Потомок Рода

– Да бесполезный спор у вас, – подключился я. – Что толку ворчать? Ни вы, Федор Палыч, ни мы с Артемом зумеров жить по-другому не научим. У каждого свой путь, что бы там ни говорили пропагандисты патриотического воспитания. Можете со школьной скамьи вдалбливать детям правильные мысли, о любви к истории рассказывать, но они все равно будут заниматься тем, что им интересно. После уроков достанут ненавистный вами смартфон, которым вы, кстати, сами пользуетесь, и зайдут в интернет, смотреть то, что в тренде. Так и со мной было. Родители готовили меня к другой жизни, но я пошел своей дорогой.

– Твоя стезя, Олежа, привела тебя в верное русло, патриотическое, – заметил профессор, поправив очки в тонкой оправе. – Твой пример – живое подтверждение моим словам.

– Тут не поспоришь, – признал я. – Но это был лишь временный этап. Сейчас моя жизнь течет в совершенно ином русле. Кто знает, а может сегодняшние граждане интернета, тиктокеры-хайпожоры, завтра станут реформаторами и мыслителями, как вы?

– Ох, сомневаюсь, – скривился Саблин и отмахнулся рукой. – Эти, так сказать, мертвы по прибытию, уже не спасти.

– Устройте-ка передышку в ваших дебатах, мудрецы, – услышал я голос Миры за спиной.

Как она оказалась там? Только миг назад сидела напротив… Телепортация, не иначе. А вдруг и правда ведьма? Мирослава наклонилась ко мне с глиняным кувшином, наполняя кубок рубиновым вином. Показала два пальчика, озорно сверкнула глазами и одарив своей неидеальной, но такой манящей улыбкой, упорхнула, аппетитно покачивая бедрами. Мне вдруг подумалось, что Мирка – вылитая французская модель Летиция Каста. Легко представляю ее на обложке глянцевого журнала объектом грез тысяч мужчин. А вместо этого она – виночерпий на полставки у простого русского парня, далеко не царских кровей. Выходит, накормила и напоила меня колдунья, два пункта из трех. Роднов, ты влип.

Саблин и Самойлов тем временем погрузились в пучину теологических споров. Вполне предсказуемо, слава богу, хоть не в политику ударились. Помнится, один российский фонд даже проводил исследование на тему самых популярных тем для словесных поединков. Большинство респондентов назвали политику, религию и экономику, скромно умалчивая о том, что такие дискуссии обычно разгораются после щедрой порции горячительных напитков. Вот и эти двое, изрядно захмелев, рассуждали о язычестве и христианстве. Причем зачинщиком богословских дебатов оказался Ждан.

– Федор Палыч, есть масса примеров, когда следующие поколения превосходят предшественников. Взять хоть Крещение Руси. Когда Владимир обратил Русь в христианство, наши предки-язычники бурно протестовали, не могли принять перемены. Наверняка ругали князя по-черному. Прям как вы твердили, что раньше было лучше. А что в итоге? Русь стала равной другим европейским державам, люди познали грамоту – христианские церкви и монастыри стали оплотом просвещения. И все махнули рукой, перестали ныть и ругаться на Владимира. Вот и вы рано или поздно ворчать перестанете, – заключил Артем. – Молодежи нынешней ваша история до перестройки не шибко интересна. У них мир с нулевых начался. Так что проживут без ваших наставлений. Даже религию себе может новую придумают, будут верить в новых богов, а то и старых вернут – Сварога там или Чернобога. Сейчас неоязычество в моде.

– Ха-ха, где вера и где современная молодежь? Много ли ты, Артемий, юнцов в церквях видишь? А сам-то часто посещаешь храм, или только после крещенских морозов заглядываешь раз в году за компанию? Не мешай мух с котлетами. И ты бы еще с неандертальцами нас сравнил. Весь прогресс в нашей истории начался с девятьсот восемьдесят восьмого года. Только при монотеизме общество росло и развивалось. У политеизма будущего нет, – хмыкнул Саблин. – Вспомнив про язычество – сам, по сути, указал на глупость нынешней молодежи. После веков расцвета христианской цивилизации, они, словно волки, снова в лес смотрят, в неоязычество подались. На улицах все чаще встречаются люди, у которых вместо креста – обереги, свастики и руны на теле наколоты. И твердят, что христианство – не наша родная вера, религия слабых. А вот наши предки были язычниками, поэтому были сильны. Ей-богу, сумасшедшие.

Воистину, это вечный диалог, разворачивающийся на фоне неумолимого течения эпох и изменчивых мировоззрений. Язычество – термин, хоть и не вполне мной любимый, – с его многоликим пантеоном богов, олицетворяющих первозданные силы природы, предлагало человеку интимную связь с окружающим миром, почти осязаемое единство. Ритуалы, словно нити, связывали смертных с небожителями, служили способом обеспечить благоденствие общины. Христианство же, явившееся на смену, с его монотеистическим учением, привнесло идею Единого Бога, всемогущего и милосердного, требующего не кровавых жертв, но любви и искреннего покаяния. Обе религии, словно две звезды на ночном небе, предлагали ответы на фундаментальные вопросы человеческого существования, но пути к этим ответам были столь различны, сколь различны лик луны и жар солнца. Язычество подчеркивало цикличность жизни, неразрывную связь человека и природы, в то время как христианство акцентировало внимание на линейности времени, на стремлении к вечному спасению души. Не мне судить, что правильнее, что ближе к истине. Отмечу лишь, что сам я по жизни привык решать вопросы с позиции силы, а не смирения, полагаясь на собственные решения.

– Поддержишь, Олег? Ты вот во что веришь? – поинтересовался Саблин, вопросительно глядя на меня.

– Я, Федор Палыч, человек двадцать первого века, и с верой у меня все просто: во что доказано наукой, что я могу увидеть, потрогать, попробовать, в то и верю. Ни боги славянские, ни Иисус мне на глаза не попадались, поэтому их существование представляется крайне сомнительным, – пожал я плечами.

– Атеист, значит, – резюмировал профессор, в его голосе послышалась легкая нотка разочарования.

– Олег – рациональный человек, который не верит сказкам, – вступился за меня Артем.

– Отнюдь, по мне сказки как раз ближе к реальности. Вполне могу представить среди нас, скажем, вампира. Если отбросить бессмертие, умение летать и обращение в себе подобных через укус, то картина получается не такой уж и фантастической. Читал, в шестидесятых годах один британский ученый, имени, к сожалению, не вспомню, опубликовал статью, в которой утверждал, что вампиризм – это генетическая болезнь, кажется, порфирия. Симптомы: бледная кожа, повышенная чувствительность к ультрафиолету. От солнечного света у бедняг на коже появляются язвы и волдыри. Представьте, что этот недуг, словно вирус, мутировал в новый, более агрессивный штамм. У порфирийных появилась жажда крови, как у диких зверей. Вполне реальный сценарий, не находите? Тем более, что люди в старину были суеверны и склонны к мистицизму. Встретили однажды такого несчастного и испугались, а дальше их воображение дорисовало крылья и клыки. Так и родились легенды о вампирах, – предположил я и пригубил вина, мысленно смакуя свою гипотезу.

– А девки с рыбьим хвостом бывают? – плотоядно ухмыльнулся Артем, не упуская возможности вернуться к любимой теме.

– Одни бабы у тебя на уме, – рассмеялся я. – Рыбьих хвостов у них, думаю, нет. А жабры могут быть. Допустим, где-то в дремучем лесу стоит маленькое поселение изгоев-отшельников на пять-десять семей. С миром не контактируют, женятся исключительно на своих. Со временем там такие мутанты будут рождаться, каких ни в одном ужастике не покажут. И с жабрами, и с хвостами.

– То есть ты утверждаешь, что кровопийцы, оборотни и русалки реальны, а Бог – нет? – уточнил Саблин, в его голосе сквозило недоумение.

– С научной точки зрения – да. Шансов встретить в лесу оборотня у меня явно больше, чем невидимого мужика на небе.

– Печально слышать, – вздохнул профессор и погрузился носом в янтарную чашу с медовухой.

День тихо угасал, уступая место бархатным сумеркам. Солнце, словно утомленный странник, торопливо убегало на покой, освобождая небесный свод для мерцающих звезд и серебряной Луны. Зной сменялся долгожданной прохладой, а на фестивальной сцене зазвучала музыка. Мира кокетливо поманила меня пальчиком, и мы, как озорные дети, пока не видят родители сбежали с пира, увлеченные жаждой танца.

Ярко освещенная поляна пульсировала завораживающими мелодиями. Звонкие лютни переплетались с протяжными звуками волынок и ритмичными ударами барабанов, создавая атмосферу волшебства, будто открылся портал в давно минувшие эпохи. Сцена, оформленная в духе средневековой ярмарки, пестрела яркими тканями и развевающимися знаменами. Музыканты, облаченные в стилизованные костюмы, с вдохновением исполняли старинные баллады и танцевальные наигрыши. Одни слушатели, расположившись на траве, с удовольствием подпевали знакомым мотивам, другие пускались в пляс, никого не стесняясь. В воздухе витал пьянящий аромат жареного мяса и пряного вина, смешиваясь с терпким запахом полевых цветов.

Мои руки уверенно легли на тонкую талию Миры, и мы закружились в импровизированном танце, пытаясь уловить веселый ритм. Смех, выкрики, восторженные аплодисменты – все смешалось в густой коктейль эмоций. Говорят, танец с девушкой на фолк-концерте – это не просто движение, это встреча душ, откровение под звуки древних мелодий. Мирослава наклонилась к моему уху, и я почувствовал ее обжигающее дыхание, по коже побежали мурашки.

– Справилась с твоими задачами? – прошептала она томно, когда последние звуки музыки стихли.

– Почти. Осталось только спать уложить, – ответил я, и наши губы сплелись в страстном, жадном поцелуе.

Мира прижалась ко мне всем телом, и я почувствовал, как ее сердце бешено колотится в груди. Оторвавшись от моих губ, она заглянула в глаза, и в ее взгляде я увидел смесь озорства и нежности.

– Тогда пошли укладываться, – прошептала она, взяв меня за руку.

Глава четвертая

Мира уютно устроилась на моем плече и водила пальчиком по груди, как каллиграф, выводящий замысловатые письмена. Она задерживалась на каждом шраме, которых у меня хватает, нежно касалась и тихо спрашивала, где я обрел этот трофей. Мы оба были измотаны, покрыты испариной, капли пота искрились в призрачном свете электронной лампы, примостившейся у надувного матраса в моей палатке. До этой ночи мне не доводилось видеть Мирославу обнаженной. Я лишь смутно догадывался, какие соблазнительные формы она прячет под одеждой. Реальность превзошла самые смелые фантазии.

– Теперь, как порядочный мужчина, ты обязан на мне жениться, – игриво промурлыкала она.

– Справедливо, свою часть сделки ты выполнила безукоризненно, – ответил я нарочито серьезно и кивнул, будто принял судьбоносное решение. – Правда, в сказке Иван-царевич не давал Бабе-Яге никаких обещаний за оказанную помощь…

Мира шутливо ущипнула меня за сосок, а затем осыпала плечо легкими ударами кулачков.

– Это я-то Баба-Яга? Да ты мастер комплиментов, Роднов!

– Прости-прости, вырвалось, не подумал, – рассмеялся я. – Будь мы в сказке, ты была бы царицей, светом моих очей, моей сударыней. Твой ясный взгляд рассеивал бы мрак и зажигал на небосводе звезды, ну и все такое. Нормально?

– Гораздо лучше, но в следующий раз не добавляй «и все такое» в конце. Рушит всю романтику, – наставительно заметила Мира.

– Но поцелуйчик хоть заслужил?

– Держи авансом…

Поцелуем дело не ограничилось. Спустя полчаса мы оторвались друг от друга, тяжело дыша. Мира накинула на плечи теплый плед, чтобы прикрыть наготу, и юркнула в тамбур. Вернулась с полулитровой бутылкой минералки, жадно припала к горлышку, прозрачные струйки потекли по ее обнаженной груди. Божественно. Утолив жажду, передала бутылку и снова прильнула ко мне. Я допил остатки воды и выдохнул.

– Фух, хорошо, – протянул я.

– Это опять мне комплимент? – вскинула брови Мира.

– Один мудрец когда-то изрек, что лучший комплимент для дамы – это секс с ней, – назидательно покачал я пальцем.

– Да ну? И как звали этого великого мыслителя? Конфуций? Омар Хайям?

– Какой-то Леха с онлайн-форума. На аватарке вроде в кожанке стоял на фоне вишневой «восьмерки» и жарил шашлык.

– Ооо, ну просто гуру по завоеванию женских сердец. Не помнишь, что за форум?

– Придется тебя расстроить – не помню. Это я видел еще до мобилизации, так что найти Леху тебе будет тяжело.

– А как там было? – спросила Мира осторожно.

– Тебе какую версию, политкорректную, «ура-патриотическую»? – подумав, задал я встречный вопрос.

– Мне – честную. Патриотические агитки и по телевизору можно послушать, – серьезно ответила она.

– По правде говоря, страшно. И часто – непонятно, для чего все это? В бою, в самой гуще, все просто: вот враг, вот свои, вот приказ командира – выполняй. А потом, когда отгремело, сидишь в окопе, затягиваешься сигаретой, и вопрос сверлит мозг: почему все так? Как мы дошли до того, что вгрызаемся друг другу в глотки? Кто это допустил? Парадоксально, но курил я только там. Вернулся – как отрезало, – поделился я, и добавил: – Впрочем, я примерно представлял, что меня ждет. Романтических грез не питал, иллюзий не строил.

– И все же, зачем пошел? Ты же вроде доброволец…

– Так выбора и не было. Это расплата за не самые мудрые решения, принятые в прошлом. По крайней мере, сейчас я так думаю. Тогда казалось, что служба – мое призвание. Ладно, чего уж там, прошлое не перепишешь. Главное – настоящее. И будущее, на которое я надеюсь. Не всем так повезло.

– Возвращаясь к будущему, что там с женитьбой, царевич? – Мира, как мне показалось, с облегчением сменила тему. – Девичью честь взял, кому я теперь такая нужна?

– У тебя такая фамилия замечательная – Ольская! Неужели тебе не жалко менять ее на какую-то Роднову? Твоя звучит красивее, благороднее, – отшутился я.

– Да ладно, Олег, я девочка взрослая и самодостаточная. Никого не собираюсь хомутать. Как там мужики любят говорить: что случилось в Вегасе, остается в Вегасе? Будем считать это маленьким фестивальным приключением, – Мира постаралась придать своему голосу максимум легкости. – Или…

– Или обменяемся номерами и после феста найдем новые приключения, – улыбнулся я.

– Заманчивый вариант, – согласилась она с хитрым прищуром.

***

Мирослава упорхнула в палатку к подругам еще до зари, оставив на моей подушке шелковый след – ленту, что заплетала в косу. Гениально. Не надо придумывать повод для новой встречи, и писать неловкую смс в духе: «Привет, как дела? Может пересечемся?». Теперь достаточно просто позвонить и сказать: «У меня твоя ленточка осталась, когда и где вернуть?». Впрочем, Миру я и сегодня увижу, отъезд с фестиваля в полдень. Мог бы отдать находку на рассвете. Но тогда она решит, что либо безразлична мне, либо я – непроходимый идиот. Нет уж, пусть ее украшение подождет своего часа. Девушка мне нравилась, динамить ее не собираюсь. Вот только в толк не возьму, почему она не осталась со мной до утра? Проснулась, едва солнце коснулось горизонта, чмокнула в щеку и упорхнула, словно бабочка. Что это – конспирация, боязнь пересудов подруг? Будто никто не заметил, как мы вместе ушли из лагеря, держась за руки. Да и сама она им все расскажет, запытают девки, расколют. Впрочем, это их женские штучки, а я лично всем доволен. Тем более, нежиться в объятиях красавицы до завтрака в мои планы все равно не входило. Закрыть фестиваль я решил в своем фирменном стиле – совершив нечто безумное, запоминающееся, а именно – нырнуть в реку с вершины Лепешки. Поэтому, едва полог палатки перестал колыхаться после ее ухода, я натянул плавки, нахлобучил сандалии и, закинув полотенце через плечо, побрел через сонный пляж к горе.

Обувь и полотенце оставил на огромном булыжнике. Не тащить же их потом обратно на вершину. Строго говоря, это всего лишь холм, метров шестьдесят высотой. Однако в Самарской области Усинский курган величают горой. Так и звучит солиднее – прыгнуть с горы! Поступок опасный, завораживающий, возможно, глупый, но такова уж моя натура.

Остывший за ночь песок приятно холодил ступни. Волжские чайки, как заправские дирижеры, уже вели свой концерт, деля прибрежные владения звонкими криками. Их голоса эхом разносились в предутренней тишине, нарушаемой лишь тихим шелестом волн. Пляж хранил следы вчерашнего веселья, был усыпан мангалами, а между столбами остались натянуты волейбольные сетки. Что приятно, весь мусор аккуратно упакован в пластиковые мешки, сложенные в ожидании утренней уборки – эталон культурного отдыха.

Вверх, на Лепешку, я поднимался легкой трусцой, разгоняя сон и разогревая затекшие мышцы. Не хватало еще, чтобы судорога скрутила ногу в самый неподходящий момент. Свежий, прохладный воздух бодрил, ноги чувствовали влажную от росы траву и шероховатую кору деревьев. Тело переполняла энергия, как будто не пил вчера вино и не провел бессонную ночь с Миркой. Признаюсь, когда я миновал лесную полосу на вершине и оказался у обрыва, по спине пробежал холодок. Не только от высоты, хотя и она играла свою роль, щекоча нервы и заставляя предательски дрожать колени. Нет, скорее это какое-то древнее, животное чувство опасности, которое внезапно навалилось всей своей тяжестью, парализуя волю. Легкий ветерок, до этого казавшийся таким бодрящим, превратился в зловещий шепот: «Одумайся, безумец». Показавшееся было из-за горизонта солнце по чьему-то велению вдруг скрылось за свинцовыми тучами, и мир погрузился в серые, угрожающие тона.

Инстинкт самосохранения отчаянно требовал развернуться и бежать обратно в лагерь. Но упрямство, болезненная тяга к риску и преодолению себя, заставили остаться. Я знал, что если сейчас поддамся страху, то буду сильно об этом жалеть. Как там у «Короля и Шута»? Разбежавшись, прыгну со скалы… Миг колебаний на самом краю, и вот я уже стрелой лечу вниз, навстречу синей бездне. Как нож, вошел в водную гладь, погрузившись на несколько метров. Вынырнув, жадно глотнул свежий воздух.

– Етить твою, кайф! – заорал от восторга.

Ночная река обволакивала теплом, как парное молоко. Градусов двадцать, не меньше. В крови бурлил адреналин. Отсюда, снизу, Лепешка не казалась такой высокой, как там, наверху. Так кажется всегда после экстремального поступка, когда опасность осталась позади – у страха, как известно, глаза велики. Я медленно поплыл вдоль горы в сторону пляжа, наслаждаясь тишиной и умиротворением раннего часа. Это было особенное утро, момент абсолютного единения с природой. Уже огибая Лепешку и видя знакомый берег, я заметил зияющую черную дыру в склоне горы. В принципе, ничего из ряда вон, обычное карстовое явление. Вода, вечная труженица, веками точит камень, размывает и растворяет горные породы, унося их частицы прочь. Естественные полости в горах встречаются повсеместно, некоторые каменные исполины со временем превращаются в подобие швейцарского сыра, изъеденного дырами. Побывав в десятках разных пещер, я, вероятно, прошел бы мимо этой, не зацепись взгляд за странное явление – откуда-то из ее темного чрева исходило приглушенное, холодное свечение с голубоватым отливом. Любопытство вспыхнуло во мне ярким пламенем. Мозг, как искусный живописец, принялся рисовать красочные картины того, что могло таиться в темном нутре Лепешки. Древние легенды, забытые сокровища, или просто сырой и мрачный грот? Скорее всего, кто-то из реконструкторов организовал там уютное убежище, натащив светодиодных лент. Эдакие пираты двадцать первого века. Даже если и так, взглянуть одним глазком стоит. Не пустят в свое логово – не беда, вернусь на берег.

Вход в пещеру оказался достаточно широким. Я заплыл внутрь, через пару метров ноги нащупали каменистое дно. Шел осторожно, чуть согнувшись, опасаясь порезать ступни об острые глыбы или какую-нибудь древность. Усинский курган – настоящий клад для палеонтологов. Многочисленные отпечатки и окаменелости моллюсков, стеблей морских лилий, ажурные сеточки мшанок, обломки коралловых колоний – подлинные документы давно минувших эпох. Порезаться о ракушку здесь проще простого. Вскоре я полностью вышел из воды и огляделся. Внутри было сыро и прохладно, пахло плесенью и речной тиной. Стены, поросшие мхом, уходили вглубь. Свечение исходило откуда-то спереди, определить его источник пока не мог. Видимость была недостаточная для комфортного передвижения. Как ребята здесь ходят? Не на ощупь же? Наверное, подсвечивают себе фонариками, или есть другой вход, со стороны суши. Возвращаться и искать его точно не буду – благо, у меня есть, чем осветить себе дорогу. На левой руке красовались модные нынче умные часы черного цвета. Противоударный, влагонепроницаемый девайс сочетал в себе GPS-навигатор, компас, барометр, альтиметр, вполне приличный светодиодный фонарик и спортивный фитнес-трекер. Уму непостижимо, как все это уместилось в столь компактном корпусе. Наткнулся на это чудо техники на онлайн-маркете и сразу влюбился. Модель стоила недешево, но о покупке не пожалел ни разу. Вот и сейчас в очередной раз порадовался такому гаджету.

Вытянув перед собой руку ладонью вниз, словно знатный господин, требующий поцелуя от слуги, я направил луч фонарика вглубь пещеры. Свет выхватывал из мрака причудливые каменные образования, напоминающие застывшие фигуры. С каждым шагом становилось все тише, лишь редкие капли воды стучали по полу. Проход постепенно расширялся, и вскоре я уже шел во весь рост, отчетливо видя источник внутреннего освещения. Каменные стены, потолок и пол были сплошь исчерчены светящимися голубыми прожилками, похожими на тонкие молнии. Они казались венами гигантского существа, и это сходство усилилось, когда я осторожно коснулся одной из них, ощутив слабую, но отчетливую пульсацию.

– Инфернальщина какая-то, – звук моего голоса раскатом грома прорезал тишину.

В этот момент каменные жилы вспыхнули, засияли еще ярче, издавая гудящий звук. Инстинкт уже не просто подсказывал, а истошно вопил, требуя ретироваться. Я его послушал, развернулся и поторопился назад. Путь до странных голубых вен занял у меня пару минут, но обратно я шел уже втрое дольше, а коридор и не думал кончаться. В животе возник неприятный холодок. Я взглянул на часы и выругался. Стрелка компаса бешено вращалась, электронный циферблат тоже сошел с ума – цифры беспорядочно сменяли друг друга.

– Что за игры разума, Роднов? – обратился я к себе. – Соберись.

Глубоко вздохнув, досчитал до десяти, несколько раз присел. Панической атаки у меня определенно нет, голова не кружилась, мысли оставались ясными – я не грезил. Выход из пещеры пропал. Это не галлюцинация. Какие еще варианты? Самый разумный – я заблудился. Шел в потемках, где-то свернул, оказался в другом проходе и потерялся. Звучит логично. Такое может случиться с каждым. Но только не со мной. Годы службы в разведке исключают подобную оплошность. Я прекрасно ориентируюсь на местности и мог бы выйти из этой пещеры и в кромешной тьме, полагаясь на память. Я совершенно точно шел по прямой по одному и тому же коридору и никуда не сворачивал. Нет у моего подсознания ответов на эту загадку. Стало быть, имею дело с чем-то мистическим. Не зря же рассказывают всякие байки о Лепешке, о разломах пространственно-временных.

Так, Олег, успокаиваемся, не паникуем и принимаем за основу тот факт, что ты столкнулся с паранормальным явлением, выходящим за рамки научного понимания. Воспринимая это как данность, к ситуации адаптироваться проще. План такой: еще пару минут иду назад, в надежде выбраться на свежий воздух, если не выйдет – проверю, куда меня приведут эти странные жилы.

Дальнейшее движение в обратном направлении ожидаемо обернулось фиаско. Тогда я развернулся, и, едва ступив вперед, вопреки всем законам физики, оказался у светящихся линий.

Спокойно, боец, спокойно. Принимаем правила игры, делаем первый шаг. Я осторожно ступил на одну из пульсирующих жил. Ни обжигающего пламени, ни леденящего холода. Неизвестная порода приятно грела кожу. Может, это разновидность талькохлорита? Этот природный материал как раз обладает способностью аккумулировать тепло и долго его удерживать. Из него еще облицовку для банных печей делают. Не слышал, чтобы талькохлорит добывали в Самаре, но чем черт не шутит? Так, размышляя о загадочном минерале, я углублялся в чрево горы, ведомый голубоватыми линиями, словно Тесей, которого вела по лабиринту путеводная нить Ариадны, или посетитель гипермаркета, следующий по стрелкам к нужному отделу.

Вскоре я очутился в просторном куполообразном зале. Его округлые стены сплошь покрывали причудливые светящиеся узоры. Они пульсировали в такт невидимому ритму, будто живое сердце горы. В центре зала, прямо на серых камнях, возвышался самый огромный дуб, который я когда-либо видел. Крона диковинного дерева заполняла все пространство под куполом, зеленые ветви скрывали пещерный свод. Выступающие на поверхность корни извивались и сплетались, образуя не то круглый алтарь, не то чашу, на краю которой мрачно восседал ворон, размером с овчарку. Его оперение отливало глубокой синевой в отблесках магических жил, пронизывающих камень пещеры. Ворон немигающим взглядом вперился в меня.