Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Для вас? – не понял мужчина.

– Нет, для вашего воспитанника.

Эдгар посмотрел в глаза Феликсу – и вдруг понял, как он что – то понял. Поэтому, кивнув служителю пансиона, чтобы исполнял команду, сам достал из кейса несколько ампул и сунул в карман халата, готовый спасать не только детей, но и коллегу.

– Феликс, ты справишься? – уточнил Цербех, когда мужчина умчался в коридор.

– Да. Поверь, за пять лет я научился использовать свой дар в полной мере.

– Но ты… ты в Троелунье, – осторожно шепнул вампир. – Тут твои силы увеличились. И контроля нужно в разы больше.

– Сейчас ты не о том думаешь.

– Мне не хочется потерять коллегу, который только прибыл.

– У меня тоже нет желания попасть на тот свет рано, – парировал Феликс. – Но сейчас важно спасти мальчишек. Возможно, они что – то расскажут.

– Но…

– Эдгар, – Феликс посмотрел ему в глаза, – мы давали клятву. Обо мне, если что, ты и так позаботишься.

– Чего?

– Выделишь в морге самый удобный холодильник.

– Да чтоб тебе провалиться, тварь.

Глава 4

Глава 4

Феликсу и Эдгару пришлось пройти почти весь корпус насквозь, чтобы оказаться в огромном зале с высоким куполообразным потолком, двенадцатью прямоугольными окнами и возвышающимися в нишах статуями архангелов.

Янтарные колонны сияли в свете газовых ламп цветом ржавчины, позолоченные бортики круглой купальни изредка поблескивали желтизной из – под слоя коричневой грязи.

– Вам знакомо такое понятие, как санитарные нормы? – уточнил злобно Феликс.

Он отдал ребенка Цербеху и, подойдя к краю купальни, притронулся к воде. И она, на его удивление, оказалась чистой. От нее не несло водорослями или мхом, застоявшегося запаха сырости или плесени в помещении тоже не было.

Дно купальни при тщательном осмотре тоже оказалось чистым, как будто его вычистили перед самым приходом докторов. Хотя, как подумал Ланской, так и было.

Вода в купальне была подходящей температуры – в ней явно кто – то не так давно мылся, так как даже бортики оказались теплыми, – поэтому Феликс, развернув мальчика из одеяла и осторожно стянув с него всю одежду, поднес ребенка к воде.

– Да вы совсем, что ли?! – рявкнул мужчина. – Отпустите ребенка!

– Угомонитесь уже, – приказал Эдгар, останавливая служителя. – Все хорошо. Феликс – опытный врач. Он служит в одной из самых знатных семей Троелунья и Земли. Он знает, что делает.

В этот момент Феликс, достав из своего кейса пузырек с антитоксином, откупорил его и поводил под носом у мальчика. После этого – опустил ребенка в купальню по пояс, придерживая подмышки и подозвал кивком Эдгара.

Вампир приблизился – и, помогая держать мальчика в полусидящем состоянии, увидел, как Феликс, положив правую руку на живот пациента, направил свою силу на помощь организму в борьбе.

– Води пока у него под носом лекарством, – приказал Феликс, не отрывая взгляда от свой руки.

Эдгар исполнил приказ, и стал ждать.

Несколько минут ничего не происходило, но вдруг мальчик, поморщившись, слегка задергался в руках докторов. Его руки скрутило судорогой, но Феликс и Эдгар схватили его за запястья, а ноги мальчика и так были погружены в теплую воду, поэтому там спазмы ощущались не так сильно.

Секунды, детский кашель, потом бульканье в глотке мальчика – и вот он, заветный комок чего – то непереваренного, уже почерневшего и окрасившегося в кровь. Мальчик выплюнул массу в подставленный тазик, после чего стал сплевывать сгустки крови и остатки дряни.

Однако все увидели, как он ожил, захлопал воспаленными глазами, не понимая, что находится рядом, а потом вдруг зарыдал. Он прижался к Эдгару, так как его кожа была холоднее, а Феликс, взглянув на рвотные массы, сразу открыл свой кейс и взял немного в колбы для анализа.

После чего увидел, как к мальчику подбежали несколько медсестер, стоявшие до этого за дверью, и принялись заворачивать ребенка в полотенца и одеяла, чтобы увести из купальни.

Эдгар же, проводив их до выхода, подошел к стоявшему неподвижно Феликсу, и осторожно положил руки ему на плечи. Врача трясло, словно ему было холодно, и Цербех сразу понял, отчего знобит коллегу.

– Это инфекция, – прохрипел Феликс, смотря в другой конец зала и не моргая. – Но она не передается обычным путем. Это… отравление…

– Феликс!

Эдгар подхватил врача, после чего отдал приказ позвать Драгоновского, а сам, проверив сердце и дыхание доктора, выдохнул с облегчением.

– Идиот…

В этот момент к ним подбежал тот самый смотритель пансиона, склонился над доктором – и Феликс, приоткрыв всего на миг глаза, с ужасом распахнул их до конца. За спиной смотрителя, занеся свою руку с белыми когтями, сверкающими сталью, стояла она…

– Нет! Отойдите! – рявкнул из последних сил Феликс, рванув вперед.

Рука с когтями опустилась, только коснулась не того.

Феликс вскрикнул от боли в плече, после чего ощутил укол в самое сердце. Яд леди в белом проник в организм, но врач не боялся – он не умрет. Пока в нем течет сила самой Смерти, ему будут подвластны все ее игры…

***

Ледяная вода… аж кости пробирает… она обволакивает горячее тело, заставляет закрывать глаза, позывает неслышимой скороговоркой сонливость и усталость, чтобы жертва не дергалась.

Мальчик никогда не думал, что, умея плавать, окажется бессилен против течения. Беспощадная вода решила проучить того, кто хвастался своим всесилием перед другими ребятами…

Она забрала тело, завернула в холодный кокон, выбила из легких последний воздух – и разрисовала лазурным глаза, удалив из радужек карий оттенок, и выбив окончательно естественный пшеничный цвет волос.

Серебристая дымка легла на голову мальчика, покрыла каждый тонкий волос, впилась своим светом – и подарила юному беспризорнику из глухой деревушки свой дар.

Издавна в селе рассказывали детям, что иногда вода или воздух, земля или огонь выбирают себе слуг. Поскольку каждой сильной стихии нужны глаза во владениях своего конкурента, четыре могущественных элемента могут избрать среди людей избранного – и сделать его своим посыльным в мир живых.

Так, если верить легендам, земля могла воскресить недавно погребенного, огонь – восстановить спаленные дотла плоть и кости, ветер – собрать рассеянный чей – то пепел, а вода – изгнать из своих вод иное тело и душу.

Мальчик ни во что это не верил.

Объяснял все явления физикой или химией, которым, как он считал, подчинялись все элементы, о коих судачили в деревне всякое… Но одного ни объяснить, ни понять так и не смог.

Его забрала вода, однако одарила не она.

Из самых глубин ледяных вод, словно белый луч света, выплыла фигура, а за ней потянулся черный шлейф, похожий чем – то на плащ. Только состоял он не из ткани или нитей…

А из душ.

Мальчик не мог видеть лица незнакомки, но запомнил ее ледяные руки с длинными пальцами, покрытое черным балахоном тело и белесые волосы, на которых сверкали искры, похожие на звезды в ночном небе.

– Я одарю тебя своей силой, – прошептала девушка без лица под черным балахоном, – взамен же заберу самое дорогое, о чем ты только можешь мечтать, и во что, однако, не веришь…

После этого юноша не помнил, какая сила вытолкнула его на поверхность ледяной рукой, кто помог встать на ноги и заставил снова посмотреть на палящее с лазурных небес солнце…

Но после этого он стал слышать… слышать голоса мертвых… но вместе с ними он теперь мог услышать и приближающийся шепот…

– Я одарю тебя своей силой… но взамен заберу самое дорогое…

Феликсу было привычно просыпаться после обмороков, так как они сопровождали его всю сознательную жизнь. Без них он не представлял своего существования как духа. Он не понимал, что порой творится с его подсознанием, но отдавал себе отчет: если он что – то вспоминает или видит, к этому стоило прислушиваться.

Первым, что увидел доктор, открыв глаза, был персиковый потолок и старая чугунная люстра с закрученными металлическими усиками вокруг плафонов. Затем, повернув голову, он смог рассмотреть зеленые стены, деревянный паркет и высокие окна, за которыми был мрак. В стоявшем неподалеку камине трещали дрова, пожираемые огнем, а вокруг витал аромат спирта и уксуса.

Источник последнего Феликс нашел практически сразу: на лбу лежало что – то холодное и мокрое, облегчающее боль в висках и переносице. Доктор быстро прощупал предмет – и убедился, что кто – то заботливо положил ему компресс на горячий лоб.

Пошевелив руками и ногами, Феликс понял, что не связан, значит, он в относительной безопасности. А стоило ему привстать и упереться руками в матрац, как он рассмотрел теплое одеяло синего цвета, металлическую спинку кровати, в которую упирались ноги, а также приоткрытую дверь, ведущую в коридор. Из – за нее как раз доносились голоса.

Феликс пошевелился, чтобы понять, в каком состоянии очнулся на сей раз, и удивился, когда понял, что силы еще есть. При этом во во рту врач почти сразу почувствовал что – то сладкое. А на губах даже остался какой – то состав, который отдавал фруктами, но при этом имел горьковатую нотку.

– Феликс!

Дверь распахнулась, из коридора в глаза доктору ударил пучок света – и он тут же отвернулся, так как глаза заслезились и резко заболели.

Эдгар и Лидия подбежали к Ланскому и, окружив, забросали вопросами о самочувствии. Но на это доктору сказать было нечего.

– Все в порядке. Давление упало, это нормально.

– Это не нормально! – сделал акцент Эдгар. – Тем более для тебя.

Эдгар придвинул стул, взял с тумбы несколько коробочек с лекарствами и стал перебирать, вычитывая инструкции. Лидия же, осторожно приложив ледяные пальцы к горячим щекам Ланского, посмотрела парню в глаза.

– Принести вам чай? С тремя ложками сахара?

– Да, – кивнул парень, убрав ее руки. – И не трогай меня, пожалуйста. Я не разрешал.

Лидия сразу стушевалась и, мельком взглянув на удивленного Эдгара, который все услышал, направилась в дальний угол помещения, где, оказывается, стоял столик с вещами Ланского. А сам Феликс из – за сумрака его даже не увидел.

– Ты чего? – уточнил Эдгар, сев ближе и протянув коллеге чашку с растворяющейся таблеткой. – Девчонка почти четыре часа от тебя не отходила. Боялась, что не очнешься.

– Она все знает. И если переживает – себе же делает хуже.

– Бесчувственный сухарь, – вырвалось у Эдгара. – Ну давай, если голова работает, выкладывай. Как ты понял, что делать? И почему решил, что это – не вирус?

– Все просто: любая инфекция передается либо воздушно – капельным путем, либо половым, либо же через телесный контакт. Дети – первые разносчики инфекции, как тараканы или крысы.

– Ну и сравнения у тебя, конечно.

– Половые контакты мы исключаем, – сразу сказал Феликс. – Туберкулез в закрытой форме опасен, но не так, как в открытой. При этом мало кто из детей жаловался именно на кашель с мокротой. Основной симптом – боли в животе и диарея с кровью. Следовательно, мы можем сделать вывод, что это какой – то кишечный вирус. Но и тут следует задуматься: а вирус ли? Любая инфекция, любого происхождения, если и одолевает, то всех. Единственный вопрос: кто как справится? У всех же разный иммунитет.

– Ты клонишь к тому, что вирус заражал бы всех подряд? Но, раз заражение выборочное, значит…

– Значит, никакая это не эпидемия, – констатировал Феликс, положив голову на руки. – А отравление. Причем – массовое. Поэтому я сразу и попросил проверить продукты. Ты, когда собирал анамнез, уточнял о еде пациентов?

– Конечно, – Эдгар взял с тумбы около кровати черную папку с листами. – Нет ничего общего. У каждого ребенка был свой рацион. Кто – то не употребляет молоко, так как аллергия на лактозу, кто – то не ест мясо, также многие отказались от сладкого, так как качество сырья в последнее время оставляет желать лучшего.

– Это ты о чем?

– Многие кондитерские фабрики удешевили производство, чтобы не сокращать сотрудников, – пояснил Эдгар. – Даже Фабрика Аполонского, которая считалась лучшей в кондитерской отрасли Троелунья, испортилась. Причем так конкретно.

– В чем выражается?

– В том, что используют сухое дешевое молоко, некачественный мед, а также…

– Мед? – Феликс тут же ухватился за слово и посмотрел пристально на друга. – Мед…

– Ты чего?

– Помнишь, ты мне говорил, что в крови детей нашли передозировку андромедотоксином?

И тут Эдгар сразу понял. Он потер переносицу указательным пальцем, а Лидия, остановившись в разлитии чая, замерла, смотря в одну точку.

– Проверь еще раз анализы, – попросил Феликс. – А также узнай, чем кормили воспитанников пансиона.

– Это не моя компетенция.

– Эй!

– Он прав.

В этот момент в комнату вошли Драгоновский и Мара.

Первый был уже без пальто и шляпы, расхаживая в одной рубахе и темных брюках, из – под которых выглядывали зимние элегантные туфли. На руках канцелярского служащего красовались тальковые перчатки, а на подбородок была сдвинута медицинская маска. При этом на лице у парня красовались царапины и черные полоски, как будто Киприан копался в золе.

Мара выглядела не лучше.

Ее брючной костюм был также испачкан в чем – то темном, от волос девушки несло дымом, а лицо и руки покрылись мелкими ранками от заноз и ожогами. Девушка не носила маникюр – да и Феликс не знал, делали ли в Троелунье что – то подобное, – поэтому увидел под ногтями грязь.

– Вы трубы прочищали? – не выдержал доктор, встав с кровати.

– Очень смешно, – шикнул Киприан с ехидством. – Выполняли твою просьбу, между прочим!

– Надеюсь, нашли хоть что – то?

– Если не считать грязи, то да, – кивнула Мара, демонстративно стряхнув с рукавов черный пепел. – В кладовых пансиона все было заставлено банками с медом. Мы взяли пробы, так как Эдгар рассказал нам о передозировке.

Феликс вопросительно покосился на Эдгара, и в этот момент Драгоновский, выступив вперед, заметил:

– Я же вас не представил друг другу, вот дурак… Феликс, познакомься, Мара Ларас – журналистка «Вечернего Дельбурга» и заместитель главного редактора «Ларсена». Помимо этого, работает в последнем в отделе по вопросам расследований. Его основал лично я в каждой редакции Троелунья, ибо журналисты – те еще крысы. Еще лучше, чем мы, Канцелярия.

– Поэтому Мара так осведомлена, – продолжил Эдгар. – По сути, я обязан ей передавать такую информацию. Но почти всегда она сама приходит. Как чует.

Мара грозно взглянула на врача, но тот в ответ послал ей ехидную ухмылку. При этом Лидия, как успел заметить Феликс, поставила на прикроватную тумбу поднос с чаем, а сама – поспешила удалиться.

Но, проходя мимо Мары, тут же отвернула лицо от девушки, словно чего – то испугалась.

Феликс не стал ее останавливать. Он не горел желанием впутывать ассистентку в дела Канцелярии. Да и Лидия была не из тех девиц, кто бы кинулся в огонь вместе со своим господином, как в самых тупых романах, кои он отобрал у девушки почти сразу после переезда в Швейцарию.

Мара и Драгоновский сели напротив постели Феликса и, смотря на врача с неподдельным интересом, как будто чего – то ждали от него самого.

Но вместо слов доктор, взяв чашку с чаем, закинул ногу на ногу и стал внимательно слушать оглушающую тишину помещения. Ему немного действовал на нервы треск дров в камине и постукивание пальцев Эдгара, коими тот стучал по столешнице, но внешне врач старался сохранять безразличие.

– Итак, что нам известно, – начала Мара, – первое – что под подозрением фабрики, производящие мед. Ибо его правда стало слишком много. И я сейчас говорю даже не про пансион.

– Она права, – поддакнул Киприан. – В последнее время кофейни и рестораны вместо сахара используют мед и пыльцу. Почему – он по какой – то причине стал дешевле. Странно, однако.

– Если использовать химию, а не натуральный продукт, она в разы удешевит и производство, и логистику, и даже продажи. – Феликс отпил чай, и чуть не скривился. Такой сладкий он терпеть не мог. – Сколько в Троелунье фабрик, производящих мед?

Киприан на пару минут задумался, после чего выдал:

– В принципе немного. Около пяти.

– Около или пять? – спросил Феликс.

– Проверить нужно. Это без учета индивидуальных предпринимателей, если что.

– Я понял. – Феликс еще раз отпил чай, чувствуя, что как сахар ударяет в голову и оседает на зубах песком. Но делать было нечего. Давление само по себе не нормализуется. – Есть вероятность, что пансион, дабы уменьшить траты, стал закупаться не у фабрик, где хоть как – то следят за качеством, а у частных лиц.

– Иногда частные хозяйства лучше, – возразил вдруг Эдгар. – Даже вы, на Земле, все пытаетесь найти фермеров и бизнесменов, у кого свои хозяйства. Ради натуральности или как вы там говорите?

– Понятия не имею. Я закупаюсь сам в обычном супермаркете.

– Где? – не поняла Мара.

– В магазине, – пояснил Киприан. – На Земле все немного иначе, чем у нас. Я тебе организую командировку.

– Правда?! – Ларас буквально засияла, дернувшись в сторону Киприана.

Феликс про себя отметил, что для журналистки девушка немного вспыльчивая, импульсивная и, как будто, ветреная.

– А второе? – уточнил доктор.

– Второе?

– Вы сказали «первое – это…», вот я и спросил о втором.

– Ах да, – Мара сразу стала серьезной, – в этот пансион уже завтра нагрянет проверка, так как у меня целый список нарушений.

И только сейчас Феликс заметил на шее девушки старенький пленчатый фотоаппарат, а в нагрудном кармане жилета небольшой блокнот и ручку. Видимо, журналистка зря времени не теряла – и совместила приятное с полезным.

– Просроченное молоко, вчерашняя каша, трупы насекомых, а также – забродивший компот рядом с клубничными булочками! – она наклонилась к Феликсу, и он дернулся, чуть не пролив остатки чая на голову журналистке. – И это только первая кладовая! А что мы увидели в бакалее… брр!

– Таракана живого она там увидела, – как будто в пустоту протянул Киприан. – Но да, зрелище малоприятное. А учитывая, что тут учатся дети, это недопустимо.

Феликс был с ней согласен, однако не мог представить, что такая с виду хрупкая и милая девушка окажется столь активной. Мара постоянно заглядывала в свой блокнот, черкала там какие – то свои заметки и периодически перебирала тонкими пальцами с аккуратными ноготками сделанные в кладовых снимки.

– Позвольте взглянуть, – попросил Феликс, протянув руку.

Мара сразу отдернулась, словно Феликс протянул ей раскаленный уголь, но после многозначительного покашливания Киприана, нехотя отдала доктору фотографии.

Феликс коротко пробежался взглядом по каждому снимку – и смог лишь кивнуть в знак признательности. Мара по истине знала свое дело как агент Канцелярии. Так в деталях сфотографировать просроченные продукты, как будто исподтишка, а потом выхватить из полумрака задержавшегося на полке таракана сможет не каждый журналист.

А тут агент… да еще девушка…

Феликс вернул Маре ее трофеи, после чего поймал на себе удивленный взгляд.

– Что?

– Ничего не скажете? – удивилась она.

– А должен? – он изогнул бровь и слегка улыбнулся.

– Ну как же! – она вновь к нему склонилась.

Впервые их лица оказались так близко к друг другу.

Киприан неловко переглянулся с Эдгаром, а вот Феликс и Мара, почти соприкоснувшись носами, лишь одновременно вздохнули.

– Чтобы задать вопрос, не стоит сразу кидаться в объятия…

– Нахал, – шепнула девушка, но с улыбкой.

Она отодвинулась.

– Я хочу взять у вас интервью, как и у Эдгара, – она посмотрела на хирурга за спиной Ланского. – Надеюсь, вы не откажете?

– Не будет ли проблем у редакции? – сразу уточнил Феликс. – Все – таки у меня не совсем тот статус, чтобы…

– Кто помнит грешки, боже, – всплеснул руками Киприан. – Нет, конечно, некоторые помнят. Но поверь, прошло десять лет. В Троелунье произошло столько, что о тебе не то что забыли, а уже в принципе стерли из своей памяти твой образ.

– Хорошо. Тогда без проблем.

– Отлично!

Она встала с кровати и, протянув Феликсу руку, слегка наклонилась, явно куда – то приглашая.

Парень неуверенно посмотрел на Киприана, но тот сразу кивнул: он разрешал идти за девушкой и тем самым давал согласие на все сказанные в будущем слова.

Феликс встал с постели и, не приняв руки, отыскал на стуле свое пальто и шляпу. Шляпу?

Доктор не сразу вспомнил, что в Троелунье прибыл без головного убора. Лидия, вроде, должна была купить ему что – то с выделенных денег, но Ланской не думал, что Ильинская так быстро освоиться, все вспомнит и разберется с проблемой.

Качество шляпы было превосходным, как и перетянутой атласной ленты с пришитым под ней пером черно – белого оттенка. Такой явно приказал взять Киприан, так как это было еще одним отличительным знаком Столицы – так шпионы Канцелярии и Дворца отличали обычных служивых от «привилегированных».

Феликс примерил, посмотрелся в небольшое зеркало – и нашел свой образ более чем достойным. Нужно будет отблагодарить Лидию чем – нибудь. Дать денег на расходы больше обычного или же… что – то купить самому.

– Вы идете? – уточнила Мара, уже стоя у двери.

– Да. Пять минут.

– Хорошо. Ожидаю вас в кафе в вашем отеле.

– Принято, – он кивнул, и отпустил девушку.

Киприан также засобирался, набросив на плечи пальто и плащ со знамением Канцелярии. Когда он успел притащить – Феликс не увидел, однако заметил другое: Драгоновский странно заулыбался, словно ему прибавили жалования или же наконец – то шанс проникнуть в покои Королевы Александры.

Феликс тряхнул головой, гоня дурные мысли.

А Эдгар, потушив газовую лампу, забрал свои вещи – и покинул их общество, забрав с собой и образцы крови Феликса, и рвотных масс учеников. Помимо этого хирургу еще предстояло исследовать кладовые и проехать с Драгоновским в Канцелярию для дачи показаний и подписи документов…

Глава 5

Глава 5

Уже спускаясь обратно в холл, откуда врачи и поднялись в класс с больными, Феликс с удивлением обнаружил у подножия лестницы Мару и Лидию.

Первая уже стояла одетая, спрятав за пояс свои бумаги и блокнот, а вот Лидия, набросив на плечи свое пальто, держала в руках какой – то пергаментный сверток с запиской под бечёвкой.

Феликс притаился в тени колонны, пока решив не спускаться, и вслушался в разговор двух дам. Ибо он был уверен: Мара что – то хочет у него узнать, а не просто взять короткое интервью для издания.

Слишком долго служил Феликс у Шефнеров – успел повидать всякого и набраться опыта в разглядывании истинных личин нечисти и людей.

– Можешь его не ждать, – посоветовала с требованием Мара Лидии. – Он идет со мной на интервью.

– Я всегда жду господина Ланского, где бы он ни был, – заметила Лидия, и Феликс мысленно похвалил ее. – Это его приказ, указанный в договоре.

– Считай, что я все уладила, – она вдруг достала из кармана пальто синие купюры, считавшиеся в Троелунье «сильным» номиналом. – Иди, купи себе кофе и ужин в лучшем ресторане. И не беспокой Феликса до вечера.

Феликс внимательно посмотрел на Лидию.

Боже, как же она стала плохо выглядеть…

Осунувшееся лицо некогда достаточно пышной дворянки, впалые серые щеки, выступающий острый подбородок и эти воробьиные глаза – все выдавало ее недавно пережитое горе. И если раньше Феликс не обращал внимания на внешность ассистентки, то в ту секунду он осознал: Лидия больше не может защищаться.

Не то положение…

Но вдруг тишину холла разрезал негромкий хлопок руки об руку.

Купюра вылетела из пальцев журналистки, пролетела к камину – и угодила прямиком в огонь. Пламя с радостью перехватило бумагу – и тут же сожрало, а вот острые костяшки Мары, небрежно опустившись на щеку Лидии, заставили девушку рухнуть на колени и выронить пакет с письмом.

– Да как ты смеешь, – прошипела Мара, обойдя Лидию сзади. – Запомни, Ильинская, – она усмехнулась, и ее губы искривились в неприятной улыбке. – Ты – больше никто. Мусор, болтающийся под ногами. И должна подчиняться тем, кто…

– Она не должна подчиняться.

Феликс наконец – то выступил из укрытия, начав спускаться по лестнице. Каблуки его туфель зацокали по каменным ступенькам, и это магическим образом заставило Мару отойти от Лидии и даже склонить голову.

– Господин Ланской…

– Предлагаю поговорить завтра рано утром, – заметил доктор, протянув Лидии руку.

– Позволю отказать, так как завтра утром интервью должно быть у редактора на столе.

– Тогда – не судьба.

Он развернулся на каблуках туфель и, отчеканивая каждый свой шаг по паркету холла, потащил за собой ничего не понимающую Лидию.

Они вышли на улицу, когда в городе давно зажглись фонари. Они освещали своим ярким желтым сиянием все знаковые улочки Столицы, делая её похожей на некоего голодного и злого зверя, жаждущего поглотить все тёплое и живое. Тени то там, то тут норовили как будто бы ухватиться за тени прохожих, затянуть их в чёрные проулки – и навечно запереть в своём царстве сумерек.