Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Не скажете Маше?

– А что тут такого? Он был без лицензии?

– Нет – нет… с лицензией… но… он…

– Ну, говорите. Не скажу я ей, не скажу.

– Из дома брата ее был врач, – полушепотом произнес Томилин. – Звать Аристарх, молодой такой. Он быстро уехал, когда Мария начала приходить в себя. Дал мне рецепты, рекомендации – и сбежал.

– Вы условились так?

– Да. Александр Дмитриевич сам попросил ничего не говорить его сестре. Они же в лютой ссоре.

– А причину вы знаете? – Феликсу стало уже интересно.

– Увы, мой друг, не до конца, – он развел руками и встал. – Маша мне только рассказала, что причиной ее ухода из дома является супруга Александра Дмитриевича, Анастасия Смолова. А уж что они не поделили – мне неведомо. Погодите… Вы подозреваете ее в смерти Машу?! Вы с ума сошли!

– Я не следователь, – поднял руки Феликс. – Лишь врач. И я никого не подозреваю. Просто недоумеваю, что заставило дворянку уйти из родового гнезда, отречься от всех, засесть тут, в глуши, на фабрике – и стать обычной девушкой.

– Такое бывает, – как – то вкрадчиво протянул Томилин, подойдя к окну. – Женщины не бегут оттуда, где их любят, я вам так скажу. Если сбежала, значит, была причина.

– И какая, по – вашему?

Феликс подошёл к Томилину и посмотрел в окно. Туда, где стояли несколько двухэтажных особняков. Но взгляд мужчины был устремлён куда – то дальше. Чуть ли не за горизонт.

– Только любовь, – тихо сказал, наконец, Томилин.

– Вы романтик, да? – улыбнулся Феликс.

– Нет. Просто не боюсь своих чувств.

– То есть, вы полагаете, у нее был роман?

– Возможно. Я не знаю. И не хочу знать, если честно. Я рад, что она сбежала. Рад – и все.

– Любовь – это восхитительный обман, на который человек соглашается по доброй воле, – вдруг вспомнил Феликс. – Так сказал некогда Пушкин.

– И вы знаете, молодой человек, он был как никогда прав.

Феликс лишь вздохнул и закатил глаза.

Он считал многое в жизни объяснимым, так как являлся врачом. И даже то, что люди называли любовью, мог расшифровать с точки зрения химии и биологии. И был рад, что в свое время выбрал именно ремесло лекаря, так как его вечный запрет проклятья не дозволял погружаться в то, из – за чего многие даже стрелялись на дуэли.

«Дураки! – думал всегда Феликс. – И один из них сейчас рядом со мной.».

– Что – то еще хотите знать?

– Нет. Разрешите откланяться?

– Да я вроде не генерал, – усмехнулся Томилин, протягивая руку Феликсу. – Но разрешаю.

Феликс ответил на рукопожатие.

– Приятно было познакомиться.

– Взаимно.

***

Когда троица покинула административный блок фабрики, погода испортилась окончательно. Если до этого было какое – то солнце, иногда выглядывающее из – за туч, то сейчас все небо затянуло темно – серыми тучами, а на землю медленно падали крупные хлопья снега.

Машину Киприана успело замести, поэтому пришлось ждать у ворот, когда Драгоновский уберет снег с лобового. А в это время Феликс и Лида делились друг с другом своими мыслями:

– Не нравится мне эта Мария, – заметила Лида. – Да и Томилин… та еще черная лошадка.

– С чего бы? Я к тому, что причину, по которой можно подозревать Марию, я вижу. А Томилин? Чем он тебе не угодил? – удивился Феликс, смотря на Лиду в зеркало заднего вида.

– Он какой – то… как вам сказать…

Она поджала губы, подбирая слова. Феликс развернулся к Лиде, и она тут же шепнула:

– Интуиция…

Феликс лишь разочарованно покачал головой и закатил глаза, вернувшись в исходное положение. И сам стал думать. Он не любил полагаться на шестое чувство и формально он ничего такого не увидел в Томилине, кроме прекрасного актера. Однако Феликс был уверен, что муж Марии что – то скрывает от Киприана, как от служителя Фемиды, однако все никак не мог припомнить ни одной детали, которая бы указывала на ложь хоть в одном слове мужчины.

И все же…

– Наконец – то!

Киприан сел на водительское и, отряхнувшись от снега, завел автомобиль.

– Куда дальше? – мельком уточнила Лидия.

– Поедем в Лурино. Правда, придется заночевать в Огареве, – Киприан протер глаза, сгоняя усталость, – ибо я не довезу вас до утра.

– Хорошо, – согласился Феликс, проверив портмоне на наличие купюр.

– Спокойно, платит Канцелярия, – усмехнулся Киприан.

– Я не сомневался, – парировал Феликс. – И это не для жилья.

– Мда? – Киприан нажал на газ – и автомобиль тронулся с места. – Тогда зачем, если не секрет фирмы?

– Личные расходы, – коротко заметил доктор, посмотрев на Лидию в зеркало дальнего вида.

Девушка еле заметно кивнула и прищурила глаза, услышав кодовое словосочетание – и была готова. А Феликс, спрятав портмоне, от кинулся на спинку сидения и, закрыв глаза, стал прислушиваться к любым звукам, которые закружились вокруг него неким потусторонним ворохом.

Автомобиль вновь начал подскакивать на кочках или уходить в сторону на замерзших лужах, но Феликсу это и нужно было, дабы отвлечь мозг от навязчивого шепота в голове.

Хоть призрак и не появлялся весь разговор с Марией и Сергеем, он активизировался, как только Феликс покинул территорию фабрики. Об этом доктор тоже хотел уточнить у Драгоновского, потому как Киприан больше знал о дарах и контактах с миром призраков и духов, следовательно – лишь он мог подсказать, как пережить эту вынужденную командировку в Троелунье и не сойти с ума…

Дорога до Огарева заняла чуть больше пяти часов, поэтому, когда уже начало смеркаться, а в воздухе запахло дымом от растопленных в домах печей, Феликс с благоговейным стоном вылез из автомобиля и вытянул руку вверх, ощущая, как хрустят позвонки.

Небо окрасилось в багряные и пурпурные цвета, зашедшее за полоску леса солнце напоминало о себе редкими проблесками сквозь заснеженные ветви, а снег, до этого слегка подтаявший и ставший больше похожий по консистенции на весеннюю кашу, приморозило, и теперь он хрустел под нажимом подошв обуви, словно тем самым выражая недовольство.

Огарев чем – то напомнил Феликсу Петергоф, в котором доктор бывал по долгу службы раз сто, если не больше. Он видел его и до революции, и после перестройки, и уже в двадцать первом веке, но все –таки не перестал удивляться, как такая красота, сочетающаяся со стариной и императорской Россией, смогла дожить до нынешнего поколения в относительно нетронутом виде.

Желтые домики формировали длинные улицы, от которых, как ребра от позвоночника, шли прямые переулки, вымощенные такой же качественной плиткой, как и основные площади. С красных черепичных крыш скатывались комки снега, из белоснежных труб валил густой дым, а на улице, несмотря на поздний час, все еще играли дети.

Лидия, выбравшись из автомобиля, посмотрела сначала на несколько домов, а потом тихо сказала:

– Дым столбом – вьюги не будет.

– Веришь в приметы? – усмехнулся Феликс, присматриваясь к окрестностям.

– Да… сбывались все.

Доктор ничего не ответил, так как в этот момент ощутил легкий дискомфорт в животе, а затем услышал легкое урчание. Рефлекторно он приложил руку к пальто, так как ему стало несколько неловко перед Лидией, которая также не ела ничего с самого утра.

Но девушка, не поняв жеста доктора, оглянулась назад и, увидев приближающегося к ним Киприана, тут же покорно опустила глаза и уточнила:

– Все в порядке?

– В абсолютном, – Драгоновский поправил шарф и смахнул снег с плеч. – Итак, тут недалеко есть хороший постоялый двор, там и остановимся. Или вы не привычны? – вдруг уточнил Киприан, обращаясь к Феликсу.

– Как будто есть выбор, – фыркнул Ланской, – к тому же, пока я не работал у Шефнеров, где мне только ни приходилось ночевать.

– Даже так? – Киприан хищно улыбнулся, – Что ж, тогда вряд ли тебя удивят апартаменты деревни.

Он прошел прям, направившись к одному из желтых домов, который, однако, имел более облагороженный и ухоженный во внешнем фасаде здания вид. Если у остальных домов не было балконов, то у этого имелось целых три. Окна были обрамлены толстыми деревянными рамами, а стекла стояли толстые, покрытые инеем и имеющие лишь мелкие кружки в центре – чтобы сквозь них смотреть из комнат на улицу.

Крыльцо тоже порадовало: белый гранит лестницы и балюстрад привлек Феликса и подарил надежду на хотя бы теплый номер, а молоточки в виде колец, которые держали в пастях позолоченные львиные морды на двери, укрепили веру в спокойно проведенную ночь.

Пока Киприан, постучав молоточком о дверь, дождался хозяина, чтобы договориться о комнатах, Феликс присел на широкие перилла и, рассматривая голый заснеженный сад перед белым забором, стал думать.

Призрак Тани его пока не беспокоил, но Феликс посчитал это дурным знаком. Призраки, особенно детские, так просто не успокаивались. Значит, что на фабрике, что в Огареве, есть то, что мешает его дару. Но что?

– Господин Феликс, – Лидия подошла так тихо, что доктор вздрогнул.

– Что?

– Отпустите меня до местной аптекарской лавки? – уточнила девушка, помня код, сказанный в машине. – У меня не много трав.

– Хорошо, – доктор взял портмоне и выделил три купюры, чтобы Лидия не думала о собственных расходах. Но при этом уже потянулся во внутренний карман пальто, чтобы отдать Лидии и скальпель, но девушка его остановила. – Лида…

– Не переживайте, – она хитро улыбнулась и, приподняв юбку платья, показала доктору черные чулки, у которых на боку была серебристая вышивка.

Такие покупали себе особо обеспокоенные дворянки, если шли поздно вечером на прогулку в одиночку. С приходом к власти нового Правителя после Седьмой войны, нравы и порядки изменились: девушки больше не боялись пройтись в одиночку по улице, но все – таки преступники не рассосались и продолжали грабить и убивать…

И хотя Феликс причислял Лиду к тургеневским барышням по тип у внешности, все – таки понимал: навыки его ассистентки предполагают самооборону. Феликсу не требовался телохранитель, однако, когда он и Лидия заключали контракт, одним из пунктов была способность ассистентки позаботиться о себе самостоятельно. И Ланской, вернувшись в Швейцарию, занялся этим лично.

И был горд, когда Лидия вскоре смогла дать отпор не только ему, но и многим лакеям м дворецким, которые пытались на первых порах приставать к новой «овечке» в клане.

Теперь же, когда Лида куда – то уходила, доктору оставалось лишь уповать, чтобы никто не решился покуситься на девушку. Иначе из – под юбки мог показаться заточенный острый клинок, который был все это время пристегнут к голени и ждал своего часа.

– Я быстро, – пообещала Лидия.

Она спорхнула с крыльца и, удалившись вправо по улице, оставила за собой цветочный шлейф духов. Феликс привык к этому запаху, но все равно любил его вдыхать при любой возможности.

– Пошли! – вдруг крикнул Киприан, выдёргивая Феликса из новых раздумий.

– И это – люкс?!

– А я предупреждал…

– Господин Драгоновский, мы еще ладно, справимся, а Лидия?! Ей куда тут?!

– Она же слуга… ей…

– Да не слуга она! А ассистентка!

– Да хоть суфражистка! Сути не меняет!

Феликс уже хотел съязвить, но в этот момент на чердаке, прямо над их комнатами, что – то с грохотом упало – и на головы посыпался песок и застрявшая в досках пыль. Ланской тут же прикрылся шляпой, а вот Драгоновский, откашлявшись от песка, взвыл – и тут же рванул вниз к хозяину.

Феликсу же оставалось стоять посреди комнатушки и осматривать убранство, если его можно было таковым назвать. Предоставленный «люкс» был чуть больше уборной в замке Шефнеров, имел два квадратных окна, выходящих на задний двор, и стоявшие друг напротив друга кровати. Понятно было, что одну из них Феликс уступит Лидии, так как не мог позволить, чтобы девушка лезла на чердак или еще хуже – искала другой постоялый двор.

Хозяин выдал два номера, находящиеся через стенку, но люкс от обычного отличался лишь тем, что внутри был свой рукомойник и унитаз. Большего Огарев предложить избалованным светской роскошью доктору и его ассистентке не мог.

Осмотрев вторую одиночную комнату, где была лишь кровать и небольшая тумба рядом, Феликс тут же поставил свой дорожный кейс и, стянув перчатки, вдохнул спертый воздух. И тут же закашлялся и чихнул, так как повсюду была пыль, затхлость и, судя п аромату сырости, плесень.

Но даже это его не отвадило от одиночного номера. Тут было идеально осуществить то, что они хотят с Лидой, но без посторонних глаз и указок. Да и лунный свет в эту комнату проникал лучше, чем в соседнюю, а белесые полосы ложились прямо на колючее покрывало кровати, чем давали Феликсу шанс соприкоснуться с миром духов без боли.

Отопления, к которому привыкли в Столице или Дельбурге, тут не было, зато в углу Феликс обнаружил старую теплушку, в которую быстро скинул пару листков из блокнота и запаленную спичку.

И в тот момент, когда доктор уже собрался скинуть пальто, его внимание привлек грохот за окном. Звук был похож на двигатель автомобиля старой сборки, однако то, что увидел Феликс, удивило врача. По главной улице проехался Plymouth Fordor, с погнутой крышкой багажника и правой, слегка приглушенной, фарой.

Феликс проводил агрегат взглядом с нескрываемым удивлением: откуда в глуши или у кого в Огареве могла бы быть такая машина? Даже по меркам Троелунья такой самоход на колесах был роскошью. А учитывая недешевые аналоги в мире нечисти бензина, даже не каждый чиновник мог позволить себе автомобиль.

– Видел?

Феликс дернулся – и ударил Киприана, приблизившегося сзади, локтем в грудь. Но Драгоновский лишь крякнул, а потом, выпрямившись, указал на окно и заметил:

– Тоже кажется странным?

– Да. Но думаю, у губернатора Огарева есть что – то такое.

– Мда? И откуда у чиновника, «сущего мученика» в 9 ранге по табелю, такая малышка? – Киприан ехидно постучал ногтями по стеклу. – Нет, тут у нас кто – то чужой. Ибо на такую машинку даже мне пахать год без отпуска и выписки себе новых костюмов.

– А сколько от Огарева до Лурино? – уточнил Феликс.

– Три часа, – Киприан скрестил руки на груди. – Я знаю путь покороче. Недавно у побережья построили мост, так что можем даже добраться пораньше. Часа за два с половиной…

Киприан продолжил говорить, но Феликс вдруг ощутил могильный холод, коснувшийся его оголенной шеи и затылка. Пальцы рука тут же сжались в кулаки от судороги, а перед глазами исчезла комната – и вновь появился осенний лес, с облезшими сухими деревьями и ковром из красно – оранжевых листьев.

Этот лес шептал какие – то слова, но из – за сильного ветра, от которого полы пальто Феликса разметались в стороны, словно крылья, доктор не мог разобрать ни слова.

Единственное, что он слышал и видел – это стоявшая перед ним Таня с человеком в красном плаще и белой маской на лице. Девочка не поворачивалась к своему спутнику, но и не отпускала его руку, пока Феликс не начал всматриваться в детали.

На Тане было выходное платье для прогулки синего цвета, с черными бантами на талии и чуть выше локтей, голову малышки покрывала шляпка – капор с белыми лентами, которыми была затянута шея Шелоховой.

Но Феликса больше привлекло то, что покоилось на груди малышки: это золотой кулон с настоящим рубином.

Человек в маске, до этого стоявший неподвижно, словно поняв, что заинтересовало Феликса, потянул кулон с шеи Татьяны, но из – за шляпки не смог стащить кулон через голову сразу.

Но вора это не остановило.

Феликс только успел сделать шаг вперед, как его шею снова сдавили невидимые тиски. Злодей, стоявший позади Татьяны, начал натягивать цепочку кулона, словно желая и задушить девочку, и разорвать украшение, только бы заполучить камень.

Таня начала брыкаться, крича, а Феликс, упав на колени и ощутив, что кислорода стало критически не хватать, протянул было руку к человеку в плаще, как вдруг голова злоумышленника сама повернулась к Ланскому – и яростные голубые глаза посмотрели на доктора с ненавистью, какая была присуща лишь маньякам и тем, в ком жила одержимость местью.

– Та…ня…

– Молчать! – раздалось в ушах Феликса как набат колокола.

В этот момент ковер из листьев взметнулся ввысь – и ударил по Феликсу своей волной, погребая задыхающегося медика под собой…

Глава 9

Глава 4

Сладкий запах… он похож на тот, из которого варится мед… этот аромат доктор знал с детства… когда еще сам бегал по вересковым полям Троелунья, собирал колосья и травы, периодически воровал с чужих полей клубнику и отдавал… кому?.. кому отдавал?..

Феликс открыл глаза – и в ту же секунду подскочил с мокрой земли. Над ним до горизонта протиралось серое грозовое небо, где – то вдалеке шумело штормовым предупреждением море, над его головой пролетело две кричащие истошным визгом чайки, покрытые красными пятнами, а рядом, среди пригнувшихся от ветра колосках полыни и вереска, сидела в своем синем разорванном платье Таня.

Но что с ней стало…

Платье превратилось в кучу висящих на изможденном детском теле тряпок, шляпка исчезла, открыв каштановые спутанные волосы малышки, а лента, до этого овивавшая шлею, исчезла, оголив синее от странгуляционной борозды горло.

Таня не плакала, а просто смотрела в сторону, куда метнулись две испачканных в крови чайки.

– Таня…

Феликс прокашлялся, словно до этого плавал где – то в воде и наглотался. Легкие не слушались, дыхание сбивалось, а сердце колотилось о грудную клетку на пределе возможного.

– Ты опоздал, – вдруг выдала девочка. – Он убил меня.

– Ты… уже… уже… давно…

– Опоздал!

Таня со всей силы толкнула Феликса – и бросилась бежать в противоположную морю сторону. И доктор, не вз рая на упадок сил и постоянно забивающееся чем – то мокрым горло, побежал за девочкой вдаль.

– Стой, дурак!

Внезапно шеи коснулись ледяные пальцы – и мир, до этого казавшийся Феликсу реальным, разрушился.

– Феликс! Давай, просыпайся! Что стоишь?! Воды еще, срочно! – Киприан, казалось, сейчас сорвет голос, но он был одновременно и зол, и рад, что тело и душа Феликса откликнулись.

Лида поднесла ему еще один стакан с водой – и Киприан, глотнув, распылил мелкие капли на лицо Ланского, чтобы привести того в чувство окончательно. Доктор лишь глубоко вдохнул и, откашливаясь, отвернул голову от света.

– Слава богу, – выдохнул Драгоновский, приложив ладонь к мокрому лбу. – Лида, туши свои травы. Вернулся он, все хорошо…

– Точно?

– Да, точно.

Лидия сразу подошла к горящему веничку, лежавшему в небольшой пиале с маслом, и, залив дымившиеся травинки водой, закрыла пиалу медной крышкой с восточным узором.

Киприан же, убедившись, что Феликс продолжает вдыхать спертый воздух комнаты, присел рядом с кроватью и, опустив голову на матрац, посмотрел в желтый потолок, на песчаном фоне которого горела мутным светлячком лампа с стеклянном плафоне.

Лидия сразу выбежала из комнаты, чтобы принести свежей воды, но, вернувшись, обнаружила, что Феликс принял положение сидя и, потирая шею, словно на ней только что была петля виселицы, смотрит в одну точки у себя в ногах.

– Господин Феликс, – она поднесла к нему бокал с водой, но доктор помотал головой.

– Она показала мне убийцу, – вдруг выдал Феликс, посмотрев на уставшего Киприана.

Но на Драгоновского слова врача не возымели никакого эффекта. Он продолжал смотреть в потолок, и лишь еле дрогнувшие брови, ушедшие к переносице, и легкая складка межу ними, говорящая об обдумывании слова медика, помогла Феликсу понять, что Киприан слушает его.

И вскорости и Лидия, и Киприан услышали короткий рассказ Ланского о путешествии по ту сторону бытия. Но если Ильинская каждый раз удивлялась, когда Феликс начинал описывать детали, то Киприан, взяв блокнот, просто что – то отмечал по пунктам, а после того, как Феликс закончил рассказ, заключил:

– Призрак дочери Шелохова прорвался к тебе сквозь барьер. Она буквально выплеснула на тебя все, что успела, пока ей хватало сил держать тебя при себе.

– Но до этого я видел иные образы, – вспомнил Феликс. – Хотя… лес был, да…

– Почему лес? – вдруг уточнил строго Киприан, вертя ручку между пальцами. – Татьяну нашли в доме Шелохова.

– Дома? – не понял Феликс. – Погоди…но ведь…

– В газетах не писали точное место, чтобы журналисты не задавали лишние вопросы и не терлись без надобности у особняка Шелоховых, – пояснил Киприан. – Александру и так тяжело. Не нужно, чтобы он сове отчаяние вылил на этих журнальных крыс и угробил карьеру политика, – коротко пояснил Драгоновский. – Но тебе скажу. Татьяну Шелохову обнаружила служанка, в комнате девочки, утром, когда собиралась взять из шкафа ее платье.

– Ее нашли в шкафу?! – изумилась Лидия, прикрыв рот руками от страха.

– Да. Она была задушена. Точнее… нет! Она умерла от асфиксии, но не механической. Хоть на то и указывают следы на шее.

– Кулон, – протянул тихо Феликс, вспомнив, как убийца тянул цепочку на себя. – Скажи, а у Татьяны был на шее кулон?

– Никаких украшений не было, – подтвердил Драгоновский. – На ней вообще, кроме ночной рубашки, ничего не оказалось.

– А на рубашке были следы?

– Нет.

– Как так? – удивился врач, свесив ноги с кровати, а потом и встав.

Феликс подошел к окну и, приоткрыв ставни, чтобы в помещение поступал свежий воздух, посмотрел на занесенную дорогу и дворников, которых уже выгнали убирать тропинки, чтобы постояльцам было комфортно.

– Что тебя смущает? – уточнил Драгоновский, приготовившись писать в блокнот поправки.

– Можешь озвучить точный диагноз? Отчего умерла Татьяна?

– Асфиксия, вызванная отравлением парами свинца и ртути.

– Да что ж такое… – Феликс стукнул пальцами по стеклу. – Первопричина! Мне нужна первопричина!

– Господин Ланской, – вдруг подала голос Лидия, – а разве нет таких металлов, где применяется и ртуть, и свинец?

– Есть, но… это скорее вещество, чем материал, – вспомнил Феликс. – Есть свинцовая амальгама. Но вряд ли это наш случай. Не заливали же малышке в рот расплавленные металлы.

– Она отравилась парами, как мне сказали патологоанатомы, – заметил Киприан. – Однако они подтвердили, что Таня умирала долго. Ибо эффект паров был накопительный.

– То бишь, источник яда был рядом с девочкой долгое время…

– А это значит…

– Нужно искать либо в комнате Тани, либо…

– В доме бабушки, – подытожила вдруг Лидия. – Помните, Шелохов сказал, что Таня была часто у бабушки.

– А сейчас ведь кончаются зимние каникулы! – вспомнил Киприан, – Ты права, Лида. Было бы логично найти источник яда в доме Аглаи Тимофеевны.

– Бабка отравила внучку? – не понял Феликс, скривившись. – Зачем? Что ей с этого?

На несколько минут в комнате повисла тишина, которую, однако, вскоре прервал слуга, принесший в комнаты поздний ужин.

От рыбы в томатном соусе и риса, который приходилось глотать не жуя, дабы избежать поломанных зубов, у Феликса свело желудок судорогой, но парень сдержался от колкостей в адрес повара. Ибо понимал: им еще завтра весь день быть в поездке, и только после посещения усадьбы Шелоховых можно будет вернуться в Дельбург и спокойно отужинать в ресторане.

Комнаты были поделены несколько непонятным Киприану образом, но он не стал возражать, чтобы Феликс остался в одиночной комороке, а Лидии досталась самая мягкая кровать у стены, за которой пролегали паровые трубы с отоплением. Киприан устроился напротив, у картонной стенки с желтыми обоями, а Феликс, оставшись один в темноте одиночной комнаты, не стал подбрасывать в теплушку дрова, а дождался, когда комната охладится до того, чтобы прикосновение могильного ветра, проникшего в его комнату ровно в час ночи, не стали для него слишком резким перепадом температуры.

Призрак Тани, который явился к нему как по приказу, уже не казался Феликсу чем – то ужасным. Скорее – наоборот. Таня теперь стало для него неким ребенком в беде.

На сей раз призрак явился не в платье, а в обычной ночной сорочке с розовыми лентами. Но, как и предположил Феликс, вся одежда призрака была изодрана и испачкана в земле и глине. В волосах у девочки были листья клена, а на руках – синяки и царапины.

Но, что самое интересное, теперь на груди девочки не висел кулон. Зато на тонкой шее виднелась синяя полоса.

– Это ты сейчас такая лежишь в морге? – уточнил спокойно Феликс.

К своему удивлению, когда он сам решил пойти с девочкой на контакт, горло не сдавливало тисками, дышать было тяжело, но возможно, а пальцы сжимались не в кулаки от судороги, а комкали рубашку: Феликс просто скрестил руки так, чтобы защитить грудь и при этом не испытывать боли после разговора.

– Он… он рядом… он тут был…