Кощей. Путь к силе

Пожав плечами, ребенок поставил поднос на старый пыльный верстак в углу и двинулся к своему заранее подготовленному ложу. Проводник был чем-то обеспокоен, то и дело глядя на потолок, в щелях которого виднелись звезды, озорно помигивающие из своих заоблачных далей. Но день и правда был долгий и очень богатый на события, поэтому, несмотря на общую нервозность, мальца отрубило почти сразу, как только он коснулся соломенной постели…

Глава 7.Бес.

Сквозь густой, словно наваристый кисель, сон послышался страшный вой, хруст досок и звук чего-то тяжело упавшего рядом. Грудь жгло огнем, словно бы кто-то приложил раскаленную кочергу и медленно, с садистским удовольствием, вгонял её всё глубже и глубже! Мальчуган с глубоким, спасительным, глубоким вдохом резко сел и в панике огляделся по сторонам. В крыше зияла большая дыра, сквозь которую лунный свет осветил мрачное помещение. Напарник, приняв боевую стойку и уже обильно измазанный липкой кровью, держал в руке кинжал, а другой прикрывал окровавленную щеку, обильно кровоточащую сквозь пальцы. Багряные капли с оглушительным звуком падали на пол. Испуганно увидев происходящее, еще до конца не отойдя от резкого пробуждения, ребенок наконец увидел странное существо, стоящее в углу и злобно скалившееся в сторону проводника. Мохнатое человекоподобное, покрытое густой темной шерстью, головой, увенчанной козлиными рогами, козьими копытами вместо ног, гибким хвостом, застывшим, словно перед атакой, с горящими лютой злобой глазами и большими хищными зубами стояло напротив, изучая непокорную добычу. Затем, сделав шаг навстречу, произнесло низким скрипучим голосом:– Отдай мне мальчишку, старик, и можешь идти с миром, твоя жизнь мне без надобности. Беги, коли жизнь дорога!

– Ага, щас, разбежался. Ишь ты, тварь, какая прыткая, сейчас подожди. – гневно выкрикнул раненый спутник и стал быстро произносить какой-то заговор. – Гой еси, Велесе! Горы Ты рушишь, каменья Ты рушишь! Разрушь лихое горе, чёрную волшбу, чародейство, зависть, ненависть, призорок, порчу, сглаз – не на день, не на час – отныне и вовек! Да будет так! Гой!

– Заткнись! Заткнись! – хотел было остановить старика нечистый, но кинжал вдруг стал светиться серебристым светом, что мгновенно отбило желание этой рогатой твари приближаться к людям. – Велес покинул эти места, человек, ты и сам видел, местные более не почитают древних! Вы все скоро сдохнете!

– А мы не местные! – лаконично ответил напарник.

Лукьян же отполз к стене подальше от напавшего существа и прижался спиной к деревянной стене, не в силах ничего больше предпринять. На улице послышался лай собак, мгновенно передающийся от одной псине к другой. Стали слышаться недовольные крики разбуженных людей. В соседних домах послышались несмелые окрики.

– Ну вот и местные проснулись! Хана тебе, козленочек! – усмехнулся проводник, тыча светящимся оружием в сторону монстра.

– Нет уж, человек, я еще побарахтаюсь. – прорычал гневно бес и кинулся в яростную атаку, клинок напарника порхал, разрезая воздух и никак не доставая нужной цели. Сам же рогатый легко уходил от атак, словно бы играясь со своей жертвой. Этот опасный танец длился пару минут, но тут голоса людей с улицы стали приближаться, сквозь щели старых досок стен стали виднеться отблески факелов. То и дело старик отбивал выпады, прикрывая собой ребенка, сжавшегося в темном углу от страха. До этого ехидно и самодовольно скалящийся хищник вдруг сразу как-то ощетинился, шерсть встала дыбом, и он застыл, готовясь к финальному прыжку, сверля защитника полным ненависти взглядом, и гневно выпалил:

– Хватит этих игр!

И одним длинным прыжком оказался подле проводника, молниеносным движением острых наростов, что служили тому подобием пальцев, полоснул по боку, кровь тут же пропитала это место, но на вид ранение не было смертельным, и контрудар не заставил себя ждать, ловким движением человек перехватил нож поудобнее и смог отсечь напавшему один из пальцев, от чего тот взвыл, словно раненый свирепый зверь.– Знай наших, тварина! – проревел спутник и встал в стойку, ожидая, что предпримет противник. Но тот лишь хмыкнул, посмотрел себе за спину, где народ уже почти вышиб двери, и с мерзкой улыбкой-оскалом произнес:

– Прощай, червь, а с тобой, пацан, мы еще встретимся, и одним прыжком выскочил на крышу через проделанную ранее им же дыру. В этот же миг хлипкие петли сдались и рухнули на землю под напором растревоженной, как пчелиный улей, толпы сельчан.

– Нечистая! – прокричал кто-то из деревенских и указал пальцем на крышу сарая. Быстрая черная тень метнулась на верхушку соседнего дома, а затем на следующий, удаляясь все дальше и дальше от места битвы. Толпа рванула в погоню, и лишь несколько человек, включая хозяина, остались помочь израненным и напуганным чужакам.

– Вы как тут, живы? – поинтересовался вмиг протрезвевший хозяин, осматриваясь с опаской по сараю.

– И даже почти целы. – сквозь зубы и с болезненной улыбкой сказал и вяло отмахнулся проводник. Адреналин, хлынувший в кровь во время скоротечного сражения, постепенно отступал, и боль все явственнее давала о себе знать.

– Ты ранен! – робко подал голос отлипший от стены Лукьян.

– Ерунда, бывало и хуже… – хотел было отмахнуться старик, но тут его скрючило от боли, да так сильно, что тот рухнул на колени в мучительном спазме.

– Скорее несите его в дом! На столе сподручнее будет его осматривать, да воды принесите пару ведер! Да скорее, каждая секунда на счету! – прокричал вдруг рослый бородатый мужик, пришедший вместе со всеми на звуки борьбы.

Сельчане подхватили раненого, и тот не сопротивлялся, а лишь тяжело стонал, не в силах самостоятельно подняться на ноги. Через мгновения вся толпа суетилась над стариком, и лишь мальчуган робко сидел на стульчике в углу и старался не отсвечивать. Стол наскоро очистили от следов попойки и тут же водрузили еще совсем недавно бодрого и полного сил проводника.

– Нож дайте! Одежку разрезать надобно! – крикнул тот самый сельчанин, что раздавал команды остальным.

Дверь открылась, и, неся ведра, тяжело зашла какая-то пожилая женщина с невесть откуда взявшимся коромыслом наперевес. Увидев испуганного ребенка, та ойкнула, а затем успокоительно произнесла:

– Не боись, малец, Никифорович у нас и не такое лечит! Поставит твоего деда на ноги, только так! Вон у нас Ярофеевну в лоб корова копытцем лягнула, думали, дух испустит. Ан нет, вон бегает кормилица, правда, чуть заикаться стала, но то дело такое. – попытался успокоить его старушка.

В ответ на это мальчуган лишь кивнул, наблюдая за тем, как местный лекарь старался вытащить бедолагу с того света. Осматривая рану пациента, сплюнул на пол раздосадованно.

– По ходу, отраву какую-то в рану занесла, нечисть поганая! Кровохлёбка есть у кого сушёная, надобно раны обработать, а то не доживет до утра, или настой ромашки на худой конец!

Все вокруг засуетились, мечась из угла в угол, и лишь хозяин авторитетно заявил:

– Да как жинка померла, так и не водится у меня такого в доме, так что даже можете не искать.

– Да что ж за… – не успел закончить знахарь, как изо рта старика пошла белая густая пена.

– Хоть серебро-то есть в доме, молохольный! – с паническими нотками в голосе закричал мужик. – Он же сейчас к праотцам отойдет.

Все присутствующие переглянулись, и тут один из деревенских достал из холщевого мешочка на поясе серебрянную монету!

– Держи! Вот только она есть.

– Давай сюда, – быстро схватил тот и стал запихивать её в самую глубокую рану, да стал быстро что-то приговаривать себе под нос. Раненный проводник выгнулся дугой, громко рыча от боли, будто дикий зверь! Все сразу отпрянули от него, словно от огня. Через мгновение обмяк и перестал дышать.

– Кажись, всё! – сказал кто-то из присутствующих.

– Не успели. – с досадой произнес врачеватель и медленно скатился по стене на пол, обхватив голову руками, раздосадованный.

Бабуля, принесшая воду, взяла Лукьяна под руку и стала выводить того из избы. Не дойдя до выхода, за спиной послышался удар, словно мешок картошки рухнувший на пол. Обернувшись краем глаза, паренёк заметил, что это оказалось тело напарника. Тот хотел было броситься к нему, но чьи-то крепкие руки схватили того в тиски.

– Стой, малец! Ему уже не помочь!

Лукьян еще какое-то время вяло сопротивлялся, но силы быстро иссякли, и тот обмяк, и с глаз его покатились горькие слезы. К нему подошёл один из мужиков и грубым басом произнёс:

– Держись, браток! Соболезную.

Но тут проводник, что еще мгновение назад лежал бездыханным телом, распластанным по столу, вдруг сел. Все вокруг сразу притихли и обратили на него свой взор. Старик же, словно не осознавая, где сейчас находится и что с ним произошло, оглядел комнату мутным взглядом, затем сфокусировался на ребенке, прошипел что-то нечленораздельно, будто бы глотка его была забита сухим песком, и тут же, как голодный хищник, кинулся в атаку. Серебрянная монета гулко ударилась об пол и укатилась под лавку подле недавнего ложа мертвеца. Словно бы охотник, почуяв легкую добычу, он рванул к цели, сбив с ног хозяина дома. Тот резко отлетел назад, как будто бы ничего и не весил вовсе, хоть и был на деле крепким здоровым мужиком. Но тут же был остановлен метким броском табурета прямо в голову. Нечисть опешила на мгновение, но тут же была отаварена грубо сколоченной дубовой лавкой. Отчего оживший тут же обмяк, получивший удар по голове такой силы, что ножкой оказалась пробита лобная кость. Знахарь резко подскочил, готовясь нанести очередной удар, дабы добить нападающего, но тот уже не понадобился, и, осмотрев всех присутствующих, с истеричным смешком произнес:

– Ну, походу, обманули тебя! Не серебрянная это монета оказалась!

Гостеприимный сельчанин встал, потирая ушибленный копчик, и со злобой сплюнул на пол.

– Вот же жулье одно сплошное кругом! Никифорович, ты на кой ляд мне тут всё переломал! С тебя теперь две табуретки!

– Ну ты и жлоб, однако! Вон малец, его дед, с его и спрос. Да коли б не я, мы бы тут все покойничками лежали, а тварина эта нашими кишками бы закусывала. Так что брось ты мне это!

– Вот как жинку схоронил, совсем совесть потеря, окаянный! – сказала бабуля, схватив парня за собой на выход. – Пойдем, сынок, не гоже тебе на такое смотреть, мужики тут и без нас с тобой разберутся.

Не в силах уже сопротивляться, парнишка, словно баран, шедший на убой, тупо брел за пожилой женщиной, не разбирая дороги впотьмах. Оставшаяся ночь, словно в дурном сне. Из всего, происшедшего потом, смог запомнить только, как он сидел пил на топчане обжигающий травяной чай, укрытый пледом. Сколько он так просидел, было неясно, единственное, что он запомнил, что где-то вдалеке прозвучали первые неуверенные кукареканье петуха. Его никто более не трогал и не донимал присутствием, хозяйка мерно посапывала на стуле подле кровати, её дыхание успокаивало, отчего вскоре уснул и сам мальчуган.

Вновь этот странный зал, казалось, что ничего не изменилось, и в то же время всё было не так, как раньше, бредя вдоль фресок и не обращая внимания на искусно вырезанные лики, просто двигался вперед. Тот казался бесконечным, но усталости не было, отчего Лукьян с упорством и каким-то фанатизмом двигался дальше. Но тут сзади на его плечо некто положил теплую и тяжелую руку. Тот попытался было скинуть её, но рука оказалась словно приклеена, давила с такой силой, что путнику все же пришлось остановиться и посмотреть назад. Юноша ожидал увидеть кого угодно, только не его. Сзади, улыбаясь самой лучезарной и доброй улыбкой, стоял проводник. Тот самый, что совсем недавно вел его сквозь болота и опасные чащи, кишащие всякими тварями мира Нави и Яви. Убрав руку и отойдя на шаг назад, старик сказал, не переставая улыбаться:

– Не кори себя, малой, в моей гибели нет твоей вины, об одном лишь жалею, что не смог выполнить поручение госпожи. Теперь это твой путь, и я тебе в этом не помощник. И да, постарайся не сгинуть по глупости! Удачи тебе. Да приглядят за тобой боги! И образ напарника стал постепенно растворяться, пока не исчез совсем…

Чей-то влажный нос уткнулся в щеку и стал немного покусывать лицо еще не проснувшегося до конца ребенка. Тот было решил перевернуться на другой бок, дабы избавиться от этой назойливой животины. Но не тут-то было: это ловко перебежав на другую сторону, процедура повторилась вновь. Недовольно буркнув себе что-то под нос и открыв глаза, паренек увидел, как озорной рыжий котенок, совсем махонький и несмышленый, вновь попытался укусить его за нос, но как только увидел, что глаза человека открылись и недовольно уставились прямо на него, шустро кинулся драпать, дабы не оказаться пойманным на месте преступления. Встав и осмотрев пустое помещение, потянулся и двинулся на поиски хоть кого-нибудь живого. Выйдя на околицу, обратил внимание, что жители целеустремленно двигаются в центр небольшой деревушки. Заинтересованный, быстро вернулся в дом, схватил свою поклажу и двинулся вслед за бредущими. Как оказалось, он оказался прав, местные собирались на вече, образовав полукруг вокруг седобородого статного мужика с густой бородой и пышной шевелюрой, завязанной в тугую коротенькую косу. Послышались одобрения и пересуды.

– Правильно…! Давно пора..! Сколько можно это терпеть! – долетали обрывки фраз.

Подойдя поближе и встав за спинами собравшихся, мальчуган и не заметил, как чей-то силуэт заслонил солнечный свет. Испуганно оглянувшись, тут же облегченно выдохнул, узнав в нем деревенского лекаря, что вчера спас им всем жизнь.

– Здарова, пацан! Ты как держишься? – поинтересовался тот, глядя то на глашатая в центре, то на паренька.

В ответ на это Лукьян лишь медленно кивнул, что было воспринято как удовлетворительный ответ.

– Ну и хорошо, тут это вещички деда твоего кое-какие остались, забрать надобно, а то негоже как-то.

– Оставьте себе за помощь, мне они все равно ни к чему, а уж родичу и подавно. – тяжело вздохнув, ответил мальчуган.

– На, хоть пятак возьми, он уж точно пригодится. И мужичек, достав из-за пазухи блестящую монету, сунул её в ладонь ребенка. Та переливалась на солнце да так знатно, что солнечный зайчик, отраженный от поверхности, стал светить тому прямо в глаз.

– Спасибо. – безжизненно ответил малец. – А что тут происходит-то?

– Так вестимо что: вече собралось, думают, чего делать дальше, хотят из града попа запросить, дабы отгородил он наши земли от напастей Навьих. Совсем неспокойно стало в последнее время на родной земле.

– А как же старые боги? У вас же со стороны болот Велеса идол стоит, зачем вам другой защитник? – удивился мальчуган услышанному.

– Так осерчал он на нас сильно, нету волхвов, что общались со старыми богами да помогали оберегать селение, пришёл люд князевый, да в полон увели последнего, не успел тот ученика своего оставить, а мы, как псы трусливые, даже слова поперек не сказали да лишь голову опустили стыдливо. Вот нечесть и одолела совсем. Сам видел. – с грустью и какой-то внутренней злобой проскрежетал лекарь.

– Ого, а зачем он городским понадобился? – спросил малец, глядя на расходящихся сельчан.

– Да кто ж их знает. Ты лучше скажи, чего делать с тобой дальше? У нас останешься да торгашей ждать будешь, кои через недельку прибыть должны?

– Нет, мне надо в путь! – твердо ответил юноша. – Ибо надо в город, меня там ждут.

– Так опасно в одного, сгинешь в лесах, сам видишь, какая тварина в лесах водится, а ещё и звери дикие оголодали в последнее время, волки то и дело наведываются на край деревни, одну бабу покусали, хорошо, что мужики дома были, успели отбить, отделалась парой укусов.

От этих слов у Лукьяна пробежали крупные мурашки по всему телу. Но деваться было некуда, нужно было срочно добраться на место, он и так потерял один день, оставаясь в селении, но деваться было некуда. Поразмыслив еще пару минут, сказал:

– Когда деда на погост понесут, хочу с ним попрощаться?

– Так сейчас сборище закончилось, мужики освободятся, да начнем погребение, чего томить-то? – удивился сельчанин вопросу, словно чему-то само собой разумеющемуся.

В ответ на это парнишка лишь кивнул и уставился в небо, которое постепенно заволакивали свинцовые, хмурые тучи. Небольшая процессия уже собралась возле ночного места побоища и окончательного упокоения старика. Увидев приближающегося ребенка, народ расступился, освобождая тому дорогу внутрь дома. Зайдя внутрь, обнаружил, что тело лежало на столе, накрытое белоснежной тканью, из-под которой в паре мест проступали еле видные кровавые пятна. Рядом же стояла какая-то женщина в летах и, закрыв глаза, читала какую-то молитву:

Светлой Памяти,Внука Даждьбожьего

С миром еси упокойся прахом,

С Родом Небесным сречайся Духом,

Бело убелися во Свете Ирийском,

В Круге Великом от стара к нову.

Стезёю Предков славных идя,

Во славу Рода! Гой!

Во честном успении Новопреставленному.

Да воссияет Ирийский Свет,

Во Роду Небесном покой.

Будь его праху Ты пухом, Мать Сыра Земля!

Проводи душу его Ты, Велесе, на Луги Своя!

Да сотворите Вы, Родные Боги, ему Вечную Память! Гой!

Странные слова яркими образами вспыхивали и исчезали в голове мальца. Несмотря на монотонность и быструю речь, явно произнесенную незнакомкой не одну сотню раз, все слышалось отчетливо и понятно. Словно бы данный текст был услышан мальчуганом не в первый раз. Но он был готов дать голову на отсечение, что ранее никогда не слышал ничего подобного. Сделав шаг, наступил на скрипучую половицу, и женщина в тот же миг обернулась, нахмурилась и уставилась на вошедшего, прожигая того взглядом.

– Тебе чего надобно, отрок! Негоже певчую от работы отвлекать, коли она душу грешную к праотцам провожает, не уж-то не учили тебя взрослые!

– Я к деду пришел. – помрачнев лицом и кивнув в сторону импровизированного лежбища, робко произнес Лукьян.

– А тогда это совсем другое дело, проводить родича в последний путь – дело важное и почетное! Я скоро закончу, а ты пока присядь в уголочке. – Та указала на стул. – И очень тебя прошу, не мешай мне, коли хочешь, чтобы почивший нашёл свой путь к свету Ирия.

Сделав как велено, малец просидел еще пару минут, наблюдая за таинственным ритуалом. Закончив читать, певунья обернулась и подозвала к себе ребенка, тот покорно встал и медленной поступью двинулся в сторону покойника.

– Иди скажи дедушке последние слова, скоро его дух покинет тело навсегда и воссоединится с пращурами. – Сказав это, старушка резко развернулась и быстро вышла на улицу, оставив их наедине.

Подойдя вплотную к столу и не зная, что делать, мальчуган долго подбирал слова, ему казалось, что проводнику уже все равно и вся эта процессия – просто пустая трата времени. Хотя в то же время он помнил, как тот, заслонивший своей грудью, до последнего мига защищал того от нечести, в конечном итоге не дав погубить мальца. По щеке все же скатилась скупая слеза, и нужные слова все же нашлись.

– Спасибо тебе, старче, хоть мы и не были с тобой достаточно знакомы, все же ты сделал для меня очень много, я никогда этого не забуду, спи спокойно, да воздадут тебе пращуры по заслугам твоим и встретят тебя как героя.

Развернулся и вышел прочь на свежий воздух. Там уже накрапывал небольшой дождик, во дворе, увидев появление паренька, все как-то попритихли, и лишь хозяин дома тихо произнес:

– Крепись, малец…

В ответ тот лишь коротко кивнул и обессиленно сел на крыльцо. Далее все как в тумане. Погост, мелкий противный дождь, капающий в лицо. И слова поддержки, звучащие от незнакомых ему людей. Поблагодарив местных за всё, решил двигаться дальше в одиночку, хоть его отговаривали от этой идеи не единожды. Но тот был непреклонен, взяв с собой свой небогатый скарб, захватив провианта на несколько дней пути, вышел на окраину селения, спросив у местных дорогу, медленно двинулся навстречу судьбе. Чёрные грозовые тучи, низвергающие из себя мелкие крупицы дождя, лишь подчёркивали тяжёлые мысли, поселившиеся в голове у паренька.

– Почему все вокруг меня умирают! Зачем я пошёл на этот странный звук тогда в храме? Спал бы себе, глядишь, ничего бы этого со мной не произошло! А может быть, я проклят этой треклятой книженцией, и никакой это не дар…

За этими невесёлыми мыслями он даже не заметил, как проскочил поле и стал входить в густую и мрачную чащу. Несмотря на то, что вечерние сумерки уже накрыли лес, ему достаточно легко удалось найти подходящее место для ночёвки. На этот раз им оказалась старая раскидистая ива. Её могучая крона при желании могла укрыть путника и от более сильного ливня, а уж от мелкого дождичка, который не переставал идти, и подавно. Забравшись повыше на большую ветку толщиной в пару локтей, стал обустраивать себе ночлег, всё же мысль о том, что тут могут водиться волки-людоеды, не выходила из головы, а насколько он знал, волки по деревьям не лазят. Попил воды, еда не лезла в горло, и лёг спать, прибитый этим тяжёлым днём. Но поспать долго ему не было суждено, спустя пару часов рядом послышался пронзительный вой, неподалёку от которого кровь стыла в жилах, а следом протяжный девичий вопль, словно бы бедняжку рвала стая голодных хищников, медленно, не давая той умереть и получая от этого какое-то садистское удовольствие.

Первой мыслью мальца было кинуться на помощь со всех ног, но затем здравый смысл всё же взял вверх, что ребёнок мог противопоставить стае диких охотников? Да, собственно, ничего, он стал бы лишь очередной трапезой оголодавшего зверья, поэтому, взяв себя в руки и погасив разгоревшиеся в душе муки совести, вновь постарался уснуть. В этот раз Лукьяну удалось проспать почти до рассвета, под утро промокший и продрогший, с первыми лучами солнца наскоро перекусив, двинулся дальше. Дремучий лес стоял стеной по обе стороны от узкой серой дорожной колеи, ведущей, как сказал кто-то из местных, на большой торговый тракт, по которому тут и там двигаются торговые караваны бесконечными вереницами. Из-за непрекращающихся ночных осадков дорога раскисла, и двигаться по колее, годами набитой на старой дороге, а мокрая трава в половину роста взрослого человека мешала обойти самые грязные места, не вымокнув до нитки. Так он и брёл себе, медленно преодолевая метр за метром, пока издалека не заметил на дороге пару окровавленных кусков мяса. Насторожившись и долго всматриваясь перед собой, всё же двинулся дальше и, подойдя, увидел разорванных пополам матёрых и крупных волчар.

– Это ж кто ж смог такое сделать? – подумал про себя Лукьян. – Ладно бы просто убить, но так растерзать, нужна недюженная сила. Может, медведь? А может, и еще похуже, надо бы поскорее выйти на дорогу.

Не успел он отойти от туш и десятка шагов, как неподалеку за спиной сильно затряслись кусты и послышался хруст ломающейся ветки. Поддавшись чувству страха, не взирая на высокую траву, молниеносно кинулся в чащу в противоположную сторону от опасного места. Не разбирая дороги мчал, ветки деревьев и высокая поросль долбили по лицу, отчего то покрылось парой значительных царапин на лбу и щеке. Было неясно, преследовал ли его кто-нибудь, но проверять он не решался и остановился лишь тогда, когда со всего размаха рухнул в небольшую канаву, неожиданно появившуюся из-за очередных зарослей. Упав и больно приземлившись на колено, с трудом перевернулся на спину и, быстро пятясь, прислонился к влажной и холодной глиняной, поросшей мхом стенке, дыша при этом словно загнанная лошадь. От страха колотилось сердце, и каждый шорох веток, тронутый легким ветерком, воспринимался как смертельная опасность. Расширив глаза от ужаса и понимая, что бежать больше некуда, он смотрел во все глаза, ожидая своей скорой смерти. Но та, на удивление, никак не приближалась, оттягивая скорбный момент. Чувство времени исказилось, и сколько времени он просидел в той яме, он не знал. Но вскоре, придя в себя, все же, внимательно прислушиваясь и приглядываясь ко всему подозрительному, стал понемногу выползать из ловушки. Осмотревшись вокруг, понял, что не может найти направление, с которого он в панике прибежал. Лес кругом был одинаков и безмолвен.

– Этого еще не хватало. – зло выругался малец. – Дурак, надо было оставаться в деревне, проклятое упрямство.

Затем, кое-как выбрав ориентир, понемногу двинулся дальше, разгребая руками заросли молодого ельника. Раны на лице саднили и нещадно чесались, а еще кровососущие лесные насекомые, почуяв запах потного человеческого тела, слетелись, казалось, со всей округи. Пока он шёл, они хоть и досаждали, но не были такой большой проблемой, но стоило беглецу остановиться, как те сразу колоссальным роем бросались в атаку. Озираясь вокруг и двигаясь наугад, не видя никаких знакомых ориентиров, услышал вдалеке голоса. Хватаясь за выпавший ему шанс выбраться к людям, все же постарался двигаться в сторону, откуда, ему показалось, доносился голос. Приближаясь все ближе к заветной цели, услышал, как некто насвистывает какую-то незнакомую мелодию. В голове тут же промелькнула отчаянная мысль.