Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

Феликсу было тут и приятно, и тошно одновременно. С одной стороны, тут был его дом. Дом, в котором он родился, но из коего ему пришлось бежать навстречу невзгодам и боли. А с другой – Троелунье не дало ему ничего, кроме нищеты, горького опыта первой любви и тяжёлых воспоминаний о событиях недавней войны с Кукловодами. Но при всем этом ему посчастливилось встретить тех, кто готов ему помочь. А это, как считал доктор, было одним из главных приоритетов его новой жизни.

– Вы торопитесь? – уточнила Лидия, которую Феликс отпустил только рядом с общественной остановкой.

А до этого тащил почти два квартала, как свою собачонку, за руку, чтобы не убежала и не потерялась.

– О чем ты?

– О вас… Вы такой бледный… Словно…

– Лида, не волнуйся. Я не видел духов.

– Но видели её… Разве я не права?

Права ли она? О да, конечно. Иначе бы не было того обморока, не случилась бы та ситуация у бассейна, а также – сам Феликс не узнал бы, как сильно Троелунье усиливает его способность.

И тут он понял, что не чувствует особого упадка сил после контакта со смертью. А на Земле такое бы кончилось долгим сном и больной головой на неделю. Да, небольшое головокружение присутствовало, но не более того. Оно особо не тревожило парня. А вот странное чувство чужого взгляда в спину заставляло тело содрогаться, как от холода, который то и дело порывалчя проникнуть под полы пальто.

– Если что-то случится, прошу вас, господин Ланской, не молчите.

Она обогнула его фигуру и заглянула прямо в глаза парню. Феликс никак не отреагировал. Лишь вздохнул и положил тонкие руки на плечи Лидии.

И вновь он сделал пометку: как же сильно похудела Лида за последние три месяца. Если после войны в ней ещё были лишние килограммы, то сейчас последняя жиринка сбежала с воплем, оставив под платьем лишь облепившую кости желтую кожу.

Она опустила глаза, чтобы спрятать за чёрными волосами свое тонкое осунувшееся лицо с огромными воробьиными глазами.

– Господин Феликс, я… Извините, пожалуйста, я не… Я не должна была…

– Я не виню тебя ни в чем. Перестань.

Феликс протянул ей платок, после чего она тихо всхлипнула и, отвернувшись, начала вытирать выступившие на глазах слёзы. Феликс знал, что Лидия была воспитана как классическая представительница прекрасного пола, но за этим воспитанием, как знал Феликс, стояло нечто большее. Искренность, честность и неподдельные чувства, которые Лидия, как девушка, лелеяла в своём сердце с самого первого знакомства с доктором.

– Кстати, – Феликс понял, что пора заканчивать со слезами и идти домой, – не подскажешь, где тут можно купить что-то тёплое и вкусное?

– Сдобу?

– Почему нет? – риторически уточнил врач, осматриваясь по сторонам. – Я слышал, что в Троелунье прекрасная выпечка. Особенно в восточной части Столицы.

Лидия улыбнулась, после чего аккуратно взяла врача за руку, после чего повела врача к какой-то подворотне. И хотя Феликс не боялся хулиганов, всё-таки ему не хотелось портить вечер дракой.

Лидия лучше знала местность, поэтому шла уверенно и даже с некоторым воодушевлением, в то время как Феликс часто опирался по сторонам, чтобы на ту же Лиду не выскочил какой-нибудь случайный забулдыга и не лишил доктора единственного верного человека…

Ильинская провела врача по тёмной подворотне, после чего вывела во двор – колодец. В кругу кирпичных пятиэтажек, сильно напоминающих земные строения сталинской эпохи, одиноко стояли два чугунных столба с огромными круглыми плафонами, кои держались на лапах высеченных из железа грифонов. Их фигуры отбрасывали странные, но оттого завораживающие и где-то даже пугающие тени.

В окнах домов давно горели оранжевые и коралловые огоньки, за коими призрачными серыми силуэтами скользили жители Дельбурга. Кто-то что-то куда-то нес, брал в руки, прятал, доставал – вел обычную жизнь, о коей мечтал сам Феликс…

– Смотрите!

Лидия указала пальцем на узкую полоску света в самой глубине двора, и Феликс, присмотревшись, понял, что девушка указала на выход из-под арки между двумя домами. С улицы оттуда проникал холодный жёлтый свет, нарушая уютную атмосферу этого причудливого мира теней, снега и неизвестности в окнах.

– Нам туда, – глаза Лидии странно блистали, но Феликс не находил в них и ролики радости.

Девушка даже не пыталась ухватить его за руку, чем часто грешила, когда волновалась. А сие явление могло быть следствием глубокой печали и даже… скорби.

– Все хорошо? – уточнил Феликс, смотря на её тонкую фигуру в пучке света от фонаря.

– Конечно. А что?

Она одарила его взглядом чёрных, как сама ночь, глаз. Кудрявые каштановые волосы были убраны в прическу, но пара выбившихся прядей не портили картинки, а придавали Лидии частички той жизни, какой в ней уже не теплилось более полугода.

– Ты как будто скорбишь…

– О чем вы? – она наклонила голову вправо. – Господин Феликс, вы должны отвлечься. А то уже в живых видите мертвецов.

– Может, ты и права.

Он сам подошёл ближе и, заведя левую руку за спину, протянул в приглашающем жесте правую к Лидии. Хоть Феликс и покинул Троелунье больше двадцати лет назад, всё-таки привычки, вбитые ему в голову учителями в пансионе и университете, впечатались в память, как лилия, код выжигают на коже нечистых девушек…

На его счастье Лидия оказалась готова – и ловко, но элегантно, как пристало знатной даме, положила тонкую ручку в чёрной перчатке в его утонченные пальцы, которые, как иногда отмечала девушка, были созданы для фортепиано, а не для скальпеля.

– Это приглашение? – кокетливо уточнила Лидия.

– Это этикет, – парировал Феликс. – Тем более, что по моей милости Ларсен к тебе прицепилась.

– Бросьте. Я знала её ещё с пансиона. Она всегда была такой…как заноза.

Феликс улыбнулся, после чего они направились к арке.

Домой они вернулись за полночь.

Хоть Дельбург и считался второй столицей Троелунья, всё-таки тут режим сна ещё что-то значит для жителей. Клубов и игорных домов тут было всего десяток, а казино и публичные дома были под строжайшим запретом. Но, как казалось Феликсу, никого сие не останавливали от примитивнейшего инстинкта и древнего греха, какой было реально осуществить с любой доступной частной куртизанкой в съёмной квартире…

Лидия и Феликс купили по две ароматных улитки с белой посыпкой, отужинали в комнате парня, а после, просидев час за чаем, разошлись по кроватям.

Феликса приучили в чете графов следить за собой, как то полагает благочестивому дворянину, но доктор, даже оказавшись при деньгах и возможностях, не спешил в бутики скупать новинки парфюмерии или же в цирюльни – за обновлением прически или прибора. Его процедурами перед сном оставались душ, зубная паста и сдача прачкам белья, которое к утру должно было быть готовым к носке.

Время это экономило непозволительно много, поэтому перед сном Феликс ещё успевал почитать. И в этот вечер не стал пренебрегать данным ему свободным часом.

Поставив у кровати подсвечник и подпалив сразу три свечи, Феликс выудил из дорожной сумки несколько трудов по анатомии и стал вчитываться в раздел патологии костной ткани, как вдруг его неприятно кольнуло в живот.

Боль была схожа с той, когда резко хватает поджелудочная. Но Феликса было не обмануть. Язва у него была разве что на языке в силу специфики работы, а боли возникали только в одном случае.

Отбросив одеяло, парень спустил ноги на холодный пол и потянулся за халатом, но в этот момент его голову пронзила такая же вспышка боли, как и желудок.

Его согнуло, к горлу подступил рвотный комок, а перед глазами поплыло. Комната стала тонуть во мраке, огонь в камине зачертыхался, словно желая сорваться с поленьев и убежать, а шторы на балконных дверях затрепыхались как от порывов ветра.

Но в комнате не осталось свежего воздуха…

В какой-то момент Феликс понял, что ему нечем дышать. Грудь словно сдавили тиски, в глазах ещё больше помутилось, а ноги, стоило Феликсу встать с кровати, подкосились, заплелись – и помогли доктору упасть, при этом задев рукой подсвечник.

Подставка рухнула с грохотом на паркет, свечи потухли, из-за чего в комнате стало темнее, чем в пещере, а огонь в камине окончательно взбунтовался – и взметнулся взволнованными всполохами в трубу.

Феликс поднял голову и неуверенно повернул голову к источнику могильного холода, тронувшего его оголенную шею после падения.

Доктор не был слабонервным. И дураком себя не считал, как и психбольным, однако в ту минуту, когда его взгляд остановился на фигуре девочки, он подумал о своём рассудке. Не сошёл ли он вконец с ума?

Феликс медленно приподнялся на руках, после чего попытался отползти за кровать, лишь бы не видеть взгляда призрака. Но не тут-то было: стоило доктору отвернуть голову, как его спину обдало порывом холода. Мороз проник под кожу, ударил по позвоночнику – и заставил отключиться.

Глава 6 ДЕЛО СВИНЦОВЫХ ЯБЛОК

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

DЕЛО СВИНЦОВЫХ ЯБЛОК

I

Детский смех…запах карамели и черешни…малинового варенья и свежей выпечки… Эти ароматы сводили с ума, заставляли возвращаться в детство и черпать оттуда не самые хорошие, но по – своему родные мгновения.

Феликс приоткрыл глаза, но осознал, что встать не может. Голова гудит, все плывет, странная огромная комната, окрашенная золотыми бликами солнца, не кажется ему ни родной, ни знакомой.

Ещё и запах этот…

Феликс привстал – и его тут же скрутило от боли в животе. К горлу подступил рвотный комок, зато перед глазами резко прояснилось.

Доктор осмотрелся: огромная комната, больше похожая на детскую. Повсюду валяются дорогие куклы в нарядах ручной работы и реалистичными стеклянными глазами, в шкафах прогибаются от веса полки с книгами, а на подоконнике перед высоким окном расположился кукольный домик в два этажа.

Феликс тряхнул головой, несколько раз ущипнул себя и даже прикусил язык, но эффекта не было. Видение не пропало. Оно, как показалось врачу, только сильнее его засосало. Дышать было так же трудно, как и до потери сознания, но Феликс не придавал этому значения. Выходит, он просто провалился очень глубоко в чьё – то воспоминание.

И вновь детский смех…

Он звучал довольно приглушенно, но только изначально.

Стоило Феликсу встать с кровати, на которой он и очнулся, как по спине пробежалась волна мурашек. Он обернулся – и увидел её… Ту самую девочку, которая пришла к нему до обморока.

Только теперь она была иной…Ее кожа лица сияла здоровым румянцем, глаза блестели, а на губах играла обычная детская улыбка. Хрупкое тело малышки было облачено в белое платье с чёрным бантом на пояснице, а на ногах малышка носила модные по нынешнему времени туфли – лодочки.

– Поиграй со мной.

У Феликса волосы встали дыбом на затылке. Он попытался ответить, но увы – горло сдавило невидимыми тисками. Он поперхнулся, но, когда попытался прокашляться, понял, что бесполезно. Воздуха в этом мире нет, так как призракам не нужно дышать. А ему… ему кислород вдруг стал нужнее, чем шанс выбраться из этого дурмана.

Он упал перед девочкой на колени, в глазах появился густой серый туман, за которым Феликс попытался разглядеть хотя бы очертания пришедшего к нему призрака, но и тут его постигла неудача. Силуэт расплылся, словно по нему провели мокрой кисточкой, а вот голос маленькой пленницы мертвого царства звучал набатом в голове доктора.

– Поиграй…поиграй со мной…

– Нет… Оставь меня…тебя нет…нет!

– Поиграй…Поиграй…

– Отстань!

– Поиграй!

Последнее слово призрак крикнул так громко, что Феликсу показалось, будто бы у него раскололась голова. Виски пронзило болью, словно в череп и мозги вонзили иглу, прокрутили и резко дернули назад.

Феликс уже не мог кричать… Сознание его покинуло, как и силы сопротивляться. Он рухнул на ледяной паркет детской и закрыл глаза, чувствуя, как от боли сжимается сердце. Как лёгкие съеживаются в комок, а мышцы ноют от нестерпимой судороги.

– Помоги…мне…

***

Кошмары… как же они ему надоели! Он знал, что так и будет, стоит его естеству вернуться в Параллель. Любой дар, как то и предсказывал ему некогда Даниэль, на Земле, в людском мире, глушится, а то и вовсе – исчезает навсегда. Зато Параллель с Явью и ее потоками наоборот – пробуждают то, что дремлет в каждом выходце Троелунья.

Дар, будь он среднего пошива или же выдающейся искрой, так или иначе будет рваться наружу, будет напоминать о себе, постарается прогрызть себе путь сквозь тьму души владельца.

Феликс никогда не любил открывать свои способности окружающим. О его даре знали единицы. Даже Маркус до определенного момента не знал о тайне доктора их клана. И Ланской надеялся, что со временем притихшая способность рассосется, как противная мозоль на ноге.

Но увы – у жизни на сей план была приготовлена «ответка».

Волею судьбы его занесло вновь в Троелунье, и теперь ему остается либо смириться со своим положением страдальца, либо же найти способ отказаться от сего дара. Такие случаи, как он слышал, были, когда способности просто исчезали по прошествии времени либо же после трагических событий в жизни носителей. Но Феликс считал, что и так пережил сполна, а Смерть продолжала приглашать к нему своих рабов. Продолжала играть с ним, желая лицезреть его боль.

Но она же и вознаграждала Феликса.

За боль, за слезы, за голоса покойников, которые он слышал чаще, чем добрые слова от живых, его поощрили тишиной и прекрасной жизнью. Ведь сколько он поменял работ, сколько исколесил городов и больниц, чтобы найти того, кто бы спрятал его от вечных мук и криков в царстве тишины и покоя…

Вновь открыв глаза, Феликс с радостью обнаружил над собой бежевый потолок своей комнаты в отеле. Рядом на столе мерцал огонек в горлышке керосиновой лампы, в камине слышался хруст пожираемых огнем поленьев, а за окном стоял непроглядный мрак.

Феликс привстал, чувствуя, что может двигаться и что у него остались силы, чтобы самостоятельно добраться до стоявшего на столе кувшина с водой и прополоскать горло. А оно за время общения с призраком пересохло основательно.

Доковыляв до кувшина и опираясь одной рукой на стол, Феликс налил прохладной воды в бокал и, притронувшись к стеклу, вновь ощутил, как у него похолодело внутри. Кишки дрогнули, желудок сжался, как от волнения, а по оголенной шее пробежал холодок.

Феликс подавился, но вовремя взял себя в руки.

Доктор осознавал, что сейчас он не спит. Что власть призрачных видений окончена. У ребенка, даже умершего, не может быть столько сил, чтобы без конца показывать ему образы, а также переносить в свои миры.

– Прочь, – прошипел Феликс, не смотря на девочку.

Он чувствовал ее холодный взгляд на себе, знал, что она стоит около окна, слева от него, но старался не смотреть. Он вглядывался в темную водную гладь в бокале, видел свой мутный силуэт, и наблюдал, как кромка воды покрываемся инеем.

– Уходи, – повторил Феликс более твердо. – Я тебе не помогу.

– Поможешь, – ответила девочка, но вновь ее губы остались недвижимы. – Помоги мне… помоги…

– Я не могу…

– Можешь!

Распахнувшиеся ставни, у которых не выдержали замки, ударили по сознанию Феликса своим грохотом так сильно, что парень в итоге обернулся, но никого не увидел. Его взгляд столкнулся с полной луной, которая выглянула из – за крыши дома напротив, а затем ему в лицо ударил ледяной ветер с хлопьями снега.

Сердце затрепетало сильнее, готовое вырваться из груди, дыхание сбилось, а в глазах вновь поплыло.

«Призраки не приходят просто так…» – вспомнил Феликс слова своего коллеги Вяземского, с которым они работали раньше в госпитале Столицы.

Посмотрев на свои руки, Феликс подошел к зеркалу в ванной. Осмотрев глаза и слизистые, доктор пришел к выводу, что с ума он еще не сходит и что у него нет никакой интоксикации, на которую можно было бы списать галлюцинации.

Нет, его дар… он усилился. Он раскрылся.

– Не приходят просто так, – прошептал Феликс. – Ну да… не приходят…

Феликс еще пару минут походил по комнате, словно ожидая еще одного визита девочки, но она не явилась. Ланской даже попытался ее позвать, но не смог. Он не знал ни ее имени, ни фамилии. А своим зовом побоялся привлечь к себе какую – нибудь гадость из Нави.

В итоге, намочив полотенце в ледяной воде, Феликс положил его себе на лоб, улегся в постель – и задремал.

А ровно через пять часов его разбудил настойчивый стук в дверь.

Феликс еле открыл глаза, стянул со лба сухое полотенце, протер лицо руками и, набросив халат, подошел к дверям. По стуку он сразу понял, что к нему ломилась Лидия. Ибо никто больше не смел так нагло его беспокоить… Феликс посмотрел мельком на часы в углу – и ужаснулся.

– Двенадцать?! – вырвалось у него. И он второпях открыл двери.

– Господин Феликс! – Лидия чуть подалась вперед, так как до этого опиралась на дверь. – Боже, что с вами? Почему вы так долго не открывали? Вам плохо?

– Нет – нет, все в порядке, просто… проспал.

Он пропустил ее внутрь, прикрыв дверь, после чего увидел у нее в руках поднос, на котором расположилось всего две чашки с какао и блюдца с блинчиками и вареньем.

– Хоть вы и говорили про кариес, я все – таки их взяла. Ибо сырники мне не внушали доверия.

Феликс пытался уловить ход ее мыслей, но голова от быстрого пробуждения была тяжелой, как свинец. А слова Лидии били по разуму как молот о колокол, создавая непонятный шум в сознании доктора.

– Господин Феликс? – Лидия обернулась, увидев, как доктор, потирая виски указательными пальцами, пытается унять боль. – Что случилось? Вы бледный весь…

– Голова… болит…

– Может, пригласить Цербеха?

– Зачем? – Ланской тут же выпрямился, но от этого мир перед глазами еще сильнее завертелся. – Лида… нужен горячий чай.. с лимоном и сахаром…

– Господин Феликс…

И в этот момент Феликс вскрикнул, так как прямо позади Лидии, на стуле, материализовалась та самая девочка из видений. Она смотрела в упор на Феликса, не моргая и не переставая повторять всего одно слово:

– Помоги… помоги… помоги!..

– Хватит! Замолчи! – рявкнул Феликс, смотря в пустоту.

Лидия пыталась понять, что происходит, осматривая себя и анализируя, что могла сказать не так, однако понимала, что, скорее всего, дело не в ней. И даже не в завтраке. Феликс попросту смотрел в сторону, на стул, стоявший рядом с ней.

– Господин Феликс…

В этот момент девочка посмотрела на Лидию, затем снова начала разглядывать Феликса.

– Красивая, – выдало призрачное эхо девочки.

– Уходи, – злее приказал Феликс. – Прочь отсюда! Живо!

– Не ругайся, – таким же равнодушным, но от этого более зловещим тоном протянула девочка.

– Уходи! Уходи! Живо! Или я вызову Канцелярию!

– Господин Феликс, успокойтесь, – попросила Лидия, понимая, что они могут побеспокоить соседей. – Пожалуйста!

В этот момент перед глазами Феликса мир стал каким – то темно – синим. Солнце за окном исчезло, оставив после себя мрак и фиолетовое небо, тени от предметов растаяли в сумраке, а Лидия и вовсе – испарилась, как ненужный элемент картинки.

Зато осталась маленькая девочка, которая спрыгнула со стула и подошла к Феликсу вплотную.

Они находились на расстоянии вытянутой руки, однако первой сделала шаг вперед именно девочка. Она протянула руку к доктору, но он не ответил.

– Оставь меня в покое… уйди!

– Я покажу тебе… кое – что…

И в следующую секунду Феликса словно ударили в грудь.

Его подняло под потолок, голова запылала от боли, а кислорода и вовсе – не стало. Он оказался в вакууме, наблюдая за быстро сменяющимися силуэтами каких – то людей вокруг него. Молодая пара под венцом, затем беременность незнакомой девушки, тяжелые роды, новорожденная девочка на руках неизвестного ему мужчины, а после – кровь…

Тягучая, теплая, но смешанная со страданиями, болью и непониманием. Это были три последние чувства, которые испытал призрак девочки. Она не понимала, почему умирает, но страдала.

– Помоги… помоги мне!.. помоги!

Этот голос уже начинал сводить Феликса с ума.

Он чувствовал, что не может сопротивляться. Начав погружаться в сумрак и вновь проваливаясь в воспоминания души, Феликс вдруг с радостью почувствовал легкий удар в грудную клетку, а затем ощутил, как его по щекам кто – то ударил.

А уже через пару секунд картинка комнаты вновь стала прежней.

Солнечный свет проникал в высокие окна, правда часы через минуту пробили четыре раза, а стрелки показывали время после полудня. А ведь пару минут назад Лидия его разбудила в двенадцать!

– Феликс!

Голос Цербеха впервые показался Феликсу таким родным и приятным. Хоть доктора и не ладили, однако сейчас любая связь с миром живых была как барьер, который защищал от призрака.

– Феликс, ты слышишь меня?

– Да. Слышу.

– Сколько пальцев?

Цербех показал три, и Феликс, закатив устало глаза, ответил тем же: показал три пальцы на правой руке, а затем, приподнявшись, сел на кровати так, чтобы упереться спиной в горячие подушки.

Его вновь немного потряхивало, однако уже намного меньше, чем при первом контакте с призраком.

– Феликс, началось? – уточнил спокойно Эдгар, пытаясь посмотреть в глаза Ланскому.

И Феликсу оставалось лишь кивнуть.

Он протер глаза, после чего взглянул на испуганную Лидию, державшую в руках графин с водой, а потом посмотрел на Эдгара, сидевшего на краю постели.

– Лида, – Феликс глубоко вздохнул и уперся еще сильнее в подушки, – пора рассказать.

– Я знаю, – вдруг выдала Лидия. – Троелунье усиливает ваш дар. Вот почему вы были таким последние дни…

– Да, – кивнул Феликс, – это тяжело объяснить, но… Эдгар, – доктор взглянул на коллегу, – скажи, это как – то можно унять? Или хотя бы заглушить?

– Можем попробовать успокоительные, но вряд ли они долго смогут тебе помогать, – заметил Эдгар. – Легче принять дар – и просто начать его использовать.

– Но он почти бесполезен, – заметил Феликс, явно не желая прибегать к последнему варианту. – Я не вижу ни прошлого, ни будущего. А просто нахожусь в какой – то галлюцинации.

– Но ты можешь говорить с умершими.

– Всего пару секунд.

– Ты их слышишь! – не унимался Эдгар. – Да за тебя Канцелярия даст столько, что ты сможешь жить тут как второй Король. У них сейчас как раз нехватка медиумов.

– Никогда и ни за что! – рыкнул Феликс, скрестив руки на груди. – Я не пойду снова на службу. Мне хватает обязанностей в клане.

– Но ты все равно пока тут.

– Лида! – рявкнул Феликс, демонстративно отвернувшись от Эдгара, – Собирай вещи! Мы завтра уже уезжаем!

Феликс откинул одеяло, но, стоило ему ступить босыми ногами на ледяной паркет, как тело вновь пронзила вспышка боли. Нет, это был уже не призрак. А обычное истощение.

Эдгар успел подхватить коллегу, усадив его обратно на кровать, а после, взяв за запястье, измерил давление.

– С такими показателями ты максимум дойдешь до холла отеля. И там же свалишься. Лидия, – Эдгар потянулся к своему портмоне и протянул девушке несколько синих купюр. – За углом есть хорошая аптека. Возьмите там вот эти настойки, – он быстро черканул ручкой на листке бумаги и отдал Ильинской. – Мою подпись знают, дадут без проблем.

– Я быстро, – отчеканила Лидия, и выбежала из комнаты.

Феликс заметил, что девушка не захватила даже свой плащ, без которого в последнее время старалась не выходить. В Троелунье многие ее помнили как дочь предателя, поэтому лицо девушка предпочитала прятать под капюшоном.

А тут метнулась без всего, да еще и в центре города… Феликс все больше начинал думать об увольнении Лидии. Лишние чувства на работе ему точно не нужны.

Эдгар же, проводив девушку взглядом, присел рядом с Феликсом на кровати и, упершись руками в коленки, взглянул на коллегу с неподдельным интересом.

– Феликс…

– Ничего не говори, – попросил доктор, сгорбившись и сжавшись, как от боли в животе.

– Скажи, то, что ты видел, или того, кого узрел при последнем приступе, все еще тут?

Феликс с ненавистью взглянул на Эдгара, после чего осмотрелся. В комнате было прохладно, но и камин горел не на полную мощь. Однако Феликс мог поклясться, что призрак девочки гуляет где – то неподалеку.

– Нет, – выдохнул он в пустоту.

Эдгару явно было мало. Он подошел к рабочему столу, взял оттуда какую – то газету, явно притащенную в момент, когда Феликс был без сознания, положил рядом с доктором и, ткнув пальцем в чей – то портрет, уточнил:

– Это она?

Феликс мельком взглянул – и тут же отскочил, ударившись локтем о прикроватную тумбу и чуть не снеся с нее же подсвечник. Чудом Цербех успел его поймать, поставить обратно, а потом, когда Феликс успокоился, присел рядом и начал: