Потомок Рода

Смартфон, извлеченный из недр туристического рюкзака в спальном отсеке палатки, будто взбесился, обрушив на меня лавину пропущенных вызовов. Всего-то пара суток без связи! Кто там так отчаянно жаждал моего внимания? Родители, конечно. Три звонка от мамы, полных тревоги. И следом смс, пропитанная материнской заботой и укором: «Сынок, ты где пропал? Почему не отвечаешь? Совсем одичал со своими играми в рыцарей. Когда за ум возьмешься? Уже четвертый десяток, а все ерундой маешься!». Отец, как всегда, был немногословен: «Не беси мать, позвони». Понял, бать, принял. Наберу по возвращении, держись там за нас обоих.

Еще Толян Свиридов, мой университетский товарищ, дважды пытался пробиться ко мне, а потом написал в соцсети: «Здаров, Родной, на следующих выходных на охоту едем с братом, погнали с нами. Только сосисочная вечеринка, только хардкор». Толян единственный, с кем я сохранил связь после университета. Он, как и прежде, звал меня Родным. Впрочем, какое еще прозвище может быть у человека с фамилией Роднов? Из всей нашей университетской братии Свиридов оказался самым практичным и пошел по проторенной дорожке. Взявшись за ум, влился в бизнес отца – владельца сети рыболовных и охотничьих магазинов по всей России. К тридцати годам Анатолий обзавелся семьей, двумя детишками, пузиком и, кажется, растерял весь былой авантюризм. Охота для него – это отдушина, способ сбежать от бытовухи и любимой, но иногда доводящей до мысли о мыле и веревке семьи. И я, по возможности, выбирался с ним пострелять дичь, выпить водки под вкусную закуску, поболтать о том, о сем – в общем, насладиться простыми радостями жизни на природе. А еще Толян был богом подарков. Благодаря его щедрости в моей коллекции красовались двустволка «Байкал», блочный арбалет «Боустил», несколько тактических и походных ножей, топорик и еще много всякого охотничьего добра.

Прикинул в уме: сегодня суббота, второе августа. Мой отпуск заканчивается восемнадцатого. Ничто не мешает мне составить компанию Толяну и его двоюродному брату. О чем я и сообщил товарищу, благо сотовый сигнал в этих краях оказался на удивление стабильным. На жизнь, к слову, я зарабатывал начальником охраны в элитном коттеджном поселке «Ягодный» в Красноярском районе – в получасе езды от Самары. Опыт армейской службы и статус ветерана боевых действий помогли без труда устроиться на это место. Работенка непыльная, всего три человека в подчинении, свой кабинет на КПП. Следишь за обстановкой по мониторам, на которые транслируют изображение поселковые камеры, координируешь парней да изредка объезжаешь территорию, где редко происходит что-то из ряда вон выходящее. Максимум, детишки-мажоры переберут с алкоголем и решат с ветерком прокатиться на «БМВ» по местным улочкам – приходится останавливать и вежливо просить прекратить баловство. Деньги за это платили вполне приличные, а трудозатраты были минимальны. Нормально, но, положа руку на сердце, должен признать: на работу я езжу без особого энтузиазма, она не зажигает во мне никакого огонька.

Также смартфон разрывался от спама и, как злой рок, назойливо висело оповещение о голосовухе от бывшей. Блокировка номера? Пробовал, бесполезно. Хитрая Машка, словно феникс из пепла, воскресала с новой симкой, продолжая осаждать мой душевный бастион, звоня с незнакомого номера. Она надеялась, как сама выражалась, растопить кусочек льда в моем черством сердце. Всякий раз, разумеется, терпела фиаско. В конце концов, я смирился и просто игнорировал ее звонки, втайне желая, чтобы она поскорее нашла себе достойного мужчину. Ведь был же у нее на примете один перспективный экземпляр! Хвасталась подругам романом с каким-то воротилой, чуть ли не под венец с ним собиралась. Крепко же Машка обломалась, когда выяснилось, что ее избранник был женат уже лет двадцать и о разводе даже не помышлял. Все эти трагикомические подробности амурных похождений бывшей дошли до меня по сарафанному радио, запущенному через общих знакомых. После такой неудачи на личном фронте Машка долго зализывала раны, пока не узнала о моей демобилизации. А я вернулся на гражданку не с пустыми руками: заработанных денег хватило на домик с десятью сотками земли, новенький внедорожник, еще и родителям финансово помог. Жених, может, и не завидный, но и не в дырявых носках. Видимо, к такому выводу пришла моя экс-любовь.

Оригинальностью рыжая не блистала – привычно сделала несколько попыток дозвониться, а затем разразилась голосовым сообщением, которое я прослушал с усмешкой. «Олежка, привет! Сижу тут одна, грущу. На душе тоскливо, все о тебе думаю. Может, поговорим уже нормально? Хватит от меня бегать, мы же не чужие люди. Мне без тебя плохо, Олежкаааа… – протянула Машка заплетающимся языком (чаще всего она звонила после пары бокалов вина). – Ну что ты телефон выключил? Снова по лесам бегать уехал с дружками или завел себе кралю очередную? Тебе на меня всегда было наплевать, что тогда, что сейчас. Только о себе и думал, а я… Я ведь в тебя верила. Рядом была, когда у тебя ничего не было, Роднов! А сейчас какая-то шалашовка тебе постель греет, а ты мне даже слова сказать не хочешь. Да пошел ты, козел!» Мило, в духе классической Юдиной: сама придумала, сама обиделась. Ничего, когда-нибудь ей это надоест.

Других желающих срочно поговорить со мной не нашлось. Я включил фронтальную камеру и внимательно осмотрел лицо, которому сегодня досталось больше всего. На экране – в меру привлекательный мужчина со шрамом, тянувшимся тонкой полоской по правой щеке. Короткие светлые волосы едва тронула седина, почти незаметная, а в серо-голубых глазах еще искрился мальчишеский задор. Синяк на скуле оказался не таким уж и огромным, как казалось на ощупь, да и зубы вроде все на месте. Вполне прилично выгляжу, и не скажешь, что недавно щитом огрели. Борода и усы лишь чуть отросли и беспорядочно торчали. Это мелочи, дома поправим. А в остальном – полный порядок, не стыдно и на люди показаться. Собственно, пора уже к этим людям и выдвигаться, пировать да веселиться. Сейчас придадим себе аутентичный вид и в путь. Загодя приготовленный костюм ждал меня на походном столике в тамбуре: коричневые порты, белая рубаха до колен с вышитым красным узором, которую подвязал гашником, и кожаные поршни. А чтобы не словить солнечный удар, укрыл голову летней шапкой-четырехклинкой.

Формально «Ратный берег» распахнул свои объятия для всех и каждого. Броди, где душе угодно, общайся, с кем сердце подскажет. Никаких тебе табу и потайных уголков. Но, как это часто бывает, реальность внесла свои коррективы. Областные власти, в своем рвении превратить фестиваль в визитную карточку региона, перестарались, наводнив его пестрой толпой случайных людей. Бюджетники, вырванные из рабочих будней на уик-энд, шумные стайки студентов и школьников, развеселые компании, приехавшие за глотком свежего воздуха, фолк-музыкой и пивом под аккомпанемент костюмированных представлений, в коих они видели лишь подобие исторических реконструкций. Ролевики, явившиеся миру во всем блеске эльфийских нарядов, и, о ужас, анимешники, раскрашенные всеми цветами радуги, довершали этот калейдоскоп. Не было никакого желания общаться с этим туристами, поэтому наша братия, состоящая из представителей нескольких историко-реконструкторских клубов, осела лагерем у самого края поляны, вплотную к заграждению. Палатки, поставленные тесным квадратом, образовали уютное пространство, скрытое от любопытных взглядов и незваных гостей.

Атмосфера в нашем лагере царила поистине чарующая. Все облачились в одежды, стилизованные под древнерусский быт, с поправкой на капризы погоды. Девицы-красавицы, словно сошедшие со страниц летописей, щеголяли в легких сарафанах. Волосы были заплетены в одну косу у свободных и в две у замужних, а порой и вовсе скрыты под платками и повойниками. Мужики, в холщовых штанах и косоворотках, неспешно прохаживались по лагерю. Жизнь кипела: женщины колдовали над гарнирами и салатами для всей компании, занимались рукоделием, распевали старинные песни и водили хороводы. Часть мужчин, вопреки запретам и пожароопасной обстановке, колдовала над мясом, жаря его на импровизированных мангалах, окруженных песком. Да, организаторы «Ратного берега» и областные власти, опасаясь пожаров, ввели строгий запрет на пикники. Сейчас в области в принципе установлен особый противопожарный режим. Даже на дачных участках костер разводить нельзя, за такое грозят нешуточным штрафом. Но, если честно, кто из нас всегда соблюдает все законы? В России так-то и курить в общественных местах запрещено, но кого это останавливает? Да сами блюстители порядка дымят, как паровозы. А уж замариновать сочное мясо, развести костерок в мангале и побаловать себя шашлыком на природе – святое дело. Поэтому многие попросту игнорировали запреты, главное – делать все с умом и осторожностью, чтобы не портить отдых ни себе, ни окружающим. Мужики, щедро натаскав песка с пляжа, организовали безопасную мангальную зону, откуда доносились восхитительные ароматы, вызывающие неудержимое слюноотделение и голодное урчание в животе.

Часть нашей компании предавалась простым, но увлекательным забавам. Например, игре в бирюльки. Для нее использовались обычные палочки длиной около десяти сантиметров, которые перемешивали и высыпали на ровную поверхность. Игроки по очереди вытаскивали по одной, стараясь не задеть остальные. За каждую аккуратно извлеченную палочку начислялись очки. Побеждал тот, кто наберет больше всех. Кажущаяся простота игры обманчива: мужики и бабы орали и спорили с таким неистовым азартом, словно на кону стоял приз в миллион рублей или новенький автомобиль.

Другие «ловили рыбку». Для этой старинной русской забавы использовали простую веревку. Ведущий стоял в центре людского круга и кружил «удочку», а остальные, превратившись в юрких рыбок, пытались ускользнуть от ее прикосновения. Кого касалась веревка, тот становился новым «рыбаком», но прежде должен был исполнить желание торжествующей толпы. И вот уже очередной неудачник, заливаясь краской, отжимался под дружный счет: «Раз, два, голова; три, четыре, прицепили; пять, шесть, сено весить; семь, восемь, сено косим; девять, десять, деньги весить; одиннадцать, двенадцать, на улице бранятся, в избе ссорятся». Считали нарочито медленно, растягивая удовольствие от его мучений.

Две озорные девицы, словно вихрь, подхватили меня под руки и затянули в «поводыря». Это игра, где ты выбираешь партнера вслепую. Парни стояли во внутреннем круге с закрытыми глазами. Девушки, словно феи, водили хоровод вокруг них. По сигналу ведущего каждая должна была выбрать того, кто оказался ближе всего. Взяв «слепца» за руку, девица вела его за собой. Смена молодца происходила трижды. В финале парни должны были сказать, чье прикосновение им больше пришлось по душе.

– Ну-ка, ребята, ладошки на сухо вытерли и начинаем! – провозгласил высокий ведущий с пышными усами.

Девушки одаривали нас лукавыми взглядами и обворожительными улыбками. Половина из них была с покрытыми головами, а среди нас, «слепцов», стояли их мужья. Видать, решили испытать, узнают ли их супруги по одному лишь прикосновению. Ох, как неловко будет выбрать чужую благоверную своей «дамой сердца»! Но что поделать, игра есть игра. А вот свободных красавиц всего четыре, причем одна из них смотрела только на меня. Красный сарафан, расшитый золотой тесьмой, светлая коса, перехваченная голубой лентой, и венец из бересты, украшающий голову, – словно сошедшая с полотна художников. Стройная, красивая, со слегка неровными передними зубами, что ничуть ее не портило, – такова наша Мирослава Ольская. К реконструкторскому движению девушка присоединилась, пока я был «за ленточкой». До этого лета наши пути не пересекались. Пару раз мы виделись в июле на тренировках перед фестивалем, нас представили друг другу, но толком пообщаться не успели. И вот теперь эта милая веста стреляла в меня озорным взглядом. Веста – потому что девица путевая, и за рукоделием ее видел, и за кулинарией. В старину таких дам, обученных женским премудростям, и брали в жены, то бишь ведающих, вест. А вот глупеньких и ленивых, которым все подавай на блюдечке с голубой каемочкой, привыкших жить на всем готовеньком и усилий не прикладывать, называли невестами – не ведающими. Таких мужики избегали и под венец не вели.

По команде ведущего парни закрыли глаза, погружаясь в ожидание. Спустя томительные секунды прозвучал сигнал, и я ощутил прикосновение сухой ладони. Меня повели по кругу. От дамы исходил легкий древесный аромат – парфюм с нотками сандала. Ее рука сжимала мою ладонь неуверенно, робко, явно принадлежала чьей-то застенчивой жене. Номер один вычеркиваем сразу, давайте следующую. Вторая претендентка на приз тактильных симпатий, напротив, будто хотела раздавить мою руку. Хм, неожиданно крепкая хватка, учитывая, что я не из хилых. Слежу за собой, тренируюсь, придерживаюсь девиза «Готов к труду и обороне», хоть с этой самой обороной завязал. Но даже меня впечатлила сила девушки, что сейчас вела меня за собой. И не поймешь, плюс это или минус. Против спортсменок ничего не имею, но предпочитаю более нежные создания. Прикосновение третьей оказалось именно таким – нежным, теплым, словно солнечный луч коснулся кожи. Духи с ароматом жасмина завершили картину, рисуя в воображении светлый летний день. Она чуть задержала мою ладонь в своей после свиста, еще и легонько провела пальцами по предплечью.

– Можно открыть глаза, – прозвучал голос ведущего, и началась волнующая подележка.

Парни снова стояли во внутреннем круге, описывая свои ощущения и называя имя той, чье прикосновение им понравилось больше. Настала моя очередь.

– Третья, – выпалил я, не раздумывая ни секунды.

– Покажись доброму молодцу, красавица! – весело воскликнул ведущий.

– Отчего ж не показаться, – ответила девушка мягким голосом, я обернулся и увидел перед собой Мирославу. – Ну что, богатырь, берешь в жены?

– Ты меня сначала накорми, напои и спать уложи, – пошутил я.

– Это я могу, – улыбнулась Мира, и в ее глазах угадывалось обещание очень приятной истории.

Глава третья

Молочный поросенок, румяный и аппетитный, стал главным украшением праздничного стола. Вернее, целой вереницы столов, объединенных в единую пиршественную линию под сенью трех просторных навесов. Мебель, будто сошедшую со страниц старинных хроник, и кухонную утварь сотворили кудесники из самарской столярной мастерской – давние друзья Ждана, в миру Артема Самойлова. Тема и сам был искусник изрядный, ювелирного дела мастер. Обработать самоцвет, вдохнуть жизнь в антикварную вещицу, выгравировать узор на металле или создать диковинное украшение по индивидуальному заказу – все это было ему подвластно. К своим неполным тридцати годам Самойлов стяжал славу толкового умельца и, что немаловажно, обзавелся связями с другими мастерами. В их числе – упомянутые чудо-столяры. Мебель, вышедшая из-под их рук, поражала. Истинно говорят, что на красивой кухне и еда вкуснее. Хотя блюда, приготовленные для нашего пира, смели бы и с газетки на земле.

В самом сердце стола источал пленительные ароматы зажаренный до золотистой корочки поросенок с румяным яблоком во рту. Замаринованную в брусничном соке тушку нафаршировали гречневой кашей со сливочным маслом и лесными грибами, искусно зашили ниткой и томили на вертеле. Поданный на огромном блюде, поросенок царственно дымился на подушке из той же каши, украшенной свежей зеленью. Также кормили нежным кроликом, тушеном в сметане, вяленой и запеченной рыбой – лещом, окунем, судаком, и даже стерлядкой, на которую не поскупились. В изобилии присутствовали овощи и фрукты, золотистые пшеничные лепешки и прочие яства. Запивали все это великолепие хмельной медовухой и терпким вином, а те, кто чурался алкоголя – соками и компотами.

Пир – неотъемлемая часть любого уважающего себя реконструкторского фестиваля. В Древней Руси это была не просто трапеза, а целое событие, ритуал. Князья, бояре, дружинники собирались, чтобы отметить победы в ратных делах, заключение мирных договоров, отпраздновать религиозные праздники. Важную роль играли здравицы и тосты, возносимые в честь богов и предков. Сказители услаждали слух гостей былинами о подвигах славных героев. За пиршественным столом решались вопросы политики, заключались союзы, укреплялись связи между князем и его верными воинами. Это было время демонстрации щедрости правителя и преданности его подданных. Поэтому ни один наш выезд не обходился без такого славного застолья.

– Вздрогнем, братцы! – прорычал Святослав, не выходя из образа, и поднял над головой братину, полную медовухи.

Князь, он же Сергей Боярский, один из отцов-основателей самарского реконструкторского движения, одним махом осушил немалых размеров шарообразный сосуд, щедро оросив напитком свою бороду и расшитую свиту, надетую поверх рубахи. Вот уж точно, по усам текло, да в рот не попало. Хотя в данном случае еще как попало! Смотреть на Серегу, облаченного в пиршественный наряд, было почти физически некомфортно, словно тебя самого укутали в тулуп. В такую жару, по-моему, можно и не следовать историзму столь досконально. Но Боярскому нипочем ни зной, ни мороз, ни влага. Знаю я таких реконструкторов – трушных до мозга костей. Вживаются в образ до последнего, одеваются и говорят на старинный лад, пока не вернутся домой. И только там, в тиши городских квартир, потихоньку возвращаются в лоно цивилизации.

Как-то раз на фестивале повстречал я мужика, изображавшего знахаря. Ковылял он по лужайке, опираясь на посох, шею его обвивало ожерелье из грибов и птичьих когтей. Длинные, до груди, волосы он выкрасил в серебристо-белый цвет, чтобы походить на седого старца. За плечом висела холщовая сума, полная трав и кореньев. Весьма колоритный персонаж. Так он и бродил в своем обличье до самого закрытия фестиваля, а потом ловко запрыгнул в зеленый джип и, не переодеваясь, умчал прочь. Слышал я потом от знакомых, что его остановили на посту ДПС. Инспекторы, увидев за рулем эдакого русского Гэндальфа, должно быть, немало удивились. Само собой, предложили пройти медицинское освидетельствование, подозревая, что грибочки водитель не только на шее носил, но и внутрь употреблял. Долго ему пришлось убеждать блюстителей порядка, что он не наркоман, а высокооплачиваемый адвокат по уголовным делам.

К чему я это вспомнил? Да к тому, что во всем нужна мера и иногда стоит прислушиваться к голосу разума. Серегу, впрочем, все устраивало, равно как и хана Кобяка в исполнении Миши Старцева. Они сидели во главе стола, обнявшись по-братски, и заливисто хохотали, оба изрядно раскрасневшись от щедрых доз ультрафиолета и выпитого алкоголя. Я и сам с удовольствием прихлебывал пряное вино из кубка, наслаждаясь вкусом тушеного кролика. Боярский вновь поднял братину, готовясь произнести тост.

– Минуточку внимания! Ребят, внимание, внимание! – заорал Сергей, пытаясь перекричать галдеж десятков пирующих. – Да елки-палки, народ, ау! Дайте слово молвить! Ага, благодарю. Ну что, пора подводить итоги феста. Получилось… кхм… необычно, да. Безусловно, масштабно, тут спору нет. Не «Сибирский огонь», конечно, но для наших краев прямо эпик. Место классное опять же нам выделили. Есть над чем работать, думаю, в следующем году все ошибки учтут и сделают совсем красиво.

Нашел с чем сравнить, Бояра! «Сибирский огонь» – фестиваль с историей. Там и эпохи Средневековья воссоздают, и события Великой Отечественной войны. В девятнадцатом году вообще была представлена реконструкция последнего наступления русской армии во время Первой мировой, в которой участвовали реконструкторы из Чехии. В тот год в деревню Большой Оеш Новосибирской области съехалось аж пятьдесят тысяч человек. Нам до таких размахов, как пешком до Китая. Вот с липецким «Русборгом» наш «Ратный берег» вполне может потягаться – количество участников примерно одинаковое. Есть лишь один нюанс: случайных людей у них куда меньше. Эта же мысль, вероятно, посетила и Артем, что сидел справа от меня.

– Масштаб-то есть, но какой ценой. Делим поляну с толкиенистами, дожили, епрст, – проворчал Ждан, с шумом опустив наполовину опустевший кубок на стол. – Вот скажи, Олег, где та тонкая грань между популярностью и попсой?

– Да хрен ее знает, Тем, – отозвался я, почесывая заросшую щеку. – Главное, чтобы на нашу территорию не совались. А так – пусть бегают себе по полянке, чего на них внимание обращать. Эльфийки у них вообще глаз не оторвать. Почему, кстати, большинство косплеерш и ролевичек – симпатичные девчонки с фигурками как с обложки?

– Блин, а верно, – задумчиво пробормотал Артем, поглаживая светлую бороду, а потом предположил. – Может, у них там кастинг какой-то проводят?

– Ага, сидит квалификационная коллегия извращенцев с табличками. Перед ними девицы на подиум выходят, бедрами виляют, грудь демонстрируют, а они слюнки пускают и оценки выставляют. Набрала проходной балл – добро пожаловать в секту.

– Я бы на такое шоу посмотрел, – расхохотался Артем и поднял кубок. – Будем!

– Будем, – поддержал я друга и щедро пригубил вина.

– Но у нас все же девки краше. Настоящие русские женщины – и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут, – с гордостью признал Самойлов и игриво помахал рукой нескольким незамужним дамам напротив нас, чьи голоса заливались смехом.

Среди хохотушек была и Мира, с которой мы весь день шутили и флиртовали. Поймав мой очередной взгляд, девушка оперлась подбородком на сложенные руки и кивнула на мою миску с тушеным кроликом – блюдо готовила она.

– Ну как, вкусно? – промурлыкала Мирослава.

– Пальчики оближешь, – честно ответил я и с удовольствием отправил в рот еще один кусочек.

– Тогда это раз, – подмигнула она и подняла вверх один пальчик.

Я сразу понял: речь шла об одной из трех шутливых задач, которые я ей задал – накорми, напои и спать уложи. С первой она явно справилась на отлично: нежный кролик просто таял во рту. С такой хозяйкой голодным не останешься. Кстати, эта поговорка из русских народных сказок хранит в себе сакральный смысл. Тремя простыми действиями Баба-Яга выравнивала энергетику Ивана-Царевича, готовя его к путешествию в Навь, подземный мир. Для большинства современных людей Яга – лишь сказочный персонаж, злая ведьма, которой лишь бы детским мясом полакомиться да на метле полетать. Но в прошлом в нее верили и взрослые. В Польше ее звали Ендзой, в Чехии – Ежибабой, а у нас – Бабой Ягой. Она не просто колдунья, а богиня, занимавшая важное место в славянском пантеоне. Старушка придерживалась, так сказать, серой морали: могла как помочь, так и погубить. Ивана-Царевича она накормила, напоила и спать уложила, тем самым выровняв его энергетическое и эмоциональное состояние, замаскировала героя от злых сил в подземном царстве. Если хотите, активировала ему стелс-режим в Нави. Главное, не ляпнуть Мирке про Ягу, а то еще решит, что я ее с ведьмой сравниваю.

Заболтавшись с девушкой, я не заметил, как Артем ввязался в жаркий спор с подвыпившим купцом а-ля Садко, который сидел слева от дам. Мужчина за пятьдесят, облаченный в длиннополую желтую рубаху, перехваченную расписным поясом, и в сапогах почти до колен. Его седую голову венчал позолоченный обруч, и лишь отсутствие растительности на лице и круглые очки предательски выбивались из колоритного образа сказочного купца. Его звали Федором Павловичем Саблиным – полным тезкой булгаковского персонажа из «Собачьего сердца». Впрочем, на этом сходство и заканчивалось, все совпадения, как говорится, случайны. Самарский Саблин был далек от образа буржуя, работая скромным преподавателем философии в одном из самарских вузов. Как он прибился к реконструкторской тусовке, уже и не вспомнить, да и важно. В сражениях он не участвовал, предпочитая вживаться в роли мирных обывателей Древней Руси. И, как полагается любому уважающему себя философу, был не дурак выпить. Подшофе Саблин любил порассуждать о природе бытия и поспорить о всякой всячине. Вот и сейчас они со Жданом, моим другом, схлестнулись в словесной баталии о пропащем современном поколении.

– Пустышки, говорю как есть! – гремел профессор, обращаясь к Артему. – Какие могут быть нравственные ориентиры у людей, не чтущих свою историю, забывших свои корни? Скажи мне! Народ, не знающий прошлого, не имеет будущего. Это не я, а Ломоносов сказал еще в восемнадцатом веке. И сейчас это актуально, как никогда! Многие страны фатально переписывают историю, перекраивают ее под свою идеологию. Подвиги советских солдат обесценивают, памятники героям сносят. А почему? Да потому что поколению «зет» на это плевать! Живут в смартфонах, в соцсетях, думают о трендах, гонятся за хайпом.

– Во-первых, не все, – парировал Ждан. – Мы с Олегом вон – миллениалы. Нас такие же уважаемые люди, как вы, Федор Палыч, в свое время хейтили. Тоже пропащим поколением называли, бестолковыми. Теперь, когда мы-таки не пропали, вы на зумеров переключились. Между тем, жизнь идет, прогресс не стоит, страна не рухнула и развивается. Если мы такие плохие, почему до сих пор не сгнили? Вы же говорили, развалит страну такая поросль, прям как сатирик Задорнов пророчил американцам развал из-за их тупости. А вот и нет, не сбылось! Не в обиду лично вам, но нападки на миллениалов и зумеров – это ваш способ почувствовать себя лучше, снять с себя ответственность. Типа, вы-то все правильно делали в свое и совесть теперь чиста, передали бремя развития страны молодежи, а она растет неправильная, во всех бедах виновата. А вы, мол, старые, ничего изменить уже не можете, потому просто смотрите, критикуете, но плывете по течению. Удобная философия, профессор.