Тайна Пророка Моисея

Мне было десять лет, когда я с отцом приехал в огромный замок. Перед ним был парк с высокими дубами. А внизу, в долине находился город, который тысячу лет назад был маленьким селением. Люди, умирая от голода, стояли на коленях перед замком и просили барона Гутенберг позволить им поселиться в долине и быть его слугами.

Отец быстрым шагом провёл меня в огромный тронный зал, где вспыхнул яркий свет и осветил стены с портретами предков. Отец указал рукой на картину.

– Вот, сын, запомни. Здесь нарисованы две области. Внимательно рассмотри их.

– А почему они…

Отец стремительным движением руки закрыл мой рот ладонью и шёпотом сказал:

– У стен есть уши. Не смей даже думать о том, что ты видишь здесь. А потом, – ещё более тихим шёпотом сказал отец, – я расскажу о "Тайне Пророка Моисея".

– А что это?

– Увидишь сам. А сейчас – молчи.

Я долго осматривал и запоминал лицо той баронессы, которая убила кинжалом принца крови. И когда я был в секретной комнате чародея и увидел лицо Юлии, то удивился поразительному сходству внешности двух девушек.

Вскоре на машине примчался к замку мэр города. И во время трапезы он прямо сказал отцу:

– Милорд, ваш город совершенно обнищал. Помогите своему городу деньгами.

Отец быстрым движением руки вынул из кармана чековую книжку…

К Ленину метнулся Керенский, левой рукой делая протестующие жесты, а правой – вероятно, это стало у него привычкой – удерживая два пальца на груди.

– Товарищ Ленин, ты никто. Ты не имеешь право творить такое. Это должен решить народ.

– Я плевать хотел на мнение народа, – резко ответил Ленин. – Я знаю, что нужно этому быдлу.

– А я не понимаю! – завопил Керенский, которого ещё недавно, месяца два назад все газеты называли "Золотой голос " России, "Надежда" России и даже "Счастье" России. – Я не понимаю! Он ещё вчера в нумерах отеля искал спасенье под юбками проституток, а сейчас готов продать Родину.

Бывший генерал – губернатор Петрограда пожал плечами и буркнул:

– Так сложились обстоятельства.

– Сложились обстоятельства токмо для меня! Я должен управлять страной! – Ещё более громче крикнул Керенский, напрягаясь всем телом.

– Заткни хайло, – с угрозой в голосе сказал Лев, направляя на него ствол нагана. – Твоё время прошло.

– Да, – одобрительно кивая головой в сторону Льва, сказал Краузе. – Сейчас время фюрера Ленина. Подписывайте Документ.

– С удовольствием, – ответил Ленин, вынимая из кармана жилета очки с толстыми стёклами.

– Я не позволю! – кринул Керенский. – Чтобы немецкий шпион, который ещё недавно прятался под юбками проституток, когда в дверь кто – нибудь стучал…

– Я тебе сейчас по голове настучу, – ответил Ленин, старательно удерживая на лице спокойное выражение, но его руки дрожали.

– Вот, – приятно улыбаясь, сказал Краузе, положив на стол лист бумаги и указывая на них рукой. – Подписывайте, фюрер русской нации.

Ленин нарочито медленным жестом двух рук надел на нос очки и начал наклоняться над столом, где лежала бумага.

Керенский вновь протянул к Ленину руку, но не успел что – либо сказать. Потому что в этот момент раздался яростный крик лорда Вутфорда. Он изо всех сил ударил длинной ногой в дверь. И она, наполовину сорванная с петель, косо повисла в квадратном проёме. А лорд – с короткого, но мощного разбега – прыгнул на Краузе, выставив вперёд ногу, целя ею в широкий и толстый зад графа. Но тот, резво повернувшись на звук грохота, метнулся в бок. И нога лорда вонзилась в живот фюрера, который рухнул навзничь. Но за его спиной стоял Керенский с протянутой рукой. Бывшее "Счастье народа", чтобы защитить себя от падающего на на него "фюрера русской нации" – ткнул кулаком в его затылок.

– Ах, ты сволочь, – прохрипел Ленин. – Любишь стукать в тыл. Я ведь тоже про тебя скажу правду.

– Ага, значит, ты, Вовка, подтверждаешь, что прятался под юбками проституток?! – смеясь, крикнул Керенский.

– А ты никакой не Керенский. Ты родился в тюрьме.

– Это неправда.

– Получай правду, – хрипло сказал Ленин с перекошенным злостью лицом.

Он стремительно повернулся к Керенскому и с размаха ударил его в подбородок. Керенский рухнул на стол. А в это время лорд и граф, воя от лютой ненависти друг к другу, разом нанесли удары ногтями в лицо друг друга. А потом, вцепившись пальцами рук в волосы, они бешеными рывками рванули волосы на себя. Но головы лорда и графа были лысыми. А лысины прикрывали парики с длинными густыми волосами. Они были в мгновенье сорваны, а Вутфорд и Краузе, зажимая в пальцах добычу, улетели в разные стороны.

Керенский, вскочив на столе на ноги, выкинул руку в сторону Ленина, продолжая держать два пальца на груди, и яростно крикнул:

– Мой папа тебя, двоечника пощадил и принял в университет! А ты воровал у товарищей. И однажды украл позолоченынй череп Чигисхана. И пытался унести его из музея в штанах, но был пойман. И отпирался, говорил: "Не знаю, как он оказался в моих штанах". А потом в Москве с Иосифом занимался грабежом банков. За это ты, Вовка, был отправлен в Шушенское, где предавался разврату!

– Это наглое враньё! – заревел громоподобно Ленин. – Я тебя в гимназии часто бил за то, что ты свои какашки подбрасывал в парты гимназистов.

– Это неправда. Мой папа подарил тебе диплом. А ты заклеймил его позором.

Ленина кто – то удерживал за руки, но он, отшвырнув всех от себя, вскочил на стол и по – народному вонзил ногти в лицо своего лютого врага. Керенский завизжал от боли и схватил двумя руками остатки волос на черепе фюрера. Начал рвать их из стороны в сторону.

Ленин, рыча, широко открыв свой рот, вцепился зубами в крупный нос Керенского. И они оба рухнули на стол, продолжая царапать и кусать друг друга.

А в это время лорд и граф, вскочив на ноги и в изумлении увидев, что в их руках парики, быстро приготовили кулаки для боя.

Граф Краузе с угрозой в голосе крикнул:

– Я покажу тебе смертельные стуки, потому что я потомок древнейшего рода Краузе. Того, который сопровождал в великом походу императора Барбароссу.

– А хроники говорят! – Смеясь, крикнул лорд. – Что твой предок Краузе в походе был свинопасом. И на пиру после того, как Барбаросса с пьяну утонул в обычной луже, котоаря состояла из конской мочи и какашек…

– Это наглая ложь!

– Это правда. На великом пиру по случаю утопления в моче и какашках Барбароссы – твой предок на скотском дворе подавился костью, но не свинской, а собачьей.

Толстый Краузе, извергая из своих лёгких чудовищный рёв, метнулся на лорда и двумя руками схватил его за горло. Но Вутфорд забил ногами по ногам Краузе, и они оба, кусая друг друга, царапая, рухнули на пол. И, катаясь в яростной борьбе по полу, закатились под стол, на котором победу одерживал "фюрер русской нации" – душил Керенского. И во время этой борьбы Ленин заметил, что Евно, сидя в кресле, поглядывая на схватку Ленина и Керенского, быстро что – то записывал в записную книжку. Потому что то, что происходило под столом ему было не видно. Слышны были только крики:

– Свинопас из рода свинопасов!

– А твой предок в седьмом колене возвысился из рабов в вельможи потому, что давал королю для совокупления свой задний проход!

– А! – Воскликнул Ленин вскакивая на ноги и указывая сильным жестом руки на Евно. – Вот, кто написал позорящую меня статью, что я летом был с проститутками. Хотя я был в лугах, в шалаше.

– Нет, товарищи Ленин, – спокойно сказал Евно, – вы были в нумерах отеля…

Он не договорил свою мысль, потому что Ленин прыгнул со стола на пол и мощным ударом кулака, используя движение своего тела, опрокинул на спину Евно. И Евно с курлыканьем вместе с креслом опрокинулся навзничь, махнув, словно на прощанье – ногами в воздухе.

После чего Ленин обрушил кулаки на стол, а потом, указав на затихшего на полу Евно, жестоким голосом сказал:

– Так будет с каждым, кто выступит против нашей партии!

Лев по другую сторону стола, вскочив с кресла, изо всей силы ударил наганом по столу и крикнул, ставшую известной всему миру, фразу:

– Ни мира, ни войны, а армию распустить!

Из под стола раздались хлопки ладонями и голос Краузе:

– Браво!

И вдруг наступила тишина. И в этой тишине прозвучал голос Якова, который тихо говорил Иосифу:

– Я придумал, как убить этого дурака фюрера.

Ленин устремил проницательный, прищуренный взгляд на Якова и мягко сказал:

– Я уверен, что ты, Яков, достоин быть председателем ЦИК Совета депутатов России.

Иосиф, держа в зубах трубку, тихо сказал мне:

– Он приговорил Якова. Интересно: кто из них сделает первый выстрел?

Я быстро шёл по улице, чтобы узнать у Абрама то. что он хотел сказать мне.

А в это время в Москве юнкера готовились к бою. Представители двух юнкерских училищ, узнав, что София приехала в Москву из Питера, предложили ей руководить защитой Кремля.

Юные парни, бывшие старшеклассники по пятнадцать – семнадцать лет, узнали, что солдаты – дезертиры и охочие до грабежа рабочие решили ограбить сокровищницу Кремля. На сходках дезертиры, распаляли друг друга лозунгами "Отнять награбленное!" – "Мы теперича хозяева Москвы!" Но так как все дезертиры были выходцами из деревень и не знали, что такое "сокровище", "драгоценности", то среди них появились рабочие, грамотные. Они предложили дезертирам не только грабить, но и пить вино и водку. – В Кремле этого добра навалом.

И София немедленно приняла руководство над юнкерами, у которых были только винтовки и один пулемёт. Но юноши, воспитанные на понятиях "Честь", "Совесть", "Благородство", готовы были умереть, защищая сокровищницу России. Патриотический подъм охватил только юнкеров двух училищ. А вся Москва равнодушно смотрела на сотни тысяч дезертиров, которые грабили, насиловали и пьянствовали. А полиция пряталась от дезертиров, как и в Питере.

Быстро среди дезертиров и рабочих Москвы разошёлся клич "фюрера русской нации" "Грабь награбленное!"

Кремль был большой, а юнкеров было не более двухсот человек. Но София была уверена, что дезертиры могли нанести удар со стороны "Красной площади", поэтому рассредоточила юнкеров на стенах перед площадью.

Дезертиры знали, что ворота Кремля были закрытые, что Кремль решили защищать от их грабежа юнцы по пятнадцать – семнадцать лет. Они шли, зная, что мальчиками руководила девушка восемнадцати лет, баронесса. Смеялись и кричали изо всех сил, чтобы юнкера и София могли разобрать их слова:

– Мы её по кругу будем е…ть!

– А я её буду так! А ты, Мишка, как её поставишь?!

И они показывали чёрными от грязи руками, на пальцах которых сверкали перстни с бриллиантами. У многих на грязных шеях были навешаны золотые цепи, кулоны, подвески. А с ушей свисали серёжки с драгоценными камнями. Многие дезертиры широко открывали рты, показывая друг другу золотые зубы и коронки. Передавали друг другу бутылки с вином и водкой.

Словно для игры, для развлечения от скуки и безделья – они огромными толпами вступили на "Красную площадь", неся брёвна для того, чтобы выбить закрытые ворота.

Москвичи, жуя свои любимые семечки (ведь летом был собран крестьянами не только чудовищно огромный урожай пщеницы, но и семечек) расположились по окраинам площади, чтобы смотреть!

Москва, как и Петроград, не гудела, услышав по радио сообщение партии Ленина о том, что деньги больше не являются платёжным средством. Но это напугало владельцев продуктовых магазинов. Они торопливо начали заколачивать досками двери и окна, понимая, что скоро мог начаться грабёж их магазинов.

Изумлённые рабочие останавливали свои станки, механизмы, спрашивая друг друга: "А как жить?"

Заводы и фабрики Москвы в первый же день после отмены денег – остановили свою работу.

Когда тысячи дезертиров заполнили площадь, София приказала юнкерам: не стрелять и не смотреть в сторону площади, чтобы дезертиры их не видели. И те, смеясь, кричали, что "сосунки" обкакались и убежали к своим мамкам.

Толстые ворота были дубовые, обитые медными пластинами. И дезертиры били брёвнами в петли ворот, чтобы вырвать их из стены. В коридоре вторые ворота были открыты по приказу Софии. И когда первые начали заваливаться внутрь коридора, а дезертиры с весёлыми криками ещё активнее стали бить брёвнами в разбитые ворота – они рухнули, подняв вверх клубы пыли.

И вот тогда из завесы пыли выскочили плотные ряды юнкеров, которых вела за собой София с винтовкой в руках.

Юные мальчики вонзились в толпу дезертиров и начали колоть их штыками.

Дезертиры на фронтах никогда не ходили в штыковую атаку. И убежали в тыл, в Москву, боясь умереть. Теперь в изумлении смотрели на юнкеров, которые несли им смерть.

Огромная многотысячная толпа дезертиров, привыкшая пугать слабых горожан своей многолюдностью – сейчас не знали, что делать. Впереди стоявшие пытались спастись от штыков юнкеров, пытались бежать прочь. Но за их спинами стояли другие дезертиры и не знали, что происходило перед стеной, и толкали вперёд своих товарищей – на штыки юных героев, которых вела в бой девушка.

Завывая матерным лаем, те, кто видел штыки юнкеров, лупя кулаками своих товарищей, сбивая их с ног – рванулись прочь от кремлёвской стены. И вскоре многотысячная толпа обратилась в безумное бегство.

Юнкера преследовали их и убивали штыками. Многие дезертиры были затоптаны своими товарищами, застреляны, заколоты, чтобы бегущим было удобней спастись от неминуемой смерти, которую несли юнкера.

Толпа обезумевших дезертиров разбежалась по улицам.

София надеялась, что москвичи могли опомниться, устыдиться своей вечной трусости – прийти на помощь юнкерам. Но нет. Никто не пришёл. Куда девались честь и совесть России? Неужели они погибли на фронтах? Неужели в Москве не было честных людей, кроме этих юнкеров?

Шли час за часом, а дезертиры не возвращались на "Красную площадь". В казармах, в Арсенале оружия было много.

И вот где – то в глубине улиц стал звучать шум моторов. И на "Красную площадь" выкатились броневики и тотчас начали непрерывно бить из пулемётов по зубцам крепости. А потом – конные упряжки привезли пушки и много ящиков со снарядами. И начался обстрел Кремля. Стреляли по всей территории крепости больше часа.

Броневики медленно шли по площади, где лежали убитые и раненые дезертиры, шли по трупам и по живым, но раненым бывшим солдатам.

София применила необычныю тактику боя. На всех фронтах всегда солдаты, увидев вдали врага, тотчас открывали огонь из всех видов оружия. А София решила убивать дезертиров с близкого расстояния.

Так как со стены не прозвучал ни один выстрел, то дезертиры были уверены, что юнкера убежали из крепости. И они, идя по площади, перестали осторожничать, приседать, горбиться. Останавливались, чтобы сорвать у своих мёртвых товарищей перстни, золотые цепи. Срывали драгоценности у раненых. И на слабое сопротивление били прикладами винтовок в лицо тех, с кем ещё утром грабили магазины, пили водку и клялись в вечной дружбе.

– Дай сюды! Тебе уже не надоть!

А увидев золотые зубы во рту товарищей, выламывали их прикладами или штыками. И тут же, весело смеясь, надевали на себя украшения и шли, уже не боясь, к стене Кремля. Спешили войти в коридор, видя его пустым.

И вновь София повела юнкеров в штыковую атаку.

Это было необычно для дезертиров. Никто из них не пытался оказать сопротивление юнкерам, потому что давно они стали животными, не способными что – либо делать.

София и юнкера беспощадно кололи врагов.

Юные мальчики, воспитанные на понятиях о чести, совести и благородстве, видели каждый день, как эти животные изображали себя господами, аристократами и насиловали на улицах девушек. И мальчикам было стыдно, что они ничего не могли сделать, потому что их было мало. Им было страшно видеть эту огромную толпу дезертиров. А сейчас юнкера с особой жестокостью и злостью убивали своих врагов.

И толпа вновь обратилась в бегство. Но за их спинами к стене медленно катились броневики, в которых сидели такие же дезертиры, пьяные, передавая друг другу бутылки с вином и водкой.

При виде бежавшей на них толпы, уже не понимая, кто это? – пулемётчики в броневиках открыли ураганный огонь по дезертирам.

С другой стороны площади пьяные пушкари, видя бежавших на броневики дезертиров, начали стрелять по толпе "прямой наводкой".

Не скоро дезертиры пришли в себя. И, спрятавшись за пушки, равнодушно смотрели на площадь, которая была заполнена убитыми и ранеными товарищами. И вновь начался долгий обстрел Кремля из пушек.

А москвичи, облепив крыши домов, щёлкали семечки и смотрели на бой.

Прикрываясь броневиками, дезертиры пытались дойти до стены, но юнкера сверху расстреливали их. Поэтому броневики и пушки непрерывно били по зубцам крепостной стены. И только вечером, когда выстрелы со стены затихли, дезертиры осторожно вошли в Кремль, где лежали мёртвые юнкера. Живые ушли и унесли с собой раненых мальчиков.

Дезертиры не решились грабить Кремль.

А на следующий день – как это всегда было принято в России – горожане торжественно хоронили юных героев, проклинали Софию, которая отправила на смерть юнкеров.

– Что придумала хулиганка? Погубила мальчишек.

– Надо было мирно говорить с людьми. А ей – лишь бы пострелять.

– Она не наша – немка. Вот ей и плевать на русскую кровь.

И Вертинский с надрывом, чувственно пел песню "И зачем, и кому это нужно?"

Абрам Шлома ждал меня на улице. Торопливо заговорил, приглашая меня жестом в клуб "Магия":

– Я рассёк время и пространство и увидел многое. Но главное для меня – судьба моей дочери Ребекки. Она полюбила вас, барон. Она может стать для вас хорошей женой.

– Я люблю Софию. Какова её судьба?

Абрам помолчал секунд пять, идя рядом со мной в свой клуб, а потом вежливо ответил:

– Я не рассмотрел её судьбу. Меня более интересовала ваша тайна. А ей грозит опасность. Сисястый знает, что она есть.

В клубе навстречу нам вышла красавица Ребекка.

– Я мечтаю о внуке, – со вздохом сказал Абрам и мечтательно посмотрел прямо перед собой. – Порой вижу во сне.

Мы прошли в тот зал, где я уже был утром. Вспыхнул свет, а на стенах появились видения.

– Вот, что я сделал, чтобы сохранить "Тайну Пророка Моисея" и вашу праправнучку Юлию. – И Абрам указал пальцем руки на стену. – Я соединил события, чтобы появился вот этот человек.

– А что он сделал?

– Ничего. Он был слишком юным. Но он увидел "Тайну Пророка Моисея". И тем самым породил то, что потом будут называть – "цепная реакция". В сие дело вмешается некий Латуш. Его имя переводится с древнего египетского языка "Идущий по следам Бога". А в Древнем Египте главным Богом был Озирис.

– А что означало его имя?

– То есть, он имел право заменить самого Бога, говоря нашим языком"".

Я отвлёкся от чтения романа, потому что Юлия два раза повторида:

– Женя, посмотри в угол экрана. Там что – то происходит.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Глава 7

Глава

Я не удивился, читая о том, что моя встреча с Юлий в вагоне электропоезда была придумана чародеем более ста лет назад. Но почему я узнал тайну Пророка Моисея? Да, я что – то увидел в шатре Моисея, но я не смог вспомнить то, что увидел. И почему надпись на стене "Слово царя царей, переданное парасхиту Рамсесу" связана с тем, что я увидел в шатре? И с тем, что я сказал Кларку? Я никогда ему не рассказывал о своём сне, о Пророке Моисея.

Но кто Юлия?

– Женя, не гадай, – улыбаясь и глядя на дорогу, сказала Юлия и, мягко прижав свою ладонь к моей щеке, повернула мою голову лицом к экрану монитора. – Смотри. Это касается нас.

Телеканал показывал запись того, что произошло полчаса назад в аэропорту.

В огромном зале, который был показан разными видеокамерами, было очень много людей. Я сразу заметил в толпе людей хорошо одетых Борца и Мамыкина. А за ними и впереди них шли телохранители, а так же – Нюшка, Жерябый, Дятел, Хайло, Коко и другие члены знакомой мне банды.

Я заметил вторую банду, которая неторопливо шла наперерез первой банде. Второй бандой руководил Рома. Но все они имели на головах пластиковые маски с лицами немолодых людей.

Рома отступил в сторону от банды и указал Додику на идущих бандитов Мамыкина и Борца.

Банды сближались.

Жерябый что – то почувствовал и начал осторожно оглядываться. Обратил внимание на замаскированную банду Ромы и быстрым движением надел на пальцы правой руки кастет.

У накопителя, мимо которого должна была пройти группа Борца – в сторону коридора, по которому люди выходили на поле к частным самолётам, народу было много. И здесь в гуще толпы банда Ромы напала на первую группу.

Борец и Мамыкин, сбивая людей с ног, помчались в коридор. Телохранители спасали самих себя, а не своих господ. Они прыгали в стороны, пропуская вперёд вторую банду.

Жерябый, ускользая от ударов ножей и кастетов, метнулся в тыл второй банды. И в прыжке сорвал маску с головы Ромы. Потрясая ею в воздухе, что – то закричал. А Рома начал прятаться в толпе людей.

Группа Мамыкина прорвалась на лётное поле.

На экране появилось окровавленное лицо Жерябого, заполнив весь экран. Хрипя и резко останавливая свою речь, он закричал в подставленный к его лицу микрофон:

– Я знаю, кто напал на нас! Всё расскажу про "няньку"!

– О какой няньке вы говорите? – спросил голос за камерой.

– Он знает! Получишь вышку! Но не приз!

Рома хотел только показать свою силу, чтобы потом – при дележе приза – быть первым или быть авторитетным для Мамыкина и Борца. Но это было моё предположение. Я ведь не знал, как "Спрут" сейчас следил за мной.

Пора было вспомнить разговор с Кларком. Но перед этим я решил прочитать главу романа до конца.

" – Главное, что я хотел сказать вам, барон, вы как – то должны предупредить, что ли этого… – Он указал пальцем на стену, – …чтобы он, если доберётся до вашей тайны, молчал. Иначе – всё будет плохо.

– Я напишу книгу.

– Только помните, что вашу книгу может увидеть посторонний человек.

– А почему ребёнок заинтересовался Моисеем?

– Я тоже хотел узнать. Но не узнал.

Чародей замолчал. А потом неуверенно заговорил:

– Барон, я знаю, что вы военный министр в правительстве Ленина. Вы уедете из Петрограда?

– Да.

– А вы не пожалеете? Всё – таки у вас такое высокое положение.

– Нет. Сегодня я покину Петроград.

– А вы потом, если со мной что – то произойдёт, могли бы позаботиться о Ребекке?

Он шумно сглотнул слюну, глядя в сторону, кашлянул в кулак и сипло проговорил:

– Я не боюсь смерти. Не боюсь умереть. Но моя дочь…

Я положил руку на его плечо.

– Абрам, будьте уверены, я всегда буду помнить вашу просьбу.

Абрам схватил мою руку, прижал её к своим губам и воскликнул:

– Я знал, что вы, ваш род Гутенбергов – люди чести!. – Он вновь указал пальцем на стену. – Я постараюсь узнать: кто этот мальчик? Почему он узнал тайну? И если со мной что – то произойдёт, то об этом скажет вам Ребекка.

Я уже был в Москве, в квартире Софии, где служанка передала мне записку. В ней София сообщила, что в Ростове генерал Лавр Корнилов формировал добровольческий корпус. И она с юнкерами отправится на юг.

Я узнал, что рабочие и дезертиры, которые с двадцать шестого октября каждый день пьянствовали в Зимнем дворце – проспались, протрезвели и узнали, что Ленин отменил деньги. И эти люди давно привыкшие, что они господа России и могли делать всё, что им было угодно, быстро договорились сменить власть. Но теперь в огромной многотысячной толпе были в основном рабочие, которые не хотели трудиться "За так".

И в этот же день к великому певцу Фёдору Шаляпину пришли матросы и вежливо попросили его дать концерт в Кронштадте. Он спросил гонорар. Матросы ответили:

– За так. Ленин отменил деньги. И теперь всё бесплатное.

– А за так только птички поют.

Матросы очень хотели послушать песни великого баса, поэтому они пошли и ограбили закрытый магазин. Принесли продукты питания – караваи хлеба, колбасу, ягоды, рыбу, сыр, копчёности, вино и водку.

Шаляпин дал концерт. И поспешил на вокзал, чтобы уехать из России. Проезд до границы был бесплатным.

Наверное, Ленин читал биографию Наполеона Бонапарта, поэтому, узнав, что по улицам в сторону Смольного дворца шли тысячи рабочих с одним требованием: "Уйди, Вовка, от власти!" приказал матросам: защитить дворец любыми средствами.

У матросов не было пушек, но были пулемёты, винтовки и гранаты.

Матросы молча ждали.

Все матросы набирались во флот только из деревень. А город всегда презирал деревню. А деревня всегда ненавидела городских людей.

По команде в безоружную толпу полетели гранаты и ударили по людям пулемётные очереди.

Ленин, дрожа всем телом, стоял у окна и, прикрываясь шторой, осторожно выглядывал из – за неё на улицу, где непрерывно грохотали взрывы гранат и пулемётные очереди.