Снег, который мерцал

Подходя к двери, где меня ждала кара, я глубоко вдохнул и, резко выдохнув, постучался и зашёл. Юрий Борисович стоял у окна. Он смотрел на очередной снегопад, который накрыл город неделю назад, и просвета больше никто и не видел. Это было несвойственно Зорино, да и вообще области. Мы находились намного южнее других округов. В нашем регионе снега не редкость, но всё же осадки на протяжении зимы ничем не отличаются от слякотного ноября.

Он молчал. Долго смотрел в окно и даже когда я громко отчитался: «Младший лейтенант Яров, по вашему приказу прибыл» – никак не отреагировал. Лишь правой рукой дотянулся до графина, который стоял на столе у окна, и, не смотря на него, налил воды в стакан. Но пить не стал. Будто это движение было машинальным.

– Разрешите доложить, – начал я. Думал, что если отчитаться, что происшествий на дорогах нет, то он хоть как-то отреагирует, но тот молчал.

Я замялся. Впервые я потерял уверенность в себе. Не знал, как реагировать. За всю свою службу видел разных начальников: капитанов, полковников, даже имел дело работать под началом генерала. Но никто из них не молчал. Тишина затянулась, и, облокотившись на стеллаж, я просто ждал. Ведь если звал – значит, есть зачем, и уйти от его невнятности было самым абсурдным решением.

В кабинет вскоре постучались, и следующим в нашей компании оказался Марат. Он передвигался на костылях. Голова перевязана, и вид у него был не важный.

Он что-то прохрипел. Но Юрий Борисович по-прежнему остался при своём.

– Что с ним? – шепнул мне Марат.

– Минут тридцать как я пришёл и молчит, от окна не отходит, – прошипел я в ответ.

Марат покачал головой и закрыл глаза. Я уже было дернулся за стулом, чтобы тот сел, но напарник толкнул плечо и помахал рукой, показывая оставаться на месте. Мы замерли.

В какой-то момент, когда я уже сбился со счёта времени, начальник повернулся. Он устало смотрел на нас и всё-таки поднял стакан и сделал глоток воды. Я заметил, как напрягся Марат, будто грядёт нечто неподдающееся контролю. Но пока ещё не понимал – что. Будет орать – привычно. Матом крыть и унижать – имеет право. Но никогда я не видел, чтобы Марат опускал голову.

– Сядьте оба, – раздался голос.

И мы послушно заняли стол переговоров. Юрий Борисович сделал ещё глоток и громко, поставив стакан обратно, сел напротив.

Сначала он переводил взгляд с меня на напарника и обратно. Марат даже костыли убрал в сторону и тяжело посмотрел из-под лба. Но не сказал ничего. Я же хотел уже выпалить, что всё, что я делаю, логично и правильно, и так бы поступил любой здравомыслящий человек, но прикусил себе язык, чтобы не усугублять ситуацию.

Юрий потянулся за газетой, которая лежала у него на столе, и, развернув, кинул её мне на той странице, где была ориентировка мальчика.

– Я жду объяснений, – холодно произнёс он.

– Здесь нечего объяснять, – я поднял голову, чтобы хотя бы казаться непоколебимым, однако знал, что при малейшем желании Юрия Борисовича я выйду отсюда сразу арестованным. – Ребёнок был, я уверен, потому что он здесь, в городе, я вижу его, но когда я собираюсь окликнуть или догнать, он убегает, прячется среди темноты и снега и не вылезает в дневное время.

– Свидетели есть? – шепнул Марат. – Хоть кто-нибудь, кроме тебя, его видел?

– Прямых назвать не могу, но есть девушка. Мальчишка чуть не сбил её с ног в последнюю нашу встречу, – твёрдо сказал я, хоть и понимал, что вру. Но если это единственный путь к спасению ребёнка – пусть он будет таким.

Начальник долго смотрел на меня, считывая каждый мой вздох, каждую эмоцию, каждое движение тела. Он качал головой, его скулы будто пульсировали, и я понял – это бомба замедленного действия, и сейчас она может взорваться, если я что-нибудь не скажу ещё.

– Когда я погнался за мальчиком, – продолжил я, – нашёл "девятку", которая в тот день удирал от нас. Водителя установить не удалось, машина числится в угоне.

Марат будто забыл о боли и выпрямился, внимательно прислушиваясь к моему рассказу.

– Надеюсь, ты не полез в это дело сам, а сообщил по инструкции в следственный отдел.

– Всё так, но я провёл своё расследование. Сарай, около которого я нашёл авто, принадлежит Кузнецову Дамиру Сергеевичу. Кузя.

– Кузя – это тот авторитет, который… – начал хрипеть Марат.

– Верно, но он закрыт, ему дали десять лет. Его адвокат тогда хорошо подсуетился, и Кузя отхватил минимум, но никто и не предположить не мог, что у него есть недвижимость.

– Это как так? – внезапно в разговор включился Юрий Борисович.

– Кузнецов владел возможностью иметь несколько паспортов на разные фамилии. Но имя и отчество он никогда не менял – это был его фирменный знак. Поняв, что официальные пути ни к чему не приведут, я решил провернуть операцию. Нанял начинающего актёра, сыграл роль племянника Кузнецова. Задача – оформить новые документы, причём с изменением имени и фамилии. Мол, теперь не просто выходец из заключения, а новый человек, готовый начать жизнь заново.

Но ключевым был не сам запрос, а реакция сотрудницы. Она должна была знать, что Кузя вне игры. Поэтому я дал актёру кодовое слово – «левша». Это был его словесный паразит. Он говорил его часто, даже если не вписывалось в контекст. Я предположил, что Кузя приговаривал его вслух, чтобы не забыть. Если сотрудник услышит это слово, она может выдать себя движениями или мимикой.

Поначалу она замялась. Мне даже показалось, что либо слово было не тем, либо актёр вызвал подозрения. Но через минуту всё-таки попросила заполнить бланк с новыми ФИО.

Когда мы пришли забирать готовый документ, я уже ждал с оперативниками и понятыми. Не хотелось терять шанс. Знал: если она действительно причастна, то сейчас дрогнет. И она дрогнула.

– Так с этим всё понятно. Теперь у нас есть её показания? – Фыркнул босс.

– Показания – нет. Только факт продажи документов. Но я уверен – она знает больше. Она не просто работала с Кузнецовым. Она помогала ему маскировать активы.

– Активы? – переспросил Марат.

– Да. Кузнецов не просто имел несколько паспортов. Он использовал их, чтобы прикрыть десятки объектов недвижимости по стране. В разных городах. Под разными именами. Мы нашли сарай здесь, в Зорино. Но это не единственная точка, которую он держал.

– Как такое возможно? – спросил Юрий Борисович.

– Просто. Никто не связывал эти квартиры и дома между собой. Разные люди, разные договоры. Одни и те же деньги проходили через подставных лиц, а настоящий хозяин оставался в тени. Он строил систему, где сам был невидимкой. Даже после заключения кто-то продолжал прикрывать его следы.

– Значит, он не один, – тихо сказал Марат.

– Нет, – ответил я. – Он не один.

– Так с этим всё понятно. С ребёнком что? – продолжид допрашивать Юрий.

– Он как привёл меня к сараю, после исчез, лишь следующим вечером его силуэт, смотрящий в моё окно. Но я до сих пор уверен, что человек, угнавший "девятку", имеет какое-то отношение к ребёнку, но машина брошена.

– Так, машину ты нашёл в Зорино, верно? По описанию сходится с опрошенными тобой людьми?

– В точности. Но свидетели утверждали, что "девятка"уехала на север – никто не видел, что он вернулся обратно, хотя там можно было въехать с другого въезда. Но я даже бы и не подумал искать её у нас.

– Заявлений об угоне авто наших жителей не поступало, – сказал Юрий Борисович.

Я кивнул.

– Это ничего не значит, – ответил я. – Машина могла приехать из другого города. Он мог её бросить и уйти. На автобусе, попутке, даже пешком. Никто бы его не нашёл.

Все замолчали. Каждый прокручивал свои варианты. Я же уже не знал, где искать угонщика.

– Подожди… Ты же сказал – машина в угоне? – внезапно встрепенулся Марат. – Значит, тебе хотя бы немного известно, откуда она сюда прибыла. Где живёт владелец?

Я осторожно достал из кармана листок, сложенный вчетверо, развернул его и положил на стол так, чтобы все видели.

– По словам Артура, – начал я, – владелец "девятки"жил в Товлае. Это около пяти километров отсюда в сторону юга. Но он год назад переехал в столицу. Да и это мало что даёт. Люди всё чаще живут то здесь, то там, без регистрации. Снимают квартиры, дома. Кто-то из знакомых мог пригнать машину сюда просто так – проследить, проверить, передать. Или вообще оставить на месяц, пока сам в командировке. А если она оформлена на одного, а ездит другой – кто его проверит? Милиция не станет за каждым следить. Тем более если у водителя есть права. Вариантов – масса. И ни одного способа их перебрать.

Юрий Борисович взял листок, медленно пробежал глазами данные, которые мне набросал Артур.

– Машина могла оказаться здесь и по другой причине, – внезапно нарушил тишину Марат. – Кто-то знал, что ты слишком далеко ищешь.

Я молчал. Хотел сказать, что это бред. Но он звучал слишком логично. Я бы не нашёл эту машину, если бы не ребёнок, который привёл меня к сараю.

Марат дал мне обдумать это и продолжил:

– Машина была здесь. В Зорино. Почему?

Юрий Борисович нахмурился и ответил.

– Торопился. Не успел увезти, – предположил он.

– Если хочешь что-то спрятать – прячь на видном месте, – возразил Марат. – Потому что там никто не станет искать. Кто знал, куда ты направишься в первую очередь?

– Только Артур, – ответил я. – И те, кого он привлекал. Люди на трассах. Охранники на заправках. Бывшие из ГАИ. Те, кто мог глаз положить на нужное место и вовремя доложить.

– Вот и подумай, – сказал Марат. – Ни Юрий Борисович, ни я не знали. Только ты и Артур. Кого он привлекал – временные лица. А следствие вели вы двое. Я бы подумал, что причастен к угону ты, но у тебя алиби. Ты ехал со мной в тот день.

Он сделал паузу. Я сглотнул. Хотелось выйти. Хотелось, чтобы он не говорил этого вслух.

– Значит, подозреваемый…

– Это невозможно, – прохрипел Юрий Борисович. Он резко встал, налил воду и выпил одним глотком. – Артур свой.

– Я тоже не хочу в это верить, – сказал Марат. – Но кто, если не он?

– Нужно проверить другие версии, – сказал я.

– Какие, Дёма? – изумился Марат. – Назови хотя бы одну.

– Юрий Борисович, – ответил я. – Этот разговор остаётся между нами тремя. Не выйдет дальше этих стен. Дайте мне все доступы. Я найду угонщика.

– Сделай так, чтобы подозрения Марата не оказались правдой, – хрипло произнёс начальник. – И ещё: ты работаешь один. Никто в отделении не должен знать, что ты ищешь на самом деле. Включая Артура. Это мои условия.

– Согласен. И полностью вас поддерживаю, – парировал я.

Всё было ясно как день: если хоть кто-то пронюхает, информация дойдёт до Артура. Он снова начнёт заметать следы. А мы снова побежим за исчезающими уликами.

Юрий Борисович кивнул. Только один раз. Будто дал мне последнее предупреждение. Я понял: если провалюсь – сам виноват.

Марат молча поднялся на костылях. Мы вышли вместе, но каждый со своими вопросами.

На улице нас встретила стужа. Я словил первый глоток морозного воздуха. Острый, резкий – будто удар по лёгким. Облегчение было невероятным. Даже не потому, что меня допустили к работе. А потому, что я снова шёл по следу. И в голове выстраивался неплохой план дальнейших действий.

Мы переглянулись с Маратом.

– Тебя подвезти? – спросил я.

– Да. Мне в стационар, – кивнул он, осторожно переставляя костыли.

Пока мы шли к машине, я чувствовал, как внутри всё сжимается. Не страх. Не тревога. Что-то глубже. Будто кто-то дёрнул за ниточку, которую я давно старался не замечать. Марат молчал. Но даже в этом молчании было что-то лишнее. Словно он хотел сказать больше, но передумал. А может, и не хотел вообще. Просто бросил подозрение в воздух – а оно повисло.

Я не мог принять это. Не мог представить Артура в роли предателя. Он был тем, кто всегда прикроет. Кто знает, как выйти из игры, не проиграв. Кто найдёт лазейку, когда других уже нет. Он не мог воткнуть нож в спину вот так просто. После всего.

Когда мы подошли к авто, я открыл дверь и пропустил напарника внутрь. Он ещё только собирался сесть.

Тогда я бросил взгляд чуть в сторону – на пустую парковку, где обычно стояли патрульные машины. Возле старого автоприцепа, в белом снегу, выделялся силуэт. Ребёнок. Все так же одет не по погоде. Босиком. Чистый. Светлый. Почти прозрачный. Его лицо – будто высеченное из льда. Ярко-синие глаза. Смотрят. Не моргает. Вслушивается во что-то. В нас? В себя?

– Эй, – тихо окликнул я, толкнув плечо Марата. – Там он.

Напарник замер. Повернул голову медленно, будто боялся, что ребёнка там уже нет. Но был.

– Он же… – прошептал Марат. – Как он вообще живой?

– Не знаю, – ответил я. – Но почему-то держится на расстоянии.

Я сделал шаг вперёд. Ребёнок не двинулся. Только глаза – чуть сузились. Увидел меня? Или видел кого-то другого?

Ещё шаг – и он исчез. Так внезапно, будто растворился в воздухе. Ни звука. Ни следа. Только снег хрустел под ногами и падал, как всегда.

– Дети чувствуют окружающих. Он видит, что ты не готов быть рядом. Ни с ним. Ни с собой.

– Но я готов. Я ищу его. Хочу помочь.

– Помочь – да. Только не выходить из своей скорлупы. В которой ты запечатался. А он стоит и смотрит. Ждёт, когда ты наконец перестанешь носить эту чертову маску супергероя.

Марат сделал паузу. Затем добавил:

– Пойми, этому ребенку не нужно спасение. Ему нужен ты. Как скала. Как проводник. Только вот ты даже не знаешь, что делать с ним, когда он однажды подпустит тебя ближе.

Я долго обдумывал его слова. Не понимая, почему они застряли внутри.

– Наверное, отдам его в приют, – ответил я.

– А оно ему надо? – хмыкнул Марат. – Хотел бы в приют – давно бы обратился к кому-нибудь. А он преследует тебя. Слышишь?

Я не ответил. Только посмотрел на пустую парковку. Где минуты назад виднелся белый силуэт.

И тут я по-настоящему понял. Мальчик искал дом. И не стены. А человека. Он искал того, кто станет его опорой. Кто возьмёт его за руку не потому, что должен, а потому что хочет. А я не был готов дать это. Ни ему. Ни себе.

Дремской допил очередную чашку кофе и медленно поставил её на стол. Сидел, не сводя с меня глаз – будто пытался понять, где кончается правда и начинается самозащита. Я не торопился. Дал ему время переварить то, что он уже услышал.

– Юрий Борисович и Марат мне доверяли. Отношения наладились. Я не причастен к убийству.

Он тяжело вздохнул, покачал головой.

– Слышу. Понимаю. Но этого мало. Просто слова. Твои показания. Никаких подтверждений.

– Я не могу привести основного свидетеля, – сказал я почти беззвучно.

Он замер.

– Почему?

– Потому что это ребёнок.

Фраза повисла в воздухе. Он не стал записывать. Не спрашивал имени, возраста, адреса. Просто смотрел в окно, куда-то за проезжающие машины. Возможно, понял, о ком я говорю. Или просто догадался, что этот ребёнок – не случайность. Что я его защищаю.

– Хорошо, – произнёс он наконец, почти шёпотом. – Переходим к дню убийства. Расскажи всё максимально подробно.

Я кивнул. Глубоко вдохнул. Теперь уже не было смысла придерживать детали. Нужно было донести одно: я не виноват.

– Это было 18 февраля. И до этого дня слова Марата не выходили у меня из головы…

Глава 5

Из дневника Демьяна

18 февраля 1996 года

Уже полмесяца слова Марата не выходили у меня из головы. Они слишком остро впились в душу.

Но как я планирую завоевать доверие ребёнка, который прячется, не имея доверия ни к окружающим, ни к самому себе? Да, я занят делом – поисками угонщика "девятки"и мальчика. Но если отмотать время назад и пропустить эту машину на трассе, я бы по-прежнему изнывал от желания заглушить прошлое алкоголем.

Получается, что дело, которое я доверил сам себе изначально, а теперь и Юрий Борисович, – это единственное, что удерживает меня на плаву. Но даже не сам ребёнок, который боится меня, а именно желание разгадать этот замкнутый круг.

А если говорить о доверии к окружающим… Я давно начал подозревать, что Артур неспроста уводит меня от "девятки". Вспомнить хотя бы ту ситуацию, когда я рассказал ему о новых данных: отличительный знак на крышке бензобака. Теперь я искал не просто чёрную машину среди десятков тысяч одинаковых моделей, а машину с рисунком. Это значительно сузило круг поисков.

Но тогда Артур холодно ответил:

– «И что, это ничего не даёт. Ты свидетелей ребёнка ищи, а не машину. Она ничего не даст. Мы теряем время.»

Я знаю, что он прав. По крайней мере, частично. Профессиональная логика говорит: "Сосредоточься на главном. На ребёнке. Машина – лишь средство."Но что-то внутри меня сопротивляется. Как будто машина – не просто транспорт, а свидетель.

Хотя один пункт из четырёх в голове я всё же закрыл: кто бы ни был этот человек за рулём, он жив и здоров. Осталось ещё три: понять, что за ребёнок передо мной, завоевать его доверие и найти угонщика, чтобы убедиться, что Артур не причастен. И начать снова доверять ему.

Раньше, до смерти Римы, я многим верил. Особенно коллегам, с которыми работал как в команде. Без этого доверия невозможно сработать чётко и без происшествий. Но Артуру, как и Риме, я верил больше, чем себе.

Теперь же это доверие надорвалось. Поначалу, когда я обратился к нему за помощью в поисках ребёнка и "девятки", оставались лишь лёгкие, едва уловимые отголоски. Казалось, что если не Артур, то никто не поможет. Но разве можно это было назвать тем гордым словом ДОВЕРЯТЬ? Скорее, последняя надежда.

А если бы он отказался? Отступил бы я? Нет. Не отступил. Поиски шли бы дольше без его помощи, но всё же шли бы. А теперь я один.

И казалось бы, весь мир ополчился на меня. Но в чём? Всё же союзники у меня были: Марат и Юрий Борисович. Но и в них я не был уверен. Наверняка не мог сказать, что они заинтересованы в моём деле бескорыстно.

Я отложил ручку в сторону и тяжело вздохнул. Жизнь превратилась в бесконечный круговорот событий, запутанный как клубок, и не найти ни конца, ни края, чтобы его размотать.

За окном опустилась тьма, а наручные часы показывали полночь. Глаза слипались, но в голове всё те же вопросы: какой вариант развития отрабатывать в первую очередь?

Начать поиски угонщика, проверяя всех, кто был засвечен под крышей Кузи? Или же начать с места, где в последний раз стояла машина и откуда её угнали?

Профессиональная часть меня знает: "Если ты хочешь найти угонщика, начни с места угона. Люди всегда оставляют следы там, где меньше всего ожидают."Но что, если это ловушка? Что, если кто-то специально направляет меня по ложному пути?

Если бы я мог только поверить Артуру и открыто сказать: – "Вот нужно работать в двух направлениях". И мы бы, как раньше в команде, проверили обе версии и нашли.

Но теперь мне нужно было выбрать более оптимальный путь самому и не ошибиться, чтобы не потерять время.

Однако, причастие Кузи было не фактом, а предположением. Это был слишком долгий путь. Поднимать всю базу, снова играть бродягу, что приехал из другого региона, навестить сокамерника, получать по голове во время пьяных разборок… Это могло дать ответы, но слишком много времени потеряю.

Я вновь открыл карту и стал рассматривать здания, которые находятся рядом с местом, где в последний раз стояла "девятка". Особо ничего примечательного не заметил – небольшой продовольственный магазин и забегаловка. Всё это были адреса в Товлае. На свидетелей можно было не рассчитывать, но проверить стоило.

Когда на часах стрелки показывали 4 утра, в комнату зашёл Артур. Как всегда, он двигался вальяжно, будто владел этим местом. Я за считанные секунды закрыл блокнот и карты, но знал, что это не спасёт.

– Ты чего? – спросил он, удивлённо приподняв бровь.

– Решил спать лечь. Ты зашёл в тот момент, когда я уже закончил – ответил я, стараясь сохранять спокойствие.

Глаза невольно метнулись к краю стола, где лежал листок с адресами – возможных мест, куда я мог съездить, чтобы опросить сотрудников торговых точек. Десять вариантов. Последняя надежда на новую зацепку. Но я уже видел, как взгляд Артура скользнул по тому же листку. Его лицо напряглось.

Не дожидаясь вопросов, которые он явно бы не задал вслух, я выпалил:

– Опросил на днях свидетелей на тему ребёнка. Весьма интересные диалоги были в этих адресах.

Артур подвинул стул ближе и сел напротив меня.

– Да? И что нового узнал?

Я сжал зубы. Ложь давалась тяжело, особенно когда знаешь, что Артур может быть причастен.

– Ты прав, ребёнок никак не связан с "девяткой".

Его бровь приподнялась.

– Так, и как ты это понял?

– Это не важно. Важно, что я вышел на новые вводные: в 30 км к западу от Товлая есть село – Торфяное. Там на днях пропал ребёнок.

Артур замер. На мгновение его лицо стало непроницаемым. Потом он медленно произнёс:

– Ты сегодня поедешь туда?

– Конечно. Если я не найду ребёнка, он замёрзнет. А я не хочу искать труп.

– Но ты говорил, что ребёнок приходит к тебе раз в сутки. Значит, жив. Проследи, куда убегает.

– Когда я приближаюсь к нему, он уже без следа исчезает. И последние два дня он не появлялся, – соврал я, чтобы Артур не заподозрил реальный мотив поездки именно в ту область на карте, где, вероятно, всё и началось.

Артур помолчал. Потом достал пакет с сэндвичами и протянул один мне.

– Завтракай.

– Не голоден, – буркнул я и отстранённо посмотрел в окно.

Артур помедлил, потом потянулся к сэндвичу сам.

– Не помню тебя таким. Ещё летом мы могли набивать животы всякой сухомяткой, а теперь…

Сухомятка. Да, так он любил называть наши дежурные перекусы. Это был любимый ритуал каждого рабочего дня: я доставал бутерброды, которые Рима готовила мне с вечера, а Артур иногда приносил еду с рынка – картошку в фольге, пирожки, а то и домашний бургер, завёрнутый в бумагу. Говорил, что не хочет, чтобы она уставала.

Иногда он шутил: Супергерои должны питаться правильно.

Об Артуре я помнил и помню лишь хорошее. Он всегда был желанным гостем нашей семьи. И Рима неустанно говорила, что мы с ним – невероятная команда. "Когда вы вместе, ни один преступник не сможет улизнуть."Да, это была слаженная работа.

Но что-то изменилось. Не тогда, когда Марат кинул подозрения в сторону Артура. И не тогда, когда я начал замечать, что он намеренно уводит меня от поисков "девятки". А раньше. Может быть, ещё в тот день, когда я впервые здраво увидел его тень в квартире после смерти Римы. Когда он забрал меня оттуда. Или даже раньше. Но тот период я не помню от слова совсем.

– Я просто не голоден, – повторил я, стараясь не делать слишком длительную паузу.

– И давно ты не голоден? Худой весь, – фыркнул Артур.

– Не важно. Ты по делу или чисто пожрать?

Артур замолчал. Долго оценивал мой вид, потом решил ответить:

– По делу. Но у меня та же информация, что и у тебя. Пропал ребёнок, а место поисков ты уже знаешь. Поэтому в целом я тут бесполезен.

Удивительно. Я просто ляпнул, что первое пришло в голову, а это оказалось правдой. В том регионе действительно пропал ребёнок.

– Описание есть?

– С твоим не сходится, – пожал плечами он. – Но проверь. Может, найдёшь что полезное. Местное отделение уже занимается этим вопросом. Твоя задача лишь свериться и опросить, может, кто видел твоего белобрысого.

Я кивнул головой, встал из-за стола и собрал свои бумаги. Направился к выходу.

– Ты же спать собирался, – окликнул Артур.

– Не время. Если у нас с тобой информация одинаковая, нужно срочно проверять.

Я захлопнул дверь и выдвинулся в сторону отделения милиции. Машина была необходима – своим ходом я бы не успел. Но в первую очередь нужно было объехать первые десять адресов из списка, пока свидетели, если они вообще существовали, не оказались "случайно"ничего не видящими.

Уже подходя к центральному входа отдела, я снова увидел ребёнка. Он стоял в двадцати метрах от меня и всё так же выжидающе смотрел. Его взгляд был холодным, словно он знал что-то, чего я не понимал.

– Парень! Стой на месте! – крикнул я, стараясь сдержать раздражение.

Я стал двигаться в его сторону, но как только дистанция сократилась до пятнадцати метров, он снова исчез. Затерялся среди патрульных машин, а вьюга уже начала заметать следы.

Сказать, что его игры начали меня раздражать – ничего не сказать. Каждый раз он появлялся, когда я меньше всего этого ожидал, и каждый раз исчезал, оставляя лишь вопросы.

"Что ты хочешь? Почему не подойдёшь?"

Я резко изменил курс и направился прямиком к начальнику отдела. Он был на месте, как обычно читал новости из газеты.

– В 20 веке, кажется, уже изобрели радио, – покачал головой я, пытаясь скрыть своё напряжение.