Тайна Пророка Моисея

– Память твою шлифую. Я председатель ГубЧК Серебрянный, а ты, Мамыка, кто?

– Я – Мамыкин. И в отличие от освобождённых рабов в аристократы не лезу, – с ненавистью глядя в лицо Сисястому, ответил Мамыкин.

Сисястый, щерясь, медленно поднял наган, прицелился в голову Мамыкину.

– Как ты меня назвал?

– Освобождённый раб!

– Вот ты и проявил себя врагом народа, Мымыкин, – мягко заговорил Сисястый. – Я тебе приказал перебить всех попов в губернии, чтобы выполнить и перевыполнить план партии и товарища Сталина. А ты что сказал? Гришка, напомни ему его слова.

– "Я грязной работой заниматься не буду".

– Вот как ты заговорил. Для тебя защищать народ, партию, свободу и счастье будущих поколений – грязная работа? Это есть натуральный терроризм: отказ защищать народ и демократию. Я приговариваю тебя к высшей мере защиты!

Мамыки торопливым жестом выкинул вперёд руку, закрываясь ладонью.

– Стой, Си… Серебрянный. Ты забыл про тайну Моисея!

Сисястый нарочито медленным жестом опустил наган, а потом – так же медленно положил наганы в карманы кожанного пальто. И кивнул головой в сторону того места, где сидел на земле мальчик.

– Отойдём, – и он, идя вперёд, не оглядываясь, спросил: – Что ты знаешь об этом?

С ненавистью глядя на затылок Сисястого, Мамыкин ответил:

– Есть карта.

Глава

– Женя, остановись, – тихо сказала Юлия. – На душе плохо. Я всегда помнила прадедушку весёлым человеком. И даже называла его "папой".

На глазах Юлии блестели слёзы. Она глубоко вздохнула и повела перед собой рукой.

– Здесь многоуровневая защита, но наука и техника бурно развиваются. И однажды… Здесь можно просматривать все сообщения, но нельзя выходить в интернет. А мы сейчас находимся в другом месте. И все, кто следит за нами, знают, что мы там. И туда мы сейчас поедем.

Мы встали с кресла, но я, вспомнив слово "пальто", быстро сказал:

– Мишания, на фотографии, где Марк и София стоят перед аэропланом, на борту аэроплана есть тень. Ты сможешь проявить её?

– Уже проявил.

На экране монитора появился человек.

– Мишания, кто он?

– Он фотограф Сисястый. Его отец был рабом Гутенбергов. А Сисястый в двадцатых годах стал председателем ГубЧК. Во время Второй Мировой войны был начальником ГПУ НКВД в Ленинградской области.

На Марке Гутенберг был кожанный плащ. Такие плащи носили во время Великой войны все пилоты мира, потому что кожа хорошо защищала пилотов от ветра.

Марк Гутенберг находился в Экспедиционном корпусе, во Франции. Был тяжело ранен в воздушном бою. Пуля вонзилась ему в грудь. Но Марк смог посадить аэроплан на землю.

Я это пальто осматривал в квартире, в "сталинском" доме, потому что пальто было необычайно изящным, из мягкой – почти нежной – кожи. А в центре пальто, в верхней его части – была маленькая заплатка.

На фотографии пальто Сисястого было с заплаткой.

История становилась всё более странной и запутанной.

Юлия обняла меня за пояс и, как всегда, мягко сказала:

– Женя, письмо прадедушки выносить из "бункера" нельзя. Прочти его здесь. А потом верни на полку. В письме какая – то тайна. Но мне она не интересна. Читай для себя.

Мы вновь сели в кресло, и я быстро впился глазами в иероглифическое письмо.

– Есть карта, – сказал Мамыкин. – Я смог развязать язык сестре Марка.

– Ты пытал её?

– Нет. Я бросил её к уголовником. И забыл на сутки в камере. Она стала шёлковой, быстро перековалась, вспомнила, что есть три карты. Если их наложить друг на друга, то откроется путь к тайне Пророка Моисея.

– А что это такое – "Тайна Пророка Моисея"?

– Об этом знала её младшая сестра, которую, как я понял, ты убил.

– А старшая сестра всё сказала?

– Не знаю. Она разбила себе голову о стену. В моём кабинете разбежалась и ударилась головой.

– Не ловкий ты, Мамыкин… Но тут и другое дело. Звонил Хозяин. Узнал, что мы плохо выполняем линию партии на уничтожение попов, бывших царских и белых офицеров, интеллигенции. Так и сказал: "Работаете плохо".

Они подошли к мальчику, который неподвижно сидел на земле и смотрел на них широко открытыми глазами.

– Надо его пристрелить, – сказал Сисястый, вынимая наган из кармана пальто.

– А вдруг он знает тайну?

– Ну, спроси его.

– Стасик, – мягко заговорил Мамыкин, сильно наклонившись к мальчику и приблизив своё лицо к его лицу, – тебе папа говорил о тайне Моисея, что это такое и где оно?

Но мальчик молча смотрел в лицо Мамыкина.

– Ладно, – сказал Сисястый. – Я сегодня добрый. Пускай живёт. Отправь его в концлагерь. Авось, подохнет сам собой.

"Я выжил в аду, наверное, потому, что страстно жаждал однажды встретиться лицом к лицу с Сисястым и Мамыкиным. Впоследствии я узнал, что наших воспитателей подбирали по приказу Ленина среди "близких к партии" людей – среди уголовников.

Эти уголовники превращали нас, детей "врагов народа" – в животных. А в то же время, наш концлагерь назывался "Воспитательным центром строителей будущего коммунизма". У нас была школа. И к нам набраться опыта приезжали делегации из Коминтерна и дружественных и не дружественных стран мира. Нас показывали иностранцам. А для этого показа всех детей одевали в хорошую одежду. Но едва иностранцы уезжали, как палачи, весело смеясь, приказывали нам:

– А теперь на помывку!

Мы снимали одежду и строем шли к сортиру, где всё дерьмо покрывали белые опарыши. И от их движения раздавался звук:" Шшшш…" В это отхожее место каждый из нас прыгал и погружался в дерьмо с головой.

А потом – все в дерьме – мы натягивали на себя зловонные лохмотья. Блатной палач приносил булки хлеба, кидал их в сортир и по команде старшего палача приказывал нам биться за хлеб. А тех, кто не хотел биться – старшие наши товарищи топили в дерьме, чтобы хлебали дерьмо.

Неграмотные уголовники, люто ненавидя наше хорошее прошлое, каждый день придумывали для нас пытки.

Мы превращались в злобных животных. Мы только похожи были на людей. И в то же время у нас в концлагере была школа, и мы ходили на уроки.. И учительницы, зажимая носы платочками, вели уроки.

Хоть мне было шесть лет, но я понимал, что отсюда я мог быстро выйти на свободу, окончив школу. Поэтому я в первый же день сказал учителям, что прошёл начальную школу и мог учиться в пятом классе. Мне не поверили, но предложили сдать экзамен. Я его сдал легко. И начал свирепо учиться, чтобы как можно быстрей покинуть ад кромешный.

За два года я прошёл все классы и получил диплом об окончании школы. И так как я не был заключённым, отбывавшим срок, а находился в рестижном, "Элитном" детском доме, то мне позволили поступить в ВУЗ. Мне было девять лет.

И я легко поступил в электро – механический институт, потому что я уже давно интересовался элктроникой. Но перед войной меня настойчиво приглашали преподавать в университете Москвы. Я всегда отказывался, потому что мои враги Мамыкин и Сисястый служили в Ленинграде.

Сисятый по – прежнему руководил палаческим ГПУ области, а мамыкин был руководителем города. Эти неграмотные палачи не знали, как управлять страной. Но знали, как заставить народ подчиняться им – с помощью расстрелов по разнарядкам, с помощью запугиваний, обмана, мошенничества. И люди, зная, что власть палаческая, изо всех сил кричали о счастье, о любви к палачам.

Я не задавал вопрос: когда этот ад закончится?

Я был погружён в науку. Всё свободное время я проводил в библиотеках, изучал иностранные языки, все научные дисциплины. И боялся думать о том, что происходило в стране. Но когда я со своими студентами приезжал в деревни, чтобы по приказу из Москвы творить "Смычку" деревни и города, науки и сельского труда, то видел людей, похожих на животных, одетых в рваную одежду, грязных, вшивых с чунями на ногах. Эти люди с удивлением рассматривали наши подарки. Пробовали на вкус мыло, удивлялись:" А зачем мыть руки, рыло? Зачем стирать одёжу?"

Я знал, что в российской империи в деревнях были бани. Люди мылись каждое воскресенье. А сейчас мыться – означало "буржуазным предрассудком".

И эти дикари, жуя гнилой хлеб, истерично кричали:

– Мы за Ленина глотки порвём! Он нам щастья много дал, слободы, богачества и жизня!

И просили верёвку, чтобы подвязывать чуни к стопам ног, потому что льняная трава быстро рвалась.

Эти два палача всегда и всюду появлялись в окружении охранников.

Запуганный этими палачами народ трясся от страха, видя их. А они боялись людей, боялись мести за свои преступления.

Я время от времени обдумывал планы: как их убить? В концлагере мне дали другую фамилию. И эти два палача, изображая высокий интеллект, придя в наш институт, не узнали меня, когда я был представлен им, как Гений электроники.

Они начали внимательно осматривать меня. Но я знал. как можно легко понравиться им. Выпуча глаза по моде пещерного советского времени, я сильным голосом процитировал последнюю речь Сталина о необходимости развивать науку. Не к "месту" процитировал. Сисястому понравилась моя "идейная подкованность". И он предложил мне стать секретарём комсомольской организации института.

Я скромно отказался. Тихим голосом добавил, что руководил группой по изучению расшепления атомного ядра.

Он, конечно, не понял то, что я сказал.

В России над расшеплением атомного ядра физики работали в конце девятнадцатого века. Большевики расстреляли всех учёных, а математические наработки – были подарены германским физикам, которые начали изучать возможность создания атомной бомбы.

Сисястый предложил ( но это был приказ!) всем преподавателям ВУЗа для "повышения бдительности" прийти на Полигон, чтобы смотреть на показательную кару врагов народа.

На такие показательные расстрелы с удовольствием ходили люди искусства. Вероятно, для того, чтобы набраться впечатлений и пробудить вдохновение.

Полигоном называлось огромное квадратное поле, на котором – с одной его стороны бульдозерами были вырыты глубокие ямы. Их было много. На другой стороне поля было место для зрителей. А сбоку стояла невысокая трибуна.

Машины – одна за другой – подходили к полю, где их ждали люди в форме сотрудников ГПУ. Почти у всех были ордена на груди. А их лица не выражали что – либо плохое или злое. Они были добродушные.

Сотрудники почти бегом окружили машины и начали помогать тем, кто был слабым или не мог сам спуститься из кузова на землю.

Обречённых на смерть было не менее сто человек. ГПУшники поставили их перед трибуной.

По короткой лестинице наверх трибуны стремительным шагом поднялся Сисястый в пальто моего отца. Подошёл к микрофону и голосом строгим, грозным и сильным заговорил:

– Вы совершили угловное преступление против трудового народа! Вы бросили грязную тень на дружбу товарища Сталина и товарища Гитлера. И это в то время, когда увожаемый друг СССР Адольф Алоизович приехал в нашу страну, чтобы лично подтвердить свою горячую любовь к советскому народу, к братской стране! А вы, агенты трёх разведок! Предатели родины, именем трудового народа приговариваетесь к смерти!

В группе "идущих на смерть" стояли попы и непрерывно крестили себя и рядом стоявших с ними людей. В конце группы стояла молодая женщина с ребёнком на руках. Ребёнку было не более года. Он улыбался и крутил головой.

Сисястый увидел женщину и замолчал. Потом в полной тишине, глянув вниз, на своих сотрудников, зло спросил:

– Почему здесь ребёнок?

– Ну, для счёта, круглого. Не хватало одного. На дороге взяли.

– Убрать ребёнка. Мы не живодёры – какие есть там, в Америках и Англиях.

Когда ГПУшники вырвали ребёнка из рук женщины, Сисястый влстно крикнул в микрофон:

– Работайте!

Палачи толчками погнали толпу людей к яме.

Сисястый вгляделся в яму и крикнул:

– Там кто – то живой! Добейте!

Один палач подошёлк к краю ямы и несколько раз вниз. А в это время толпа "идущих на смерть", понукаемая палачами, начала быстро раздеваться. Среди них были молодые женщины. Они, раздеваясь до гола, стыдливо прикрывали своё тело руками.

Все покорно и молча встали у края ямы, спиной к палачам. По приказу Сисястого палачи начали стрелять из наганов в затылки людей.

Я посмотрел на лица сотрудников института и студентов. Они спокойно и по – доброму смотрели на убийство невинных людей, зная, что эти люди ни в чём не виноваты.

Сисястый прощально махнул рукой в нашу сторону. И мы начали отворачиваться и уходить с поля. Я обернулся. Палачи в это время делили одежду убитых людей, о чём – то весело говорили, смеялись, по – доброму.

А потом на Полигонв качестве зрителей вызвали студентов и преподавателей других ВУЗов. рабочих заводов, фабрик.

Все понимали, что палачам нужна было покорность народа, ограбленного и обманутого. И появилась Мода! Требовать казни врагов народа.

А потом началась война, и расстрелы невинных людей прекратились.

Я, конечно, понял: почему Сисястый и Мамыкин пришли в наш институт. Он находился в том огромном доме, где до Октябрьского переворота 1917 года жила часть нагей семьи Гутенбергов. Институт прикладной математики и ядерной физики занимал две огромные комнаты. Большевики уничтожили все документы о теории расшепления атомного ядра, о исследовании управляемой рпеакции. И вдруг разведка доложила Сталину, что в Германии шла работа над созданием атомного оружия. Вот поэтому и появился наш НИИ "ядерной физики", который имел только звучное название.

Вечером я один сидел в комнате и изучал "наработки" сотрудников, как внезапно прозвучал чёткий голос Сисястого, который приказал внизу на втором этаже жильцам огромной коммунальной квартиры уйти в свои комнаты. Голос Сиссястого звучал из камина.

Камины находились на всех трёх этажах огромного дома. Но большевики запретили жильцам разжигать в них огонь. Каминные проёмы были закрыты дверцами. И звуки голосов из коммунальных комнат не доходили до нашегог НИИ. Но кто – то открыл дверцы.

Я подошёл к камину.

– А что мы ищем? – спросил Мамыкин.

– Не знаю. Но вот в пятнадцатом году я фотографировал Марка. И он сказал Софии, что есть три карты, которые составил его отец. Если их наложить друг на друга, то откроется тайна Моисея.

– А что это?

– Вот и София спросила:" Что это такое?" Марк ответил:"Мы сейчас поедем, и ты сама увидишь". Я узнал, что в тот день он на своём автомобиле приехал в этот дом, в квартиру Гутенбергов. Она тогда была роскошной.

– А что будем делать?

– Надо всех жильцов на время выгнать, вскрыть полы, простучать все стены.

Вскоре началась война, и верный друг Советского Союза и товарища Сталина – Гитлер – стал лютым врагом.

Я отказался уехать из Ленинграда вместе с НИИ, потому что каждый день думал о мщении за смерть моих родных людей.

ГПУ находилось на противоположной стороне улицы. И я с ведром воды часто поднимался на крышу, чтобы тушить "зажигалки". А на самом деле я внимательно следил за тем, что происходило на противоположной стороне улицы. И вскоре я заметил, что во время обстрелов, когда снаряды взрывались на улицах и в домах, Сисястый и Мамыкин не уходили в бомбоубежище

Во время очередного обстрела я бегом поднялся на крышу с ведром в руке и увидел, как к зданию ГПУ подъехала машина. Из неё выскочил человек в форме сотрудника ГПУ.

Раздался воющий звук летевшего снаряда, а потом – взрыв. Снаряд взорвался рядом с машиной, в двух – трёх шагах от неё. Осколок снаряда разорвал голову ГПУшника.

Я на пределе сил бросился вних по лестнице, потом- на улицу, где продолжали грохотать взрывы. Но я не обращал внимания на них. Я подскочил к трупу и выхватил из его кобуры наган. Прыжком метнулся ко входу в ГПУ.

За толстыми двойными дверями было тихо. И в этой тишине чётко стали раздаваться голоса Сисястого и Мамыкина. Эти двое говорили где – то наверху. И я стремительно и осторожно начал подниматься по лестнице, на которой была ковровая дорожка. Остановился у приоткрытой двери.

– А где будем искать ещё две карты? – спросил Мамыкин.

– Думаю, что Славик нам поможет.

– Хм. Хитрый. Скрыл, что он сын Марка.

– Я сразу заподозрил, когда пришёл в НИИ. Он вылитый Марк, – сказал Сисястый.

– Он будет мстить нам.

– На том свете, – смеясь, ответил Сисястый. – А на этом я из него все жилы вытяну.

Я толкнул дверь ладонью – резко и сильно – вошёл в кабинет. И начал молча смотреть на палачей. Наган я держал в опущенной вниз руке. Они увидели наган и начали добродушно улыбаться. Вскочили с кресел на ноги и даже поклонились мне.

– Славик, а мы тебя не сразу узнали, – ласково заговорил Мамыкин.

– Ты мне не нужен, – ответил я и, вскинув руку с наганом, всадил пулю ему в лоб. – А с тобой, Сисястый, освобождённый раб, я поговрю.

Сисястый, дрожа толстыми щеками, рухнул на колени и тонко завопил:

– Славик, клянусь Богом!

– Ты, нелюдь, хвастал, что лично убил пятьдесят попов, а теперь Бога вспомнил.

– Я знаю, что скрывается под словами "Тайна Пророка Моисея"! – закричал Сисястый.

Он надеялся, что на его крик могли прибежать палачи ГПУ. Но они страстно любили жизнь и сидели глубоко под землёй.

Мне было омерзительно смотреть на убийцу. И я всадил пулю ему в лоб. А стрелял я великолепно, имел значок "Ворошиловский стрелок".

Пальто моего отца висело у входа на вешалке. А на огромном столе лежали и стояли заморские закуски, заедки, чёрная икра, которую палачи ели ложками. И лежали карта и папка. Я схватил папку, уже понимая, что в ней моё "Личное дело".

Рядом со столом топилась печка "буржуйка". Я метнул в неё папку. А потом завернул в скатерть всю роскошную еду и, поднеся узел к окну, выкинул его на улицу. Взял карту, пальто и неторопливо пошёл по лестнице вниз, удивляясь своему спокойному состоянию духа. Словно шёл после тяжёлого рабочего дня.

После "блокады" в наш НИИ пришёл Игорь Васильевич. Он обнял меня за пояс и повёл в угол комнаты.

– Вячеслав Маркович, давайте поговорим.

Я резко ответил:

– Я знаю тему разговора. И сразу говорю:"Нет!"

– Вы ненавидите большевиков. Я тоже их ненавижу. А как же страна, народ? Вы же знаете, что если англо – саксы создадут атомное оружие, они превратят нашу страну в пустыню. И не поморщатся.

У меня в горле появился какой – то комок. Я кашлянул и сипло сказал:

– Да, Игорь Васильевич. Я к вашим услугам…

Глава

Лифт медленно шёл вниз. Моя прелесть прижималась ко мне и улыбалась.

– Сейчас мы находимся в другом месте.

У моей девушки был любовный романтизм, который заставил её смотреть на меня, как на Бога. Этот романтизм – по закону Природы – необходим для девушек только для зачатия полноценного потомства. Так придумала Природа.

Романтизм принято называть "Любовь". Он тянется два – три месяца. а потом он исчезает, и люди говорят:"Прошла любовь, завяли помидоры". Но если между парой было соотвествие половых гормонов, то чувство приязни усиливалось с каждым днём. И люди говорили о вечной любви, не догадываясь, что она исчезла. Через 200 – 300 лет на планете Земля произойдёт чудовищное открытие связанное с соответствием половых гормонов. Не только пары будут подбираться в соответствии с набором половых гормонов, но и на работу можно будет устроиться только в соответствии с набором гормонов у начальника. Сейчас это называется: понравился – не понравился.

– Женя, о чём ты думаешь?

Я думал о том, как уберечь Юлию от смерти. Вот поэтому я очень внимательно осматривал средство защиты для неё – полицейский бронежилет, перед тем, как надеть его на Юлию. Пуля из снайперской винтовки не могла бы пробить бронежилет, но сломала бы рёбра.

– Я думаю о том, как спрятать тебя в бункере.

– Не говори так. Я долго ждала тебя, а теперь мы всегда будем вместе.

Лифт остановился, и впереди – вспыхнул яркий свет. Я увидел длинный коридор. Его стены и потолок были обложены красным крипичом. Он был шириной не более двух метров. По нему тянулась узкая железнодорожная линия. А прямо перед нами стояла дрезина с одним креслом.

Юлия взяла мою руку и повела меня к дрезине. Мы сели в кресло. Юлия нажала пальцем на кнопку на щитке, и мы поехали по коридору.

– Юличка, зачем твой прадедушка всё это придумал?

– Он ненавидел советскую власть. И хотел знать её секреты. А для этого он предложил руководителям страны создать особое место для их отдыха. О котором никто бы не знал. Всем понравился план прадедушки. И он выбрал место. И руководил строительством полземных коридоров, установкой шпионской аппаратуры.

– Но ведь служба безопасности, КГБ должны были проверять место, где находились руководители страны.

– Да. И проверяли все комнаты, залы, коридоры, библиотеку, даже деревья в парке. Люди в одинаковой одежде и с одинаковыми лицами. Но прадедушка был Гением во многих отраслях науки и техники. И создал нечто странное: детекторы не "замечали" электронные аппараты. Владыки СССР собирались на "тайные вечери" днём и ночью и неторопливо обсуждали: кому, что взять, кого – куда поставить. А после того, как Мишку бросили на царство, здесь появились американцы. Они великолепно владели русским языком и матами. Они сразу потребовали от Мишки, чтобы он распустил "Договор", вывел войска из ГДР и отдал республику американским штатам. Мишка сипло ответил:

– Я не могу так сразу… Народ не поймёт.

Длинный американец вскочил из кресла на ноги, изо всех сил ударил кулаком по столу и завопил:

– Ты забыл, Мишка, сколько мы потратили денег на подмазку вашего разё…ЦК и Политбюро, чтобы они выбрали тебя! Не смей говорить нам "Нет"!

– Товарищ Джо, надо как – то мягко. У всех новое мышление, гласность, – забормотал Мишка. – Ведь люди строят коммунизм.

– Он уже построен в 1980 году. Ваши пустые магазины – это и есть апофеоз вашей мечты, вашего коммунизма!

Американцы захохотали и начали бить кулаками по столу. А Мишка сидел съежившись, возил по мокрой лысине мокрым платком.

– Я всё – таки должен подумать…

– Поговорить с женой?! – зло смеясь, крикнул Товарищ Джо. – Завтра начинай убивать "Договор". Это будет пробный шар. Все промолчат. И держи в голове: передачу нам Сибири и Якутии. А япошкам – они плачут и стонут! – отдашь Сахалин.

– Но это… это страшно…

– Не трусь, Мишка, прорвёмся! Наши люди крепко сидят во всех ваших областях, в ЦК партии, в ЦК комсомола, в СМИ. Они будут славить тебя, как Бога. И любой твой бред о перестройке они будут называть "верным курсом Ленина" и гениальным вкладом в развитие "марксизма – ленинизма".

– А народ?

– А у русского народа в голове только троица: брага, баба и балалайка. Твори историю, Мишка. Начинай!

Но Мишка продолжал сидеть за столом и несколько раз сильно вдохнул воздух в лёгкие, вероятно, пытался что – то сказать. И не решился говорить.

"Товарищ Джо" подошёл к нему, сжал костистыми пальцами его плечи, рывком поднял с кресла и поставил на ноги вялого, потного мужика, по лицу которого катились крупные капли влаги.

– Иди, вешай лапшу на уши русскому народу о новом мышлении.

У лысого мужика дрожали ноги, и "Товарищ Джо" обнял генсека за плечи, и повёл его к дверям.

Он вернулся в зал быстрым шагом и раздумчиво сказал:

– Русский народ чудовищно упорный. Его победить в открытом бою невозможно. Вспомните – Карл Двенадцатый, Наполеон, Гитлер. Но русских легко можно уничтожить изнутри, их руками. Русские не скоро, но поймут, что они одурачены этим ботало. И тогда мы ничего не получим. Но я приготовил сценарий тайной игры под названием "Борька".

– Юличка, кто он?

– Борис Е…

– Нет, этот – "Товарищ Джо"?

– Прадедушка узнал. Он офицер ЦРУ США, руководитель комитета "Отдел по реорганизации руководства в недружественных США странах". Кларк Густафсон. Он внук белого офицера, который эмигрировал в США после гибели Белого движения. Женя, ты знал Кларка?

– Да. Он был моим другом, шесть лет назад. Профессор Нью – Йорского университета. Руководил кафедрой "История Древнего мира".

– А как ты с ним познакомился?

– Очень просто. Я всегда выписывал американские журналы по Древней истории. И однажды я прочитал статью, в которой автор говорил, что невозможно узнать то время, о котором он написал – как верблюду невозможно пройти через игольное ушко. Эта фраза из Евангелий. Я отправил автору "СМС" с коротким замечанием, что евангелист не знал историю иудеев, не знал, что у иудеев означало "игольные уши" и ввёл весь христианский мир в заблуждение. Через двадцать минут я получил "СМС" от Кларка. Он попросил меня написать статью и сообщить о себе, из какой я страны.

– Женечка, а что означает "игольные уши"?

– Слово "иго" переводится: плен, неволя Так называдся навес, под которым прогоняли пленных воинов. А "уши"– древнеиудейское слово – " ворота". "Ворота неволи". Это тренировочные ворота. Они находились в маленькой долине за горой Скоп (стражник), в большом удалении от Древнего Иерусалима, чтобы горожане не слышали бы крик верблюдов. Через низкие ворота иудеи протаскивали верблюдов. А чтобы они опускались на суставные сгибы (Не колено, потому что это латинское слово переводится : СЫН), их жестоко били. Они страшно ревели от боли, подчинялись приказу и легко проходили через "игольные уши". Сотни раз. Поэтому при потяге за узду верблюды быстро опускались на землю в страхе перед побоями. Так и ныне тренируют верблюдов. Иного способа тренировки верблюдов нет.