Потомок Рода

Серж Ромашов

Потомок Рода

Потомок Рода

Сергей РОМАШОВ

Все события, описанные в книге, являются исключительно плодом фантазии автора. Все персонажи этой книги выдуманы, все совпадения случайны, ничего из описанного не происходило и не могло произойти в реальности. Перед вами художественный роман, не претендующий на истину в последней инстанции.

Глава первая

– Щиты ввысь! – приказ Святослава громогласно прорезал полуденный зной.

Безжалостное солнце палило нестерпимо, не оставляя и тени надежды на спасение на плоской вершине кургана. За спиной, всего в нескольких десятках шагов, манил прохладой изумрудный полог леса, но путь туда был заказан – сразу за ним зиял обрыв и бесконечная лента реки, отливающая бирюзой и сапфиром. Впереди, словно ощетинившийся зверь, также раскинулся лес, таящий в своей зеленой чаще смертельную опасность. Там, среди вековых деревьев, в листве притаились половцы. Едкие струйки пота обжигали шею, закованное в броню тело зудело невыносимо. До чего же хотелось сорвать с себя эту раскаленную Даждьбогом кольчугу и броситься в объятия прохладных вод! Но долг звал стоять плечом к плечу с братьями до конца.

Десятки воинов хана Кобяка натянули тетивы, и в нашу сторону обрушился град стрел. Смертоносные снаряды взмыли в небеса, словно застыли на мгновение в зените, а затем ринулись вниз, барабаня по щитам. Слишком много стрел для столь малого числа воинов – всего несколько дюжин дружинников князя Святополка остались в живых. Остальные пали в яростной сече, сраженные половецкими клинками вынырнувших из засады врагов. Мы отступали лесом, пока не достигли кургана – последнего рубежа. Дальше было некуда.

Мы отбили первую атаку. Враг обрушил на нас второй залп, затем третий. Сквозь звон стали и крики я услышал предсмертные стоны моих братьев. Половецкие стрелы нашли брешь в нашей стене щитов, троих воинов сразили наповал.

– Крепко жалят, сарацины поганые! – выругался Ждан, стоявший рядом. Его белоснежная борода трепетала на горячем ветру.

– Сдюжим, – ответил я другу, хотя сомнение грызло душу.

Вновь засвистели стрелы, и Ждан рухнул на бок, выпустив из рук щит. Я опустился на колено, прикрывая нас обоих своим.

– Встань, Родогор, князя защищай. Я уж все, отпускаю душу, – прохрипел воин и закрыл глаза, погружаясь в вечный сон.

Крик вражеского полководца возвестил о новой атаке. Со свистом и звоном по нашей защите забарабанили стрелы. Но больше ни одна из них не сразила дружинников – крепкую стену мы держали, стояли за себя и за павших. За лесом послышался лязг стали – половцы готовились к рукопашной.

– К оружию, братья! – прогремел голос Святослава. – В шеренгу!

Половецкое войско бежало на нас, размахивая кривыми саблями. Три к одному, не меньше. Славная будет сеча! Земля, казалось, стонала под тяжестью надвигающейся на нас волны, в воздух поднимались клубы пыли. Миг, и они обрушились на нас, но дружинники устояли, не дрогнули. Зазвенела сталь, и началась кровавая пляска смерти. Я принял на щит удар половецкой сабли и ответил мечом, целясь в ноги врага. Сарацин взвыл и рухнул на землю, а его место тут же заняли двое других. Они накинулись на меня с яростью и ненавистью, от которых моя левая рука, державшая щит, задрожала. Но я держался, рычал, контратаковал.

Несмотря на численное превосходство, врагу не удалось сломить наш строй. Битва затягивалась, и обе стороны выдыхались. Удары по моему щиту уже не были такими сокрушительными, но и мой меч будто налился свинцом, я не мог орудовать им с прежней ловкостью. Проклятый пот заливал глаза, дышать становилось все тяжелее. В какой-то момент, отбив выпад сабли справа и нанеся укол в брюхо нападавшего, я пропустил удар слева. Умбон половецкого щита пришелся точно в скулу. В голове зазвенело, в глазах поплыли разноцветные круги. Я споткнулся о тело павшего товарища и рухнул на спину, ощущая тупую боль между лопатками. Во время падения выронил щит, и он покатился по земле. Половец в кожаной кирасе не стал добивать меня – ему пришлось защищаться от меча русского витязя.

– Ах ты ж погань! – выругался я, пытаясь прийти в себя.

Положение становилось критическим. Противник теснил с обоих флангов, стремясь зайти в тыл и окружить нас. Все больше русских воинов замертво падало на выжженную солнцем землю.

– Отходим к лесу! – хрипло приказал князь.

Святослав сражался наравне со всеми и тоже выдохся, потеряв где-то свой шлем. Его светлые волосы слиплись, а на подбородке алела гематома. Отражая натиск вражеских рубак, князь вместе с шестерыми оставшимися в живых дружинниками, не считая меня, медленно отступал к узкой полоске леса, которая могла прикрыть спины. Собрав последние силы, я вскочил на ноги, подхватил с земли чей-то кистень и последовал за братьями.

И вот мы стоим – девять богатырей, прикрытые хвойным гребнем с тыла, и храбро смотрим в лицо своей неминуемой гибели. Половцы, словно бешеные псы, плюются, бранятся на чужом языке, жестами манят нас к себе.

– Уж лучше вы к нам пожалуйте, – любезно предложил Святослав и издал победный клич, который подхватили все витязи. – Примем вас гостеприимно!

В арьергарде вражеского войска вышагивал хан Кобяк, его остроконечный шлем с красным пером возвышался над головами воинов. Эх, лук бы сейчас да стрелу поострее! Полководец что-то проорал, и противники, ощетинившись оружием, пошли в наступление.

– Ну все, братцы, – вздохнул рыжеусый Всеволод и перекрестился.

– За матушку Русь! До последнего вздоха стоять! – отдал Святослав свой последний приказ.

Половецкое войско накрыло нас, словно морская волна. Я крутил кистень над головой, отгоняя им наседающих врагов, и выискивал момент для удара мечом. Мои братья сражались с яростью обреченных, кричали и страшно бранили врагов. Но противник неумолимо брал верх, давил числом. И вот пал Всеволод, а следом и на князя налетели роем. Я вжался в шершавую кору могучего дуба, и шестеро супостатов взяли меня в клещи. Кистень вылетел из рук, и я перехватил двумя руками рукоять меча, зарычав как медведь. Половцы ухмылялись, не торопясь добивать, хотели насладиться моментом победы, поиграть с жертвой. Ну подходите, гады, есть у меня для вас забава. Уж одного точно успею с собой на тот свет забрать!

Внезапно вверху раздалось жужжание. В метре над нашими головами завис черный квадрокоптер с установленной на днище профессиональной панорамной видеокамерой. Со стороны лесной опушки, в нижней части кургана, прозвучал сигнал об окончании боя. Ближайший ко мне половец снял шлем, под которым скрывалось веснушчатое лицо молодого русского парня. Он улыбнулся и довольно отметил:

– Классно зарубились, Олег!

***

Фестиваль «Ратный берег» обосновался в дивных окрестностях села Жигули, что в Ставропольском районе Самарской области. Место для праздника выбрали с особым вкусом: у самого слияния рек Усы и Волги-матушки, где Усинский курган древним стражем величаво возвышается над просторами национального парка «Самарская Лука». С его вершины открывается завораживающая панорама Куйбышевского водохранилища. Южный склон кургана, именуемого в народе горой Лепешкой за свой приплюснутый силуэт, плавно поднимается ввысь, а затем неприступной каменной стеной обрывается у воды. Именно с этой возвышенности берет свое начало гряда Жигулевских гор, простирающаяся дальше на восток.

В семнадцатом веке курган облюбовали вольные разбойники, ведь отсюда открывался великолепный обзор на Волгу, позволяя им издалека замечать приближение торговых караванов. Легенды окутывают это место тайнами. Говорят, донской казак Степан Разин зарыл на склоне кургана клад – два ведра, полных золота, а сверху положил железный лом в качестве оберега. Дескать, мало сокровища найти, главное – не потревожить заговоренный груз, иначе быть беде. Вот такая вот продвинутая система защиты, куда там современным сейфам и банковским ячейкам! А еще предание гласит, что это место обладает особой силой, что где-то в недрах горы скрыты пространственно-временные туннели. Попадешь в такой – и исчезнешь в пучине истории, навеки потерявшись для привычного мира. Что удобно, очевидцев сего мистического явления не найти, ибо если таковые и имелись, то бродят теперь где-нибудь на просторах Киевской Руси, крича «На помощь!». И этот таинственный ореол неизменно притягивает к Усинскому кургану последователей различных духовно-этических учений, съезжающихся со всей страны, чтобы напитаться неведомой энергией и возвыситься над простыми смертными в своей одухотворенности.

Нас, реконструкторов, эзотерическая составляющая этого места занимала мало. А вот его живописная география – совсем другое дело! С двух сторон к кургану примыкают песчаные пляжи, а в пятистах метрах раскинулись турбаза «Приволье» и оздоровительный комплекс «Звездный». До села Жигули от Лепешки – всего три километра. Словом, вся необходимая инфраструктура под рукой: и парковка, и магазины. А еще тут находится Жигулевская труба – затопленное устье оврага, образующее живописный залив Куйбышевского водохранилища. Среди лесных полян на берегу залива – прекрасные места для семейного отдыха. Впрочем, этим летом желающим тихого и безмятежного времяпрепровождения здесь было не место. Представьте себе пикник по соседству с масштабным реконструкторским фестивалем! Это все равно, что пытаться медитировать на рок-концерте. Так и наш фестиваль – событие громкое, масштабное.

Раньше как было: собирались пара сотен увлеченных энтузиастов под Самарой, устраивали скромные баталии и пиры на пару выходных, а затем разъезжались по домам – работа, учеба, заботы… Но потом федеральный центр запустил национальный проект по развитию туризма. И каждому региону вменили в обязанность участвовать, демонстрировать успехи, отчитываться о нескончаемых потоках туристов. И тут светлые головы в чиновничьих кабинетах задумались: а что у нас в Самарской области есть такого привлекательного, что можно было бы подтянуть к нацпроекту? Обратили внимание на наш скромный междусобойчик и маховик завертелся! К делу подключилось региональное министерство туризма, сонм общественных организаций, нашлись инвесторы. Каким-то чудом удалось договориться с национальным парком о месте проведения фестиваля. Все это вылилось в «Ратный берег» – недельный марафон реконструкторских сражений, фолк-концертов, игр и мастер-классов.

Основную площадку фестиваля развернули на просторной поляне между турбазами «Приволье» и «Звездный», к востоку от Лепешки. Участок вычистили от сорняков, подровняли, постригли траву, привели в божеский вид. По периметру установили столбы, натянули веревки, украшенные разноцветными флажками. В центре поляны смонтировали сцену, установили аппаратуру, подключенную к генераторам – электричество провели от «Звездного». Ежедневно там выступали творческие коллективы со всех уголков необъятной страны и ближнего зарубежья. Не обошлось на фесте и без таких благ цивилизации, как туалетные и душевые модули, полевые кухни, передвижные медицинские комплексы. О таком еще пару лет назад мы и мечтать не могли.

Сюда съехалось несколько тысяч человек, как вещали анонсы фестиваля, гремевшие из каждого утюга стараниями областных властей. Сколько душ собралось на самом деле, сказать сложно, но поляна казалась живым, копошащимся муравейником. Среди палаток и шатров непрестанно сновали сотни людей. Одни готовились к грядущей сече, другие, распаренные битвой, предавались послевкусию победы, третьи внимали мудрости мастеров на ярмарке ремесел.

Наше выступление отгремело к полудню, и на Лепешку взметнулись разбойники «Жигулевской вольницы» во главе с грозным Барбошей и лихим Вавилой, а с ними и женщина-атаман Катька Манчиха. Из-за них это место в семнадцатом веке внушало страх и трепет: близ села Переволоки умельцы ножа и топора перетаскивали свои ладьи на Усу, чтобы спуститься к матушке-Волге. Этими хитроумными маневрами купеческие суда, благополучно миновавшие Самару, становились легкой добычей разбойников у самого Усолья. Как я уже отмечал, с кургана как на ладони виден был весь торговый путь, позволяя атаманам заранее готовиться к нападению. И сейчас этот дерзкий сценарий разыгрывался прямо перед нами. Организаторы не поскупились и построили небольшую ладью, покачивающуюся на волжских волнах у Лепешки, неподалеку от пляжа. С ее паруса на мир взирал смиренно лик христианского святого.

Сценарий про жигулевских разбойников был выдержан в строгом соответствии с историей в отличие от нашей баталии. Разумеется, князь Святослав с ханом Кобяком в смертельной схватке на Усинском кургане не сходились. Битва между войсками русских княжеств и половцами произошла на реке Орели в 1184 году. И сарацинов тогда разгромили наголову. Так что бой на Лепешке – вольная интерпретация событий. Но участники нашей группы и называли себя свободными реконструкторами, за стопроцентной достоверностью не гнались. Нам недостаточно просто воссоздавать исторические события, до мельчайших деталей воспроизводить оружие, одежду и быт прошлых веков. Нам важен соревновательный элемент, когда победа может достаться любой из сторон. Это привносит в реконструкцию кураж, вызывает усиленный выброс адреналина. А меня вполне можно назвать зависимым от риска и экстремальных ощущений.

Вкус опасности знаком каждому из нас. В юные годы мы все лазали по деревьям, прыгали по гаражам, покоряли бетонные заброшки. По крайней мере, таким было мое отрочество, пришедшееся на конец девяностых – начало нулевых. Компьютеры тогда имелись далеко не у всех, о смартфонах и интернете тоже никто не слышал. Роль соцсетей исполнял двор. Сегодня многие ругают лихие девяностые, твердят о преступности, нищете, умственной деградации, а сами сидят в каком-нибудь онлайн-паблике и изрыгают потоки брани на незнакомых людей. Посмотрел бы, как эти моралисты обзывают чьих-то мамок во дворах города Отрадного в девяностые. Мигом бы без зубов остались. Да, это были суровые времена, жилось людям несладко, хватало жести и чернухи, но зато за словами следили. А вместо серфинга по просторам интернета, мы часами пропадали на улице, зачастую рискуя оттуда не вернуться. Инстинкт самосохранения у постперестроечной ребятни либо отсутствовал напрочь, либо находился в зачаточном состоянии. Это когда тебе говорят: «Олег, слабо через эту яму перемахнуть?». Ты смотришь – расстояние приличное, метра четыре до дальнего края, и вниз лететь столько же, да еще и ржавая арматура торчит. Упадешь туда – и нашампурит тебя, как свинку на вертел. И тогда тоненький голосок в детской голове робко шепчет: «Да ну нафиг, Олежка, забей». А вот через двухметровую яму – чего ж не прыгнуть!

Вот так и текли наши дни, месяцы складывались в годы, а мы постигали азбуку уличного экстрима. Видеомагнитофоны и игровые приставки были уделом избранных, роскошью, которая большинству моих сверстников только снилась. А что оставалось делать? Дома сидеть да книжки читать. Этого добра в нашей скромной хрущевской двушке хватало. Спасибо маме, школьной учительнице литературы. Благодаря ей я научился читать уже в пять лет, обожал русские народные сказки, приключения, фантастику. А батя позаботился о том, чтобы руки мои росли из правильного места. Работал он на ремонтно-механическом заводе. В свободное время мы с ним пропадали в гараже, где неустанно что-то чинили. В общем, обычная работящая российская семья. И друзья были под стать – не наркоманы, не гопники. Но все же к концу школы во мне крепло желание сбежать из Отрадного – городок с населением в пятьдесят тысяч человек стал казаться тесной клеткой. Просторные дворы, любимые с детства, к шестнадцати годам вдруг сжались, дома стали казаться низкими, серыми, унылыми.

В поисках свободы я отправился в областной центр – Самару. Город-миллионник казался настоящим мегаполисом, пульсирующим жизнью. Без труда поступил в Самарский университет имени Королева на факультет филологии. Специальностью выбрал иностранные языки. В те годы, в начале нулевых, я всерьез решил зарабатывать на хлеб переводчиком. Усердно изучал английский и испанский. Правда, учеба давалась со скрипом, ведь жизнь в общаге постоянно отвлекала. Пьяные посиделки с сокурсниками и бессонные ночи с прекрасными девчонками мешали готовиться к сессиям. А еще мы, компания отчаянных сорвиголов, постоянно ввязывались в авантюры и искали приключения на свою голову. Роупджампинг? Непременно! Аттракцион, где тебя привязывают к резиновому канату и бросают с моста, возвышающегося на десятки метров над водой, казался гораздо интереснее учебников. Прокатиться на квадроциклах вдоль горного обрыва, рискуя сорваться в пропасть? Да хоть каждый день! Чего мы только не вытворяли, наивно веря, что молодость – это синоним бессмертия. И шишки, конечно, набивали, но снова бросались в омут с головой.

Помню, как-то весной нам пришла в голову гениальная идея покорить гору Барсук в Красноглинском районе Самары, откуда открывался захватывающий вид на Волгу, острова Золотые Пески, Птичий и Зелененький. Место популярное среди скалолазов. Спросите, что там покорять, если на эту вершину регулярно поднимаются люди? А вот мы, горячие головы, решили сделать это без страховки, полагаясь только на свои руки и ноги, как в знаменитом фильме с Сильвестром Сталлоне. Лезть предстояло высоко, сто шестьдесят пять метров, если быть точным. Я сорвался на десятом. Благо, мы позаботились о страховке – скинулись на защитную сетку от падения, как те, что ставят на батуты. Растянули мы ее, закрепили за камни и деревья. Сетка спасла мне жизнь, но не уберегла от травм. Разумеется, пятеро идиотов не смогли надежно закрепить веревки, и в момент моего приземления один из концов развязался. Я не разбился, но сломал пару ребер, получил сотрясение мозга и угодил в больницу на неделю. Что характерно, никто из «верных братьев», как мы себя называли, меня не навестил. Полезных выводов я не сделал и зла на друзей не держал. Вскоре наша шайка балбесов снова принялась за старое.

Университет маячил где-то на горизонте сознания, как далекая, почти забытая звезда. И пусть с тройками, балансируя на зыбкой грани отчисления, я его окончил, и диплом все же оказался в моих руках. Забавная ирония – переводчиком не проработал и дня. Сразу после вуза на пару лет надел солдатские сапоги, а вернулся из армии выкованным заново человеком. «Идейный патриот» – как пафосно это звучало тогда. На гражданке пробыл недолго – почти сразу подписал контракт с Минобороны. Дослужился до старшего лейтенанта разведывательного взвода. Карьера росла, суля заманчивые перспективы, но в один миг накатило то же щемящее чувство, что и в выпускном классе школы – жажда свободы. Устал от устава, от приказов, от жизни по команде. Хотелось самому быть хозяином своего времени. И с окончанием контракта я распрощался с армией, вернувшись на гражданку.

Накопленных за годы службы средств хватило на квартиру в Самаре, скромную, не в центре, конечно, – мечты о роскоши пришлось отложить. В злополучном четырнадцатом, когда санкции обрушили рубль в пропасть, а цены взмыли в стратосферу, я смог позволить себе лишь однушку в микрорайоне «Крутые Горки» на северной окраине города. Обставил ее аскетично, мебелью из недорогого шведского гипермаркета, и коротал там дни новой жизни. Тогда же всерьез увлекся реконструкцией, познакомившись с интересными людьми. Несколько лет наша небольшая команда тренировалась, развивала это движение в Самарской области. Сборы, походы, изготовление инвентаря – все это захватило меня куда больше, чем карьерные амбиции, поэтому довольствовался работой автокурьером, купив старенькую «десятку» по объявлению. Хлеб с маслом был, и ладно. Зато оставалось море времени на хобби.

Потом в мою жизнь снова ворвалась армия – с началом военной кампании с участием нашей страны и объявлением мобилизации. С моим прошлым повестка была делом времени. Решив не дожидаться «письма счастья», сам пошел в пункт отбора и вновь заключил контракт. И вот за следующие три года идейный патриотизм выгорел во мне дотла, не оставив даже пепла. Все долги Родине были отданы, новых решил не брать. Вернулся целым, конечности на месте, несколько шрамов – пустяк, украшение для женских глаз. Даже посттравматического синдрома вроде не наблюдается. По российским меркам я еще молодежь, а по версии Всемирной организации здравоохранения – и вовсе юнец. И по счастливому совпадению именно в год моей демобилизации в Самарской области объявили первый масштабный фестиваль «Ратный берег». Пропустить такое я, естественно, не мог.

Глава вторая

Прежде чем нырнуть в прохладу палатки, пришлось отстоять очередь к душевым, грезя о том, как смою с себя липкий пот и пылищу. Солнце сегодня разгулялось не на шутку, будто поставило цель испепелить все живое. Даже в тени огромного тента, примыкавшего к передвижному сантехническому модулю, с голым торсом, я ощущал его немилосердный жар. Казалось, сам солнцеликий Даждьбог, вооружившись гигантской лупой, выслеживал меня с небес, словно злобный мальчишка, мучающий муравья.

– Да что ж за пекло такое! – простонал за моей спиной тощий паренек с кожей, покрасневшей до цвета вареного рака. – Нельзя ли побыстрее? Почему девкам десять душевых, а нам – шесть? Что за дискриминация?

Жалобы из уст молодца в воинских шароварах и наборном поясе, украшенном бляшками, звучали комично. Вот он, гроза печенегов и половцев, великий защитник Руси-матушки, томится в очереди в душ!

– А ты штанишки сними, прохладнее будет, – раздалось хихиканье из женской

очереди, выстроившейся под соседним тентом. – Или боишься, показывать нечего? –

– Показал бы я тебе… – пробурчал паренек сквозь зубы и умолк, густо покраснев.

Минут через пятнадцать я, наконец, оказался в спасительной душевой кабинке. Вывернул кран на полную и с наслаждением выдохнул, ощущая, как струи холодной воды смывают усталость и жар. Выдавил щедрую порцию жидкого геля из встроенного дозатора и тщательно вымылся. С удовольствием отмокал бы здесь хоть полчаса, но заставлять страдать бедолаг на улице – не по-людски. Поэтому уложился в пять минут. Быстро обтерся полотенцем в тесной раздевалке, натянул брюки карго цвета хаки, заскочил в сандалии и побрел в палатку – оценивать боевые потери. Тело обволакивала приятная слабость и чувство удовлетворения.

Зеленую двухкамерную палатку с просторным тамбуром я приобрел лет пять назад. Отличная штука, испытанная в многочисленных походах, вылазках на природу и сплавах. Она не пропускала ни капли дождя, укрывала от палящего зноя и выдерживала самые лютые ветра. Как приятно в ней, укрывшись от непогоды, петь песни под гитару и наслаждаться шашлыком! В моей палатке можно стоять в полный рост, и легко поместятся несколько человек. Для двоих – так вообще царские хоромы. Проверено мной и Машкой Юдиной, бывшей дамой сердца. Из всех пассий именно она ближе всех подтолкнула меня к дверям ЗАГСа.

Мы встретились в ковидный год, когда я обживал свежекупленную квартиру и знакомился с районом. Как-то зашел подстричься в парикмахерскую неподалеку от дома и увидел там рыжую бестию, зеленоглазую чертовку с вздернутым носиком и озорной челкой. Пока она меня стригла, разговор завязался сам собой, будто ждал своего часа. Машка смеялась над моими шутками, даже над теми, что были плоскими, как блин. Телефонный номерок в тот раз я не взял, и, кажется, это ее слегка задело. Потом я стал постоянным клиентом Юдиной. По волшебному совпадению, запись к ней всегда была открыта, а если нет, то через час звонили и говорили, что у мастера Марии вдруг образовалось окно. Наши беседы становились все более личными, она все чаще гладила меня по волосам, словно невзначай прижималась к плечу своей небольшой, но упругой грудью. В ее пронзительном взгляде читалось: «Олег, ну не тупи». Я и не ступил – очень скоро мы стали парой. Незаметно и естественно в моей квартире появлялось все больше ее вещей. Сперва ванную оккупировали бесконечные баночки, скляночки, щеточки и прочие инструменты женской красоты. Потом пала кухня, где мою посуду потеснили Машкины кружечки и блюдца, на подоконнике расцвели цветы в вазах, а на холодильнике, как стая бабочек, примостились магнитики и самоклеящаяся фоторамка с нашим общим снимком, которую и с корнем не вырвешь – проще новый холодильник купить. Наконец, капитулировала гостиная. Финальным аккордом стал коричневый коврик у двери с надписью «Просим в гости», который моя девушка постелила, как победитель вывешивает флаг над завоеванным замком.

Я далек от мужчин, которых называют каблуками или подкаблучниками. Характер у меня суровый, нордический. Когда надо – пру как танк и не прогибаюсь. Будь я против этого постепенного захвата холостяцкой территории, Машка бы никогда не провернула свой фокус. Но меня такое соседство вполне устраивало. Юдина быстро подружилась со всеми моими друзьями, старалась не пропускать ни одного выезда на природу. По крайней мере, первые два года. Дело шло к свадьбе. И чем ближе мы подходили к ЗАГСу, тем сильнее она начала давить, пытаться меня перекроить. Ей, оказывается, никогда не нравились мои увлечения, работу курьером она считала смешной и даже абсурдной, учитывая, какая карьера меня ждала на военной службе. Амбиции Юдиной простирались куда дальше однокомнатной квартиры на окраине Самары. Она мечтала о коттедже, дорогой иномарке и отдыхе на Бали раз в полгода, а то и в квартал. Я к таким высотам не стремился. На том и расстались. Так что Машки в моей жизни больше нет. А вот палатка верно служит и по сей день. Хотя, как нет… Узнав от общих знакомых, что я побывал на фронте, вернулся, купил частный дом и новую машину, бывшая вдруг снова воспылала ко мне теплыми чувствами и периодически напоминает о себе звонками, которые я стараюсь игнорировать. Уплыл наш кораблик в море прошлого.