Хорошая примета

– Да иду я, – отмахнулся Тихомир. – Все отлично.

Белогор положил мою обувь на край лавки и усмехнулся:

– Мы проследим, чтобы не снимала.

– Хорошо, – махнул ему пятый, не оборачиваясь.

Нет. Завтра об этом вряд ли кто-то забудет.

Вадим запрыгнул на ограждение.

– Не обращай внимания! Его манерам в глухой чаще учили! – крикнул он так громко, чтобы соперники его обязательно услышали.

Тихомир обернулся и показал чернобровому средний палец.

– Придурошный! – хохотнул Вадим, после чего склонился ко мне и перешел на шепот: – Короче, смотри сюда. Мы начнем, и где-то минут через пять-десять можешь сн…

– Вадим! Слез оттуда! Милослава, не слушай его! – крикнул Белогор.

Вадим надулся и послушно спрыгнул вниз. Ольга встала и свесилась к лавке:

– Да что происходит?!

А еще про меня что-то вякает. Защитница!

На свое комментаторское место вернулся Борис и сказал:

– Все нормально, Ольга, Вадим просто дурачится. Выиграть хочет!

– Так, а при чем тут Милослава?

– Милослава, можно сказать, и ни при чем. Просто Тихомир, он, как бы выразиться, очень суеверный.

– Офигеть, – буркнула княжна, усаживаясь обратно. – Все понятно. Он ей валенки дал, а теперь переживает, как бы она их не сняла, и заодно с него удачу.

Я поджала ноги под сиденье.

Вот это точно – офигеть. Суеверный оборотень-ведун. Конечно, если он так свято во все это верит, то оно на нем и работает безотказно. Увидел пятилистник – точно к победе, увидел бабу с метлой, развернулся и по другой дороге пошел – так, что ли?

Суеверия и приметы – очень мощная вещь, когда в их силу искренне веришь. Почти обереги, только с отрицательными побочками. Мы на Ольгином примере убедились: раньше с какой ноги порог ни переступит, все нипочем, а теперь только попробует с левой зайти – сразу то споткнется, то уронит чего. Мелочи они мелочи, а приятного мало. Тут еще и вся команда верит в его «предсказания», чем подпитывает и без того рисковую забаву. Если там крайняя степень верований, то он и не ошибается никогда, ведь ему сам мир предсказывает.

Мне чрезмерное суеверие представлялось хождением по лезвию. Добрую часть примет вообще лучше не знать, тогда и силы они иметь не будут. Удивительно, конечно. Ведь бесилась, что люди от традиций отходят и верить во все духовное перестают, а сама туда же.

Получается, Тихомир не просто вручил мне валенки, а с риском для себя, и если я искренне их приму, то ему фарта добавится, а если сниму – убавится. Но я вообще-то за «Лучей» болею. Обалдел совсем?!

Седой споткнулся на ровном месте и едва устоял на ногах, но его догнал быстрый удар клюшкой в спину, и он рухнул.

Это просто совпадение…

Тактика на второй период изменилась. Вадим по-прежнему без устали носился, но Белогор поменялся местами с парой защитников поменьше и занялся охотой на волков. Тихомир быстрее, однако нашему капитану было достаточно просто оказаться рядом. Длинные руки и ноги, уйма силищи, Белогор даже по полю практически не перемещался, разгуливая вдоль поперечной линии в центре. Часто он просто вскидывал клюку, вынуждая пятого нырять в сторону, где его встречали другие.

– Вот жесть! – Княжна обмахнулась платком. – Я до последнего периода просто не доживу!

– Да и Род с тобой, главное, чтобы Вадим дожил! – засмеялись девчонки.

Дуэт совести с головой яростно вопил болеть за своих, но с каждым ударом по этому щенку валенки будто пускали корни в мои ноги. Остервенело, часто опрометчиво он бросался в атаку, отлетал и бросался снова, и все это сопровождалось яростным рыком.

Я дрогнула. По лицу-то зачем?! Белогор задрал клюшку и кивнул, извиняясь за грязный прием, который вряд ли был запланирован, просто Тихомир слишком резко и неудачно отклонился.

Волк вылетел за разметку и схватился за нос. На замену ему даже никто не вышел, просто пихнули в ноздри пару ватных тампонов и выпустили обратно.

Это так он верит в победу? Можно было хоть дух перевести, посидеть минутку, и без него бы справились! Или что, на приметы надейся, а сам не плошай?

Плечи повело. Что ж они в третьем периоде творить будут? Как-то «скорой» на парковке не видно, да и наверняка подустанут, прыти поубавится, и удары станут уже не такими сильными.

Тихомиру влетело с двух клюшек по щиткам на ногах, он запнулся и рухнул на нашего «вратарского заместителя». Мяч закатился в лунку, клюшка в щепки, болельщики в экстазе. Один-ноль, не в нашу пользу.

– Мила, – толкнула меня Есения в плечо, – надень капюшон.

– Зачем? – хихикая, переспросила я и осеклась.

Весело мне?!

Я быстро накинула капюшон, застегнула ворот пуховика, натянув его до самого носа, и задержала дыхание, ощущая себя оберегом на лысой горе. Если этот волчий козел меня приворожил, я его прибью!

Нет. Быть не может. Приворот бы я наверняка почувствовала, да и Ольга рядом, заметит в случае чего – она ведь знает об этом все, никак ворожили уже раз пятьдесят. Я не удивлюсь, если у них дома живет персональная ведунья на этот случай: слишком уж завидная невеста.

Под приворотом совсем другая реакция – до жути хочется объятий, здесь же этим и не пахнет. Просто спорт такой дикий, как тут не переживать! Наверное, просыпаются материнские инстинкты, вот и дергаешься и за своих, и за чужих. Права мама была: замуж пора; пусть эти мысли и провоцируют травы и обереги, а истина недалеко.

Опустив взгляд на ограждение, я старалась не смотреть на поле, но совсем отключиться и оглохнуть не получалось. Если Ольга вздрогнула – Вадиму опять попало, если Есения причитает – значит, атака провалилась, если он рычит – значит, скоро нам опять забьют.

Арена содрогнулась. Два-два. На этот раз период грозил закончиться в два раза быстрее. Я выглянула из-под капюшона. Вадима опекают, но уже не так активно, вот он и забивает, а нам прилетает от других нападающих, пока в центре Белогор резвится с Тихомиром в персональные догонялки. Волк до лунки всего один раз добежал, однако умудрялся раздавать пасы направо-налево, отдаваясь на растерзание нашему капитану. Отличная тренировка, ничего не скажешь.

Ольга подскочила. Вадим круто обогнул лунку соперников и стремглав ринулся к нашей прямиком через центр. Белогор отпрыгнул в сторону, уступая дорогу, и открыл пятого, который присел, готовясь к встрече. Клюшка Вадима копьем полетела прямиком ему в голову, чернобровый остался без снаряда, но даже не затормозил. Удар пришелся Тихомиру в плечо, он уклонился, защищая голову, однако буквально подставил второе плечо под нашего.

Ольга взвизгнула. Вадим запрыгнул на волка и подлетел, как на трамплине, впечатывая того в землю со всей дури. Белогор зашвырнул мяч к лунке и следом отправил свою клюку, которую чернявый словил прямо в полете.

Три-два.

У меня скрутило живот. Тихомир распластался на снегу и не двигался. Он там вообще живой?!

Борис подвинулся и загородил мне обзор. Все вокруг прыгали и аплодировали, раздался свисток, а я вмерзла в сиденье, не в силах сдвинуться с места.

– Боря, все нормально. Я здесь.

– Ну-ну!

– Мила! Ты видала, че он сделал?! Едеренькина мать, что за супергерой?!

Я присоединилась к поздравлениям, когда наши игроки вышли за пределы поля, и старалась не пялиться в центр, где столпились черно-белые.

Вадим теперь вполне оправданно вышагивал с лицом чемпиона. Он запрыгнул на лавку и глубоко нам поклонился:

– Вашими молитвами!

– Нашими инфарктами! – ответила ему побледневшая Ольга.

Ребята засмеялись. Я изобразила улыбку и кашлянула.

– Мила, – шепнул мне Борис, – это нормальная практика, не переживай ты так. Он круто получил, плечо и нос, теперь будет лежать, щас еще в сугроб зароется.

– Зачем?..

– Боль снять, да и с фингалами потом ходить кому по нраву?

Я передернула плечами и наконец-то смогла вдохнуть полной грудью:

– Понятно!

На этот раз уходить в раздевалку никто не стал. Охрипший физрук, который все два периода орал, как ошпаренный, объяснял тактику на финальный период и пихал клюшкой никак не унимавшегося Вадима.

Меня его бахвальство, хоть и оправданное, начало неистово бесить. Как и Ольга, которая своим «антисглазом» заплевала тут каждый сантиметр.

– Да хорош уже! – прикрикнула я. – К такому ни одна зараза не прилипнет.

– Ну конечно! Зараза штука непривередливая.

Тихомир поднялся спустя пару минут и, прихрамывая, поплелся к своей лавке. Вот сказала Ольга про линзы – и его желтые глаза перекочевали из разряда волшебных в обычные с астигматизмом и уже не завораживали. Хорошо это или плохо, я пока не решила.

Так-то вроде пацан как пацан. Вздернутый курносый нос, лоб обычный человеческий, губы тоже. В общем, с обложки глянца не сошел, но и не урод, хоть красный и помятый, как зимнее яблоко.

– Вот видишь, ему весело, – кивнул мне Борис. – Там как на собаке все заживает.

Ну да. Он же волк.

Ольга плюхнулась на сиденье и потянула меня за собой.

– Мать, да не пались ты так, – шепнула она, когда я села обратно. – Сейчас распугаешь всех.

– Кого? – непонимающе посмотрела я на подругу.

– Кого-кого, – она указала на ограждение и видневшуюся за ним лавку. – Всех!

– Отстань от нее, Ольга, вдруг судьба.

– Хреньба! Нафиг он такой суеверный нужен, это бабская прерогатива.

– С чего бы? – нахмурилась я.

– Ну как… Это ж неспроста. Ты сама подумай! Если он верит в приметы, значит, в себя не верит, а неуверенный в себе мужик – все равно что тюфяк. Или перекати-поле, куда дунуло, туда и понесло.

Я раскрыла рот, но не смогла найтись с ответом.

– Я согласна, Мила. Был у меня такой. Там ни предложения не дождешься, ни поцелуя, только и будет что мяться да оглядываться постоянно. Надо оно тебе, время терять?

Ладони взмокли. И почему так обидно?!

Никак мама опять права была со своим: «Годы летят! Вот увидишь, скоро будешь влюбляться в любого, кто пальцем поманит. Довыпендриваешься!»

Влюбляться я, конечно, раньше влюблялась, но проходило это, как простуда. А чтобы с первого взгляда и вообще никогда. И что сейчас пошло не так? Линзы? Седина? Характер у него не сахар, это очевидно уже сейчас, а в груди все равно печет. Подарков мне, что ли, никто не дарил? Взгляд снова упал на валенки. Да это и не подарок, вернуть же придется.

А если мне кто-нибудь место в автобусе уступит – тоже все, пиши пропало, айда сарафан свадебный примерять? Было бы у меня поклонников как у княжны, я бы, наверное, и внимания не обратила, подари он хоть луну. А так растаяла, как снежинка, из-за каких-то валенок.

– Опять двадцать пять!

– Не ори, Вадик, – отмахнулся от чернобрового Тихомир.

Вадим спрыгнул с лавки и преградил ему дорогу:

– Че надо? У нас тут для тебя свободных душ не завалялось! Иди вон свой огород пахать.

Тихомир оскалился:

– Я на твой огород не претендую. Просто хотел… Руку пожать. Отличный маневр вышел!

– Брешешь?..

– Придурок, чтоб тебя. Красиво же, я не ожидал!

– Это секретный прием, – задрал нос Вадим и принял руку со звонким шлепком. – Еще не такое увидишь!

– Милослава! Как дела? – тут же крикнул Тихомир, не сводя с него глаз.

В груди екнуло. Откуда знает, как меня зовут?! Я почувствовала на себе всеобщее внимание и подобралась. Откуда ты знаешь, оттуда и он! Пусть хоть черт шепнул, какая разница?

Человек доброе дело сделал, может даже, без задней мысли, так что хватит позориться. Он же меня первый раз в жизни видит, да и победа всяк волнует его больше. Я подобрала сарафан и вытянула ногу к ограждению, демонстрируя мысок валенка между прутьями:

– Отлично!

Желтые глаза сверкнули. Вадим хотел отступить, но рукопожатие явно оказалось крепче, чем он рассчитывал.

– Бел…

В следующее мгновение Тихомир дернул чернобрового на себя и перепрыгнул, как через гимнастического козла, после чего нырнул к лавке, стащил оттуда мои кеды и рванул обратно на свою половину.

Неужели боится, что они меня тут раньше времени переобуют?!

Глава 6

Есению подозвал Степаныч.

Пришло время заняться делом и распределить между собою игроков. Вышивка должна быть персонализирована, но с командным мотивом, а в игре как нигде заметно, кому чего нужно прибавить, а чего убавить. Для этого мы и здесь.

Пока на тех же «Молотах» кроме Сварога ничего не было, однако что-то подсказывает, на чемпионате они нас еще удивят. Сегодня я впервые увидела черное шитье, и по мощности оно не уступит даже самому благостному. Серебро обладает куда более выраженной силой; неудивительно, что до этого на вышивку и внимания никто не обращал, а теперь в игре все средства хороши.

Еся вернулась с исписанными листками и ожидаемо начала с капитана.

– Белогора я беру на себя, – уверенно сказала она.

Завистливый гомон облаком опустился на трибуну.

– Неужели кто-то сомневался? – озираясь, шепнула Ольга.

– Мила и княжна работают с пятым. «Вадим Захарович, третий курс, строительство», – игнорируя причитания, продолжила Есения зачитывать список с распределением.

Я в нашем негласном рейтинге занимала почетное второе место, вот и вручили второго ведущего игрока. Вышивала я куда аккуратнее старосты, вот только духовности мне недоставало – все из-за сомнений и самокопания, которые вечно одолевают мою больную голову.

Ольга радостно потерла ладони. Игроков меньше, кто-то будет работать парами, одну княжну оставлять рановато, а у меня с ней самые близкие отношения. Ход тоже вполне ожидаемый.

– «Седьмой, Благояр Всеволодович, народный промысел, гончарка, четвертый курс. В следующем году займет место Белогора». Гордяна. «Третий и четвертый, Добран и Колояр Изяславовичи, историко-географический, пятый курс, могут играть по отдельности, но в паре показывают наилучший результат». Вецена, Дана и Желя.

Братья? Ну да, Тихомиру чуть ноги синхронно не отсекли своими клюшками.

– Отлично, – кивнула Вецка. – Бравые парни.

– С основой закончили. Теперь скамейка запаса…

Шепот становился все громче. Тем для обсуждений теперь на сто перерывов хватит. Сколько у нас там женатых, трое из двенадцати? Скромная и молчаливая прежде Забава устроила с Истой настоящие торги за Бориса. Обе девушки обладали практически равными навыками и вообще не скрывали предпочтений, что для меня стало настоящим откровением.

Нужно брать себя в руки и чаще слушать маму. Она же профессионал, ей виднее, не зря ее пророчества начинают сбываться с космической скоростью. Все замуж хотят, действительно, чего стесняться? Мне и лет уже не пятнадцать, того и гляди придется анкету на известном сайте заводить и воплощать мамин главный кошмар, ведь молодух там не водилось.

Парни столпились у лавки и с интересом наблюдали за нашей «любовной биржей». Борис в итоге отошел к Исте, но пришлось забрать из тройки братьев Желю, чтобы пристроить туда Забаву.

Ольга явно опасалась, что с намечающимися перестановками нашего нападающего могут угнать, поэтому решила сыграть на опережение и быстро ретировалась докладывать Вадиму «отличные» новости. Вряд ли он, конечно, тут кому-нибудь еще сдался, девки только и могли что радоваться – это ж такую соперницу бес попутал. Где Вадик, а где Борис или Белогор, но у княжны приоритеты расставлены, ей нужен «самый лучший, самый видный и веселый, чтоб нескучно!», одним словом – выпендрежник. Однако о вкусах спорить бесполезно. Особенно с женщиной. Особенно о мужчинах.

Я тоже покинула поле ожесточенных сражений, облокотилась на ограждение и быстро нашла в черно-белой толпе желтые глаза, хотя планировала посмотреть куда-нибудь в другую сторону. Точно «довыпендриваюсь», потом как влюблюсь сдуру в не пойми кого…

Да чем этот плох?

Тихомир активно разминался в окружении товарищей по команде и совсем не выглядел как «перекати-поле». Пусть не богатырь, но человек наверняка хороший. Подумаешь, суеверный, может, ему так жить проще – на неуверенного в себе он точно не похож. Я бы даже сказала, наоборот. Пришел, команды раздал, кеды забрал, ушел. Разве тюфяк так сумеет?

Данияр перехватил мой взгляд и нарочито прошелся по его маршруту до самой головы Тихомира. Я сразу нахмурилась и отрицательно замотала головой, но он уже хлопнул товарища по спине и теперь указывал в мою сторону. Предатель!

Ну и ладно…

Я девочка, а он сегодня мой Иван-царевич и волк в одном лице, хочу и смотрю! Это ж надо, не дал спикировать лицом в снег с такой высоты – все равно что жизнь спас. А еще дорогу показал. Имею полное право влюбляться хоть с первого взгляда, и никто меня не осудит. В любом случае я ведь не собираюсь ему письма писать или увиваться хвостом, у нас и возможности такой не будет.

Тихомир прищурился, скользнул взглядом до ограды и вопросительно вздернул брови. Все за обувь переживает.

Я снова высунула между прутьев носок валенка, на что он поджал губы и удовлетворительно кивнул, и вроде бы отлично «поговорили», но отворачиваться Тихомир не стал и замер столбом посреди разминки, сложив руки на груди.

Ну ладно… Мы вроде как даже знакомы. Хоть и не знакомились.

Я приложила руку к своему плечу и дернула головой, в ответ он покрутил локтем и показал «класс», после чего стукнул себя пальцем по носу и снова сощурился.

Ну ничего, и это пройдет, – пожала я плечами и улыбнулась.

Тренер «Молотов» вернулся со «стратегической» папкой в руках и позвал всех строиться, наши олухи быстро забили на вышивальщиц и поползли «разминаться» поближе к их стройным рядам. Это подумать только, один наш Степаныч с заправленными в валенки спортивками и их команда консультантов в фирменных одеждах. Казалось бы, такая разница, а счет равный. Потому что не важно оно все, и тут, и там одни и те же люди с клюшками и безудержным стремлением к победе. Все как в любви.

– Мила, ты че там делаешь?

Вадим ушел, и делать Ольге сразу стало нечего…

– Воздухом дышу.

Тихомир встал в строй в самом конце, обернулся, закрыл глаза и лениво покачал головой – мол, «достали эти разборы, я и так молодец». Суеверия вообще-то к дисциплине приучают, а тут почти что хулиган!

Ольга свесилась с ограждения и закрыла мне обзор:

– А…

– Милослава, а че происходит?

– Разговариваем мы, – буркнула я. – А на что похоже? Уйди, – легонько толкнула я ее в плечо.

– Ты не забыла, случаем, за кого мы болеем?..

Вот пристала! Нет бы радовалась, что претенденток на сердце ее супергероя нет, откуда этот патриотизм проснулся? Некоторые девчонки из группы, оказывается, вообще были уверены, что у меня если не муж, то жених точно есть, отсюда все эти «Миле пофиг, давайте ей всех женатых отдадим!»

Парни вокруг не вьются, мама сваха, вот пасьянс и сложился совсем не в ту степь.

– Не забыла я.

Вецка подперла меня с другой стороны:

– Ты смотри, Мила, аккуратнее, может, это все неспроста. Сорочники привороты еще на вступительных экзаменах сдают.

Теперь на меня было устремлено еще с десяток сочувствующих глаз.

– Да отстаньте вы, – спокойно сказала Есения. – Пусть милуются, вам-то что.

Ольга обернулась на старосту:

– Здрасте приплыли! Мы вообще-то тут за победой.

– И чем Милослава нашей победе помешает, интересно?

– Ну она за соперников болеет, как-то неправильно…

Вот умеет же бесить! Нашла себе фаворита, теперь будет выделываться перед ним что есть мочи.

– Ольга, парень меня сегодня очень выручил, предлагаешь на него как на врага смотреть? – Я старалась говорить спокойно, ведь спектакль уже вышел далеко за пределы наших пары рядов. – С чего ты взяла, что я за них болею?.. Тихомир же не вся команда!

– Всего лишь одна пятая! – проорали нам со скамейки черно-белых.

– Да хоть два и три четверти! – ответил им чернобровый. – Пусть только хвост тут свой покажет!

Девчонки ошарашенно на меня уставились, а «Лучи» разделились на два лагеря: кто-то ржал, а кто-то Вадим. Вот теперь хуже точно некуда!

Я накинула капюшон, вернулась на свое место и прикусила язык. За кого хочу, за того и болею, можно подумать, остальных победа в игре интересует больше семейного счастья!

Весь день наперекосяк. Можно было и мимо ушей пропустить, вот Белогор, например, хоть и капитан, а взгляда порицающего себе не позволил. Потому что он как раз уверенный в себе парень, и ему хоть с группой поддержки, хоть без нее – все победа светит!

Ольга села рядом и качнула меня, утыкаясь плечом:

– Ладно тебе, не дуйся.

– Они все еще ржут?.. – проворчала я, боясь носа показать.

– Ну да. Извини. Чет меня приложило. Я и не думала, что такая азартная! – хихикнула княжна.

– А я и не думала, что мне теперь нельзя на парней смотреть, если они не в красно-желтом!

– Ой все. Я же извинилась!

Мы замолкли, но смешки вокруг не утихали. Ольга заерзала. Вот вечно с ней так! Сначала делает, потом думает и, главное, свято верит, что «извини» – это лекарство от всех болезней. Если уж так приглянулся ей этот придурок чернобровый, может, мне попроситься у Еськи в пару к кому-нибудь другому? Подумаешь, ну нашьет она ему квадратных солнц, зато от души!

Ольга снова толкнула меня в плечо.

– Отстань.

И что смешного?!

Рядом кто-то кашлянул. Я приподняла голову и увидела на месте рыжей шубы черные штаны и пару знакомых коленей.

Как он сюда залез?!

«Неприступная скала» и «вся внимание» во мне яростно сражались за пальму первенства, отчего голова постоянно дергалась, хорошо хоть в эту трубу капюшона еще три таких влезет, и вряд ли это было заметно.

– Щас будет истерика, – тихо сказала я, вглядываясь между прутьями, где на трибуну еще никто не таращился.

– Он всегда такой, не обращай внимания, – шепнул Тихомир.

Ольга встала аккурат перед нами и повернулась лицом к арене. Уже лучше, чем «извини»!

Тихомир пригнулся, ткнул пальцем мне на руку и раскрыл ладонь.

Я всмотрелась. Кроме путеводной нитки, которая уже намоталась кольцом, в руках у меня ничего не было. Неужели ее хочет?

Я оттопырила палец, и раскрытая ладонь качнулась. Ну ладно, леденцов у меня все равно нет, а это всего лишь заговоренная на счастливый путь нитка из заговоренной на любовь ленты, ерунда какая… Такая ерунда, что увидь сейчас кто-нибудь, как я ее разматываю, вышвырнут отсюда и никакие волки не спасут.

Ниточка повисла в моих руках, Тихомир перевернул ладонь и стукнул себя пальцем по запястью. Лицо онемело от улыбки, но пальцы даже не дрогнули, затягивая узелок.

Народ внизу оживился.

– Даник, что-то потерял? – спросил Белогор.

Мы замерли.

– Одного волка в овечьей шкуре, – ответил капитан «Молотов» где-то у нас под ногами. – Не пробегал?

– Ах ты ж падла! – взревел Вадик.

Тихомир натянул перчатку, подскочил и перелетел через ограду вниз.

На арене раздался свисток, после которого я, кажется, оглохла, ослепла и отключилась.

Нитку… Это ж надо было рассмотреть! Какой тут к черту астигматизм, когда у него не глаза, а микроскопы!

Ольга шустро вернулась на свое место, и я даже через капюшон чувствовала ее влажный, преисполненный надежд любопытный взгляд. И ладно бы только ее!

– А ну прекратили, – шепнула я, натягивая капюшон до треска на швах. – Услуга за услугу. Он должен был что-то у меня взять, чтоб не оставлять должницей, так положено.

– И что ты ему дала?

Девки засмеялись.

– Сердце свое, конечно! – Я вложила в эту фразу весь возможный сарказм, но получилось все равно как-то неубедительно. – Леденец, что ж еще…

Ольга сплюнула, кто-то постучал по сиденьям, кто-то по перегородке.

– Соберитесь, – строго сказала Есения. – Теперь все внимание на поле. У нас примерно полчаса, чтобы сделать выводы, потом Петр Степанович даст нам ксерокопии тестов с оценкой физической подготовки, но я боюсь, мы там и с Божьей помощью не разберемся…

Игроки распределялись по полю. Есения достала блокнот и осталась стоять, и вроде бы от нас того же не требовала, но в итоге все поднялись и вооружились кто тетрадью, кто функцией заметок на телефоне.

Борис с запасными продолжали пробежку вдоль кромки, мы остались без комментатора, и следовало как-то сосредоточиться, однако мой взгляд постоянно соскакивал с Вадима на Тихомира, который из-за своей позиции был где-то рядом.

Я нахмурилась. Да что ж из меня за вышивальщица! Хоть на медитацию записывайся или в клуб покера, чтоб разобщенность сердца с мозгом не бросалась в глаза. Края капюшона обрамляли лицо, но и это не помогало сфокусироваться; в придачу ко всему глаза начали заплывать от лавины сходящего напряжения, и все сливалось в пеструю кашу.

Мяч покатился к центру. Игра началась. Я протерла глаза, проморгалась и дышала через раз, надеясь собрать себя в кучу хоть к концу игры.

Вадиму, на мой взгляд, в спортивном плане хватало всего и с лихвой, чего не скажешь о житейском. Но загаси мы ему вспыльчивость, на игре это наверняка отразится не лучшим образом. Маневренность – его главный козырь, значит, за основу можно взять ветер, иначе получится энергетическая сумятица, и толку от этого будет немного. Вадиму так точно, только начнет больше дергаться.