Полная версия
Банано-обтекаемость: Опыт сущей литературной критики
2.
Увлечённые беседой, двое мыслителей меня не замечали, а я обгонял их с печалью и ревностью…
10У каждого имеется своё любимое число. Пётр Великий, например, питал чувства нежного свойства к 17.
Для меня же этот – 10.
Сначала, правда, я не знал, что оно у меня любимое. Пришлось вычислять, нумерологически. А уже как расчёты показали, что оно мне самое-пресамое, на том и точка, хватит, – однолюб я, да и лениво во все те логарифмы с косинусами заново нырять.
И глава 10-я в «Одсуне» не подкачала возложенных на неё ожиданий. Вот где полнейшее соответствие формы и содержания.
По форме – уже знакомый, прерывистый до взахлёба пунктир –
“…я чувствовал печаль и ревность…” Тчк. Бумага всё терпит.
А князь Мышкин каждое из этой пары взаимоисключающих существительных размазал бы на 5 страниц. Как минимум.
Хотя, что ещё можно ожидать от Мышкина?
Во-1-х, он идиот, а во-2-х, жил в условиях самодержавного строя империалистической России.
Нам с подобными личностями не по пути.
А по содержанию 10-я бравый стук студента в свою грудную клетку от гордости, что у него дни юности мятежной совпали с началом лихих 90-х. Уж так они его восторгнули, что и 30 лет спустя захлёбывался в пересказе собственной слюной (добро хоть трубка из стекла сквозь щёку не проштЫркнута, как собаке Павлова) в потоках юношеского самолюбования на кресле чешской попадьи.
Пока ты недоросль, немыслимо сдержать похвальбу совокуплением с проституткой из обучавшихся на аспирантуре.
На тот момент она боролась за повышение своей розничной цены. Вот и строила из себя нечто гипписиусно-богемное времён российского литературного ренессанса. Саморекламно обещалась отдаться любому, кто достанет билеты на «крутую» постанову.
Ушлая фря, а? Повышала себе рейтинг в глазах потребителя эпатажными поманками, при заведомо неисполнимых условиях. Типа собери слово "Балтика" из буковок впечатанных внутри каждой 1000-й крышечки… Такой же дешёвый лохотрон, как надпись на упаковке «+ 1 бесплатно!» Древняя как мир фишка маркетологов.
Ну, не виноватая она, что с Марком Леви не перепихнулась! Откуда ж просветиться ей, что не первая она и, следовательно, не последняя.
В «Романе с кокаином» (1934) её опередила другая богемная рухлядь в деле обмена плоти своей недотраханной на справку о сдаче пары кило золота на борьбу с голодом в Поволжье.
Один к одному – и там бумажка, и тут. И даже за одно и то же – за спектакль. Сбор средств на борьбу с голодом, который сам же и организовал! Театр по полной.
Но на филфаке Агеева тогда не проходили даже и факультативно, зато генитальный мозг стоял торчком, перекрывая каналы жизнедеятельности головного.
Ну, и пришёл юноша к Петровану Павлику выплакать билеты на куда в жизни не достать, даже если месяц кряду стоишь, как оловянный солдатик.
А Петик на тот революционный момент обрил себе голову под ноль, и обулся в американские армейские ботинки.
Он уже смотрящий чёрнорыночных операций оптовой фарцовки, а штаб-квартира его в пивной «Тайвань». Туда-то и частят пользователи программой Exel, сидящей в его голове, чтоб макросы её определили на чей товар обменивать свой, и по какой процентной ставке. А крышуют мыслителя теневые воры в законе и КГБ, синхронно.
Билеты дачному дружбану он организовал, однако эстетствующей аспирантке сценичное решение не понравилось (да и оговоренный акт – так себе).
И тут мы напрямую вышли к вопросу прельщения человека властью, поставленному и чётко освещённому в работе Н. Бердяева “О рабстве и свободе человека”.
Павлик, как и всякий «властитель», есть раб своих рабов и необоримых страхов, своих же.
Что абсолютно совпадает с выводом, представленным в некоторых из книг, написанных мною, когда
(а сейчас – внимание!)
когда имя Бердяева мне не было известно.
И это факт: заключение совпало чуть ли не слово в слово. О чём это говорит?
Что чему быть, того не миновать. И если наш Попов не изобретёт радио, то это сделает какой-нибудь итальянский Маркони.
Науке известны случаи, когда открытия совершались дуплетом, достаточно вспомнить физический закон Джойля – Мариотта (не при филологах будь сказано, проявим гуманизм к гуманитариям).
Итак, Пётр банкует, он – бритоголовый босс. Однако из философии ему известна полная иллюзорность статуса пахана, неизбывность его рабьего состояния.
Чтобы подсластить себе дамоклову пилюлю, он отправляет денежные переводы маме с чувственным ртом, и папе – доктору Павлику, недомерку с обесцвеченностью глаз.
Назначает пожизненную пенсию неисправимой коммунистке, поставившей ему «пару» на экзамене по диалектическому материализму, освободив тем самым от универа.
Что и стало причиной его превращения в маточину чёрной биржи, которая вносит данные клиентов в базу данных у него в мозгах, не пользуясь клавиатурой, а через «копи-пэйст» на слух, через уши на бритой голове.
Организует благотворительные фонды для несостоявшейся альмы-матер, где вместо научного коммунизма делают мозги точно такой же хернёй, но уже с акцентом.
Из тех же беспочвенных побуждений – билет в театр, для доступа в дырку простипомы с завитком.
Но ведь это всё – беспардонный детерминизм! То, что так отталкивает, и против чего ратует Н. Бердяев.
Друг детских игр, одаренный аспирантской дыркой от бублика опять ползёт в пивную. Упившись пивом надурняк, опять завёлся плакать. Ты, де, Петрушка, чё творишь? У нас уже свобода! Лихие 90-е на дворе! А ты куда рулюешь?
Филфаком долбонутые в детерминизме ни уха ни рыла не рубят. У верхнего раба шаг-влево-шаг-вправо вещь настолько же немыслимая, как и весь диамат, хоть кучей, хоть порционно.
На этой-то «подвеске» и сдвинулся занавес главы 10-й.
Теперь же изложу свои претензии к “Одсунову” якобы автору (детерминизм, Алёха, детерминизм! Тут уж без обид. Не ты, так Сандульников какой-нибудь писнул бы «Одсуна», которому черёд пришёл довылупиться, и ему звякнули, сказали: «Сдавай – посмотрим»
Вот потому и я, и ты, и мы, и вы, и они – “якобы”, все под детерминизмом ходим).
Теперь ответствуй мне – ты себя впрямь писателем считаешь?
Тебе ж такой дионисичный туз в прикупе приплыл! Лихие 90-е! Даже твоей рвано-телеграфнй строкописью какие пласты зацепить бы можно! Вскользь, походя, ажурно.
Великую державу лохотронят ваучерами.
Народ впал в гипноз под навалом пирамиды МММ.
Уличная шпана переименована в "преступные группировки". Колумбийская мафия прощупывает возможность закупить атомную субмарину. Откроются горизонты доставки товара в обход береговой охраны США. Ха!
Эмиссары мафии ахху… еле-еле оправились от изумления, что можно нанять вертолёт с его базы под Москвой до секретного завода по производству вертолётов всего за $50!
Куя покуда горячо, они там зафрахтовали самый большой в мире самолёт для трансатлантического рейса до Латинской Америки, набили вертолётами по завязку. И только уже на взлётной полосе хапанули их. Какой-то шестёрка-генерал из госбезопасности настучал браткам про деловую трансакцию.
Отвезли заокеанских спекулянтов на сходняк воров в законе союзного значения.
Но там один из эмиссаров прогнал им дуру, что он сам Эскобан, в натуральную величину. Ему, конечно, враз – респект и заказ на мешок «снежка». А он упёрся – я, де, меньше как про полтонны переговоры не веду.
Короче, воры дают Руслану Антеевичу «зелёный». Эмиссары задержались пофоткаться на морской базе в Кольском заливе, совместно с капитаном атомной подлодки на её же фоне. С ведома командования флота, конечно, чтобы в Колумбии поверили в такую шальную пруху. Однако сделка ухнула. Один из пресловутой троицы, перевозя задаток, 10 лямов зеленью, рванул в бега. До сих пор не отловили кубинского сучару с его реактивным самолётом и парой сменных яхт.
Но миллион мотоциклов марки ИЖ ушёл таки в Южную Америку по закупочной цене пластмассовых самокатов. Вслед за вертолётами.
И вместо такого и всякого подобного ты сообщаешь мне фамилию директора театра, куда якобы не ты водил эстетствующую профуру?!
Ахх! …У! …Еть!
Ну, ты осторожняк, дружище.
Впрочем, возможно сам я виноват чрезмерностью своих ожиданий. Ведь, как сказал Маршак в своём гениальном переводе "Нянькиных стишков": оказавшись при королевском дворе, кошка, сертифицированная Союзом Писателей, не разглядит ничего, кроме мышонка на ковре…
11Внучка у меня есть племянчатая… Хотя, возможно, наоборот – внучатая племянница. В терминологиях у меня до сих пор сбои случаются.
Ненасытная чтица по имени Ева. Перечитала всё, что подвернётся в ближнем и дальнем зарубежье. Мама её уже рукой махнула на обязанность присмотра за кругом чтения ребёнка, как того требует родительский контроль.
Однажды Ева ко мне тоже подкатила: “Дядь Серёж, дай что-нибудь почитать”. А из чего дам-то? У меня с этим не густо: словарь Chamber’s за истёкшее столетие да пара приблудных сборников с автографами от поэтов местного разлива. Но попробуй отказать девушке на полголовы выше тебя ростом и красоты такой, что… впрочем, это уже родимое пятно непотизма во мне проснулось говорить.
Короче, дал я ей маленькую книжечку. “По ту сторону добра и зла” Ницше, через неделю принесла обратно, – понимать, говорит, не получается.
А что понимать-то?! Тот же поэт, только прозою шпарит. Ну, тогда я ей Роджера Желязны сбагрил, основоположника современного фэнтези. Я его в пустой маршрутке где-то подобравши был. Чуток полистал и понял, за что Роджера в подкидыши определили.
Просто меня воспитывали смотреть на книги, как на святыню, а то б я его…
Ну, прикинь, он там полкнижки на гору прёт пешком и, с интервалом в полторы страницы отбивает конную или пехотную атаку, затем подкрепляется, то есть плотно жрёт, как правило, с вином и сигаретой, и топает дальше. Потому что какая-то зверушка в зелёной шерсти ему подсказала, что он король Амбара.
Евусик, говорю, вот тебе вершина фэнтезийной продукции всех времён и народов, однако с условием – чтоб я её больше не видел…
К чему это я?..
Ах, да! Ева теперь акустической гитарой занимается, на Ютюбе испанскую музыку в своём исполнении выкладывает, а на книги даже и смотреть не хочет. Мне её мама говорила.
Есть всё же в фэнтезях магическая сила…
А и разбередила-таки во мне глава 11-я человеческие искры, Еву вон вспомнил, хотя среди родственников прохожу под позывным «Сухарь».
Всё благодаря труду варламовскому, где бесхозный профессор пыхтит, но лезет на гору возле чешской деревушки, чтобы там бутербродами водку сливовицу закусывать. Грек-трактирщик его подогрел за неописуемые даже при 18+ услуги. А или автор подзабыл, чем заслужился подогрев. Ну, и опять же в стандартную 5-страничность могла услуга не вписаться. Да мало ли…
А ещё в этой же главе мне открылся основной литературный приём клепания прозы в наши дни. Исполать тебе Алёша Поп… нет, Попович это один из первых космонавтов был, а ты птах гораздо ниже орбитального полёта.
Всё очень просто – смотришь на маятник метронома и пишешь. Цок! – на исповеди у попа Иржи. Цок! – в дачном детстве. Цок! – поп. Цок! – дача. Цок! – грек. Цок! – универ. Цок! – сливовица.
Таким макаром, по цоку на главку, и до одиннадцатой доцокался. Вот где и показал он греку, что насчёт политинформаций блогомазы у нас ого-го!
Юмор у них неодолимый. Анекдот рассказал, как внуку Брежнева, которому родители сдуру дедовское имя дали, а когда уж вырос, его в ментовке отмутузили, за то что на вопрос "Ты кто?" заявил нагло: "Я – Леонид Брежнев!"
Однако – ух, осторожный котяра! – не упустил приписку сделать: я, де, интернетом проверял, враньё оказалось. Теперь если Лёня на него в суд подаст, отмазка есть – боролся против клеветы на неповинного потомка.
Заметно проступил и рост у автора, стилистически он уже догнал планку журнала «Юность» из "совочного" периода.
(Вообще-то для меня СССР остался, чем и был, С х 3 + Р, и выкаблучивать кликухи на покойников считаю признаком дурного тона, а тут употребил определение из «Одсуна», чтобы повеяло ароматом автора, ему ведь и в либеральных прослойках зарекомендоваться нужно. Но в следующем абзаце осторожный наш предупредил, что «совок» ему претит, как термин, хотя в ту пору много чего было, о чём нам остаётся только лишь мечтать. Нет, список мечт не представлял, но примагнитил симпатии ветеранов. Ловконький парниша.)
Чем ещё примечательна политинформопись наполнившая данную главу?
Умением докладчика зацепить болячки и остаться не при делах.
Представит список фамилий казнённых через авиакатастрофы, а дальше ни гу-гу. Может и вправду метеоусловия виноваты.
Однако все 5 страниц отдать жеванию бутербродов не сильно-то и эстетично, и Алексей взялся разматывать клубок сюжета дальше.
В данном цоке Павлик весит уже 150 кг, у него сахарный диабет, однако продолжает жрать как не в себя, и он везёт анонимного профессора в прогулочном реактивном самолёте (извозчичья биржа во Внуково-2) на полуостров Ямал.
В ходе полёта он сдал друга детства, и аноним превратился в Славика, который тут же получил совет отреставрировать отношения с Катей.
Подобный шаг, по его версии, восстановит благочинность и равновесие державы, которая, на правах Старшего Брата, обязана извиниться перед Украиной, и наступит общий мир и счастье.
– Вернуть им Крым? – ехидно переспросил профессор Славик, чем и раскрутился на безотлагательный удар под дых от метеоусловий.
Самолёт швыряет, как щепку в буруне (сравнение критика, автор за него ответственности не несёт), часть экипажа выползает из кабины, мурашки в шоке лапают стюардессу, летательный аппарат делает попытку приземлиться крылом вперёд (это уже автор), от отшвырнулся на сотню метров кверху, и только со второй попытки все счастливо приземлились, но стюардесса продолжала бледнеть сквозь макияж. Павлик недоволен.
Ну, что? Кто-то из читательской аудитории не догнал ещё, что его ждёт при попытке повторить в домашних условиях тупую шутку профессора про черноморский полуостров?
Надеюсь, поумнели.
И, разобравшись что к чему в метрономически 5-страничных цоках, провидчески догадываюсь, что через пару их возникнет цокотушка Катя, и отвадит Славика от аспирантки. На что споришь?
12Любой, всерьёз уважающий себя мыслитель так или иначе заходит в контакт с нумерологией. Не миновала эта чаша и меня, пришлось потрудиться над созданием персональной нумерологической системы.
Ну, что сказать, – зато крепкая получилась. И до сих пор мне служит. Потаённо. Иначе нельзя, рискованно слишком. Если б кодляк правоверно верующих в официальную астрологию с нумерологией про самодеятельность мою пронюхал, меня давно уж линчевали бы.
У автора рассматриваемого "Одсуна" тоже мелькает интерес к цифрам, однако на, увы, кругообразном, пока что уровне, что уже отмечалось.
Сейчас же речь не о нём, а о моей нумерологии, где «12» означает «дурдом» во всех астрологических смыслах слова. И данный роман без границ держится на высоте в плане законопослушания предписанному цифрами.
Ибо даже не ведающий по своей наивности, что он творит, зачастую укладывается в рамки, определённые моей нумерологией. А куда денется?
Да, у Алёши получился крутой замес.
Прихлёбывая сливовицу из бутылки, его герой (уже без бутербродов) спускается с горы.
(Поляне сидели на горах, потом спустились и с того пошла быть земля Русская. Все вспомнили откуда это? Ах, да-да, я понял, вам ближе сопромат.)
Так – хлебая чешскую водку, и падая в чешскую грязь (это азы писательского ремесла – свой персонаж спервоначалу надобно вывалять в чём подвернётся, вызывая тем самым рефлективное сочувствие читателя, сменяющееся инстинктивной симпатией) спускающийся, в лучших традициях российского отдыха, настучал на Павлика (который, оказывается, Тарасович, с корнями на Херсонщине, смекаешь?), что у того не стоит.
Ну, не совсем евнух с отрезанным концом, однако и ежу понятно, что последующий эротический заряд Большой Книги (18+ – потребитель в предвкушениях!) ложится целиком на плечи Славика.
(Симпатии аудитории концентрируются и нарастают экспоненциальным образом.)
Пётр Тарасович Павлик, чтобы хоть чем-то оправдать своё существование, вбил себе в голову мессианскую идею всемирного объединения славян в едином лоне росссийском, благо – велико.
Всех сколько есть, лишь бы славянским духом пахло из-под корней фамильного дерева: и Роджеров Желязных, и Чаков Полянюков, да хоть и уроженцев Монтенегро – всё сгодится.
Крайняя временная рамка «Одсуна» – 2018 от Р. Х, именно оттуда вещает бывший аноним, а ныне Славик.
Много чего поменялось за минувшие полторы пятилетки, а у Варламова навыки блогеристики, которые трудно удержать в узде.
Ретивые, конечно же, тянут показать, что наше дело правое, и победа будет за нами, как и в любой…
Однако назвав СВО «войной», рискуешь нарваться на досадные перемены в привычном образе жизни.
В книге, писомой в 2024-м про 2018-й с прицелом на официальную премию, ты просто должен показать за кого стучат копытами и иго-го-кают твои каурые. Для одоления несовпадения временнОго фона Варламов использует намёки шитые белыми нитками. Небрежность? Нисколько нет! Чтобы приметней было в чьём строю шагает он к великой цели.
«…пусть она держится подальше от бучи». – говорит Павлик, и только тик-токоциклам не дойдёт, что "буча" тут читается с большой буквы. А в сочетании с озвученными через него (Павлика) призывами вернуться всем под крыло России-матушки, куда как ясен стал прицел на куш премии Большая Книга, и уже неважно, что панславизм дохлый номер идейной импотенции. Даже в озвучке через рупор-премианта.
«Национализм, который в глубине своей есть эротическое прельщение, всегда питается ложью и без лжи обойтись не может. Ложью является уже национальное самомнение и чванство, столь смешное и глупое со стороны…
…Национализм есть уже потенциальная война. Но главная ложь, порожденная национализмом, в том, что когда говорят о «национальном» идеале, о благе «национального» целого, о «национальном» единстве, о «национальном» призвании и пр., то всегда связывают «национальное» с привилегированным, господствующим меньшинством, обыкновенно с классами, обладающими собственностью. Под «нацией», «национальным» никогда не понимаются люди, конкретные существа, а отвлеченный принцип, выгодный для некоторых социальных групп… «Национальность» превращается в идола, требует человеческих жертвоприношений, как и все идолы.»
Н. Бердяев «О рабстве и свободе человека» (гл.3б с: Прельщение и рабство национализма. Народ и нация)
Затем эротичный Славик (эрос и национализм неразрывны по Бердяеву, однако хватит с меня цитат на сегодня) сбил ритм колыхания рессор полицейского Джипа, стоявшего на безлюдной лесной дороге. На заднем сиденье шла игра под кодовым названием «сунь-вынь» из «Заводного Апельсина» Бёрджеса. Не зря сулились 18+!
В замес главы пошли и авторские пробы живописания природы. О чём не умолчим, справедливости ради. Да, тужился как мог. Конечный результат, как призывал известный гуманист Марк Твен "задёрнем занавесом милосердия". Хотя «сладострастная луна» – это, блин, находка. Приделал бы ей ещё "чувственный рот", как маме Павлика, и все эротоманы у него в кармане!
Уже в деревне, долакав до дна, начал приставать к попу Иржи, поскольку своим замутнённым алкоголем сознанием гипостазировал безбородым Господа нашего, и домогался от Всевышнего, чтобы Тот выслушал его историю любви. Варнякал про Катю, и пусть хотя бы Всеведущий поможет разобраться – с первого раза у него с ней получилось, или со второго?
Никаких завтра! Слушай сюда, кому сказано!
Дальше покатил общепринятый после второго стакана славянский эгоцентризм, перемазанный своими же соплями. Потом какую-то склянку расколошматил, попадья прибежала в плюшевом халате. Но Иржи – молодец, хоть и безбородый, показал, кто есть бог и царь в чешском доме, она и пикнуть не посмела.
Послал Славика на второй этаж проспаться, где тот и отрубился часов до трёх, потом проснулся и слушал, как по чердаку стучит каблуками удавленник немецкой национальности.
Классная «подвеска»!
Ну, говорил же – где 12, там дурдом что надо! Полный!
13Сначала совсем темно было и очень мокро, и дух ширял над водами во тьме…
Это к тому, что изначально сказители посмелее были, и о том, что у них подкатило, шпарили прямиком.
Нынче уж не то. Нам теперь аудиторию подавай, чтобы нас вставляло творить великое искусство. Подобно воздуху нам публика нужна, хотя б и вымышленная, из собственного пальца насосанная, из своего немытого колена наколупанная.
Поэтому, граждане судьи, прошу вас проявить милосердие и снисходительность, касаемо моего подзащитного Алёши. Да, уже которую главу, начхав нв читателя базарит он исключительно с Иржи. А кто без греха?
Такое теперь времечко настало… Всяк сверчок даже на своём шестке уже по струнке ходит, страхом обуян, что спотыкнувшегося ждёт одно из двух: получить по тыкве, либо не получить премии.
А легко ли, спросите вы себя, на той на струнке грёбаной удержаться, трясясь всеми конечностями и «авторитетом», что вкруг пупка нарос?
Это Булгакову легко было воскликнуть: «За мной, читатель!» – не удостоверясь, из глубоко доверчивой невинности своей на тему поднявшей голову инагентурности, и порочащих связях с релокантами. Вот он и звал кого попало, без разбору, без своевременной оглядки на органы
Он тараканищ не боялся.
А тут остался предсказуемо скудный выбор из попа в количестве одной штуки. Однако же и то учтите, граждане судьи, что этим он занимается не в каждой главе подряд, а соблюдая правила гомеопатии и с метрономическими промежутками.
А и прошу также учесть смягчающее обстоятельство из бутылки сливовицы, вследствие которой подсудимый Варламов сделал из персонажа Иржи хронический символ для подмены традиционной зауми «Бог». Автор пребывал в состоянии аффекта под воздействием непривычного продукта, а вообще в быту он скромнен, и обходится просто вискарём….
Ну, а пока суд удалился для вынесения приговора, вспомним с чего это начиналось.
«Жили-были дед и баба…», как и другие сказки необозримо всемирной литературы вполне обходились без Бога с позывным «Иржи».
А теперь прошу обратить внимание на такое вот – «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!»
Гомер! Я как чувствовал, что без древних греков не обошлось, даже сюда успели сунуть-вынуть. Вот с кого пестреть стали тексты обращениями к посторонним. Однако нам сейчас не до них.
Счастье, бонус небывалый выпал Алексею Варламову – он попал в понятые момента дионисизма при лавинообразном обрушении Советского Союза.
«Счастлив, кто мир сей посетил в его минуты роковые…!» – мудро замечает российский поэт Тютчев из позапрошлого столетия.
Проследим же, как в 13-й главе рассматриваемого шедевра (премианта Большой Книги) использовал писатель А. Варламов джокер, подмастивший Алёхе, выпускнику филфака. Чем потряс читателя поднаторелый мэтр, который (это чувствуется) и мастит, и опытен, где требуется? Что он донёс, представил что не виртуально вымышленной, а живой аудитории?
Ведь люди для того и читают, чтобы сопереживать, испытывать личные чувства, сравнивать с чем-то ими пережитым. Что им предложено? Чем потчевано?
Фирменным блюдом оказалась припудренная бородавка на подбородке кафедральной мымры, когда она орала на задрота в тощей бородёнке. Следующим в меню, пару страниц спустя, оказался тот же задрот, орущий с массой вдоль Тверской «Долой КПСС!»
Кулинарное диво подано с гарниром мелко рубленой рванины из полуупоминаний, полуаллюзий, полунамёков на события известные лишь тем, кому счастливилось читать газеты почти сорокалетней давности, смотреть каналы теленовостей тогда же, приперченные россыпью таких когда-то важных фамилий, которые ныне не всякий пенсионер припомнит…
Воззри! Вот что теперь проходит за произведение литературы. Прекрасная, эби-о-бля, словесность!
Пшики на проволочинках бенгальского огня, брошенного не догоревшим и до половины в стакан с водой и предыдущими утопленницами, – да, поискрил в пределах разумного риска, но про ГКЧП, танки на Манежной, баррикады труб под Белым Домом – пшик! пшик! пшик!
Могут не так истолковать и не туда засунуть.
(Кстати, Руст, заваливший, по оценке А. Варламова, весь СССР одним кукурузником, позднее оказался мелким подонком с манией величия. Уже в германском военном госпитале требовал секса от медсестры на основании, что он Тот Самый Руст, и посмотри какой большой у него нож в руке, а за окном палаты зависла такая сладострастная (!) луна.)
Но ты не смотри, что я худой и кашляю, понятка у меня на месте, и давно уже просёк, что таково ныне веление времени, как раз эта манера самое оно в проталкивании циферблатных стрелок. По кругу. Вопрос художественного творчества перерос в производственный вопрос, дорогие товарищи.
