Аномалия, рожденная смертью

Соревнования – первое настоящее испытание для Феди – назначили на октябрь. Бороться предстояло в Хабаровске, среди четырёх школ: Якутской, Благовещенской, местной и их – Читинской. Евгений Сергеевич добился всего – и поездки, и экипировки, и даже перелёта. Он добился, потому что верил.

– Слушай, – как-то спросил Фёдор Катю, – ты как к боксу относишься?

– К боксу?.. – задумалась она. – Если честно, не очень. Но ты мне нравишься, значит и бокс твой потихоньку начнёт нравиться.

Он не знал, шутит она или нет, но этого ему было достаточно.

Вечером перед вылетом он метался по квартире, как перед экзаменом. Спать не мог. Сердце грохотало внутри, как тяжёлый мешок, падающий на ринг. Первый бой. Первый соперник. Никогда не видел его раньше, но уже чувствовал, как они будут стоять друг против друга – холодный свет прожекторов, пот, адреналин и внутренний голос: "не подведи."

– Завтрак готов, – голос мамы вывел его из мыслей. Она давно не спала и смотрела на сына с тревогой, которую пыталась скрыть.

– Мам, ну чего ты. Всё нормально. Я не подставляюсь.

– Сынок, я просто прошу тебя – аккуратней там… И позвони сразу, как только долетите, хорошо?

Попрощавшись, он выбежал на улицу. Утро было свежим, ветер пах чем-то новым – возможно, победой. Автобус подкатил, как по заказу, и повёз его к аэропорту.

У стойки регистрации уже стояла команда и Евгений Сергеевич.

– Всё на месте? «Не забыл ничего?» —спросил он, глядя на парня внимательно.

– Всё при себе, – ответил Федя и начал напряжённо озираться. Где же она?

Катя обещала прийти. Она должна была прийти.

Осталось всего несколько минут до посадки. Его начали терзать сомнения. Может, передумала? Или автобус задержался?

И вдруг – сквозь людскую толпу, ветер, гул голосов – он увидел её. Замёрзшую, но всё такую же прекрасную. Катя! Он сорвался с места, как с ринга, и бросился к ней.

– Я думал, ты не успеешь, – выдохнул он, вдыхая её запах.

– Автобуса не было, – жаловалась она, смахивая с носа крошку инея. – Я замёрзла, как сосулька.

– Прости, – только и сказал Федя и поцеловал её. На этот раз – не как ученик. А как тот, кто уезжает на бой, от которого зависит многое.

Их поцелуй был долгим. Таким, как в кино. Громкоговоритель в зале напомнил:

– Заканчивается посадка на рейс до Хабаровска…

– Беги, – сказала Катя, едва слышно. – Только прошу тебя, не проиграй. А то я тебе устрою…

Она улыбнулась сквозь слёзы.

– Вернись с медалью. И с целым носом.

– Обещаю, – крикнул он через плечо, и уже бегом понёсся на посадку. Тренер подмигнул:

– Влюбился?

Фёдор не ответил. Просто почувствовал, как внутри него впервые за долгое время всё стало на свои места. Впереди был ринг. Противник. Новый город. Новый бой. Но где-то в этой огромной вселенной была она – и ради неё он уже победил.

Самолёт с гулом вырвался из бетонных тисков взлётной полосы, вздрогнул, встрепенулся, словно зверь, ощутивший свободу, и начал стремительно набирать высоту. Фёдор, устроившись у иллюминатора, глубоко вдохнул, провёл рукой по лицу и закрыл глаза – за плечами был тяжёлый путь, и впереди его ждали новые испытания. Полёт предстоял с пересадкой в Благовещенске: два часа в воздухе, затем ожидание в аэровокзале, и ещё два часа до Хабаровска. Гул двигателей стал убаюкивающим, словно далёкий прибой, и Фёдор уснул, несмотря на не самую удобную позу и сдавленную позвонками шею.

Разбудил его голос стюардессы, почти ласковый, но твёрдый: «Пожалуйста, поднимите спинку кресла и пристегните ремни – начинаем снижение». Он медленно расправил плечи, моргнул, огляделся, привёл в порядок ремень – ещё немного, и земля вновь примет его.

В Благовещенске, утомлённые и немного потерянные, они бродили по терминалу. Воздух был спертый, пахло кофейными автоматами и потёртым ковролином. Евгений Сергеевич заметил знакомого – тренера местной команды по боксу, высокого, сухощавого мужчину с загнутым носом и внимательным взглядом. Они обнялись, обменялись парой слов, и вскоре началась посадка на следующий рейс.

Но покой оказался недолгим. Уже в салоне самолёта, проходя к своему месту, Фёдор вдруг остановился. Его кресло, 14А, было занято. На нем развалился плечистый детина с коротким ежиком на голове и телом, будто вытесанным из скалы. Его шея больше напоминала броню, чем анатомическую часть тела.

– Извините, но это моё место. Вот, посмотрите, – Фёдор протянул билет, голос его звучал спокойно, но сдержанно.

– Теперь оно моё, – отрезал верзила, даже не взглянув на билет. – Иди отсюда, пока цел.

Фёдор встал в ступоре. Он чувствовал, как внутри медленно закипает что-то тяжёлое, вязкое. Почему снова с ним? Взгляд метался между пассажирами, никто не вмешивался. Все отворачивались, делая вид, что заняты своими делами.

– Ты чё, пыль. Я ж сказал – пошёл отсюда, – рявкнул громила и демонстративно развалился ещё шире.

Фёдор напрягся. Руки налились привычной тяжестью, готовые к выбросу силы, как натянутые канаты. Но в этот момент вмешалась бортпроводница – миниатюрная девушка с чёткими движениями и голосом, как у преподавателя в строгом институте. Она посмотрела на билеты, сверила номера и строго обратилась к мужчине:

– Пожалуйста, пройдите на своё место. Вы мешаете посадке пассажиров.

– Мне там не нравится! – огрызнулся он. – Пусть этот пацан там сидит.

– Пройдите на место, или нам придётся вызвать представителей аэропорта, – её голос не дрогнул. Она вежливо, но настойчиво дотронулась до его плеча.

И тут произошло нечто дикое. Верзила вскочил, его рука резко оттолкнула девушку. Она взвизгнула и, отлетев на два метра, ударилась спиной об жёсткую перегородку у выхода. В салоне на мгновение повисла тишина.

Фёдор, как с пружины, рванул вперёд и нанёс удар – чёткий, молниеносный левый боковой в челюсть. Раздался глухой хруст, будто ломалась ветка. Громила пошатнулся, глаза его закатились, и он рухнул вдоль прохода между креслами, как поваленное дерево.

– Что за… – заорал тренер из Благовещенска, тот самый знакомый Евгения Сергеевича. – Это же мой боец! Кто тебе разрешил? Миша! Миша, очнись!

Он упал на колени, потрясал парня за плечи, но увидел, как его челюсть отвисла, болтаясь, словно не имела крепления.

– Ты ему челюсть сломал! – взвыл он.

К месту инцидента подбежала вся команда, пассажиры поднялись с мест. Вышедшая из шока стюардесса принесла нашатырь, но Миша не приходил в себя. Командир корабля, узнав о происшествии, повернул самолёт обратно к терминалу. Вызвали "скорую" и милицию.

– Я ещё не успела тебя поблагодарить, – тихо сказала стюардесса, подойдя к Феде и, не раздумывая, поцеловала в щеку. – Что бы ни случилось, я на твоей стороне. Я напишу заявление. Этот подонок меня толкнул, и я это докажу.

Пока милиционеры опрашивали свидетелей, пассажиры высказывались в защиту Фёдора. Его начали было записывать в хулиганы, но заявление стюардессы всё расставило по местам. Через три часа, после всех разбирательств, рейс наконец вылетел в Хабаровск.

На этот раз Евгений Сергеевич сел рядом с Фёдором. Он не хотел, чтобы снова случилось что-то непредсказуемое. Федя смотрел в иллюминатор, изредка улыбаясь проходящей мимо бортпроводнице, которая то и дело бросала в его сторону взгляд, полный искренней симпатии.

Перед выходом из самолёта она снова поцеловала его в щёку. А Фёдор, слегка смущённый, только кивнул.

Но, ступив на землю Хабаровска, он уже чувствовал: это путешествие запомнится ему надолго – и не только из-за полёта. Потому что настоящая борьба ещё впереди.

Автобус тронулся мягко, почти бесшумно. Сквозь его запотевшие окна проплывали серые дома, узкие улочки и голые деревья, качающиеся под ветром. Фёдор устроился ближе к окну, положив локоть на подлокотник и глядя на улицу. Машина медленно ехала по центру Хабаровска, везя команду из Якутска и Благовещенска к гостинице. Рядом сидели ребята, кто-то шептался, кто-то уже подремывал, устав от дороги и нервного ожидания.

Но было нечто, что выбивалось из общего – взгляд. Тяжёлый, колючий, прожигающий. Фёдор почувствовал его почти кожей. Он обернулся – и точно. В дальнем ряду, рядом с другими бойцами из Благовещенска, сидел тот самый тренер. Тот, чей боец остался в аэропорту на носилках. Мужчина с мрачным лицом и глазами, в которых кипел невысказанный упрёк и что-то, отдалённо напоминающее жажду мести.

– Не обращай внимания, – негромко сказал Евгений Сергеевич, наклоняясь к Фёдору. – Я вижу, как он на тебя смотрит. Он держит зло. Ты выбил его главного бойца, на которого у него были большие планы. Поверь, такие вещи просто так не забываются.

Он на секунду замолчал, пристально посмотрел на ученика и добавил:

– Будь осторожен. Не отходи от меня. Ни на шаг. Понял?

– Понял, – коротко ответил Фёдор, не сводя глаз с окна.

У гостиницы «Турист» их уже ждали. Быстро разобрав багаж, команда поднялась в номера. Фёдор первым делом позвонил родителям, сказал, что долетел нормально, всё хорошо, и голос Кати на том конце провода немного дрожал – она боялась за него больше, чем показывала. Отзвонившись, он немного постоял у окна, вглядываясь в хмурое небо, а потом отправился вместе с командой регистрироваться на соревнования.

В этом году соревнования решили провести не в привычном спорткомплексе, а в зале Педагогического института – его специально переоборудовали: свежие маты, освещение под ринг, стулья для зрителей, охрана. Атмосфера была почти театральная, но с запахом пота, резины и спортивных амбиций. Регистрация прошла спокойно, все боксёры были «в весе», что вызвало одобрительное хмыканье Евгения Сергеевича – никто не срывал подготовку.

– Пойдёмте пообедаем, – бодро сказал он. – Потом – разминка. И бой.

В ближайшем кафе запах жареного мяса и борща мгновенно согнал с ребят сон. Все ели молча, в напряжённой тишине, как солдаты перед боем. Затем – обратно в гостиницу: смена одежды, сбор спортивных сумок, проверка бинтов, кап. Тренер, как дирижёр, ходил между ними, отдавал короткие команды, поправлял, натягивал лямки на перчатках.

Когда вошли в спортзал, Фёдор почувствовал, как напряжение сгустилось до предела. Пространство гудело – буквально. Болельщики хлопали, свистели, кто-то кричал: «Хабаровск – вперёд!», размахивая флагами. Ринг в центре зала сиял в свете прожекторов, как сцена.

Когда объявили открытие, зал взорвался. Казалось, это не бокс, а финал Чемпионата мира. Команды проходили мимо зрителей, и каждый шаг команды из Якутска сопровождался недовольным гулом. Их здесь не ждали. Их здесь хотели раздавить.

Бои начались. Первыми сошлись Благовещенск и Чита. Жестко, красиво, с выносливостью и характером. Победу по очкам взяли благовещенцы – их тренер сдержанно кивнул, но глаза его горели, как у волка, загнавшего добычу в угол. Он бросил взгляд на Фёдора – теперь с насмешкой. «Ты вырубил одного, но не всех», – словно говорил его взгляд.

И вот – Якутия против Хабаровска.

Первый бой – поражение. Второй – победа. Зал гудел, упрекал, бесился. И тогда на ринг вышел он – Фёдор.

Он чувствовал, как земля под ногами дрожит. Это не от страха – это энергия. Он посмотрел на тренера. Евгений Сергеевич стоял спокойно, но в его глазах было напряжение.

– Это твой первый настоящий бой, – сказал он тихо. – Руки уже налились, вижу. Щелкни – и сразу в угол. Не вздумай добивать. Понял?

– Понял, – с каппой во рту прошептал Фёдор.

Противник был крепким, широким в плечах, с уверенным взглядом. Пожали руки. Гонг.

Противник кинулся сразу. Удары – один за другим. Висок. Подбородок. Тело. Фёдор пропустил пару прямых в голову, но именно они включили в нём что-то. Колени перестали дрожать. Он встал крепче. Это было уже не чужое пространство – это был знакомый ринг.

Публика ревела. Фёдор присмотрелся. Противник бил левой, но не возвращал руку. Щель. Одна, но фатальная. Он ждал. Выжидал. И вот – открытие.

Правый боковой. Точный, быстрый, как выстрел. Удар прошёл чисто. Соперник отлетел назад и рухнул, с глухим звуком ударившись о настил.

Зал замер. Тишина сгустилась, как туман. Судья подошёл, посмотрел на бойца – и не стал даже начинать отсчёт. Просто наклонился, подозвал врача. Тот – нашатырь, пульс, движения руками. Ничего. Скорая. Носилки.

Фёдор молча вернулся в угол. Евгений Сергеевич сжал его плечо:

– Молодец. Чисто. Быстро. Как учили.

Оставшийся бой команда выиграла с лёгкостью. Противники растерялись. Зрелищный нокаут выбил из них почву.

В гостинице, поздно вечером, тренер собрал команду у себя в номере. Комната была натянута тишиной и запахом апельсинов из вазочки на столе.

– Завтра у нас бой с Благовещенском, – начал Евгений Сергеевич. – Их тренер – хитрый лис. План таков: три боя мы должны выиграть. Один можем проиграть. Специально. Они будут надеяться, что мы уже вымотались, или что у них остался один шанс. Но мы их перехитрим. Ты Федя, выходишь последним.

Ребята кивнули. Всё было понятно. Каждый должен был выложиться.

– Никто не выходит из номеров. Я вас сам соберу на ужин, – добавил он. – Федя, задержись.

Фёдор сел. Лампа отбрасывала тень на его лицо.

– Слушай, – начал тренер. – Ты сильно повлиял на их план. Их главный боец остался вне игры. У них только середняки. Я не знаю, как они прошли Читу. Но ты – ты им теперь как кость в горле. Поэтому, вопрос – что дальше?

– В смысле?

– После школы. Что ты будешь делать?

Фёдор задумался. Его взгляд стал взрослым, глубоким.

– Не знаю. Пока не думал. Учиться ещё год. А там – посмотрим.

Тренер усмехнулся, но в его глазах было уважение.

– Как ты смотришь на профессиональный бокс? У меня есть связи. Можно выйти на серьёзный уровень. Международный.

Фёдор пожал плечами, но сказал уверенно:

– Учусь ещё. После – поговорим. Но с боксом я завязывать не собираюсь.

Евгений Сергеевич кивнул. Медленно. И с каким-то внутренним облегчением.

– Ну и отлично, – сказал он. – Потому что после сегодняшнего вечера, мне кажется, ты родился заново. На этом ринге.

Фёдор не ответил. Он просто посмотрел в окно. Где-то вдалеке горели огни ночного Хабаровска. Ветер дул с Амура. А завтра – был финал.

ГЛАВА 7. БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Фёдор лежал на узкой гостиничной кровати, уставившись в потолок с невидящим взглядом. Стены номера будто сжались, воздух стал вязким. Мысли роились, как пчёлы в потревоженном улье. Слова тренера всё ещё звенели в голове: «После школы – на профессиональный ринг… У тебя талант…»

Федя вздохнул и сел на кровати. В груди щемило. Да, он чувствовал – тренер прав. Но так ли просто всё? Он ведь ещё пацан, не взрослый мужчина. Хотя… После клинической смерти, после той тишины под водой и вспышки на ринге – разве осталась в нём та наивная детскость?

Он посмотрел на электронные часы на прикроватной тумбе. Было чуть больше десяти вечера. Хотелось прохлады, хотелось… апельсинового сока. Глупо, но именно он сейчас мог успокоить мысли. Накинув куртку поверх спортивного костюма, Фёдор вышел из номера и спустился в холл гостиницы.

Он отлично запомнил тот момент, когда впервые переступил порог этой гостиницы с командой – запомнил запахи, вывеску ресторана и доносившийся из-за стеклянных дверей аромат тёплого хлеба и тушёной говядины. Теперь его вела не столько жажда, сколько потребность уединиться, посидеть и подумать, пусть и в шумном зале. Он толкнул стеклянную дверь и оказался внутри.

Ресторан оказался заполнен битком. Почти все столики были заняты. В зале играла музыка, над сценой мерцали тусклые лампы. На сцене стояла высокая девушка с рыжими волнистыми волосами и пела под живую гитару. Голос был бархатным, глубоким, с легкой хрипотцой. Фёдор удивился – настолько сильно он не ожидал такого таланта в обычном гостиничном ресторане.

Барная стойка оказалась спасением – возле неё было свободно. Он занял высокий стул и, не глядя на бармена, бросил:

– Апельсиновый сок, пожалуйста.

Бармен молча кивнул и начал готовить заказ.

Где-то в углу ресторана громко хохотала компания. Четверо – все как на подбор: широкие плечи, короткие стрижки, угрюмые лица, набитые до краёв бокалы. Они не просто пили – они искали, за что зацепиться. Громкие слова с матом, похабные шутки, откровенные взгляды. Один из них – худощавый, но со злыми глазами – буквально прожигал рыжеволосую певицу взглядом. Фёдор почувствовал, как его поджилки напряглись. Было ясно: скоро произойдёт что-то нехорошее.

Когда девушка закончила песню, зал взорвался аплодисментами. Она улыбнулась, слегка поклонилась и спустилась со сцены. Лёгкой походкой она направилась к стойке, где сидел Фёдор. Он постарался сделать вид, что просто тянется к соку. Но когда она села на соседний стул и попросила у бармена воды, сердце Феди забилось как перед боем.

– Удивительно, – пробормотал он, сам того не заметив. – Такая красавица – и в таком месте…

– Простите, вы что-то сказали? – обернулась она, удивлённо посмотрев на него.

Федя осознал, что сказал это вслух, и мгновенно покраснел.

– Эм… Просто… Вы очень красивая. Я таких, как вы… не встречал.

Девушка улыбнулась. Не жеманно, не высокомерно – по-настоящему.

– Спасибо. А я вот тебя здесь не видела. Местный?

– Нет… Я с Якутии. На соревнования приехал. Боксёр.

Она внимательно всмотрелась в его лицо.

– Понятно. Ты ещё и дерёшься…

Он хотел было возразить, но она спросила:

– Как зовут?

– Фёдор. А тебя?

– Алена. Я сейчас ещё одну песню спою, ты не уходи, ладно? Я вернусь.

Федя кивнул. Глотнул сока. Он хотел, чтобы стакан был бесконечным, чтобы момент длился вечно. Когда Алена снова вышла на сцену, всё вокруг будто затихло. Пела она о судьбе, любви и одиночестве. И пела так, что даже подвыпившие мужчины у окна на минуту стихли.

Но тишина длилась недолго.

Когда Алена спустилась со сцены, тот самый парень из шумной компании встал и перегородил ей путь.

– Красотка, а не хочешь к нам за столик? – пророкотал он с натужной улыбкой. – А то всё одна, одна…

– Простите, я спешу. – Алена попыталась пройти.

Он схватил её за запястья.

– Не спеши, детка. Посиди с мужиками…

Фёдор встал.

– Эй, ты, чмошник, отпусти её, – громко и чётко произнёс он, забыв, что находится в чужом городе.

Всё произошло за секунды. Четверо здоровяков вскочили и окружили Фёдора. Один пытался ударить в живот, второй – в челюсть, но Федя уже был в боевом режиме. Он уклонялся, двигался, будто танцевал. Всё тело слушалось. Всё происходило как на ринге, только без перчаток и правил.

Он подсел и резко ударил снизу в челюсть первому – тот отлетел назад, как мешок, и рухнул без чувств. Второму прилетело в пах ногой. Он с хрипом повалился на пол, корчась от боли.

Третий выхватил бутылку, разбил её и, размахивая осколком, пошёл на Федю. Но тот увернулся и в ответ – точный боковой в челюсть. Парень покатился по полу.

Последний из четверки схватил стул. Фёдор дождался, пока тот подбежит, шагнул в сторону и ударил его прямо в ухо. Тот взвыл, схватился за голову – и получил добивающий прямой в нос.

В ресторане наступила мёртвая тишина.

Фёдор стоял в кругу поверженных тел, тяжело дыша. Алена быстро подбежала и, схватив его за руку, повела к выходу.

– Ты не понимаешь, что наделал! Эти уроды – крыша ресторана! Их весь Хабаровск боится! Если они очнутся – сюда приедут с пушками! Где ты живёшь? Только не говори, что в этой гостинице!

– Именно в этой, – спокойно ответил Федя.

Алена выругалась.

– Чёрт! Всё, нам срочно нужно убираться! Эти безумцы не успокоятся, пока не доберутся до тебя. У меня дома нельзя – они знают адрес. Может, к подруге… Надо переждать ночь.

– Подруге? Нет, Алена. У меня завтра финал! Я не могу пропустить бой.

– Ты с ума сошёл?! Какие к чёрту бои?! Тебе бы дожить до утра, понимаешь?!

Фёдор замер. Он знал, что она права. Но всё внутри протестовало. Это же его финал. Его шанс.

И всё же, глядя в её тревожные глаза, он кивнул.

– Ладно. Веди.

Они выбежали на улицу. Машин почти не было. Алена выскочила на проезжую часть, вскинула руку. Из темноты вынырнула старая «Волга».

– На Первомайскую, дом шесть, – бросила она водителю, подтолкнув Федора в салон.

Машина тронулась.

Федор закрыл глаза.

Похоже, я снова влип… – подумал он.

«ПОДРУГА»

Машина качнулась, наехав колесом на что-то невидимое во тьме, и Фёдор резко открыл глаза. Его будто выдернули из сна, в котором он всё ещё стоял у барной стойки, сжимая в руке стакан с апельсиновым соком, и не было ни драки, ни этих мокрых ночных улиц, ни женщины рядом, которая тряслась вся, будто перенапряжённый провод.

Он посмотрел в окно. За стеклом проплывал ночной город – неоновая пустота, равнодушные фонари, закрытые павильоны, темнота между зданиями, в которой прятались и любовь, и опасность, и, может быть, даже смерть. Почему с ним снова всё это происходит? Что это – карма, злой рок, или он сам из тех, кто без драки не может пройти по жизни? Ведь тренер говорил – не соваться, не шляться, сидеть в номере, готовиться. Вечер, ужин с командой – всё по плану. А теперь? Теперь он враг какому-то местному "Рамилю", и Алена рядом – в беде.

Он украдкой бросил взгляд на неё. Она сидела, прижавшись к двери, сжав руки в кулаки, глядя в одну точку. Лицо её казалось каменным, но это был не покой – это была буря, запертая внутри. И в этой буре пульсировал вопрос: «За что?»

– У тебя есть деньги? – её голос разрезал тишину, как нож.

Фёдор повернулся к ней, приподняв бровь.

– С водителем расплатиться?

Алена резко зажала лицо ладонями, издав звук, похожий на стон или даже рычание. Она вскинула голову к потолку машины:

– Господи, за что мне это? Что я сделала не так в этой жизни?..

– Остановите тут, пожалуйста, – приказала она водителю, одновременно толкая Фёдора локтем в бок.

Он молча вышел. Ночной воздух встретил их прохладой и запахом мокрого асфальта. Алена быстро сунула деньги в руку таксисту и, не дожидаясь сдачи, резко шагнула прочь, бросив через плечо:

– За мной. Прогуляемся. Пусть никто не знает, где нас высадили.

Фёдор послушно двинулся следом. Улицы, дворы, темные арки – всё это сливалось в один лабиринт без карт и ориентиров.

– Ни фига себе у тебя мозги работают. Ты не в первый раз в бегах, что ли? – спросил он, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

Алена остановилась, резко повернулась и процедила:

– Заткнись нахрен, придурок. Лучше слушай и делай, как я говорю, если жить хочешь.

Тон её был не просто резким – он был тем самым голосом, которым люди разговаривают с гранью. Когда понимают, что за этой чертой – смерть. И Фёдор понял: лучше не спорить.

Они петляли около получаса, пока наконец не подошли к обычной пятиэтажке. Потускневшие окна, облупленная краска, слепой подъезд. Алена проверила, не следят ли, и, убедившись, что улица пуста, юркнула внутрь. Фёдор – следом. Лестница встречала сыростью и старым табаком. Третий этаж. Тяжелое дыхание. И тишина.

Она постучала. Тихо, но уверенно. Не как человек, просящий, а как тот, кто знает – ему должны.

Из-за двери донеслись шаркающие шаги.

– Кто там? – сонный женский голос, без страха. Но с усталостью.

– Света, это я. Алена. Открывай. Быстрее.

Щелчки замка. Дверь приоткрылась. На пороге стояла молодая женщина в ночной рубашке, явно только что поднятая с постели. Без косметики, с припухшими веками. Но в глазах – острота, как у хищника, который может укусить даже во сне.

Она посмотрела на Алену, потом – на Фёдора. Не спросила ни слова. Просто отступила внутрь, пропуская.

– Заходите. Быстро. Разувайтесь, тихо.

Алена быстро сняла обувь, шубу.

– Света, у нас проблемы. «И мы у тебя пересидим», —сказала она, и в этих словах было не просьба, а констатация. Как будто другого выхода просто не было.

– Одна? – спросила Алена, ещё не раздеваясь полностью.

– Ага. Заходите. Я чайник поставлю.

Они устроились на тесной кухне. Обои старые, но чистые. Холодильник гудит. У окна – старенький стол, три табурета. Света варила кофе, а Алена, грея руки о чашку, быстро рассказала о случившемся – без эмоций, по существу. Светлана слушала, не перебивая. Потом перевела взгляд на Фёдора.

– Ты, парень, хоть понимаешь, куда вляпался? – сказала она, отхлебнув кофе из кружки с надписью «BOSS». – Ты уже мертвый. Просто тебя пока не закопали.

Фёдор молчал. Лицо спокойно. Он просто смотрел в окно, будто за его стеклом был другой мир, в котором всё ещё можно было вернуться назад.

– Ты чего, не боишься? – с интересом спросила Света. – Ты или очень смелый, или очень тупой. Кто ты вообще такой?

– Я учусь в школе. В одиннадцатом классе. Сам из Якутии. На соревнования приехал. Боксом занимаюсь.