Аномалия, рожденная смертью

– Не лезьте, – коротко сказал Фёдор, глядя на приближающегося хулигана.

Кран выругался и метнул кулак, но попал в пустоту. Фёдор, будто проснулся. Руки налились тяжестью. Он шагнул вперёд – и ударил. Удар – прямо в нос. Хруст. Кровь.

Потом началось месиво. Сергей и Андрей не отступили. Один – в солнечное сплетение. Второй – в челюсть. Упавшие враги стонали. Кто-то пытался угрожать, но их остановил прохожий. Всё. Конец спектакля.

Автобус подошёл как раз вовремя. В нём – тишина, как в храме. Девушки из вражеской компании сели подальше, в конце салона. Фёдор смотрел в окно и думал. Руки. Они снова наливаются тяжестью, когда наступает опасность. Главврач предупреждал. Значит – не показалось. Это нечто. Дар?

Он вышел на своей остановке, провёл ладонью по волосам и направился к дому. Лёжа в постели, он всё ещё чувствовал голос Кати, её смех, её взгляд.

Завтра – дискотека. Завтра – Катя.

А дар… Он ещё покажет, на что способен.

ГЛАВА 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ТРЕНИРОВКАМ

Проснувшись около одиннадцати утра, Фёдор лежал в кровати, глядя в потолок. Внутри уже кипело решение – сегодня он вернётся в спортзал. Мысль эта, как искра, моментально зажгла его тело, и вот он уже наспех закидывает в сумку перчатки, форму и бутылку воды. В квартире тихо – родители на работе, и никто не остановит его или будет что-то спрашивать. Завтрак – формальность: бутерброд, глоток чая, и дверь за ним захлопнулась.

Когда Фёдор вошёл в зал, его накрыл знакомый, до дрожи в позвоночнике родной запах – смесь резины, пота и металлического привкуса железа. Пространство будто замерло во времени. Всё было на своих местах: тренажёры, снаряды, гантели… А главное – ринг, венец зала, обрамлённый тяжёлыми грушами на цепях, словно гроздья боевых колоколов. У зеркальной стены уже кто-то работал по тени, создавая иллюзию боя с невидимым соперником.

Федя переодевался и краем глаза уловил взгляд тренера. Евгений Сергеевич, его наставник и пример, смотрел внимательно, но без упрёка. За плечами у него был целый арсенал боевых шрамов и сломанный десяток раз нос, но внутренний огонь и молчаливое уважение, которое он вызывал, ощущались в каждом его движении.

– Ну и где ты пропадал? – хмыкнул тренер, крепко пожимая руку. – У нас, между прочим, соревнования на носу. Что-то случилось?

Фёдор отвёл взгляд. Он не мог солгать этому человеку. Рассказ получился коротким, без лишних подробностей – за исключением одного: о странной, пугающей и загадочной силе, пробудившейся в нём после остановки сердца, он умолчал.

– Ну и история… – протянул Евгений Сергеевич, откидываясь на спинку стула. – Раз так, будем работать индивидуально. Ты ведь и до этого был на две головы выше всех остальных. Доктор запретил тебе бокс?

Фёдор кивнул, пряча глаза. Голос дрогнул.

– Запретил… сказал, сердце может не выдержать…

– Мы не будем рваться в бой, – успокоил его тренер. – Будем действовать с умом. Я поговорю с твоим врачом – главврачом, говоришь? Отлично. Всё узнаю. А пока – разомнись. Без фанатизма. До соревнований два месяца, и они – на выезде.

Когда тренер ушёл, Фёдор остался с грушей наедине. Сначала всё шло как обычно: разминка, бой с тенью, серия джебов. Но потом… руки налились тяжестью, стали будто чужими. Мышцы ныли, плечевые суставы отзывались болью. Он сжал зубы, стиснул кулаки. «Не отступать и не сдаваться», – повторил про себя, как заклинание.

И вдруг, в какой-то момент, когда он почти терял контроль, всё вспыхнуло внутри – будто прорвался потаённый источник силы. Разворот бедра, рывок… и грушу вместе с креплением вырвало из потолка. Она рухнула с грохотом, и зал застыл.

Евгений Сергеевич быстро оказался рядом, не говоря ни слова, взял Федю за плечо и повёл в сторону раздевалки. Там, сев на лавку, он посмотрел на парня долгим, пронизывающим взглядом.

– А теперь расскажи мне всё. До последней детали.

Когда Федя выложил ему правду – о клинической смерти, о «каменеющих» руках, о непредсказуемой силе, – тренер только присвистнул.

– Побочный эффект, говоришь? Сила такая, что грушу вырвало… А если бы это был человек?

Тренер долго молчал. Потом резко встал.

– В понедельник приходи. Завтра зал закрыт, а я к этому времени уже поговорю с врачом. И вместе решим, что с тобой делать. Но одно я знаю точно – ты не просто парень с хорошими данными. У тебя в глазах – тот же огонь, что был у меня, когда я мечтал стать чемпионом. Только ты свой шанс не упустишь.

Он ушёл, а Фёдор остался сидеть на лавке. Сердце стучало. В голове звучали слова тренера – как обещание, как вызов и как начало новой, ещё неизведанной главы его жизни.

ГЛАВА 4. ДИСКОТЕКА

Вечер в городе начался с огоньков витрин, шороха шин по влажному асфальту и того неуловимого ощущения, когда в воздухе витает предвкушение. Фёдор, как и договаривались, подъехал в центр. Его уже ждали – Андрей и Сергей, привычно стоявшие на ступеньках перед клубом, медленно выпускали сизый дым сигарет, переговариваясь меж собой. Вход в клуб был буквально в нескольких шагах, но идти внутрь они не торопились. Ждали Катю.

– Если бы мы опоздали, – пробормотал Сергей, стряхивая пепел, – она бы уже тут стояла. А раз мы раньше, значит, ждем мы.

Автобус, вздохнув тормозами, остановился у тротуара. Из дверей с лёгким движением спрыгнула Катя. Уже издали было видно – сегодня она выглядела иначе. Платье цвета бирюзы, чуть выше колен, обтягивало её фигуру точно и лаконично, подчеркивая всё, что нужно. Волосы были уложены непривычно – объёмно и дерзко. Глаза светились озорством.

Когда она подошла ближе, взгляд её скользнул по троице парней. Особенно – по Фёдору. Он был в отглаженных чёрных брюках и белоснежной рубашке с закатанными рукавами. На плечах – чёрная кофта, завязанная рукавами на груди, придавая образу небрежную элегантность. Андрей и Сергей тоже выглядели достойно – один в тёмно-синей рубашке, другой в бордовой.

– Я, кажется, не сильно опоздала? – улыбнулась Катя, глядя на них оценивающе.

Она подняла руки – лёгкий жест принцессы, приглашение. Андрей и Сергей подхватили её под локти, и втроём они вошли в клуб. Фёдор последовал следом, чувствуя, как внутри растёт лёгкое волнение.

Вход был свободным – как всегда. Молодёжь стекалась со всех четырёх районов города, и вечер обещал быть бурным. Возле клуба стоял серый «уазик» с четвёркой милиционеров – скучающих, но внимательных. Их присутствие было привычным и даже ободряющим. В этом клубе порядок был железным.

Фёдор знал клуб, как свои пять пальцев: просторный холл, оглушающая музыка, двери, ведущие в главный зал, возле которых два милиционера в гражданском дотошно обыскивали всех – независимо от того, только ли ты пришёл или просто вышел покурить. Водка, разбавленная в лимонаде, – стандартная уловка, но охрана не дремала. И если ловили – алкоголь исчезал в недрах охраны, а нарушитель получал последнее предупреждение. Повтор – и вылетишь, как пробка из клуба.

В самом зале – танцпол с лавками по периметру, сцена с колонками и диджеями. Молодые парни в наушниках принимали записки с заказами песен. В зале курсировали милиционеры в штатском – следили за порядком. Курящих без церемоний выводили.

В этот вечер всё было, как обычно. Светомузыка выстреливала разноцветными лучами. Воздух был насыщен ароматами духов, пота и раскалённой юности. Катя, Фёдор, Андрей и Сергей прошли досмотр и оказались в центре бурлящей молодёжной энергии.

Фёдор стоял немного в стороне. Под динамичные ритмы девяностых он чувствовал себя чужаком. Танцевать он не умел – особенно быстро.

– Ты чего стоишь? – закричала Катя ему на ухо, танцуя рядом.

– Я… ну, не умею, – признался Фёдор, ловя тонкий запах её духов.

Катя кивнула, как будто запомнила.

Когда включилась медленная песня, Фёдор наконец решился – пригласил её. Их тела слились в ритме, он обнял её за талию, она – за шею. Всё происходило будто вне времени.

– Почему ты не сказал раньше, что не умеешь? – прошептала она.

– А что бы это изменило? – усмехнулся Фёдор. – Ты бы повела меня в кино?

– Нет, – рассмеялась она, – но теперь придётся учить. Покажу тебе пару движений. Чтобы не выглядел глупо.

Она прижалась щекой к его плечу, и на миг Фёдор забыл обо всём. Забыл даже о недавней драке, о странных силах в своих руках. Был только момент, Катя и музыка.

Позже в зал ворвалась компания девушек. Они не пошли, а буквально влетели на танцпол, отчаянно прыгая в ритме трека. Катя узнала их и с визгами кинулась обниматься. Фёдор отошёл в сторону, сел на лавочку. Он смотрел, как Катя смеётся, танцует, как её платье мерцает в светомузыке. И вдруг понял – он видел этих девушек вчера. В автобусе. Те самые взгляды, настойчивые, изучающие.

Катя подошла вместе с ними.

– Познакомьтесь, – сказала она, представляя подруг. Девушки тут же узнали Фёдора.

– Это он! – воскликнула одна. – Тот самый парень с остановки!

Катя замерла. Девушки наперебой стали рассказывать ей о вчерашнем – как трое ребят дали отпор «Крану» и его дружкам. Катя слушала, и по её лицу пробежала тень.

– Это ты вчера сломал «Крану» нос? – холодно спросила она и, взяв Фёдора за руку, вывела его в холл.

Там было тише. Она села на лавочку, а он остался стоять.

– Нет, у меня все краны дома целые, – пошутил он, но голос дрогнул.

– Его зовут Костя. Прозвище – «Кран». Он… он мне раньше нравился. Ну, чуть-чуть. А он всё время… – Катя нервно оглянулась. – Он отмороженный, понимаешь? Он уже ищет вас. Девчонки слышали: он собрал ребят, выясняет, кто вы такие и где живёте. Я… Я была дурой. Не надо было провожать меня.

– То есть что? Посадить тебя в автобус и махнуть платочком? – снова усмехнулся Фёдор, хотя в голосе уже звучала настороженность. – Случилось – так случилось. Разберёмся. А пока его тут нет – пойдём танцевать.

Он протянул ей руку. И Катя, после паузы, медленно поднялась. Всё в этом вечере было зыбко – музыка, свет, чувства, но в её пальцах была сила. А в его взгляде – решимость.

«КРАН»

Костя Крановский с самого детства был, как говорят в народе, непростой. Он не просто хулиганил – он строил из этого искусство. В песочнице – командир, в школе – гроза дворов, в подростковом возрасте – тот, кто не признаёт авторитетов, кроме собственного.

В детском саду его воспитательницы звали не иначе как «тяжёлый случай». Он один умудрялся всю группу в "тихий час" поднять в бой за печенье, которое нянечка спрятала в шкафу. В первом классе он уже умел ставить двойки учительницам, заглядывая им в глаза с такой наглостью, будто это не он ученик, а они – на перекрёстном допросе.

Школу он терпел, как отработку. Учиться не любил, но читать умел – особенно уголовный кодекс и блатные мемуары, которые тайком брал у старшего брата. Ещё в девятом он мог объяснить, как устроена колония и почему «мусорам верить нельзя», хотя сам ни разу не сидел. Он просто заранее жил по понятиям, как будто готовился туда.

Драки были его стихией. Не потому, что он любил боль – наоборот, он любил порядок. Но порядок по-своему: как Костя сказал – так и будет. В классе не сидели за первой партой без его разрешения, а если какой-то ботаник пытался высунуться – мог неожиданно оказаться в мусорке за школой. Это не агрессия, это иерархия.

В старших классах его уже называли просто – «Кран». Не за фамилию даже, а за то, как он перекрывал кислород любому, кто его не уважал. Он был прямой, как труба, и тяжёлый, как лом. Один взгляд – и ты уже понимал, что шуток не будет. Только хруст.

Когда пришла повестка в армию, многие вздохнули с облегчением – думали, город наконец отдохнёт. Но не тут-то было. «Кран» попал в ВДВ, как в свою стихию: там уважали силу, там всё было по уставу, а он этот устав переделал под себя. За пару месяцев стал сержантом. Не потому, что лебезил перед начальством, а потому что даже самые лютые офицеры понимали – если отдать Косте взвод, в нём будет дисциплина железная. Или костяная, в зависимости от того, как нарушишь.

Солдаты его боялись, но уважали. Дембеля, которые обычно держат новобранцев за «чушпанов», с ним в тон не разговаривали. «Кран» быстро понял: главное – порядок. И порядок он устанавливал кулаками. За дело. Без эмоций. Как хирург с топором.

После армии Костя вернулся домой – но не в пустоту. За плечами армия, перед глазами – цели. Он не пошёл шляться по дворам. Взял в руки сварку, как штурвал, и стал работать. Не на дядю, а на себя. Научился в армии варить броню – на гражданке и трубы варил, и ворота, и решётки, и даже сейфы. Халтура сыпалась, как мелочь из кармана. Люди платили, потому что знали – «Кран» не подведёт. Ни в сроках, ни в слове.

Пару лет – и у него уже была «семёрка». Не просто Жигуль, а прокачанная под него: чёрный кузов, брызговики с надписью "решаю без слов", задние фары с тонировкой, сабвуфер под задним сиденьем. Когда он ехал по району, даже собаки прятались за гаражи.

Но самое главное – он вернулся с репутацией. Его помнили. Его ждали. Район жил, как часы, пока «Кран» был на месте. Даже местные торговки на рынке ему кивали с уважением – он, бывало, помогал прогнать каких-нибудь «оборзевших» «гостей» из другого конца города.

Но вся эта внешняя сила держалась на одном – на понимании, что Костя не про понты. Он не бегал за славой. Он брал её силой. Его боялись, потому что знали: если ты встал поперёк – назад дороги нет.

Он был не просто хулиганом – он был авторитетом в зародыше.

Он не кричал – он смотрел. Он не угрожал – он делал.

Костя «Кран» Крановский родился, чтобы быть законом в отдельно взятом районе.

А потом появился тот, кто одним ударом разрушил всё…

На скулах – багрово-синие тени, под глазами – темные лужи боли, а посреди лица – сломанный нос, грубо сдавленный белым пластырем. Солнцезащитные очки сидели мертво, как броня. Костя не снимал их даже тогда, когда вечер уже начал сгущаться. Он сидел в своей "семёрке". Машина стояла у клуба, и он ждал.

Пыхтя, к нему подлетел один из шестерок – мальчишка лет семнадцати, потный и возбуждённый, как после драки.

– Костян… Катька здесь. С каким-то лошком танцует, – быстро выдохнул он, наклоняясь к открытой форточке машины.

Кран только криво усмехнулся. Сквозь темные стёкла никто не увидел, как у него сверкнули глаза.

– Понял… – кивнул он. – А ну-ка, сбегай, вон ту девку, что на крыльце курит – к машине веди.

Паренек в два прыжка оказался у ступенек клуба. Девушка с выбеленными волосами и короткой мини юбке стояла, сутулясь, будто ветер ее уже устал держать.

– Эй, слышь… – начал малой, неуверенно. – «Кран» тебя зовёт. Говорит, не в обиде, что вы вчера слиняли. Иди, не ссы. Он тебя не тронет.

– Руки свои убери, козёл, – процедила она, бросив на землю сигарету и направившись к "семёрке".

Костя открыл переднюю дверь, даже не взглянув на неё:

– Садись.

Она молча села, захлопнула дверь и посмотрела на него – на нос, очки, жесткий овал челюсти.

– Сказали, Катька там с каким-то ухажёром крутит, – не оборачиваясь, произнёс Кран. – Кто он?

Девушка нервно сглотнула, затушив ногтем невидимую пылинку на колене:

– Это тот, кто тебе вчера нос сломал. И ещё два парня с ним – дерзко ответила девушка.

Крановский затянулся сигаретой – и тут же поперхнулся. Дым, как предательство, рванул в лёгкие. Он кашлял, хрипел, глаза слезились, но внутри начинал расправлять крылья зверь.

Шок. И удача. Одновременно.

– Вали, – коротко бросил он, и девушка выскользнула из машины, будто уносила с собой запах пороха перед выстрелом.

Теперь нужно было думать. Бой на чужой территории. Центральный район. Не его. Там – Матвей.

Надо переговорить. Лично.

Дом в частном секторе. Калитка. Машина во дворе – старенькая, но злая "бочка", Audi 80, блестела в свете уличного фонаря. Значит, дома. Кран нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – раздалось с веранды.

– Это я. «Кран», – ответил он и снял очки. Пусть увидит, что сделали с его лицом. Это ведь почти как заявление.

Матвей вышел на крыльцо. Высокий, плечистый, в растянутой майке «алкоголичке», с залысинами, которые делали его похожим на учителя физкультуры с криминальным прошлым. Увидел лицо Кости – прищурился.

– Кто тебя так, мать их? Это что, из моего района?

– Да. Вчера. У остановки. Три урода ввалились – и нас, как котят. А сейчас – они на дискотеке, – голос «Крана» был ровным, даже вкрадчивым. – Пришёл, чтобы не было лишних непоняток.

Матвей промолчал. Лицо его не изменилось, только глаза чуть сузились.

– Жди. Сейчас переоденусь.

Он исчез в доме, оставив Крана один на один с ночной прохладой, со звуками далёкой музыки и звоном его мыслей.

Когда "бочка" вырулила на дорогу, «Кран» поехал следом. Его "семёрка" рычала позади, будто подвывая хозяину.

«Кран» и Матвей стояли рядом со своими машинами на площади около клуба и ждали, когда выйдет нарушитель порядка, тем более Костя уже предпринял необходимые меры для того, чтобы Федя вышел.

– Сегодня на тренировке был прикол, – вдруг сказал Матвей, чтобы снять напряжение. – Один пацан, с которым мы полтора года назад занимались, пришёл… так по груше ударил, что с корнем из потолка вырвал.

– Серьёзно?

– Ага. Я его, может, к себе подтяну. Такие нужны. Вот только бы не дурак оказался…

Кран не ответил. Внутри у него нарастал холодный план.

ГЛАВА 5. НЕОЖИДАННАЯ ЗАЩИТА

Ночь дышала прохладой, клуб гремел позади, а на стоянке в напряжённой тишине стояли две машины. В свете фонарей блестели кузова, будто звери, готовые к прыжку. Катя остановилась на пороге клуба и сжала Федю в объятиях – сильнее, чем обычно, почти с мольбой.

Она заметила их сразу. “Семёрка” Крана стояла, как выстрел в воздух. Рядом – матовый «бочка» Матвея. Да-да, того самого Матвея, про которого подруги шептались с трепетом: «он бьёт как медведь и смотрит, как суд». Катя почувствовала, как холодный страх пронзил её спину.

Она сделала шаг в сторону, повернула Федю к себе спиной к площади, обняла его – почти притянула к себе, будто прятала.

– Что-то не так? – спросил он вполголоса.

– Не знаю… – она пыталась улыбнуться. – Просто хочу обнять тебя.

Но в голове у неё кружился один-единственный вопрос: что делать? Тучи над этим вечером сгущались – и сгущались стремительно. На площади с милицейским «уазиком» пока было спокойно – форма сидела в машине, лениво разглядывая проходящих девушек. Это был шанс.

«Надо задержаться тут. Где на виду. Где никто не посмеет сунуться…»

В этот момент из клуба вылетел “Кучерявый” – один из тех, которого Андрей уложил одним ударом на остановке. Его лицо было напряжённым, губы сжаты в тонкую линию. Он шёл прямо на них.

Федя молча, но резко отстранился от Кати. Его глаза вспыхнули – не страх, нет. Это был холодный, почти профессиональный расчет. Рефлекс. Он уже сжал кулаки. Но не успел.

– Слышь, тебя там зовут, – сказал Кучерявый, мотнув головой в сторону площади.

Федя медленно повернулся. Вдали, у машин, он увидел знакомую фигуру. Кран, с перебинтованным носом и застывшей ухмылкой. Рядом с ним стоял второй, высокий – Матвей.

– Я тебя никуда не отпущу, – прошептала Катя, вцепившись в его рукав. В голосе была паника, почти детская. – Я пойду с тобой. Он меня не тронет…

Федя вдруг выдал строчку из песни, которую крутили на дискотеке:

– Катя-Катерина, маков цвет… Без тебя мне сказки в жизни нет…

Катя растерянно улыбнулась сквозь слёзы.

– Ты останешься тут. Позовёшь Андрея и Сергея. Поняла?

Она кивнула, и слеза скатилась по щеке. В груди у неё всё сжималось. Интуиция кричала – что-то случится.

Федя шёл медленно, но уверенно. Впереди, возле машин, Кран будто готовился к спектаклю. Матвей стоял чуть сбоку, опершись на капот.

Когда они заметили его лицо, на секунду повисла мертвая тишина.

– Ты его знаешь? – спросил Кран шепотом, не отрывая взгляда.

Матвей не сразу ответил. А потом выдохнул:

– Я тебе только что рассказывал про парня с тренировки, помнишь?

– Конечно.

– Это он.

И, не дожидаясь реакции, Матвей оттолкнулся от капота и сделал шаг навстречу.

– Привет, Федя, – сказал он спокойно, протягивая руку. – Расскажи, как ты вчера оказался в районе Крана?

Федя пожал руку. Крепко, по-мужски.

– Девушку провожал. С друзьями шли. Он нас провоцировал, окурками в нас кидал. Ну а потом…

Матвей медленно перевёл взгляд на Костю. В глазах его появилась сталь.

– Подожди здесь, – коротко бросил он Феде и шагнул к Крану.

– Ну и что ты мне поешь, что вы бедные и несчастные? – с отвращением сказал Матвей «Крану». Я считаю, что по морде получил ты заслужено, пацаны ни в чем не виноваты. Мой тебе совет, давай замнем это дело и отпустим пацана.

– Ты что говоришь? – фыркнул Кран. – Бедные-несчастные? Этот сопляк мне нос сломал. Я его, мать твою, наказать хочу.

– Нет, – отрезал Матвей. – Этого парня ты не тронешь. Он мой. Я его к себе забираю. И компенсирую тебе всё – морально и физически.

У Крана дёрнулся глаз.

– Может, мне ещё извиниться перед ним? – хрипло бросил он.

– Нет, – сказал Матвей спокойно. – Просто садись в тачку. И уезжай.

В этот момент из клуба вышли человек пятнадцать. Толпа быстро двигалась в их сторону.

– Свои, – буркнул Федя.

Матвей вскинул брови, узнав лица – пацаны с его района. Он шагнул вперёд, встал между Федей и надвигающейся толпой и крикнул:

– Все свободны.

Толпа остановилась, замерла, и, не задавая лишних вопросов, начала рассасываться. Андрей и Сергей встали рядом с Федей, молча, будто не собирались отступать ни на шаг.

– Он с моей телкой, – тихо, но зло сказал Кран, глядя на Катю, стоявшую у дверей клуба.

– Не ври себе, Кран, – устало ответил Матвей. – Она никогда не была твоей телкой.

Финальная пауза повисла в воздухе. Кран шагнул к своей «семёрке», сел в неё и, хлопнув дверью, процедил сквозь зубы:

– Повезло тебе, молокосос. Не попадайся мне больше на глаза.

Колёса взвизгнули, асфальт вздрогнул. Машина сорвалась с места и исчезла в ночи.

Матвей подошёл ближе:

– Постарайся больше не пересекаться с ним. Если что – называй моё имя. Тебя не тронут. Ладно, увидимся на тренировке.

Он ушёл, и Федя почувствовал, как напряжение отступает. Словно кто-то отпустил сжатую пружину внутри него.

– Так значит, Кран предлагал тебе руку и сердце? – спросил Федя, когда они с Катей отошли от клуба.

– Было дело, – усмехнулась она. – Только я его знаю с детства. Мы в одном классе учились. Он – не тот, с кем можно мечтать о будущем.

Они дошли до её дома почти не заметив дороги. Андрей и Сергей держались на расстоянии, давая им уединиться.

Катя остановилась. Смотрела на него с лёгкой улыбкой, а глаза – будто извинялись.

– Прости, что из-за меня всё это… – прошептала она.

Федя хотел что-то ответить, но она вдруг нежно поцеловала его.

– Ты ужасно целуешься, – сказала с лукавым смехом.

– Не с кем было тренироваться, – смутился он.

– Ты ещё такой… молоденький, – сказала она с теплом, гладя по щеке. – Но выглядишь – как настоящий мужчина.

Она прищурилась.

– Ладно. Потренируемся ещё. Если ты не против?

– Конечно, нет, – сказал Федя. И в этот момент впервые за долгое время почувствовал – счастье. Простое, человеческое. Настоящее.

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЙ БОЙ

Лето пролетело, как в одно мгновение. Липкие закаты, прогулки до рассвета и поцелуи на автобусных остановках остались в прошлом, уступив место осени – строгой, будничной и полной ответственности. Школьные звонки звенели в ушах как сигналы тревоги: одиннадцатый класс. Конец детства, старт – туда, где каждый отвечает сам за свои решения. Для Фёдора, как и для многих, этот год стал началом перемен, хотя сам он ещё не знал, насколько глубокими они будут.

Днём – школа. Вечером – спортзал. Жизнь закрутилась в чётком, как метроном, ритме: уроки, учебники, домашка, тренировки. На встречу с Катей времени почти не оставалось. Но даже в этом цейтноте он умудрялся находить мгновения – короткие телефонные разговоры, редкие встречи в выходные. А когда у неё выпадал вечер без дежурства – слышать её голос было для него как вдохнуть полной грудью в сыром осеннем воздухе.

Катя, как и обещала, научила Фёдора целоваться. Причём не просто формально – с жаром, с нежностью, с тайной улыбкой, когда он неожиданно начинал лидировать, придумывая свои стили. Она смеялась, но не прерывала. Иногда говорила:

– Ты ещё такой молоденький… Но целуешься как взрослый мужчина.

И это ему льстило. Очень.

А в спортзале тем временем нарастало напряжение. Евгений Сергеевич – тренер, наставник, человек, о котором в боксерских кругах ходили легенды – глядел на Федю как-то особенно. Со смешанным чувством надежды и настороженности. Казалось, он что-то чувствует… что-то предугадывает.