежедневно обретались у Антона до самого вечера, Наталья Сергеевна принимать наотрез отказывалась, но на стиральную машинку-автомат и соковыжималку из магазина бытовой техники, в котором Сашина мама как начальник отдела кадров пользовалась скидками «для своих», согласилась. «Она приехала в порванной упаковке, – доказывала мама Саши, – я взяла ее по закупочной цене, да еще со скидкой, мне это почти ничего не стоило!» «А соковыжималка?» «Старая модель, ее по сроку списали, такую уже не продать!» Наталья Сергеевна делала вид, что верит.

Антон чуть ли не с первого дня вписался в компанию Ирины и Саши, в которой, как всем казалось, для посторонних не было места. Но этот парень с копной непослушных каштановых волос, теплым взглядом зеленых глаз и длиннющими ресницами своим обаянием открывал любые засовы – точнее, он просто их не замечал.

«Пропали девчонки», – вздохнула классная руководительница украдкой, когда директор торжественно представил классу новенького.

Из ностальгических воспоминаний в день сегодняшний Ирину вернул шум в прихожей – сын всегда появлялся громко, энергия юности била ключом, а придерживать коней он пока не научился. Вот и сейчас Федор, размашистым движением захлопнув дверь, звучно плюхнулся на пуфик в прихожей и с видимым удовольствием зашвырнул в угол рюкзак.

– Привет, мам, – неокрепшим басом буркнул он и вдруг, словно спохватившись, уставился на Ирину, – а чего это ты дома делаешь?

«Бедный мой, несчастный, заброшенный ребенок», – подумала Ирина, впрочем, не слишком сокрушенно. Она знала, что Федька вовсе не чувствует себя несчастным и заброшенным.

– Всю работу переделала, – пожала Ирина плечами. – Сотрудница у меня хорошая наконец-то. Глядишь, и дальше так пойдет.

– Фига себе, что творится! – протянул Федя. – Значит, я больше не сирота?

– Голубцы будешь, сирота?

Он картинно закатил глаза.

– Голубцы! Умереть не встать!

Все-таки хорошо, что сын начал ходить в эту театральную студию, решила Ирина. Полгода назад сказал бы «сдохнуть можно!»

Поужинали весело. Федор высоко оценил кулинарные усилия Ирины, а беседа матери с сыном, казалось, доставила удовольствие обоим, если не принимать в расчет моменты, когда речь заходила о школьных оценках. Впрочем, Федя как достойный отпрыск практикующего юриста мастерски уходил от прямых ответов на каверзные вопросы. Ирина, для проформы выражая порицание и обеспокоенность, внутренне не могла не восхищаться коммуникативными навыками ребенка. «В конце концов, в наше время это главное», – думала она.

В одиннадцатом часу вечера, когда Ирина с почти медитативным наслаждением принялась гладить гору накопившегося белья, зазвонил телефон. Она бросила его в прихожей и ни разу, как пришла домой, не взяла в руки. Хоть бы это был Сашка. Такой идиллический день должен закончиться идиллически.

Но на дисплее светилось имя не мужа, а Алексея Степановича Калинина, владельца кондитерской фабрики «Новая Тула», давнего и самого крупного клиента «Лекс групп». Ирина схватила трубку, даже не успев подумать, что за пятнадцать лет совместной работы Алексей Степанович, человек тактичный, старых правил, ни разу не звонил ей так поздно.

***

– Неужели прокатило? – Никита с растерянной улыбкой смотрел в потолок.

– По-другому и быть не могло, – ухмыльнулся Игорь. – Как минимум контракт уже наш и хрен что они с этим сделают.

– Еще надо его исполнить, – пробубнил Никита просто так, для поддержания разговора. Он и сам понимал, что все идет как по маслу, но легкость, с которой план претворялся в жизнь, поражала.

– Магазин же мы открыли, – напомнил Игорь. – Без всяких тульских фабрик, между прочим.

– Сам знаешь, что в долгосрочной перспективе это нерентабельно.

– Именно поэтому на долгосрочную перспективу у нас другая стратегия, – Игорь прямо-таки излучал самодовольство, лоснился как сытый кот, распластав свое пышное туловище в широком кожаном кресле. Этот разговор ничего не значил, им обоим просто было приятно услышать лишний раз, хотя бы друг от друга, что на финишной прямой к процветанию не видно сколько-нибудь серьезных препятствий.

– А заявление в этот, как его… патентный институт подали уже?

– В Роспатент, – поправил Игорь. – Ромка под чутким руководством Меркурьева все, что нужно, подал, не беспокойся.

Никита поднялся, с удовольствием потянулся и, наконец, счастливо расхохотался:

– Ну а что? Дураков надо учить, правильно, Игоряш?

Тот тоже рассмеялся, продолжая полулежать в кресле:

– Правильно, дорогой, правильно. А как же? Это бизнес.

***

Звонок Калинина ворвался в уютный вечер Ирины не для того чтобы всего на несколько минут прервать воцарившуюся было гармонию. Нет, он разрушил ее начисто.

Алексей Степанович и его супруга Валентина Николаевна говорили по очереди, сбивчиво пытаясь объяснить положение дел.

Впервые за восемь лет «Новая Тула» проиграла тендер и не заключила полугодовой контракт на поставку шоколадных конфет для «Авиафлота». План производства составлялся с учетом этого объема, и теперь его во что бы то ни стало надо восполнить. Это была бы беда, но не катастрофа, если не брать в расчет, как все произошло.

– Я только увидела протокол – сразу позвонила им в департамент закупок, – глухим, потерянным голосом говорила в трубке Валентина Николаевна. – Они сначала ничего не поняли, пошли узнавать. В общем, Ириша, мы вместе с ними охали-ахали, пока не выяснили, как это получилось. Закупку объявили позавчера. Мы не успели еще подать заявку, на это отводится неделя. Но в первый же день поступили три предложения с ценой намного ниже начальной – в этом случае заказчик имеет право подвести итоги досрочно. «Авиафлот» так и сделал. Нас бы подождали, только комиссия пребывала в полной уверенности, что мы участвуем. Среди поданных заявок была одна, где предлагали конфеты «Сладкая традиция». Разумеется, они по названию решили, что это наша, ведь информация о поставщике до объявления победителя скрыта. А когда разобрались, пересмотреть итоги уже было нельзя – процедура электронная.

– То есть путаница произошла из-за того, что название продукции такое же, как у вас, – «Сладкая традиция»? – уточнила Ирина. – Но погодите, может быть, рано паниковать? Неприятно, конечно, что не удалось напрямую заключить договор, но похоже, что победитель вот-вот обратится к вам с крупным заказом.

– Вряд ли, Ирин, – послышался теперь усталый голос самого Алексея Степановича. – Знаешь, как называется компания победителя? АО «Сладкая традиция». Чуешь, куда ветер дует? Мы попросили наш маркетинг поискать информацию, что за контора. Юридический адрес в Петербурге. Непонятно, у них прямо собственное производство или все же заказное, но они выпускают продукцию под маркой «Сладкая традиция». Внешний вид упаковки не то чтобы один в один наш, но по цветовой гамме похоже.

– Зачем брать чужое название, тем более известное? – стала вслух рассуждать Ирина. – Очень похоже на недобросовестную конкуренцию. Пришлите мне, пожалуйста, протокол по тендеру и все, что нашли ваши сотрудники, – я посмотрю.

– Уже отправили, солнышко, – вздохнула Валентина Николаевна. – Ты посмотри, пожалуйста, завтра с утра. Извини, что поздно позвонили. Мы просто с ума тут сошли. Ведь похоже на то, что эта петербуржская «Традиция» вовсе не намерена ограничиться одним тендером, да? Не просто так они стащили наш логотип?

Ирина молчала, обдумывая ситуацию. Она не хотела давать прогнозы сходу. Конечно, если некая фирма взяла наименование, повторяющее чужой товарный знак, в надежде запутать потребителей и по-быстрому обогатиться, то это неприятно, но поправимо. Тут главное не терять времени и скорее обратиться в суд, чтобы он запретил этим джентльменам удачи от бизнеса использовать слова «сладкая традиция» и присудил «Новой Туле» компенсацию. Но одно дело по-тихому приторговывать контрафактом, и совсем другое – увести тендер авиаперевозчика федерального уровня. Чересчур смело для банального жульничества. Это наводило на мысль, что у новоявленного конкурента есть какой-то козырь в рукаве, аргумент, позволяющий рассчитывать на успех. Нужно обязательно понять, что это может быть, иначе эффективную оборону не выстроить.

– Я позвоню вам с утра, – пообещала Ирина растерянным Калининым, достала из тумбочки в спальне ноутбук и со вздохом воткнула вилку шнура в сеть вместо оказавшегося не у дел утюга.

– Отгул окончен досрочно? – иронично осведомился Федор, сунув голову в дверной проем. – Труба зовет?

– Вроде того, – кивнула Ирина, – спокойной ночи!

– Спокойной!

Ирина нетерпеливо застучала по клавишам. Ей самой очень хотелось убедиться, что атака АО «Сладкая традиция» на рынок кондитерских изделий была не более чем дерзкой, но обреченной на провал разведкой боем.

Так, вот сайт «Авиафлота», вот итоги прошедших тендеров. Вот интересующий нас протокол. Вбиваем ОГРН победителя на портале налоговой – хм, в две тысячи втором году, когда реестр юридических лиц только появился, акционерное общество «Сладкая традиция» уже существовало. Открываем выписку, раздел «Сведения о регистрации». На мгновение Ирина замерла, отказываясь верить в увиденное. Компания зарегистрирована второго сентября тысяча девятьсот девяносто третьего года.

Ирину обдало жаром. В сентябре девяносто третьего сама «Новая Тула», конечно, вовсю работала, она образовалась на руинах двух советских кондитерских фабрик. Но товарный знак «Сладкая традиция» тогда еще даже не придумали. Синий фантик и золотые буквы появились куда позже.

Что же это за чертовщина?

«Нужно успокоиться», – уговаривала себя Ирина, но тщетно. «Новая Тула» была системообразующим клиентом «Лекс групп». Если, не дай бог, дела у Калининых пойдут совсем плохо, на юридической фирме это тоже сильно скажется. Придется отказаться либо от офиса с секретарем, либо от Жени. Оба варианта кажутся немыслимыми. Да и что будет с Алексеем Степановичем и Валентиной Николаевной, страшно представить. Фабрика для них – дело всей жизни, и они уже далеко не молоды.

От напряжения, а еще оттого, что рабочий день оказался в итоге не коротким, а совсем наоборот, перейдя в рабочую ночь, сдавило виски. Но как тут ляжешь спать? Круговерть регистрационных записей, калькулятор последствий, лабиринт стратегий защиты, где каждая выбранная линия порождает новое множество комбинаций, станут водить хоровод в голове и не дадут уснуть. Ирина давно уже не испытывала этого ощущения, впервые за последние годы рабочий вопрос настолько выбил ее из колеи. Слишком многое оказалось поставлено на карту.

Мысленный список срочных заданий для Жени пополнялся каждую секунду, но Ирина била себя по рукам, чтобы не написать ей. Вдруг у Жени включены звуковые уведомления на письма, вдруг ее первозданный перфекционизм прикажет взяться за работу немедленно? От исхода дела зависит только Иринина судьба, не Женина, и вообще не надо громких слов, это всего лишь бизнес. Всего лишь.

От самоуговоров не становилось легче, но они по крайней мере помогали удержаться от поспешных и, главное, совершенно бессмысленных действий: писать Жене, звонить Антохе или, того глупее, Сашке.

Насколько возможно отринув эмоции, Ирина рассудила, что лучшее из возможных решений сию минуту – принять душ, чтобы хоть немного расслабить голову и сведенные мышцы спины и шеи, а потом продолжить поиск информации.

***

– Извини, что без фанфар, – облокотившись на Ксюшину стойку, Аркаша с широкой улыбкой приветствовал Антона. – Оркестр не поместился.

Антон в растерянности остановился на пороге офиса и выжидающе смотрел на коллег.

– Поступил транш от Игоря, – торжественным шепотом объявила Ксюша.

– Транш? – вскинул брови Антон. – Это теперь так называется?

– Слово «гонорар» не отражает масштаб вашего вознаграждения, Антон Александрович! – подмигнул Аркаша, подхватывая тон помощницы.

Антон довольно рассмеялся:

– Да перестаньте, ребята. Я за эти деньги год работал.

– В любом случае поздравляю, – Аркаша тепло похлопал друга по плечу.

– Может, посидим где-нибудь после работы по этому случаю? – предложил Антон. – А? Ксюш, закажешь столик? Зовите свои вторые половины, я приглашаю.

Ксюша вопросительно взглянула на Аркашу – идея определенно пришлась ей по душе.

Тот с сожалением покачал головой:

– Мне надо отвезти дочку на секцию, а потом забрать оттуда. Давайте в пятницу?

– В пятницу я уезжаю в Тулу, – вздохнул Антон, но, чуть поколебавшись, добавил: – Впрочем… поезд отправляется ночью – вызову такси до вокзала прямо из ресторана. Договорились!

– Вот и замечательно! – обрадовалась Ксюша. – Столик я организую.

Антон прошел к себе. Ему требовалось остаться наедине со своим триумфом. Он боялся, что необузданная, не пропущенная через фильтр рассудка радость выглядит нелепо, выставляя его смешным, а значит слабым.

Буквально несколько минут одиночества, чтобы пережить ликование, отдаться ему в полной мере – вот все, что было нужно сейчас.

В такие дни он ощущал себя баловнем судьбы. Дело было не в деньгах – не в них самих. Завершая крупные проекты, Антон испытывал ни с чем не сравнимое чувство: он чего-то стоит. Это чувство никогда не оставалось с ним надолго, быстро растворяясь в привычной рутине, но он его всегда помнил. И стремился изведать вновь.

Он связался с Игорем, поблагодарил за платеж, а Игорь в ответ рассыпался в комплиментах Антоновой работе.

Потом он позвонил Свете и предупредил, что будет в субботу. Света, знал Антон, бросила бы все свои планы, даже если бы он явился без предупреждения, но сегодня ему хотелось быть великодушным. К тому же субботний вечер им предстоит провести в компании Ирины и Сашки, а это потребует от Светы мужества.

Антон с досадой усмехнулся. Стоило подумать об Ирине, как по его освещенному улыбкой победителя лицу пробежала тень. Ирина будет недовольна, и ее можно понять. Но Антон, твердо решивший, что никакие связи – дружеские, любовные, деловые – не будут впредь угрожать его независимости, не собирался считаться с ее мнением. Не в этот раз.

Ирина и без того занимала слишком большое место в жизни Антона, в последнее время это его пугало. Он пропустил момент, когда их пути, всегда пролегающие так близко, переплелись настолько, что Ирина стала частью его самого.

В пятый класс обычной тульской школы Антон шел разочарованным и настроенным мрачно. В московской гимназии к углубленному изучению трех языков прилагалась компания детей «непростых родителей» – вместе с ней Антон намеревался в недалеком будущем влиться в сообщество, именуемое вначале «золотая молодежь», а затем «цвет нации». Естественно, тульские мальчишки и девчонки заранее казались ему совершенно неподходящим окружением. В то же время даже небольшой жизненный опыт, накопленный к десяти годам, заставлял признать, что игнор и высокомерие по отношению к одноклассникам новенького до добра не доведут. К тому же бедственное положение, в котором оказались Антон с мамой, меняло расклад не в его пользу: выходило так, что скорее на Антона станут смотреть презрительно, чем наоборот. Ему ничего не оставалось, кроме как через силу пустить в ход свое обаяние. Разумеется, маленький Антон не смог бы сформулировать выбранную им линию поведения словами и действовал по наитию. Уже тогда он будто чувствовал, что умеет нравиться людям. Он улыбался, когда директор представлял его классу, темные ресницы хлопали, девочки синхронно поднимали и опускали взгляд, а мальчики сидели насупившись. Устраиваясь за партой, Антон обвел взглядом тех ребят, кто оказался поблизости, подмигнул и шепнул: «Привет, крошки!» Это сработало. Небольшие местечковые трения потом случались, но никто и никогда в новой школе не посмотрел на Антона сверху вниз.

Зато Ирина, девочка со второй парты в среднем ряду, посмотрела на него своими серыми глазами как-то так, что Антон немедленно испытал жгучее желание что-нибудь ей рассказать – нечто такое, чтобы по возможности поразить ее воображение, а еще лучше предстать самому в выгодном свете. Годы спустя, уже сидя с ней рядом в институтском лектории, Антон говорил, что увидел в глазах Ирины ум. Ирина фыркала, но он и правда в это верил. Ум, что же еще?

Во-первых, Ирина не была красавицей. Она носила аккуратную косичку, брюки со стрелками и баклажанного оттенка джемпер поверх белой рубашки. На фоне этого баклажана ее светлокожее личико с белесыми бровями и ресницами казалось совсем бесцветным. Но оставались глаза со стальным блеском: умные, внимательные, неравнодушные.

Во-вторых, при ней уже имелся штатный рыцарь, и с первого взгляда стало ясно, что ловить тут нечего: они вырастут, поженятся, родят детей, вместе состарятся и умрут в один день. Всего этого Антон в пятом классе тоже не подумал, но почувствовал, а через пару лет окончательно решил, что оно и к лучшему: опытным путем выяснилось, что расположения одной девочки, кто бы она ни была, ему категорически недостаточно.

Они стали дружить: Антон, Ирина и ее оруженосец Сашка. Удивительным образом в их компании не появилось никакой конкуренции. Антон не претендовал на сердце Ирины, зато получил в беспрепятственное пользование ее мозг. Сашка был технарь, «физик», а они с Ириной – «лирики». Оказалось, что новые друзья ни в чем не уступают столичным.

После школы Сашка поступил в МФТИ и уехал в Москву, в общагу, а Антон с Ириной остались в Туле, в местном юридическом, считавшемся в те времена вполне приличным учебным заведением. Сашка мотался домой при каждом удобном и не очень случае, чувства влюбленных впервые подверглись испытанию разлукой – весьма серьезному в восемнадцать-то лет. Но Ирина оставалась совершенно невозмутимой, ругала его, что тратится на дорогу и вообще впустую расходует силы, которые нужно беречь для учебы.

Сильные эмоции в принципе не были свойственны Ирине, чего о себе Антон сказать не мог. В остальном они, казалось, совпадали полностью. Если Ирина начинала фразу, Антон безошибочно ее заканчивал, и наоборот. Она всегда знала, о чем он думает. Ей он рассказывал даже больше, чем маме, потому что маму Антон старался не расстраивать, а Ирина могла в сложной ситуации подкинуть дельную мысль. Антон не терпел чужих советов, но Ирина как будто не давала совет, а подсвечивала решение, которое принял бы он сам, просто почему-то его не заметил, пока она не сказала.

Да, эта связь была слишком прочной, опасно прочной по меркам Антона. Он уговаривал себя, повторяя, как мантру: случись что с их дружбой, он выживет, в целом благополучие его не подкосится. Исчезнет нечто важное и приятное, но он, Антон, выстоит.