Банано-обтекаемость: Опыт сущей литературной критики

Где-то так. Глава же именована “Где я мог ошибиться?”

Ответ автору озвучивался около страницы тому назад, однако повторю и тут:

Ошибка в том, что свой талант (а им снабжён для жизни всякий человек, покуда сам в себе его не удавит при активном содействии обязательного среднего) ты обменял на дорогой костюм и галстук чечевичной расцветки.

И для полноты картины. В данной главе Алексею удалось втулить все три типа времени: космическое, историческое, и сущее, что меня лично переводит в состояние «подвески».

4

«Мысль изречённая есть ложь…», —

сказал небезызвестный некоторым российский пиита.

Так если я принципиально незатыкаемый правдолюбец, мне теперь – что? На всю жизнь онеметь, что ли?

Данный вопрос, выражаясь терминологически, содержит в себе парадокс. Красиво звучит, нет? Словечко это. С каким-то даже хрустом от зубов отскакивает – «парадокс».

Хотя, конечно, попутчик на сиденье в электричке может и не понять, о чём это я ему только что хрустнул. И будет прав, кстати, потому как есть же нашенское, которое без объяснений нутром понимаешь – «подвох».

Но и опять-таки, без круто спаренного докса, силком, посредством неоднократных повторений в себя вколоченного, меня ни одна эстетствующая прослойка общества в свои изысканные ряды не примет А уж тем более каста литературных критиков. Хотя на вид их глянешь, так рожи тоже вроде б как рязанские. Парадоксально, но факт.

Впрочем, речь не об этом. У меня вопрос назрел к великому поэту, с чего это у него такое предвзятое мнение о моих мыслительных способностях и общем моральном облике? Выходит, как только заикнусь «пить охота!», это я опять брехло получаюсь?

Подозреваю, что электронной почтой гражданин Тютчев не обзаводился. Придётся самому (блин! опять?) судить-рядить.

Оглашение наличия жажды не содержит в себе какой-либо мысли, как и прочая информация о текущих потребностях тела, пребывающего в моём личного пользования. Таким образом, когда я завожу разговор о плотском, из меня льётся чистая правда, одна только правда и ничего кроме правды. За исключением случаев, наглого вранья для личной выгоды, или просто от нефиг делать.

Но кто же этот «я»?

Проще пареной репы: аз есмь един в трёх лицах – (а) личность (она же душа и дух, они же сущий центр по Бердяеву), (б) особь (она же индивидуум, он же тварь, на церковно-славянском, Божия), а с третьей стороны я – (в) персона (это кому паспорт выдают и на кого дело/досье заводят).

И таким образом…

п-погоди, это всё к чему было-то?

Ну, пожалуйста – здрасьте-приехали! Сам себя растроИл и забыл – зачем? Хорошо хоть психоанализ не применял, эти фрейдисты вообще людей на кушетках четвертуют, ну, расчетверяют, то есть.

А! Вспомнил! С чего бы это мысль изречённая не на животную, а на личную тематику непременно должна ложью оказаться?

Из-за несовершенства средств для её производства. Язык любой особи хромает.

Покуда мысль внутри сидит, она более-менее истинна, однако по пути извлечения посредством слов непременно перевирается. Порою правда сущего центра необычайно близка к истине. Однако передача её должна проводиться целостной! И в этом главный бердяевский подвох, ведь язык (слова) есть инструмент дробления целого на части. Ты можешь 1000 раз быть прав, но вымычанное покусочно, как правильно отметил гр. Тютчев… и так далее, согласно приведенной цитате…

Единственное утешение, что я не одинок, а все, кого ни взять, любой и каждый – враль несусветный.

Да, но коли врёшь, то хотя бы делай это красиво. Тем более, если себя выдfёшь за писателя, пристраиваясь в очередь за премией.

И по причине неизбывного горя-горького, в свете невозможности передать словесными обрывками сияние целостной истины, утешусь-ка 4-й из глав, для отдохновения своим сущим центром.

Вся глава целиком отдана под монолог Безымянного профессора. Поливает от звонка до звонка. В доставшейся ему аудитории всего только поп Иржи, который перешёл из католичества в православие ради возможности завести попадью. В чём отчётливо проступила эротичная озабоченность попа, хотя и безбородого.

Манера моноложащего профессора мне лично крайне не понравилась. Совокупление высокопарности с высокомерием. Случка жёлтой цапли с белым журавлём по ходу исполнения фигурных па минуэта…

И, между прочим, буквально в тот же день, когда он пресмыкался перед трактирщиком греком, вымаливая любую, даже самую грязную работу. А тут расселся в кресле и не дал Иржи хотя бы слово вставить. Под конец начал даже вымогать добавки красного кислого. Короче, ронял честь великой державы всячески.

Впрочем, не исключаю авторского прицела на дальнейшее, поскольку дальше 4-й главы не читал ещё.

Может он этому шаромыжнику из МГУ суровые жизненные испытания готовит, в последующей сюжетной линии.

Может, какой-нибудь Илон Марсопроходец из него сексуальную рабыню сделает, несмотря на облезлый вид. В наши эсхатологические времена уже от чего угодно зарекаться поздно.

Суть же его кресельной речи вкратце сводима к заунывным, как песня ямщика, сказам до чего раньше всё было прелестно, а теперь – капец.

Что вполне объяснимо – мужику 49 +, и у него облезлость.

Раньше – это, при СССР (хоть разницы всего-то, что три Сы замазали, а вслед за Р вклинили Ф, и превратили в сырьевой придаток для распродаж по сходной цене), а остальные каки остались какими и были.

Джордж Оруэлл заранее описал Этот Скотный Двор (1944), где быдло в галстуках строят из себя цивилизованных. Он только Роллексы на них не упомянул.

Относительно художественной ценности гл. 4, с этим полное «м-да»… Автор пошёл на поводу своего инструмента, то есть, слова. Оно же, верное своей природе, раздробило всё нах… то есть, в мелкие дребезги. Не то чтобы абзаца, отдельно взятое предложение заморишься найти не измельчённым в пустопорожние словесные осколки, “слова… слова… слова… слова…”.

Всё понимаю, новая эпоха, другое тысячелетие, выше стиля отстойной блогеристики не скакнёшь… Но всё равно – эх!

Не совладал жокей, короче, со своей недообъезженной клячей, понесла, как сама хотела.

Пресекая голословность, отмечу, что попытка запугать читателя лубочными картинками небывалых метео гроз с треском провалилась.

Да, не скрою, описания мирной природы в тургеневских «Записках охотника» меня пугали больше, я их пропускал, проскакивая на следующий абзац. На данную же блогопись о небывалых катаклизмах пришлось зевать закрытым ртом, для соблюдения приличий.

В 2-х словах, монолог представляет собой обширный список синонимов, чрезмерно усыпанный знаками препинания.

Заметна попытка подменить моно-лектора мальчиком, но пацанёнок так и не проклюнулся сквозь Анонима 49 + с его бессвязным вздором про газ озон и ламповый радиоприёмник.

(Ламповый приёмник! А про грядущие поколения ты подумал? Как истолковывать им такое словосочетание? Или только бы премию получить, а там хоть потоп? Нам это как с гуся вода?

Полный “эх!”)

На скользкий вопрос: почему же кирдыкнулся СССР? Прозвучал политолог с того самого телеканала, де, виноваты мы сами своим прекращением борьбы за идеалы и светлое будущее всего человечества.

Усевшихся в 3 этажа бюрократов на шею каждого борца, политолог в упор не видит. Он плоть от плоти их, это и без теста ДНК различимо.

Однако хватит о грустном! Переходим к сладостям на третье – милые цифирьки и времечка полное лукошко!

Ну, во-1-х, время историческое, с превращением болота в цветущий сад дачного товарищества, а затем космическое, когда учитель заставил класс ходить по кругу, отсчитывая про себя одну минуту с закрытыми глазами.

Наставник был предельно прав, именно замкнутый круг символически представляет время космическое. Тогда как историческое (о чём, конечно же, многие уже догадались) рисуется отрезком прямой.

Линия в паре вышепредставленных символов непрерывна. В отличие от сущего времени, для обозначения которого достаточно всего лишь точки. Потому оно не только прерывисто, но и фиг угадаешь, где прорвётся в следующий раз…

Ну и совсем под занавес в 4-й.

Знаменитейший абзац всемирной литературы, начавший произведение показаниями циферблата – это “Лорд Монтдраго” Моэма: где психоаналитик взглядывает на часы в ожидании опаздывающего клиента. 17.40.

А наш-то Варламов! Своим самым первым предложением «Одсуна» обошёл загнивающий Запад на один час и десять минут! 16.30!

Эге-гей, залётный наш!

5

Как это делается, мне неизвестно, и потому в этом деле я на равных с кем угодно. Абсолютно.

Да, надо разомкнуться и совершить сущий прорыв к свободе, но как? Пошаговая инструкция конкретно отсутствует даже и на пиратских сайтах.

(Единственно, если повезёт, можешь набрести на конечный результат, подтверждающий возможность такого прорыва, специально для неисправимых Фом неверующих типа меня. Ну, скажем, Токката Баха в ре-минор, когда исполняется на органе.)

Ясно одно – без ноу-хау риск непомерно велик. Ведь тут не просто покидаешь зону комфорта, а вообще вламываешься на территорию зауми, которую каждый понимает по-своему.

Оказываешься в настолько невообразимом запределии, откуда ни один почётный сталкер МЧС не выведет. А если кто начнёт сертификатами махать, что я, де, вебинары проходил по данному вопросу, то просто плюнь (метафорически!) и разотри шарлатана, что посягает на твоё время-деньги своим пустым базаром.

Но даже и без личного знакомства с конкретными деталями «как» можно позволить себе предположение, что основная твоя задача на пути к творческой цели – это всемерно избегать уподобления Крису Марлоу (у которого когда-то Шекспир списывал), Льву Толстому (который к своим графским доходам ещё и графоманством подрабатывал), Уно Муно, и прочим остальным, кто наследил и засветился в списках всемирной литературы.

В общем, оставь великое великим, копирование кайфу не даёт. Карьеру, деньги, славу, женщин – не исключено, а вот насчёт кайфа – увы и упс.

Недаром бдительный Минздрав не упустил предупредить по данному поводу: «Подсядешь на шаблоны, погрязнешь в расхожей вторичности – готовься к расходам на антидепресанты, к неизбежной зависимости…», ну, и так далее (подробнее смотри в «Нескончаемом Приколе» Уоллеса, настольной книге Джима Ярмуша, автора «Мертвеца» с Джонни Деппом в заглавной роли).

Да, чёрт побери! Ходить непроторенными путями легко только Китайцам. У них иероглифов до тысячи и больше. А на всего-навсего 33-х буквах много ли наоригиналишь?

(Кто-нибудь замечал, что вслед за победой революции, урезавшей Русский алфавит с 35 до 33, Российская литература сошла фактически с дистанции, в мировом масштабе?)

И второе условие сущего прорыва в сотворение свободы – изволь «разомкнуться» из вязких уз всяческих клише, что и сделает тебя неповторимым…

Глава 5-я так и не покинула наезженную лыжню монолога (самоповтор тот же плагиат, закоротивший на себе любимом). Вместе с тем она стала лучшей из всех известных мне глав романа без границ, хотя профессор Аноним докатился в ней клянчить водку у попа!

Вот интересуюсь знать – когда этих профессоров готовят, они зачёт по моральному кодексу сдают? Или и у них там такой же ПТУшный бомжатник, как и везде?

Впрочем, это дело десятое – все там будем. Не той так иначной зависимости не миновать.

А стилистически 5-я превзошла все прочие составные романа без границ: предложения перестали смахивать на полы склада небрежного хранения круп крупного помола. И кучность бессмысленно навалянного вокабуляра снизилась. А почему?

Автор принялся описывать доставшееся ему детство. Да, тема не нова, но что с того? Главное не о чём, а как! Предложения стали гибче как-то, пластичнее. И в этом несомненный плюс.

Ну, а детство как детство. Купание в открытых водоёмах, хождение в лес по грибы-ягоды. Зовёт читателя оглянуться на реминисценции о безвозвратно милой поре, старается расшевелить струны трогательного роста.

Старшее поколение начинает вспоминать писателя Крапивина из журнала «Пионер». До планки Гайдара с Кавериным не дотянУто, но так ещё ж не академик, чай.

Со своей стороны испытал я к Алёше сочувствие – трудное детство досталось пацану, дефицитом на животных трахнутое: ни кошек, ни собак, ни даже лошадь не потрогал. Только дохлый улов рыб из озера, но и тех деревенское хулиганьё отобрало. Глубокая травма на всю жизнь, психологически. Теперь вот на должность писателя выбился и пишет, уставясь внутренним непрощающим взглядом на то сволочьё. Вот вам, гады, в отместку!

В главе набросаны 2 круга космического времени: 3-месячного отдыха на даче – это раз, и он позволял выжить в остатке годичного круга. То есть мальчику уже тогда претила бесчеловечность советского образа жизни и он мыслил категориями либерального блогеризма.

По ходу написания широко применялось время сущее. Детство представленное на 5 страничках поневоле слагалось эпизодически, что вылилось (скорее всего неосознанно) в применение сущего времени, чьи точки не связаны непрерывностью линии.

Но отчего же так и не случился сущий прорыв, что воспрепятствовало кайфу (который передался бы читателю)?

А просто потому, что автор забыл разомкнуться, тем более никто его таким финтам не обучал, а самому податься в поиск недосуг – поджимали сроки сдачи книги в премиальную комиссию.

Опять же обязанности должностные.

Всё это и оставило меня без подогрева, но нет во мне злопамятства и я таки перечислил выше положительные пункты глав 5-й.

Мы, неверующие-непротивленцы, – образец непредвзятости.

Отмечались также неясные намёки на «всё не так, как надо», эта отрыжку блогеризма оправдывает необходимость подкормки стихийных анархистов, на случай их присутствия в читательской аудитории. Им тоже надо крошек уделить. На всякий.

На сюжетную «подвеску» опять пущен Петро-Павлик и смотрящий его телохранителей – Юрик, полуглухой друг детства.

6

Аллелуйа! Гип-гип, ура! Ну, наконец-то!

Завершён наитруднейший этап проходки сквозь верхние слои из экспозиции поверх экспозиции поверх экспозиции (на языке профессионалов – «вскрышные работы»). Пошёл плавный, мягко-мимяшный переход в литературное лоно, каким мы его любим и хотим. И таки наклюнулись портреты персонажей, составленные как из их внешних черт, так и характеристик психологического свойства.

Ибо терпеливо ожидающий – своего дождётся.

(Но станет ли ему в радость это? Бабулька надвое гадала, однако вдумчивые оговорки грозят подпортить афористичность стилетом вырезьбленной строки, так что сиди тут в скобках и не рыпайся.)

Вот и пошло явление всеми любимого Дани Гранина с щепоткой Кира Булычёва. (Заметка на левой манжете: лабухи безмерно и повсеместно обожают имя второго, но почему-то со строчной буквы).

Дан ход кратко-ёмким брифингам о предшествующих и дальнейших судьбах персонажей. Пунктирно, но со вкусом.

Проваливай, постылая блогеристика! Наддай, залётные! Пади! Пади!

Живописательные портреты обнадёжили уже хотя бы тем, что женские Варламову удаются круче мужских и, следовательно, по своим преференциям (восславим же Всеблагой Промысел!) Варламов – натурал.

Трудно передать, какое это облегчение, а то от случайной даже мысли на тему Датской Девочки (романтическая драма, 2015) моя мошонка встрёпывается самопроизвольно, и её обволакивает неясная сумеречность, вперемешку с тоскливой прострацией.

Невзирая на мою упорно культивируемую толерантность.

Да, 6-я, по своим параметрам, стала долгожданным оазисом вокруг Уч-Кудука.

Отдельное мерси автору, что козыряя владением архаизмами («сей», напр.), он сдержался высунуть из своей колоды «сиречь», хотя и эта карта ему известна, стопудово.

7

В любом и каждом человеке сидит личность.

Это даже не обсуждается. Допустим, если ты своего главбуха почему-то недолюбливаешь, в нём тоже всё равно сидит, как в любом и каждом.

Причём все личности разные, поскольку не совпадают степенью своей задроченности тревогой, внутренними страхами и наивной верой, будто участь поп-звёзд и олигархов достойна интенсивной зависти.

А личность это что?

А это то самое оно, что тебе объяснялось, г-н профессор, по ходу данной критики. Но раз ты засиделся в мягком кресле, напоминаю, личность – это, что в прежние наивные времена именовалось душой или духом, а в переводе с терминологии экзистенциализма стала сущим центром человека.

Это единственная запчасть в твоей структуре способная на творчество, а у остальных прочих свои отдельные функции, от которых им лучше не отвлекаться.

Как раз из-за такого мудрого устройства любой и каждый может осуществлять сущие прорывы в свободу.

Даже на кого и в жизни не подумал бы. Включая главбуха, хотя он подхалим к начальству, а по отношению к тебе – сволочь и хам последний.

Однако для осуществления творческого акта личности нужно сосредоточиться, то есть привести себя в состояние целостности. А уж тогда-то за актом дело не станет.

Главное, чтоб она (личность) это сознавала и не разбрасывалась бы на мелочовку, с которой ей жужжат во все три уха, включая среднее, типа закажи из интернета джинсы с драными коленками и будет тебе счастье.

Именно несхожесть личностей залог неповторимого своеобразия и самобытности в результате творческого акта любого и каждого, после которого сам гениальный Кафка нервно затягивается в сторонке чинариком, стрельнутым у Рильке.

Ну, и тпру на этом. Я никому тут не отец Маккензи из англиканской разновидности христианства, пойду-ка лучше 7-й главой наслаждаться.

~ ~ ~

Как только что отмечалось – кресло то же самое, и поп не поменялся, ведь будучи выходцем из католицизма, он натаскан отсиживать в исповедальне, пока клиент не устал трандеть.

Впрочем, трандежом тут и не пахнет – гладкая проза по фундаментально крепким нормативам журнала «Пионер».

И это правильно – от добра добра не ищут.

Уже выпущенные на игровое поле персонажи получают дальнейшее развитие и дополнительные детали характера.

Распуталась загадка Петик-Павлика, которую автор изощрённо обыгрывал не одну главу, называя то так, то эдак. Как оказалось, Петик это имя, а по фамилии он Павлик. Что и дало Варламову повод блеснуть ловкостью рук при растасовке: "А вот и нет – это Петик, а Павлик тут!" Мастеровито юморной приёмчик. Павлик в детстве представлен полным рохлей, который читает жёлтые тома «Детской энциклопедии» и верит в инопланетян.

Юрик, уже тогда смахивавший на бобра, проявлял задатки будущего мента и склизкого падлы.

Мама рохли, ядрёная особь по меркам эротизма, чуть не оторвала ухо Юрику за измывательство над своим сыночком.

Через свой "чувственный рот" она осыпала свою жертву матерными коллоквиализмами, смысл которых не доходил до будущего профессора, при всём его достаточно зрелом пионерском возрасте.

В литературном ракурсе глава замечательна принадлежностью сразу двум направлениям – классицизму (по старшинству и алфавиту), а также романтизму. Классицизм случился, когда мама в целях психотерапии повела Петю к другому Юре, который с телескопом и постарше. Тот прочёл малышу лекцию об идеальном устройстве и непревзойдённой красоте звёздного мира.

Для романтизма понадобилась гроза с примесями от Габриэля Гарсии Маркеса и лучших образцов японского анимэ.

Автор не побоялся даже назвать свой образец эклектики апокалипсисом и спалил молнией дачу родителей многострадального Юрика младшего. Типа мести инопланетян за притеснения, которые он чинил уверовавшему в них Павлику.

Попутно и вкратце замечу, что любые обвинения в плагиате у иностранных авторов просто смехотворны. Мы не Шекспира читаем, а Самуила Маршака, с поэмой Элиота нам повезло больше: есть выбор из семи выстрадамших рускоязычную версию, заместо же Джойса у нас есть… как бишь его? Ну, в общем…

Поэтому творческой личности достаточно проникнуться духом оригинала и выложить доступными ей средствами.

Недаром Набоков называл переводы трансфигурацией…

Относительно утраты слуха в одном ухе Юрика-младшего в связи с апокалиптической атакой инопланетян, Варламов хранит молчание. Однако не ропщу, человек старался-тасовал – пусть хоть «подвеской» отдохнёт…

8

Ага! По сёдлам, эскадрон!

Детские игрища кончились, пошла партитура для скрипки времён.

Поп приютил профессора. Кормёжка и ночлег в обмен на подметание церкви. Аноним – счастлив.

Мне тоже пришлось внести плату за вызволение из зоны Детгиза, за перевод на «химию». Где можно сказать: "Bye-bye, Mr. Krapivin and Lady Agnia Bartough!

Теперь я вольноопределяющийся!

Чем платил? Муками возврата во всё ту же блогеристику безадресную, но бесстрашно беспощадную, где автор широкими мазками набрасывает общую картину того, во что мы вляпались, и щедро делится кровь леденящей мерзостью и грязью, не вошедшими в учебники "истинной" истории для средних школ, утверждённой минобразом.

Глава 8-я сидит в любом практически моб телефоне. Именно она скользит в ленте той части нейросети, куда ты акаунтирован и которую листаешь со скоростью 1 умник / 0.5 сек.

Единственным, за что зацепился глаз, стал вопрос грека-комментатора, он же владелец деревенского трактира/кабачка:

– Разве теперь у вас не СССР опять?

Спросил без промаха мудрый грек!

Просто взяли и упразднили ЦК КПСС, сменив его обратно царём-батюшкой. Из чисто экономической целесообразности: 25 in 1.

Для «подвески» уже привычные причитания о друге детства, который вызвал, но не встретил.

9

Сюжетная линия движется дальше. По синусоиде.

На смену греку с политзанятием о текущем моменте хаоса в нашем падшем лучшем из миров – скок вспять в мемуары о прекрасной поре студенчества.

Там же и рохля вынырнул опять, но уже в качестве студента философии, знающего больше всякого преподавателя по отдельности и любой кафедры в целом. Красиво.

В ходе главы ко мне Митрофанов приходил на ум, гид в пушкинском «Заповеднике» Довлатова. И от его визита меня буквально пронизало ностальгическое умиление, подобное копью Св. Георгия Победоносца проткнувшему змеюку окаянную.

И уже в таком пронзённом состоянии подумалось мне вдруг: ну, отчего же так? Ведь оба ж типа про одно и то же, верно? И Довлатов Митрофановым своим, и данный лауреат с его Павликом, представили способность людского интеллекта опрокидывать любые IQ мерки.

Однако в Митрофанове чувствуется живой человек, а Павлик – чертёж-калька модифицированной модели киборга для особых поручений ИИ. Как так случилось?

Мне думается (всё ещё пронзённому, сука ты, Жорик!), что чувства эти возникли по вине автров.

Довлатов видит в своём персонаже личность, а романист без границ – индивидуума в своём. Личность способна вызывать чувства, а объективированное понятие – нет. Хоть ты лавровой рощей увенчайся – всё равно нет.

Апокалипсис, свет Алёшенька, уже нагрянул, но тебя неправильно учили, что в нём к чему.

Он не есть концом.

Апокалипсис – это, начало новой жизни.

Назначение наше – всемерно приближать его начало. Что мы и делаем, осознанно или наоборот – неважно. Каждый на своём посту.

Кто мы такие?

Эсхатологи, разумеется.

«Чем хуже – тем лучше». Ты, Алексей, слыхал, конечно. А мудрость изречения постиг ли?

Она проста – всякая ложь и дерьмо, в какой бы глянец их не заворачивали: «пост-модернизм», «концептуализм» и пр., и пр., есть вкладом в приближение конца для них же, а для нас – начала.

Для нас – эхатологов.

У Канта с Гегелем об этом не ищи, начни с Бердяева, он чище пишет.

А главное, писатель должен любить созданный им персонаж, а любовь, как и кашель, утаить невозможно.

(Но и подделка заметнее шила в мешке, для читающего не жуя попкорн.)

Нет сударь мой, кто станет любить, кроме извращенцев (да, вытащи ты уже, в конце концов, своё копьё, падлюга!) алгебраическую формулу? Пусть даже и под философским соусом.

Да, они встретились в универе, но пути не захотели пересечься.

Будущий олигарх не замечал предстоящего профессора, а профессор ещё не догадался, что это олигарх.

Ну, и – (просто-таки прямо сейчас подумалось) – касаемо философской доктрины про переход количества в качество или, возможно, наоборот.

Ведь до чего же тут парадоксальный подвох получается – англо-язычной литературе, при всего 26 алфавитных буквах, и Джойс, и Пинчон (хотя у Тома брать одну только “Радугу”, без прочего), да и тот же Уоллес не позволяют пресечься живому роднику литературной жизни.

А тут, при 33-х, безвылазное болото сорокино-пелевинского застоя. Нормалёк от пары мэтров.

Да кто мне право дал! Как смею!

Судите сами, дорогой профессор, вот вам 2 отрывка из разных источников. Тема одинакова – взгляд со стороны на неспешную прогулку пары собеседников. Разговор философический. Сравните и угадайте в каком из полушарий работал автор: А – западном, Б – восточном.

1.

Так на пару шагали они дальше, руки одного в карманах, у другого снаружи, фигуры их уменьшались, желтоватая и серая, как и следы, оставленные ими – длинная замерзающая последовательность угасших звёзд…