Снег, который мерцал

– Может и так, – хмыкнул Юрий Борисович, не отрываясь от газеты. – Но там много вранья. Текст для новостей пишут те, кому не лень, и не всегда истина. А в газету попадают исключительно статьи знающих людей.

– Ваша правда, – согласился я, хоть и понимал, насколько он не прав насчёт газет. – Машина нужна. Есть десять адресов в Товлае, на которых могут быть зацепки.

Юрий Борисович убрал газету и внимательно посмотрел на меня.

– Расскажешь подробнее?

Ближайшие двадцать минут я рассказывал ему о своих двухнедельных размышлениях, проверках и возможных версиях. Юрий же просто кивал, просматривая карты, где красными точками обозначил все возможные выезды "девятки"с места парковки владельца.

– Что ты не договариваешь? – спросил он внезапно, прищурившись.

– Лишь то, что Артур нагрянул в комнату и увидел эти адреса. Я отвёл подозрения, но если мы подозреваем его, он быстро может перестраховаться и закрыть рты свидетелям.

Юрий Борисович замолчал, видимо обдумывая услышанное. Потом резко схватил трубку стационарного телефона и набрал номер. Ожидание было недолгим.

– Марат, подключайся, – бросил он резко в трубку и положил её.

– Ты же не подумал, что успеешь объехать этот квадрат один? Судя по всему, времени у тебя крайне мало.

– Успел бы, – упёрто настаивал я.

– Возьмёшь патрульную «шестёрку» – С308ОГ, – сказал Юрий Борисович, не отрываясь от тумбочки. Достал две рации, одну протянул мне. – Дальность приёма – три километра. Мало, но в Товлае хоть как-то свяжемся.

– А Марат? Он ещё не окреп.

– Поедет со мной. Разделимся: мы возьмём малый квадрат, обойдём пешком. Ты – на машине, работаешь внешний радиус. Встречаемся у дома, где стояла «девятка».

Я хотел возразить, но он уже вытащил карту, расправил её по столу и начал карандашом прочерчивать маршруты.

– Слушай внимательно, – произнёс он, не повышая голоса, но так, что каждый слог врезался в память. – Первый адрес – старое административное здание. Работает там сейчас только охрана. Проверить стоит. Второй – продуктовый магазин. Хозяйка знает всё, что происходит в городе. И если видела что-то – скажет. Третий…

– Я понял, – оборвал я его. – Но если Артур в деле, он уже мог предупредить всех.

– Именно поэтому мы действуем быстро. И именно поэтому ты едешь один. Если Марат прав, и Артур действительно причастен, он не будет ждать, пока мы найдём улики.

Мы замолчали. Напряжение в воздухе чувствовалось почти физически.

– Ты уверен, что готов? – спросил Юрий, глядя мне в глаза.

– Да, – ответил я, сжимая кулаки.

Через час я был в Товлае. Известно лишь две вещи: номер и примета – чёрная «девятка» с бультерьером на бензобаке. Как будто этого хватит. Как будто кто-то вообще запомнит такую мелочь.

Я развернул карту у машины, прочертил себе маршрут – внешний сектор, по южной и восточной окраинам. Малый квадрат, где работали Юрий Борисович и Марат, начинался за жилым массивом – они шли пешком, проверяли дворы, гаражи, частные дома. Мы не должны были пересекаться. Ни физически, ни по времени. Чтобы ничего не пропустить.

Рация трещала редко. Иногда – короткое:

– Ноль, – говорил Юрий.

– Чисто, – отвечал я.

Тишина в эфире. Тишина на земле.

Я начал с окраин – там, где город переходит в поле, а дома стоят редко. Обошёл заправку, автосервис, ларёк с кофе. Подходил к людям, показывал запись номера, повторял:

–– Смотрите: чёрная «девятка», на бензобаке – бультерьер. Появлялась с середины января. До сегодня. Замечали?

Везде – отмахивались.

– Проезжали – сотни. А кто с собакой, кто с надписью – не считали.

Четыре часа ходьбы. Холод, раздражение, ощущение, что копаешь в пустоте. Уже почти сдался, когда у старого магазинчика на южной окраине встретил шофёра из дальнего рейса. Сидел на борту, курил, пил чай из термоса.

– Да, – сказал он, не спеша. – Видел. Вчера утром. Подъехала к кафе на выезде. Постояла минут пятнадцать. Вышел мужик, зашёл внутрь.

– Лицо помнишь?

– Не особо. Но машину – запомнил. У меня сам такой бак, а тут – рисунок. Бультерьер, пасть в клыках. Не каждый нацарапает.

Я кивнул и отошёл в сторону, прижал рацию к уху, повернул антенну, поймал слабый сигнал.

– База, это Демьян. Есть контакт. Машина была. Кафе на выезде из города, вчера утро. Направляюсь по трассе "Южный вал"к точке. Возможно, след ещё тёплый.

Пауза. Шум. И голос:

– Принято, Демьян. Сейчас отвезу Марата в Зорино. У меня тоже есть кое-что… Что стоит тебе увидеть. Приеду к кафе – оставайся там. Отбой.

Кафетерий затерялся среди высоких сосен на съезде с трассы, будто его специально спрятали от лишних глаз. На парковке стояли фуры и легковые машины, но ни одна из них не казалась знакомой. Я ждал официанта, который работал в тот день, и опрашивал других сотрудников заведения. Время шло, а официант так и не приходил.

Спустя несколько часов в зал кафе вошёл Юрий Борисович. Он не огляделся, не замедлил шаг – будто знал, где меня искать. Подошёл прямо ко мне, голос – тихий, но чёткий:

– Сазонов Александр Иванович. Ты его ждёшь?

Управляющий, стоявший неподалёку у стойки, резко обернулся. Подошёл осторожно, как будто боялся подтвердить.

– Да… Это наш официант. Должен был быть ещё два часа назад.

Юрий кивнул.

– ДТП. Скончался до приезда скорой.

Управляющий замер.

Кровь будто отхлынула от лица – оно стало серым, глаза расширились, как у человека, впервые увидевшего смерть не в кино. Он качнулся в сторону. Юрий Борисович среагировал мгновенно – подхватил его под локоть, почти силой посадил на стул.

– Воду, – бросил он кому-то за спину. Никто не пошевелился. – Воду! – уже громче.

Я смотрел на Юрия Борисовича. Сердце бухнуло раз, другой.

– На счёт деталей вы в курсе? – спросил я, голос будто не мой.

– Ещё разбираются, – ответил он. – Но можем подъехать. Посмотреть.

Я перевёл взгляд на управляющего. Тот сидел, сжав руки, губы шевелились, но звука не было.

– Может, кто-то ещё был в это время? – спросил я. – Кто-то видел?

– К сожалению… только он, – прошептал тот.

Юрий Борисович молча посмотрел на меня.

– У нас есть зацепка, – сказал он тихо. – Уличный фотограф. Снимал на выезде. Наша «девятка» засветилась на нескольких кадрах.

Он замолчал, будто взвешивая, что сказать дальше.

– Но сначала – машина официанта. Поедем. Поймём, что случилось. А кадры покажу потом.

Юрий Борисович осторожно свернул на развилку, ведущую в Товлай. Его машина остановилась, моя следом. Мы одновременно вышли и направились к месту ДТП. Следы торможения всё ещё были видны на асфальте, хотя снег начал их заметать.

Инспектор – молодой парень с бледным лицом – ждал у своей машины. Юрий Борисович обменялся рукопожатиями и пропустил меня вперёд. Парнишка явно удивился, но отступил, позволяя провести осмотр.

– Вы здесь не случайно? – спросил он.

– Да, – кивнул я. – Что у нас есть?

– По предварительным данным, водитель не справился с управлением, – начал он. – Но есть странности. В крови обнаружили алкоголь, но уровень ниже допустимого. Кроме того, машина была разбита так, будто её специально пытались уничтожить.

– Подробнее? – нахмурился я.

– Смотрите сами, – инспектор указал на автомобиль.

Я подошёл ближе. Машина была сильно повреждена, но внутри не было следов борьбы или крови. Только запах алкоголя.

– Здесь что-то не сходится, – пробормотал я.

Инспектор кивнул.

– Есть ещё кое-что. Посмотрите на следы торможения.

Я опустился на корточки и внимательно изучил асфальт. Следы были слишком ровными, словно их специально создали, чтобы имитировать экстренную остановку.

– Это неестественно, – сказал я, проводя пальцем по одному из следов. – Обычно при аварии следы разные: одни глубже, другие мельче. А здесь… всё одинаково.

– Да, мы тоже заметили, – ответил инспектор. – Но не можем понять, почему так вышло.

Кто-то хотел, чтобы это выглядело как обычная авария.

Я медленно выпрямился и обошёл машину. Инспектор продолжал что-то говорить, но я уже не слушал. Мой взгляд зацепился за заднее колесо.

Если кто-то действительно пытался спровоцировать аварию, он мог ударить не только по передним тормозам, но и по задним. Задние тормозные шланги часто остаются незамеченными.

– Можно заглянуть под заднюю часть? – спросил я.

– Конечно, – ответил инспектор, явно не понимая, зачем мне это нужно.

Я наклонился и внимательно осмотрел пространство вокруг заднего колеса. Потом просунул руку в труднодоступное место, куда инспектор явно не додумался заглянуть. Мои пальцы нащупали что-то странное.

– Вот оно, – пробормотал я, доставая обрывки тормозного шланга.

Инспектор удивлённо посмотрел на меня.

– Что это?

– Тормозной шланг перерезан, – ответил я. – Кто-то специально сделал так, чтобы машина потеряла управление.

Юрий Борисович следовал за мной, прислушиваясь к каждому доводу, который я озвучивал вслух.

– Значит, это точно подстава, – произнёс он, почёсывая затылок. – Кто-то очень сильно не хотел, чтобы этот парень доехал до места назначения.

– Да, – ответил я. – Но почему именно официант? Что он знал?

Юрий Борисович замолчал, глядя на меня. Потом сказал:

– Ты думаешь слишком много. У тебя есть факты. Используй их.

– Факты говорят, что это связано с «девяткой», – ответил я.

– Возможно. Но ты не можешь исключать других вариантов.

Он сделал паузу, а затем добавил:

– Слушай, я не хочу, чтобы ты лез, куда не следует. Артур – это тёмная лошадка. Если он причастен, то ты уже на мушке.

– Я могу сам о себе позаботиться, – возразил я.

– Не сомневаюсь, – ответил Юрий Борисович. – Но если ты хочешь остаться в живых, будь осторожен. Я не смогу прикрывать тебя вечно.

– Понял, – наконец сказал я. – Буду осторожен.

– Вот и правильно, – кивнул Юрий Борисович. – А теперь давай соберёмся и вернёмся в отделение. Есть пара зацепок, которые нужно обсудить.

Я посмотрел на часы – уже шесть вечера, а я всё ещё не проверил наводку на ребёнка в соседнем селе.

– Юрий Борисович, мне нужно ещё в село Торфяное. Есть информация о потерянном ребёнке, нужно проверить.

– Понял, поехали, – бросил он, направляясь к машине.

– Вы со мной? – опешил я, крикнув ему вслед.

– А ты думал, я тебя одного на растерзание отдам? – хмыкнул Юрий Борисович, открывая дверь водительского сиденья.

Я кивнул и вернулся к своей машине. Дорога не заняла много времени, но село встретило нас тишиной. Нет привычного шума машин, голосов людей. Да и вообще, как будто людей здесь не было. О жильцах домов мы судили лишь по дыму из труб ветхих домов, который медленно поднимался в серое небо, смешиваясь с холодным воздухом. Улицы были пустынными, будто все попрятались от зимней стужи. Снег лежал нетронутым на крышах домов, на заборах, на тропинках, которые вели к покосившимся воротам. Всё вокруг выглядело так, будто время здесь замерло: старые деревянные дома с облупившейся краской, разбитые окна, заколоченные досками, и ржавые вёдра у колодцев. Только дым из труб напоминал, что где-то там, внутри, есть жизнь. Но двери никто не открывал.

Юрий Борисович поехал искать участкового, в надежде взять у него хоть какую-то информацию. А я продолжал искать ответы на вопросы.

Вдали я увидел старушку, которая тяжело переставляла ноги, а в руках держала два ведра воды. Не долго думая, я подбежал к ней и выхватил ведра. Старушка сначала удивилась, но через секунду включила царицу и восприняла такое действие как должное.

– И часто вы носите такие тяжести? – поинтересовался я.

– Два ведра утром, два ведра вечером, – возрастным голосом, с хрипотцой, произнесла женщина.

– Меня Демьян зовут, я следователь из Зорино, – представился я.

– Мария Метрофановна, – улыбнулась женщина. – А в наших краях чего забыл? Неужто Саву кто-то ищет?

– Саву? – удивился я

– Савелий, – поправила Мария Метрофановна. – Хороший малый, добрый. Каждую ночь приходит ко мне, печку растопит, суп сварит. Умен для своих лет..

– Почему именно Савелием вы его назвали? – спросил я, внимательно глядя на неё. – Родители могли дать ему другое имя.

Мария Метрофановна задумалась, словно выбирая слова.

– Так ведь имя это… «Желанный», «выпрошенный у Бога». Когда я его впервые увидела, то сразу поняла: он такой, кому бы родители да имя хорошее дали. Он ведь… особенный. Будто сам Господь послал его мне в помощь. Вот и назвала Савелием. А ты думаешь, я просто так взяла да назвала?

Я кивнул, анализируя её слова.

– Значит, вы не знаете точно, как его родители назвали?

– Никто не знал имени, как они его называли. Скрытные люди были. На удивление и заметили их только когда огонь охватил дом, и гарью запахло на полсельца.

– А подробнее? – Я прислушивался к каждому её слову, стараясь найти зацепки.

– За чашкой чая с облепихой с удовольствием расскажу, – ухмыльнулась женщина и, открыв калитку, пропустила меня внутрь.

Дом Марии Метрофановны был словно из другой эпохи. Ветхий, с покосившимися стенами, он едва держался на гнилых досках. Крыша была покрыта слоем снега, который, казалось, мог в любой момент провалиться внутрь. На стенах виднелись следы старых, давно выцветших обоев, а между рам деревянных окон лежали мёртвые мухи, будто забытые временем. Тропинка к дому была едва заметна, словно её не чистили с начала зимы.

Но внутри всё было иначе. Дом благоухал различными вязанными салфетками, которые были накрыты на старый телевизор, радио и маленький холодильник. Кухня, несмотря на миниатюрность размера, была уютной: стол, покрытый цветной клеёнкой, несколько стульев с высокими спинками, полки с банками варенья и старыми книгами. Между комнатой и кухней возвышалась белая печка, немного почерневшая возле топки от золы. А с другой стороны печки аккуратно были сложены сковороды и кастрюли из чугуна.

Я поставил ведра и прошёл внутрь, немного наклоняясь, чтобы не задеть головой люстру и дверной проём. Мария же сразу же пошла заваривать чай.

– Вы не суетитесь, я не голоден и пить не хочу. Но могу помочь вам, если есть работа.

– Савушку ждать долго, замёрзнешь небось. Растопи печь.

Я молча кивнул и начал потихоньку складывать заготовленные дрова в топку.

– Так что за Савушка? – спросил я, продолжая наблюдать за её реакцией.

– Мальчик. Ничейная сиротка. Родители погибли в пожаре, когда ему было четыре. Дом всполыхнул как спичка. А Савушка выбрался и спрятался. Боялся он людей, да и до сих пор боится.

– Он беленький? – начал задавать наводящие вопросы.

– Белоснежный, умный мальчик. Я когда его впервые увидела, обомлела. Это было позапрошлым летом. Стоит мальчонка у моего куста малины и тронуть не смеет. Я хотела его прогнать, а он голову поворачивает и смотрит на меня. Глаза большие, синие, а босой. Я то и вспомнила, что у Беловых сынишка был, так и не нашли под завалами. К участковому пошла, а он и говорит: «Нет уже этого ребёнка». Дом-то сгорел в феврале, как он в одиночку до августа дожил? Все дома тогда осматривали, никто Савушку не видел.

Я закончил растапливать печь и сел на стул, который скрипнул подо мной.

– Так вы говорите, что не прогнали мальчика.

– Нет конечно, он сам удрал, когда я хотела подойти к нему. Первые месяцы так и бегал от меня, а потом зима. Холодно. Сначала не понимала, кто ухаживает за домом снаружи. А ночью просыпаюсь, помню от шороха. Думала воры, а в окно то выглядываю, а Савушка сосульки над дверью сбивает. Так и приходил ко мне по ночам, то дорожку песком посыплет, то снег подметёт. Ручонки маленькие не ловко держал метлу, а старался. Я ему на ночь ставила мисочку с горячими пирожками и термос с чаем. Но он не брал. Думала не понимает. Записку писала, чтобы поел. Дверь перестала закрытой держать, в надежде что он однажды зайдёт и погреется.

– Не заходил?

– Поначалу нет. А потом, когда он приходил, я садилась у окна и приоткрывала форточку, читала книги ему. Ему так нравилась книга про тимуровцев.

– Как вы поняли, что нравилась?

– А я когда её дочитала и открыла следующую книгу, он в окно постучался. Я остановилась, а он глазками хлопает. Тогда я ему сказала: «Хочешь, я ещё почитаю про тимуровцев, только ты в дом зайди, трудно уже громко читать». И он зашёл. Согрелся, поел, я ему читала, читала. А он в доме давай порядки наводить. И вот с тех пор каждую ночь он тут.

– Удивительно, – я не мог поверить, что мальчик способен не только убегать. – Он тоже вам изначально не доверял.

– Доверие заработать надо, и не словами, а действиями. Сава умный мальчик. Мы с ним и читать научились, и считать. Ты можешь попытаться завоевать его доверие, основываясь на его знаниях.

– Он знает намного больше, чем вы думаете. Он показал мне, где находится машина, которую угнали в соседнем городе.

– Да, он такой. Не пройдёт мимо чужой беды. Но и помогать черствым людям не станет. Только тем, в ком чует тепло. Ты не злись на него и не торопи события. Если он пришёл к тебе, значит, в тебе есть то, что притягивает его. Раскроешься ему – он доверится тебе.

– А почему он раздет? – поинтересовался я, и в этот момент я посмотрел на огромные часы в пол.

Это был настоящий шкаф времени – высокий, почти до потолка, с массивным циферблатом в бронзовом обрамлении. Стрелки, тяжёлые и чёрные, медленно ползли к одиннадцати часам вечера, отбрасывая длинные тени по линолеуму. В верхней части, над циферблатом, была выгравирована надпись: "Время – деньги", а внизу – дата основания учреждения, уходящая в далёкий 1973 год.

– Не надевает, – пожала она плечами.

– Может, просто по размеру не подходит?

– Да нет, мерили с ним. По соседям ходили, дети то растут, отдают мне одежду, и сама вяжу ему носочки, варежки, шапочки. На все возраста есть, но не носит.

Мария Метрофановна посмотрела на меня с лёгким укором.

– Я заеду к вам завтра. Сава если придёт, передайте, что я не хочу ему навредить, лишь помочь.

– Ты себе хочешь помочь, а не ему. – Сказала она мягко, но уверенно – Он сам себе помогает. И спроси его, счастлив ли он – вполне счастлив. Я же вижу. В детский дом ты его упечёшь, а он сюда рвётся, тут его дом. И ты лишишь его этого.

Она задумалась, словно выбирая слова.

– Но если тут его дом, что он за мной ходит?

– Старая я, со дня на день мир покину. А дом он не в стенах, он в человеке. Он видит, что ты можешь стать его домом, надёжным, тёплым. Подумай. Если хочешь помочь, перестань искать способы избавиться от него.

Я молчал, обдумывая её слова. Она знала: её время истекает. Она больше не могла быть для него тем, кем была раньше. И в этот момент я понял, что выбор уже сделан. Не мной, а им. Сава выбрал меня. Он приходил ко мне снова и снова, когда я не звал его. Он искал во мне опору, человека, который не отвернётся.

Я выдохнул и ещё раз осмотрелся. Выйдя из дома, я направился к машинам, в одной из которых меня ждал Юрий Борисович. Снег мерцал, уплотняя сугробы, будто пытаясь скрыть что-то под собой. Уже подходя к машине, я осторожно сел внутрь и посмотрел на Юрия Борисовича с вопросом.

– Мальчик, который пропал пару дней назад, уже дома. Проверил. Его ищешь? – он описал мне приметы мальчика: темненький, лет шести, с родинкой под левым глазом и особой родимкой на шее в форме звезды.

– Нет, но рад, что нашёлся, – с облегчением выдохнул я. – Тот, кого я ищу, кажется, найден.

Юрий Борисович развернулся в полуоборота и сверлил меня взглядом, а я отстранённо посмотрел в окно.

– Не важно, бабушка у него.

– А за тобой что ходит по пятам?

– Сам пока не понимаю.

– Странные эти дети, их логика никогда не будет понятна взрослым. И какой план?

– Завоевать доверие и отвезти его в детский дом.

Юрий Борисович нахмурился.

– То есть ты хочешь сначала завоевать доверие, а потом разорвать это доверие в клочья? Но дети верят только один раз. Один раз соврёшь, и ребёнок всю жизнь от тебя подвоха ждать будет.

– Но и к себе я забрать его не могу, вы сами знаете, где я живу. Да и готов ли я нести ответственность за кого-то?

– Давай обсудим ещё пару деталей, но уже не касаемо ребёнка. Посмотри на снимки.

Он протянул мне фотографии. Снимки были с характерной зернистостью и слегка выцветшими краями – явно сделанные уличным фотографом и проявленные в его лаборатории.

На первом снимке был знакомый силуэт среднего телосложения. Голова опущена в пол, и он сидит в чёрной "девятке", дверца которой приоткрыта. Заднее стекло слегка запотело, и сквозь него пробивался тусклый свет уличного фонаря.

На следующем снимке он выходит из машины и оглядывается – его силуэт выделяется на фоне старых деревянных домов и рекламных щитов того времени. Одежда типичная: длинное пальто, широкие джинсы, меховая шапка.

А вот третий снимок. Когда его лицо стало видно. Фотограф, видимо, поймал удачный кадр, зафиксировав его в объективе – лицо было чётко зафиксировано, с выражением лёгкого недоумения. Те же густые брови, такой же переносица… только волосы были короче, а в глазах ещё не было той усталости, что я видел в последний раз.

– Я знаю его, – сказал я. – Он проходил у нас по делу грабежа в ломбарде, но тогда откупился.

– То же под крышей Кузи, – произнёс Юрий Борисович.

– Да, – подтвердил я.

– Пока Артура в сторонке подержи, проверим, что он точно никакого отношения к этому не имеет, и всё расскажем. Артур побесится, но поймёт.

– Гора с плеч, что не Артур был за рулём, – произнёс я.

– Согласен. Все по домам. Время уже. Завтра у тебя патрулирование. Не думай, что я тебя отстранил от основной работы.

Я кивнул и вышел из машины.

К трассе мы подъезжали вместе. Его машина чуть отставала, но в зеркале дальнего вида я видел, как он медленно едет за мной. Метель усиливалась с каждой минутой, словно пытаясь поглотить всё вокруг. Снежные вихри кружились в безумном танце, превращая дорогу в белое ничто. Фары моей машины едва пробивали плотную пелену, освещая лишь небольшой участок перед капотом. Я решил остановиться на обочине, чтобы переждать, пока стихия немного утихнет.

Но внезапно в дверь кто-то начал стучать – сильно, настойчиво, будто пытаясь пробиться сквозь шторм. Я вздрогнул, сердце забилось чаще, и, обернувшись, увидел в окне напуганного Савелия. Его лицо было бледным, глаза широко распахнуты, а маленькие ладони прижаты к стеклу. Всё произошло так быстро, что я не успел даже осознать, что происходит. Выскочив из машины, я бросился за ним, но он уже убегал, растворяясь в снежной пустоте. Казалось, он был лишь тенью, мелькающей между вихрями метели. Я бежал за ним, стараясь не потерять его из виду, хотя каждый шаг давался всё труднее: снег под ногами становился глубже, а холод пронизывал до костей. Когда мы наконец добрались до машины Юрия Борисовича, Савушка исчез так же внезапно, как и появился.

Я остановился, тяжело дыша, и почувствовал, как тревога сжимает грудь. Что-то здесь было не так. Я даже удивился, что Юрий Борисович настолько отстал. Подойдя к его машине, заметил, что фары были выключены, а внутри царила полная тишина. Открыв дверь водительского сиденья, я замер. Передо мной был Юрий Борисович. Его голова была запрокинута, глаза закрыты, а на шее виднелись следы удушения. Пульса уже не было. Холод сковывал воздух, и даже дыхание застыло в горле. На руле лежал клочок бумаги, испещрённый торопливыми каракулями.

"Следующий – твой белобрысый."

Глава 6

После общения со следователем я шёл обратно в общежитие. Конец февраля был на редкость грязным