Аномалия, рожденная смертью

Тишина. Светлана как раз сделала глоток – и выплюнула кофе в раковину, закашлявшись. Алена закрыла лицо руками:

– Всё. Нам точно крышка. Он – школьник. Боже, боже…

Света разразилась тихим смехом:

– Ты что, серьёзно? Ты думаешь, это всё детские игры? Это тебе не кино. Это Хабаровск, малыш. Тут если задел «крышу» – будь готов к могиле. Тот ресторан – под Рамилем, у него погоняло «татарин». Мразь та ещё. А он сам ходит под Костылем. Слыхал про такого? Нет? Ну, тогда слушай. Костыль – вор в законе, старой формации. И если он узнает, что ты его людей раскидал, а сам ещё и жив – это плевок. Лично в лицо. А за такое тут убивают. Быстро. Без шума.

Фёдор кивнул, будто выслушал рассказ о погоде.

– Ты хоть понял, что я тебе сказала? Или тебе пофиг, а? – Светлана прищурилась. – Ты бы хоть попереживал для виду немного.

Фёдор усмехнулся, но ничего не сказал. Его спокойствие пугало даже Алену.

– Слушай, Света, – сказала она, – ну нельзя же вот так вот взять и умереть просто потому, что встал за девушку. Он же не преступник. Он просто… нормальный парень.

Светлана кивнула.

– Вот именно. А такие в нашем мире долго не живут. Поэтому надо думать. Надо срочно искать выход на Костыля. Только он может эту тему закрыть. А чтобы выйти на него – нужен кто-то свой. Кто-то, кто скажет: "Этот пацан – не враг. Он просто не знал, куда влез".

Она встала, пошла к шкафу и достала старый потёртый телефон.

– У меня есть один знакомый. Он когда-то сидел с Костылем. Сейчас на пенсии, работает таксистом, но у него остались связи. Попробую позвонить утром. Сегодня – не вариант. А пока… прячьтесь здесь. Окна не открывать. Свет не зажигать. Ни с кем не говорить.

Она посмотрела на Фёдора:

– А ты, боксер, молись, чтобы Рамиль не проснулся раньше, чем мы найдем того, кто скажет за тебя слово. Потому что в этом городе такие истории заканчиваются быстро. И, чаще всего, – за чертой города. В лесу. Где не спрашивают, кто прав.

Фёдор молча кивнул. Его взгляд был спокоен, но внутри гремело – не страх, не паника. А решимость. Он не знал, как всё это кончится. Но он знал одно: он не пожалел, что вступился и встал за девушку. Потому что это был единственный правильный выбор в его жизни.

«ТАТАРИН»

Рассвет в Хабаровске подкрадывался медленно. Его холодное дыхание запотевало стекла окон, вползало под одежду и цеплялось за уличные фонари последними тенями уходящей ночи. Пока где-то в чужой квартире двое беглецов пытались переварить произошедшее, с другой стороны города бодрствовал человек, чьё имя знали все, кто хоть раз в жизни касался улицы. Его звали Рамиль, но весь район знал его иначе – Татарин.

Шамсутдинов Рамиль стоял на бетонном крыльце гостиницы, в пуховике нараспашку, с вмятинами от вчерашней драки не только на теле, но и в гордости. Левый бок побаливал, пах ныл, ухо одного из его парней было оторвано почти до крови, у другого челюсть ходила под углом, словно у старого шкафа. Он не привык к такому. Он – не из тех, кого можно задеть и остаться на свободе. В Хабаровске это понимали даже птицы, садившиеся на провода.

Рамиль сжимал губы, сдерживая раздражение. В его мире не было случайных унижений. Всё, что ломает лицо, требует ответа. И этот сопляк, откуда бы он ни прилетел, не уйдёт от ответа.

Он затянулся сигаретой и глянул вдаль, где серело небо над заснеженными крышами. К гостинице подъезжали машины. Из них выходили широкоплечие, молчаливые парни – его люди. Бойцы, умеющие не задавать вопросов. Ждали сигнала.

Но в этот раз всё пошло иначе.

Из чёрного внедорожника неторопливо вышел человек в кожаном плаще. Ростом выше среднего, с лицом, на котором время оставило следы, но не сломало взгляда. Его называли Муха. В городе знали – если появляется он, значит, дело попахивает не просто дракой, а серьёзной ошибкой, которая может дорого обойтись.

– Привет, Татарин, – сказал Муха, подходя к Рамилю и протягивая руку. – Наслышан о твоих ночных приключениях.

Рамиль усмехнулся, с трудом скрывая досаду:

– Здорово, Муха. Вот кого не ждал, так это тебя. Я думал, сам разберусь. Не хотел тревожить уважаемых людей по пустякам.

Муха в упор посмотрел ему в глаза:

– Если бы разобрался, я бы сейчас спал дома. А ты? Ты вчера три человека положил в больницу. Тебе это не кажется проблемой?

– Я?! – Рамиль повысил голос. – Это не я! Это щенок какой-то, даже не местный! Я его в глаза раньше не видел!

Муха отмахнулся:

– Не ори на меня, Рамиль. Ты не с лохом говоришь. Я знаю, кто как двигался вчера. И знаю, что твои отмороженные дегенераты лезли насильно к бабе, которая им отказывала.

Татарин сделал шаг вперёд, сжав кулаки:

– За слова ответишь?

Муха хмыкнул:

– Отвечу, если надо. Но не сейчас. Сейчас ты заткнись и слушай.

Он прошёл мимо Рамиля в здание гостиницы, не приглашая того следом. Бармен, заметив Муху, потупился. Он не знал, кто этот человек, но чувствовал – тот, кто умеет так входить в зал, привык всё решать быстро и жестко.

– Имя рыжей? – коротко спросил Муха.

Бармен нехотя пробормотал:

– Алена. Она поёт тут иногда. Живёт на Черняховского. С матерью.

– А парень?

– Первый раз его вижу. Спортивный костюм был на нём… Апельсиновый сок пил. Кажется, боксер.

Муха нахмурился. Он уже заметил утром у входа в гостиницу расписание городских соревнований по боксу. Всё сходилось. Прыткий, рефлекторно точный, профессиональный. Не просто драчун.

– Боксёр, – прошептал он себе под нос, глядя в чашку кофе. – Значит, из команды. И сбежал. Почему?

Ответ пришёл быстро: девчонка. Она местная. Испугалась. Застращала сопляка. Он повёлся.

Но куда он мог уйти? Спрятаться? Уехать? Муха задумался о том, как добраться до тренеров, до списков приезжих команд, когда в зал снова зашёл Рамиль. За ним – невысокий мужчина, лет сорока, в спортивной куртке и с усталым, нервным лицом.

– Это тренер, – сообщил Татарин. – Его зовут Евгений. Это он пацана сюда привёз.

– Садись, – приказал Муха, не спрашивая.

Евгений Сергеевич присел. Руки держал на коленях, пальцы сжимал и разжимал. Пахло бедой.

– Это твой воспитанник вчера разнёс ресторан?

Тренер кивнул.

– Сбежал он куда-то?

– Пока не знаю.

– Фамилия, имя?

– Дымов. Фёдор. Из Якутии. Одиннадцатый класс. Первый выезд. Первый бой. Первый скандал…

– Молодец у тебя мальчик. Только вот… – Муха сделал паузу и посмотрел на тренера с холодом, – …за своих надо отвечать.

Он подался вперёд и произнёс размеренно:

– Через месяц ты приносишь тридцать тысяч долларов. Или мы его находим и объясняем, что в нашем городе за такое спрашивают по-взрослому. В крайнем случае – ты отвечаешь. Деньги. Через месяц.

Евгений опустил голову.

– Таких денег у меня нет.

– Найдёшь. У тебя есть месяц. Без вариантов.

Он встал. Татарин попытался возразить:

– А если он сам объявится?

Муха резко обернулся и сжал кулак. Удар в солнечное сплетение был стремительным и точным. Рамиль захрипел, согнулся, схватился за живот.

– Думаешь, я не знаю, как ты всё устроил? Это твои ублюдки полезли к бабе. Это ты подставил пацана. Хотел понтов? Получай.

Он наклонился к скорчившемуся татарину:

– Пацана и телку – не трогать. Пока, я сказал. Или хочешь ещё?

Молча, не оборачиваясь, он вышел на улицу. Город просыпался. Но в его сердце уже была заложена угроза, которая через месяц либо разрядится деньгами, либо взорвёт всё, что построено на страхе и понятиях.

ГЛАВА 8. ОДИН В ПОЛЕ ВОИН

Фёдор сидел на диване, словно древний философ на пороге откровения, только вместо свитков – тишина чужой квартиры, вместо афин – Хабаровск, и вместо лаврового венка – пижама с надписью «Спорт – это жизнь», выданная хозяйкой с ироничным шлепком по плечу.

Он откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Сон не шёл – в голове стояли не мечты, а караул из тревожных мыслей. Каждая норовила громче другой напомнить, что ситуация у него… ну, мягко говоря, не из простых.

Что делать?

За окном потягивался ленивый хабаровский рассвет, а внутри квартиры было тепло, пахло табаком и подгоревшими оладьями. Из кухни слышались тихие голоса Светланы и Алены. Девушки спорили, как будто делили секретный рецепт пирогов, но на деле решали, куда бежать, если в дверь постучат «те самые».

Фёдор вздохнул. Он знал, что силён. Не в смысле «передвинуть мебель одним пальцем» – хотя мог, если что, – а в смысле, что духом крепок. Но даже духу не помешает кто-то, кто умеет действовать за пределами зала и ринга. Например, тренер. Его добрый, вечный, ворчащий, как мотор от «Жигулей» на морозе, Евгений Сергеевич.

«Он точно меня ищет…» – подумал Фёдор. – «Вчера я в ресторан зашёл боксёром, а вышел – легендой уличных боёв и персоной нон грата. Красиво, да не очень удобно.»

Он поднялся, потянулся – хрустнули позвонки, как сухарики, – и пошёл на кухню, где Светлана, стоя у форточки, выдыхала дым от сигареты в открытое окно, а Алена мрачно помешивала кофе, будто в нём плавала судьба всей квартиры.

– Света, – начал Фёдор, слегка кашлянув, – можешь съездить в гостиницу? Найди моего тренера, Евгения. Передай, что я жив, цел, почти невредим. И спроси, есть ли какие-то новости. Ну, может, он знает, как из этого всего вырулить?

Светлана обернулась, держа сигарету как стилус древнего мага, и несколько секунд молча смотрела на парня, будто прикидывала: стоит ли ради него рисковать своей шкурой и стабильной психикой.

Но прежде, чем она успела выдохнуть очередной клуб дыма или выдать монолог, в разговор вклинилась Алена:

– Это исключено! – резко, почти театрально выкрикнула она, словно объявила приговор в античном суде. – Татарин наверняка уже просчитал всё. У него мозги – как у калькулятора, только с матами. Он точно вычислил, кто ты, с кем приехал и где остановился. Они там у ресторана уже, небось, за стойкой сидят, кофе пьют, тебя ждут.

Фёдор хмыкнул. Представил, как в баре три хмурых лба с перебинтованными носами вежливо спрашивают у бармена:

– А боксёра с рыжей не видели?

– Ладно, – продолжил он, игнорируя драму, – тогда так. Света подойдёт не напрямую к тренеру, а через наших ребят из команды. Ну, знаешь, как будто случайно встретила кого-то из них. Спросит, не видел ли кто Фёдора, и пусть уже Евгений сам приходит в условленное место. Без имен, без лишнего шума.

Светлана кивнула. Быстро и решительно, как человек, которому в жизни уже хватало приключений, но ради справедливости – готова на одно ещё.

Алена нахмурилась, но не сказала ни слова. Фёдор уловил паузу – значит, идея прошла фильтр здравого смысла, и никто не был против.

Он снова вернулся на диван, но теперь взгляд был сосредоточенным. Всё шло по плану. Первый шаг сделан. Осталось, чтобы Светлана выполнила свою задачу.

А за окном тем временем светлело. Город просыпался. Где-то бомж спорил с вороной, кому стоять у теплотрассы, а в гостинице, возможно, уже кто-то пил крепкий чай, пытаясь понять, куда делся один дерзкий боксёр.

Фёдор закрыл глаза и прошептал себе под нос:

– Один в поле, конечно, не воин… Но если у этого воина – правая, как у коня, а мозги хоть чуть-чуть варят, то можно попробовать.

Он усмехнулся. И добавил:

– А ещё, если с ним рядом две упрямые женщины… то он, может, и полководец.

***

Евгений Сергеевич сидел у себя в номере, как старый волк с подрезанными клыками. Шторы были плотно задернуты, на столе – полупустая чашка холодного кофе, и вокруг витала атмосфера безнадёги. Он не просто морально готовился к проигрышу – он внутренне сдался. Бойцовский дух, некогда сверкающий в глазах, ныне где-то валялся на дне спортивной сумки, рядом с несвежими бинтами и старыми перчатками.

– Как я им в глаза посмотрю? – пробормотал он сам себе, вслушиваясь в гул радиатора. – Родственникам что скажу? Что потеряли парня в Хабаровске, а сами на самолет сели?

Он и подумать не мог, что вот так, одним махом, не только проиграет турнир, но и потеряет самого перспективного пацана из всей сборной. И ведь чуйка была! С самого первого дня, как только ступили на хабаровскую землю. Что-то глухо свербило в висках, как перед грозой. А милиция? Ха! Да вся она давно в кармане у местных авторитетов. Обращаться туда – всё равно что заявиться в логово волков и попросить мёду.

Мысленные стенания прервал негромкий стук в дверь.

– Кто там ещё? – буркнул Евгений и с усилием поднялся с кровати.

На пороге стоял Максим – молчаливый парнишка из команды. Теребил в руках бумажку, будто экзамен сдавать собрался.

– Евгений Сергеевич… это… вам, – неуверенно протянул он записку. – Девушка какая-то передала. Сказала, срочно. Вроде… насчёт Фёдора.

Евгений молча вырвал бумажку и, не удостоив парня взглядом, рявкнул:

– Иди к себе! И чтоб из номера носа не показывал, пока не скажу.

Как только дверь захлопнулась, он развернул записку. Адрес. Название кафе. И имя – Светлана. Подпись в стиле "из романа восьмого 'Б' с любовью", но обведённая чернилами так, будто писалась под дулами автоматов.

– Ну нанеслась, – буркнул сам себе Евгений и натянул куртку.

Он знал: если не сейчас, то никогда. Фёдор, скорее всего, жив – иначе никто бы не играл в эти игры. А раз жив, значит, его ещё можно спасти.

Выйдя из гостиницы, тренер шмыгнул во двор – благо, Хабаровск в этом плане напоминал гигантский лабиринт, только вместо ловушек – бабушки на лавках. И, как назло, первая попалась – настоящий навигатор в халате с леопардовым принтом и волосами цвета «баклажанный каштан закатного блонда».

– Уважаемые, не подскажете, где тут кафе такое-то? – вежливо спросил он.

– Ой, сынок, да это ж вон там, за углом! – захлопотали обе, начав обсуждать, кто вчера опять крутился у помойки на “шестёрке”.

Поблагодарив бабушек и поджав губы, Евгений шагнул за угол. В этот момент его боковым зрением что-то кольнуло: у подъезда стоял черный внедорожник.

– Пасут… – процедил он.

И в этот момент включился весь его боевой опыт, накопленный за годы в спортзалах и на сборах. Он присел, делая вид, что завязывает шнурок, и незаметно перевёл взгляд на номера. Совпадают. Именно этот джип стоял у гостиницы полчаса назад.

Евгений решил сыграть в свою игру. Вместо того чтобы войти в кафе, он прошёл мимо, как будто искал, где тут сдают алюминиевые банки. За углом пятиэтажки нырнул в подъезд и, будто в шпионском боевике, проследовал на чердак. С крыши – в соседний подъезд. Из последнего – во двор. Почти как в фильмах про Шерлока Холмса, только с больной коленкой и отдышкой.

Когда он влетел в кафе, внутри царила та самая атмосфера провинциального уюта: запах кофе, пирожков и звуки радиостанции «Шансон». За дальним столиком, опершись на локоть и разглядывая сахарницу, сидела молодая женщина.

– Вы Светлана?

– Да, это я. Присаживайтесь, – спокойно кивнула она.

– Где Федька? – в голосе Евгения Сергеевича прозвучал такой напор, что сахарница едва не треснула.

Светлана, не торопясь, отпила кофе и только потом ответила:

– В безопасности.

Дальше последовал обмен информацией. Евгений выложил всё: и про угрозы, и про встречу с «братками», и про то, что ему дали месяц, чтобы привезти Фёдора обратно. На что Светлана фыркнула:

– Татарин не тронет? Да он псих, его только в клетке держать. У него не "последняя месть", у него каждая – как последняя.

– Самолет у нас в двадцать два ноль-ноль, – вздохнул Евгений, взглянув на часы. Было только двенадцать дня.

– В девять вечера я привезу Фёдора в аэропорт, – сказала она твёрдо. – А пока он у меня побудет. От греха подальше. Вы его вещи соберите: паспорт, билеты, всё.

– Почему вы ему помогаете? – недоверчиво спросил тренер. – Вы… вы не та ли девушка, из-за которой всё и началось?

Светлана усмехнулась:

– Нет. Это Алена – моя подруга. Она с ним. И я не могу оставить её в беде. Вот и всё.

Когда она уходила, бросила через плечо:

– Будьте осторожны. За вами могут следить.

Евгений хотел окликнуть, но она уже растворилась в прохладе улицы.

***

Тем временем, в квартире, где скрывался Фёдор, время словно застыло. Алена спала, свернувшись клубочком, а Фёдор, как гончая на привязи, сидел на диване и боролся со сном. Он всё пытался понять: как выбраться из этого безумного водоворота, никого не подставив?

Дверь открылась, и Светлана вошла, как хозяйка положения:

– Где ты, герой защитник девичьей чести?

Фёдор вышел в прихожую и внимательно выслушал рассказ. Новость о том, что тренера поставили на деньги, его буквально прибила. Он чувствовал, как руки становятся ватными, словно кто-то вылил в них ведро цемента.

– Деньги? – пробормотал он. – Я и в жизни таких не видел…

Но был и луч света – их больше не ищут. Пока.

Фёдор стал обуваться.

– Ты куда? – спросила Светлана, заметив его суетливые движения.

– К тренеру. Надо поговорить.

– Ты с ума сошёл? Там джип у входа. Братки. Они тебя завалят!

– Сказали, не тронут – значит, не тронут.

– Это не обещание. «Это сказка», —отчаянно сказала она.

Но Фёдор уже всё решил. Поблагодарив Светлану, попросил передать привет Алене и вышел.

Он поймал попутку – водитель был словоохотливый и пах мятными сигаретами. Когда доехали до гостиницы, Фёдор попросил остановить во дворе. Расплатившись, он осмотрелся. У центрального входа стоял тот самый джип. Внутри – двое. Один что-то грыз, другой – зевал.

– Ну что, цирк начинается, – сказал себе Фёдор и заметил надпись на кузове припаркованной «Газели»: «Продукты».

Не раздумывая, сиганул в открытую подсобку. Внутри пахло… чем-то между пельменями и моющим средством.

– Вот это обед, – хмыкнул он, пробираясь в сторону двери. Его желудок недовольно заворчал.

На кухне суетились повара, а официанты как по команде выбегали и вбегали в зал. Фёдор почти дошёл до дверей, когда путь ему перегородил повар. Огромный, в белом колпаке, с руками как пеньки и лицом, как у тренера по армрестлингу.

– Ты кто такой, сынок? Куда это мы собрались?

Фёдор сглотнул и выдавил:

– Я… официант-стажёр. Первый день. У меня здесь… экскурсия!

Повар прищурился, будто разглядывая таракана на кухне.

– Щас посмотрим, стажёр ли ты. Умеешь рубить лук без слёз?

Фёдор вздохнул. Сегодня ему точно предстоит война – с ножами, поварами и криминалом. Один в поле воин.

«КИРИЛЛЫЧ»

Есть на свете такие люди, которые и в сковороде, и в жизни жару дают одинаково ярко. Один из них – Матвей Кириллович, он же Кириллыч. Повар с руками, что рубят зелень быстрее, чем мысли успевают родиться, и с характером, который уместнее было бы носить не на кухне, а где-нибудь в ряду восточных монахов – ну или в спецназе. Но уж так вышло: судьба решила, что его кунг-фу будет жить в плове и борще, а не в хрустящих костях противников.

Работал Кириллыч в ресторане при гостинице – заведении уважаемом, с белыми скатертями, пузатыми официантами и репутацией, за которую бились как за ящик крабов на границе. Когда Кириллыч был на кухне – всё шло, как часы. Когда его не было – всё шло, как попало.

Кириллыча боялись и любили. Для него закупались продукты по его личному списку: если на базаре не было нужного лука, работа останавливалась – пока Кириллыч не найдёт нужный. Официанты – отборные, проверенные временем и выдержкой. Он знал, кто сколько соли кладёт, как кто жарит, и даже мышь, если такая дерзкая тварь осмеливалась пересечь его территорию, делала это с заявлением в двух экземплярах.

Но была у Матвея Кирилловича одна тайна. Нет, не любовница и не заначка в морозильной камере. Он – фанат восточных единоборств. Такой фанат, что, переодевшись в тренировочный костюм, крался в зал айкидо, как будто не на тренировку, а на операцию под прикрытием. Его вдохновлял Стивен Сигал – а особенно персонаж Кейси Райбек: повар, крошащий бандитов так же лихо, как репчатый лук.

И вот в эту пятницу, под звон бокалов и голос местной певицы, Кириллыч колдовал на кухне. Кастрюли пыхтели, жар гудел, а он, как дирижёр в оркестре, руководил этим гастрономическим симфоническим безумием.

Кто-то бы и не заметил, как в зале вспыхнула потасовка, а Кириллыч заметил. У него был рефлекс: глаз выхватывал движение быстрее, чем камеры наблюдения. Через смотровое окно он увидел, как какой-то коренастый парень – совсем ещё молодой – разложил четверых. Ловко. Тихо. Мягко. Словно заранее знал, кто и откуда ударит.

У Кириллыча от удивления даже ложка вывалилась из руки. А потом – глаза загорелись, как у ребёнка, впервые увидевшего нунчаки в деле.

– Вот это номер… – прошептал он и улыбнулся, как будто узнал старого боевого товарища в лице юнца. – Да ты ж не просто парень, ты… ты сам Сигал, только в кроссовках!

Позже, когда этот же парень – которого блатные уже успели окрестить «Школьником» – появился на его кухне, Кириллыч сдержал в себе восторг. Но не смог удержаться от язвительного приветствия:

– Ты, я смотрю, бессмертный, раз ещё по городу гуляешь? – сказал он, прищурившись, как будто решал, спасать пацана или сдавать с потрохами.

Фёдор стоял на кухне, взъерошенный, настороженный, но не сломленный. Взгляд у него был уставший, но живой.

– Да не бойся, – махнул рукой Кириллыч. – Не выдам. Давай, сюда иди.

Он отворил дверь своего кабинета – небольшого, но уютного, с диваном и массивным столом, больше похожим на штабной пункт.

– Падай, – сказал он и уселся, тяжело вздохнув.

– Знаешь, что тебя ищут по всему городу? – продолжил повар, внимательно изучая юнца.

– Догадываюсь, – с усталой ухмылкой ответил Фёдор, выдохнув и уставившись в пол.

– Ты что, реально в школе ещё учишься?

– Одиннадцатый класс.

Кириллыч задумчиво кивнул. Потом поднялся, вышел, и через минут пять вернулся с подносом: борщ, пюре с котлетой и компот. Поставил перед Фёдором, словно перед собственным сыном:

– Поешь, потом поговорим.

Фёдор ел как солдат после марш-броска. Он не просто голодал – он выживал. Закончив, поблагодарил, и между ложками рассказал свою правду: да, учусь, да, бокс, да, давно. Ничего особенного.

– Бокс, да не бокс, – покачал головой повар. – Я таких движений ни у одного чемпиона не видел. Ты на два шага впереди. Такое не тренируют – с этим рождаются.

Фёдор молчал. Но в глазах его мелькнуло что-то: благодарность? Надежда? Кириллыч уловил это и стал серьёзен:

– Что дальше делать будешь?

– Добраться бы до тренера. Евгений Сергеевич его зовут. Может, вы могли бы…

– Сиди. Сейчас всё устроим.

Прошло около тридцати минут. Фёдор уже мысленно сочинил завещание и выбрал, как бы пафосно погибнуть, если за ним вдруг ворвутся. Но вместо головорезов в кабинет вошёл тренер.

– Ну ты нормальный вообще?! – заорал он с порога. – Ты чё в ресторан попёрся, а?! Мы тебя по всему городу ищем!

Фёдор встал, хотел что-то сказать, но получил объятие. Грубое, мужское, как у отца, который неделю не мог найти сына.

Кириллыч наблюдал, как старик-учитель трёт глаза, а молодой боец стоит в тени, опустив плечи. И вдруг всё оживилось:

– А что вы намерены делать? – спросил Кириллыч.

Евгений Сергеевич пожал плечами.

– У вас проблема, – продолжил повар. – Ваш Школьник нашему татарину зубы в порядок поставил. А Муха тот ещё тип. Он вас на тридцатку «нерусских» поставил.

– Да я если даже квартиру продам – всё равно не хватит! – всплеснул руками тренер. – Восемь тысяч наберу максимум.

– Идеи? – повар перевёл взгляд на Фёдора.

– Я таких денег только в кино видел…

– Ладно, – сказал повар. – Вот визитки. Месяц у вас есть. Если ничего не придумаете – звоните. Я подключу своих.

Фёдор и тренер переглянулись.

– Я видел, как ты двигаешься, – сказал Кириллыч. – Это не просто талант. Это… как сказать… как будто сама жизнь тебе по лбу написала: «Быть чемпионом». У меня есть знакомый, серьёзный человек в мире бокса. Менеджер. Он таких, как ты, по всему миру катает.

– А почему вы нам помогаете? – тихо спросил тренер.

– Потому что я хочу прикоснуться к истории. Потому что этот пацан – будущее. А я, чёрт побери, всегда мечтал быть причастным к чему-то великому. Хоть через щи и котлеты.

Телефон зазвонил. Кириллыч снял трубку и, с характерным гоготом, заговорил:

– Серёга! Здорова, старый лис! Есть просьба – двоих с «пукалками» выдай, для сопровождения одного ВИПа. До ринга и до трапа самолёта.

Повесив трубку, Кириллыч обернулся:

– Всё. Выступление состоится. Тебя, Федя, проводят туда и обратно. Никто и чихнуть рядом не посмеет.

– Я… – начал было тренер, но повар перебил:

– Не спорь. Сказано – сделано.

Фёдор встал. На его лице появилась решимость. Тренер только кивнул, как генерал перед битвой.