Никто не узнает

Я знал. Об этом говорил Каир. Инесс подняла войну с отцом, пока тот не дал ей согласие на учебу.

– Теперь знаешь, – ползая на коленях, Инесс начала собирать бумагу. Ее гольфы и вид стоящей на коленях, заставили думать о том, о чем мне не должно было думаться. Черт. – Зачем пришел? К папе?

– Проверяли завещание, – ответил отстранённо. Не хотелось думать о нашем прошедшем разговоре.

– И? – Инесс подняла взгляд, остановив свои действия.

– И? – недоумевал я.

– Чего ты хочешь от меня? – слава богу, Инесс встала с колен, сдувая спадающую прядь со лба, – Разве ты не говорил держаться мне подальше от тебя? Так почему стоишь сейчас в моей комнате, а, мистер адвокат? – ее глаза засверкали обидой и сжали горло в тисках, – Если ты думаешь, что перед тобой все еще та девочка, ищущая тепло, которое не дал ей отец, в мужчинах постарше, – колко усмехнувшись, она сделала шаг в мою сторону, – Глубоко ошибаешься. То было глупостью. Забудь.

– О чем ты? – не оставаясь в долгу, усмехнулся в ответ, – Я ничего не думаю о тебе.

Ехидно улыбаясь и кивая головой, словно говоря «ну конечно, так я и поверила», Инесс сделал шаг в мою сторону, чтобы смотреть прямо в мои глаза и превращать меня в пепел.

– Думаешь, – утвердительно заявила Инесс, – Вчера я завладела твоими мыслями, господин адвокат. Я вижу. Я знаю. Теперь. Ты. – указательный палец девчонки толкнул меня в грудь, и мне захотелось заломать эти руки назад и кинуть эту чертовку на кровать прямо за ее спиной, – Избегай меня, Трис.

Нависла тишина. Только наши взгляды вступали в дикий контакт. Война. Тихая, безмолвная война. Вот что напоминали эти гляделки.

– Какого высокого мнения вы о себе, мадмуазель.

– Я Конселло, – подбородок Инесс гордо вздернулся, – Высокомерие в моей крови, – пожала она плечами, – Отрицаешь, что не думал обо мне? Или, что теперь боишься моего влияния на тебя?

– Хватит играться, малая, – щелкнул ее по носу, что делал часто, когда она еще не была такой сукой. Инесс тут же отошла на шаг, уходя от моего прикосновения. – Я могу помочь тебе с проектом.

Черт, зачем я это сказал?

– Да? – наигранно изумилась Инесс.

– Ага, три раза в неделю, и мы допишем доклад, параллельно изучая французский, – подмигнул в ответ.

Единственное, чем руководствовало это решение, желание доказать себе и высокомерной особе напротив, что я не избегаю никого. Она не может взять надо мной вверх.

– Договорились, – Инесс подняла свою руку, и я посмотрел на ее пустое запястье, разыскивая след моего подарка, которого не было.

– Договорились, – обменялись мы рукопожатием, – Завтра в семь утра.

– Так рано? – удивилась Инесс.

– Именно. Отправлю адрес позже.

Я должен доказать свое безразличие не только Инесс, но и себе. Это станет таблеткой спасения от вожделения и глупостей, разрушающих наши жизни.

Глава 5

Инесс

– Приехали, – голос нового телохранителя, Баро, которого пристроила мама, оторвал меня от книги, лежавшей на коленях.

Подняла взгляд, разглядывая местность. Баро остановился между переулками, возле возвышенного здания в старинном итальянском стиле, с давно пожелтевшей обделкой, которая добавляла некого шарма. Словно я оказалась в старинном итальянском кино, и прямо здесь сейчас пройдется Малена.*

(*Малена – героиня итальянской драмы «Малена» режиссера и сценариста Джузеппе Торанторе по одноименному рассказу Лучано Винченцони. Главную роль исполняла Моника Беллуччи»)

– Что здесь находится? – захлопнув книгу, посмотрела на Баро, тоже оглядывающего здание.

– Библиотека, синьорина, – ответил он, – По карте показывает так.

– Спасибо, – собрав свои вещи, а это бесчисленное количество информации из интернета о французской литературе, огромные наушники и несколько книг по теме проекта, а также новый роман, который начала читать вчера. Спешно Поправив короткую джинсовую юбку, вышла из машины, сдувая прядь волос с глаз, чтобы видеть перед собой дорогу сквозь солнечные очки.

Я проснулась в пол пятого, чтобы успеть в этот конец Сицилии. Чертов Тристан, появившийся в моей жизни спустя почти пять лет, свел с ума с первым появлением на мое двадцатилетие.

Все еще помню его взгляд, когда спускалась с лестницы. Эти искры, которые исходили от его небесных глаз. Я ликовала, чувствуя, как волна возбуждения бежит по коже. Я давно не была наивной пятнадцатилетней дурочкой, влюбленной в мужчину, годившегося мне в братья. Тристан Костано был игрушкой в моих руках. Мне хотелось, чтобы он пожалел о сказанном, когда Каир сообщил о его приезде. Моя внутренняя натура жаждала испить этот вкус блаженства, когда он смотрел на меня, и понимал, что ему ничего не светить.

Во время танца я смотрела на Валентина с такой фальшивой любовью, что сама была удивлена своему актерству. Я упивалась огнем в глазах Тристана.

Единственное, чего желала теперь: уломать адвоката и разломать все на части, как сделал это он несколько лет назад. Играть в эту игру несмотря ни на что.

Да, я сама призналась ему. Сама пошла на это. Но разве он не был жесток? Он задел мою гордость. Высыпал горстку соли на открытые раны, и это было чертовски больно.

Вошла через металлические ворота над аркой, наконец спрятавшись в тени от палящего солнца. Дверь в библиотеку была маленькой и деревянной, открытой для посетителей. Переступив порог, огляделась вокруг. За столиком у входа, сидела девушка, наверняка моя ровесница. Она лопала жвачку, перелистывая страницы Великого Гэтсби.

– Добрый день, – улыбнулась я приветливо, разглядывая высокие стеллажи, заставляющие сердце трепетать от восторга.

Запах старых страниц витал повсюду и тут же ударил в ноздри. Мой внутренний книголюб готов был взорваться от писка, словно маленький ребенок. Здесь были ряды, как и с классикой, так и современной литературой, в которую я была готова окунуться.

– Мхм, – кивнула девушка, не отрываясь от чтения, – Проходите.

Я понимала ее как никогда. Это чувство, когда страницы поглощали тебя, и ты не можешь противоречить утопии. Когда ты, буквы и герои произведения становились одним целом.

Решив не мешать, прошла дальше, сквозь многочисленные полки, проходя мимо мириады книг. Одна особенность этого места – стеллажи. Здание библиотеки было высотой нашего особняка, и стеллажи такой же высоты, заполненные литературой. Подняла голову, чтобы разглядеть все габариты, чувствуя, как один из гольфов на ноге соскальзывает, но не обратила внимание, шагая вдоль полок, скользя руками по книгам. Стены, потолки и колоны были расписаны итальянской эпохой. Как я не могла знать об этом месте?

– Твой брат спас меня, когда я выходил отсюда.

Твою мать! Испуганно подпрыгнула, когда голос Тристана послышался с другой стороны стеллажа.

– Ты испугал меня, – выдыхая произнесла я, глядя сквозь щель между книгами, чтобы уловить голубые глаза господина адвоката.

– Desole, toxique, – улыбнулся Тристан, и внутри что-то защекотало.

Он всегда удивлял меня своей улыбкой. У него были удивительно белые и ровные зубы. И чертовски сексуальная улыбка, являвшейся некой изюминкой. Она завораживала, как и кристально небесные зрачки, что были редкостью в наших краях.

– Я не понимаю тебя.

– Я сказал: извини

– Но там два слова, – возобновила шаги вдоль длинного проема между стеллажами, что сделал и Тристан.

Мы так и шли вместе, разделенные одними книгами.

– Второе останется секретом, – последовав моему примеру, Тристан провел пальцами по корешкам книг, – Выучишь французский, переведешь.

– Так от кого спас тебя мой брат? – ноздри защипало, а глаза стали влажными, вспомнив о Даниэле.

Я так скучала по нему. Тосковала по нашим разговорам посреди ночи, когда мы сидели на кухне с горячим шоколадом и печеньями Джулсии. Мне не хватало его заботы, его бурчанья и даже молчаливого присутствия рядом. Прошло почти пять лет, как я не видела его. Он не позволял приходить к нему в тюрьму, за что мало было его задушить. Даниэль был слишком упрямым.

– От местных бандитов, – Тристан шагал медленнее, чтобы быть наравне со мной, – Я заканчивал юридический и приходил сюда заниматься. Задерживался допоздна, как и в ту ночь. Кто-то подкараулил и накинулся на меня, желая вынуть деньги. Их было пять или семь, уже не помню, но давать им деньги я не собирался.

– Брат оказался там? – догадалась.

– Он проезжал мимо, остановился и вышел из машины. Видела бы его спокойствие, когда он сказал: «Я Даниэль Конселло, и, если вы сейчас не отстанете от парня, я заберу вас с собой в ад».

Я рассмеялась, прижимая свои вещи ближе к телу. Жутко захотелось обнять брата.

– Очень похоже на Дэна.

– Да, точно. Тогда я удивился, как все разбежались, а Даниэль, сказав, не шляться в такой богатой одежде по переулкам, уехал.

– Как вы потом с ним встретились? – наконец узкий коридор из книжных стеллажей пришел к концу, и мы остановились в приятном светлом пространстве с круглыми столиками вокруг.

– Нашел его в одном из баров клана.

– Почему ты решил стать частью клана?

– Parfois, il vaut mieux ne pas savoir certaines choses, toxique, – снова французский, заставивший меня, нахмурится. И опять это ехидное «toxique».

– Мне включать переводчик? – помахала своим телефоном, ни черта не понимая.

– Порой, лучше не знать некоторых вещей, – перевел Тристан.

Жизнь Тристан до «Corvi» оставалась для всех тайной. Никого и не интересовало, ведь входя в клан ты забываешь о прошлом от слова совсем. Но мне была интересна сущность нашего адвоката. Я правда хотела проникнуть ему под кожу и узнать обо всем. Порой, казалось, это была сумасшедшая одержимость.

Сейчас же все было иначе. Инесс Конселло не собиралась унижаться перед Тристаном. Я больше не любила его, и не собиралась. Мне просто захотелось поиграть с ним, пока есть такая возможность.

– Я принесла информацию, которую собирала эти…

Не успела договорить, как тут же эти бумаги оказались в руках Тристана, а после вовсе в урне с кипой других бумаг.

– Эй! – сорвался с уст возмущенный крик, – Я столько собирала все это, – топнула ногой, заставляя гольф на правой коленке скатиться еще на пару дюймов.

Мама бы закатила глаза моей чрезвычайной эмоциональности и нелепости.

– Интернет? Ну уж нет, – нахмурился Тристан, подойдя к одному из столов, и взяв стопку книг, – Вот то, что нам нужно, – он вручил всё добро мне, и поднялся на второй этаж, выполненный в стиле больших и широких балкончиков, по кругу всего помещения. Я двигалась за ним придерживая книги подбородком, и сжимая в руках ремешок сумочки, который выскальзывал.

– Ты настоящий сукин сын, прошу заметить, – закряхтела, поднимаясь по лестнице наугад, ведь запросто не видела ничего под ногами.

– Да, я такой, – вальяжно растянувшись на одном из кресел, Тристан улыбался, пока я несла стопку к нашему круглому столу и поставила перед ним.

– Хотелось бы врезать тебе этой книгой, – замахнулась литературой девятнадцатого века, глядя на Триса, – Вот только книгу жалко.

– Так я и думал, – сощурился Тристан, – Давай приступим.

Следующие два часа мы провели за разбором информации. Я любила читать, но это было скучным заданием, когда на страницах нудная биография писателей, а не горячие парни на мотоциклах. Господи, почему я подумала о горячих парнях?

Тристан сидел напротив. Мы не разговаривали. Иногда я слышала, как он читал вслух, и объяснял некоторые слова на французском. В какие-то секунды наши взгляды пересекались, как и ноги под столом. Тристан заказал нам кофе, которое я выпила с превеликим удовольствием, и немного отвлеклась от вычитывания. После писала интересную информацию в свой красивый коричневый блокнот, обклеенный стикерами. Господин адвокат следил за каждым моим движением из-под страницы книги, которую держал перед собой.

Тишина была громкой для нас. Может только для меня, ведь казалось, что Тристан слышал все мои мысли. Например, как я думала о его губах, когда они соприкасались во время чтения про себя. Или как сексуально его пальцы касались этих самых губ, после переворачивали страницы. А может как он говорил на французском? Я наслаждалась его языком. Французским, чертовски превосходным языком.

Спустя еще час, мой живот заурчал. Слишком громко для пустой библиотеки в десять часов утра, где были только я и Трис. Он услышал. Поднял взгляд, что сделала и я, а после его уст коснулась улыбка.

– Думаю, на сегодня хватит, – Тристан убрал книгу на стол и закрыл, – Покушаем?

– О, боже, – застонала, пристав с места и чувствуя, как захрустела спина, – Я готова слопать слона.

– Да, я слышал, – господин адвокат собрал весь бардак за нами, усмехаясь.

– Я передумала, съем тебя, – стрельнула молнии в его сторону, поднимая гольфы, – Надеюсь ты не пресный.

– Можешь попробовать, – ехидная улыбка прорезала губы мужчины, а потом застыла на его лице, словно только сейчас до Тристана дошел смысл сказанного. – Черт, забудь. Здесь вблизи есть хорошая кофейня.

– Но, мы не можем выйти с главного входа, – сделав вид, что не обратила внимание на предыдущий диалог, посмотрела на Тристана, – Баро, мой водитель, ждет снаружи. Мама…она не знает, что я занимаюсь с тобой. Никто, вообще-то не знает, – нервно почесала место за ухом, что делала всегда, когда проживала слишком яркие эмоции. Например, смущение за то, что рассказываю Трису, как скрываю наши занятия.

– Пошли, – Тристан быстро направился к лестнице, а я почти побежала, собрав свои вещи в спешке.

– Куда? Правда, я покушаю дома. Ты просто выйди после того, как мы уедем, – говорила в спину адвоката.

Трис ходил быстро, и порой, приходилось перебирать ногами шире, чтобы догнать его. Кажется, сам он этого не замечал.

Но в этот раз я не рассчитала. Отвлекаясь на входящее сообщение от Валентина, не заметила, как Тристан остановился на лестнице, поэтому врезалась в его спину, уронив всё, что несла.

– Черт, чего остановился? – завопила, смотря как скатывается моя сумка к черным начищенным до блеска туфлям Тристана.

Он развернулся. Стоял на одну ступень ниже, но все равно оставался выше. Наши носы внезапно соприкоснулись.

– Получается, наши занятия в секрете? – хитро расширились его зрачки.

Дыхание сперло, когда тепло, исходящее от господина адвоката, опалило кожу лица.

– Именно, – произнесла, глядя в упор.

Я умела сдерживать эмоции. Мама учила меня этому с детства.

Не смейся так громко, Инесс.

Не улыбайся так широко.

Покажи свое равнодушие.

Будь спокойна, ради всего святого.

Не показывай сильную радость.

Не показывай слезы.

Не истери.

Не кричи.

Ты Конселло.

Да, я Конселло, и умела шикарно подделывать эмоции. Поэтому и сейчас искусно скрыла, как сильно забилось сердце от близкого расстояния между мной и господином адвокатом.

– Это тайна, – прошептала запредельно тихо.

– Говоришь, никто не должен узнать? – глаза адвоката кидали вызов.

– Никто не узнает, – оттолкнула его в плечо, и Тристан спустился еще на одну ступень, наконец позволив опуститься на корточки и собрать рассыпавшиеся вещи.

Сумка есть.

Блокнот тоже.

Наушник живы.

Книга…где книга?

– Он просунул руки в мои кружевные, мокрые от возбуждения трусики и…

– Отдай, – закричала громко, насколько можно, быстро поднявшись и выдернув роман.

Господи, почему ты так жесток, когда дело касается моего позора?

– Этот отрывок отмечен, – заметил Тристан.

– Да, и что? – достаточно резко спросила я, готовая нападать, если он скажет что-то пошлое или отрицательное.

– Ничего, – морские глаза заискрились, – Пошли уже, – Тристан продолжил вести меня по библиотеке, пока мы не дошли до самого угла противоположному главному входу, где находилась широка дверь. Тристан отпер ее и яркое Сицилийское солнышко проникло в темное пространство. Оживленная улица резко вошла в контраст с тихой и прохладной библиотекой.

За дверью оказался переулок полный людей, и прямо с левой стороны от книжного, весь первый этаж занимала закусочная, куда и зашел Тристан.

– Ого, какие люди, – женщина лет сорока, с плетеными в афро-кудри волосами, встретила Триса с улыбкой, пока обслуживала гостей. – Неужели пожаловал сам Тристан Костано?

– Не знал, что ты так сильно скучала, Николь, – Тристан дал женщине пять, пока я замерла рядом, смотря на то, как непринужденно вел себя наш господин адвокат в этой суматохе вокруг, – Приготовишь мне с моей гостьей что-нибудь вкусное, – кивнул Тристан в мою сторону.

– Как зовут гостью? – Николь протянула мне ладонь, держа в другой поднос с ароматной едой, и я удивилась, как у нее получалось удерживать его на пяти черт возьми пальцах.

– Инесс, – смущенно улыбнулась, пожимая ладонь женщины, – Приятно с вами познакомится.

– И мне, красотка. Проходите за свободный столик, я подойду.

Мы с Тристаном заняли тот стол, что был снаружи, под большим тканевым невесом, ожидая, пока Николь раздаст все свои заказы.

– Часто здесь бываешь?

– Нет, последний раз был месяц назад, – его глаза резко охладели. Будто своим вопросом я задела что-то в его душе.

Окинула взглядом улицу, избегая неловкой паузы. Люди шли под палящем солнцем, разговаривая, улыбаясь или хмуро затыкая уши наушниками. В углу, у тротуара расположился местный художник. У него был очень интересный внешний вид. Его шею обволакивал невероятно красивый шарф, сшитый из разных тканей, как и его рубашка поверх белой майки, а на ногах красовались ковбойские сапоги. В руках он держал кисть и вырисовывал что-то на мольберте, увлеченный своим творчеством настолько, что даже я чувствовала вдохновения. В конце начиналась трасса, откуда доносились сигналы машин, а прямо посередине переулка, трубадур* пел, играя на гитаре до мурашек знакомую песню всем итальянцам – «Sarà Perché Ti Amo»

(*Средневековые поэты-музыканты (инструменталисты и певцы).)

Море возбуждения растеклось в груди, от знакомой мелодии. Мне жутко захотелось начать петь.

– Спой вместе с ним, – подтолкнул Тристан к еще одной глупости, которую мама бы не одобрила, но сейчас я не была Конселло. Рамки Кристианы Конселло и особняка не душили в своих тисках, разрушая мои границы.

Посетители ресторана захлопали, как и те, что наблюдали со своих усыпанными цветами балкончиков.

– Давай же, – Тристан толкнул меня коленом под столом, – Ты же хочешь этого.

Первый куплет закончился, и я не смогла больше сидеть. Бросила все вещи, выбежала на улицу, прямо в круг к мужчине певцу. Он улыбнулся, поняв, что я собираюсь петь, и отошел от микрофона.

Сердце застучало в предвкушении, когда я запела:

Io canto al ritmo del dolce tuo respiro

Я пою в ритме твоего нежного дыхания,

È primavera, sarа perché ti amo

Весна, она будет, потому что я люблю тебя,

Cade una stella, ma dimmi dove siamo

Падает звезда, скажи, где мы находимся?

Che te ne frega,

Тебе не плевать на это?

Sarа perché ti amo

Так будет, потому что я люблю тебя

Уловила, как Тристан смотрел на меня. Улыбаясь и хлопая, как это делали остальные, пританцовывая и свистя. Мой голос распространялся дальше и дальше, что в переулок забегали и с другой стороны. Люди в кафе выглядывали из своих столов и подпевали. Николь улыбалась рядом с Тристаном, глядя на меня.

E vola, vola si sa,

И лети, лети, всем известно,

Sempre più in alto si va,

Что всё тянется вверх,

E vola, vola con me,

И лети, лети со мной,

Il mondo è matto perché

И почему-то мир сошёл с ума,

E se l'amore non c'è

Если нет любви,

Basta una sola canzone

Хватит одной лишь песни,

Per far confusione fuori e dentro di te

Чтобы вызвать смятение снаружи и внутри тебя

Хватило одной песни, чтобы заставить меня забыть про тоску и печаль внутри. Забыть об одиночестве, которое я ощущала каждый день. Заполнить пустоту, жаждущую родительской любви.

Когда у меня будут дети, я буду пытаться всеми силами подарить им свою любовь, вне зависимости от мира, в котором мы живем. Я не буду отрубать их крылья. Я позволю им летать.

***

Валентин Кизаро. Мужчина, намеревающийся стать моим мужем.

Впервые я увидела его на открытие казино своего дяди Карло. Отец силой потащил меня туда, сказав, что стоит познакомиться с хорошим кандидатом на роль моего жениха.

Помню, как яростно пыталась противостоять. И даже думала, что убегу, если выйдет такая возможность. Но знала, что это было глупо. В вечер нашего знакомства, я напрямую сказала, что не хочу этого брака, и в целом становится чьей-то женой, и скорее, мы убьем друг друга, нежели заживем рука об руку.

Я была зла на весь мир. На папу, маму и Тристана Костано. Я возненавидела всех мужчин этого света и откровенно пыталась послать Валентина.

Валентин тогда рассмеялся, чем сильно удивил.

– Я, если честно, сам не горю желанием обзаводится женой, но мне нужен этот союз.

Никогда бы не согласилась на это, если бы наш брак не шел в нашем деловом заключении. Я выйду за него замуж, и взмахну крыльями, живя отдельно от него, занимаясь пением и своей жизнью, пока Вал будет строить свое положение в клане, которое даст ему брак со мной.

Кроме того, именно благодаря этому, я поступила на филологический факультет и училась. Это было условие, которое я поставила отцу. Либо я соглашаюсь на брак и учусь, либо убегаю из этого чертового дома и позорю всю семью. В этом году уже заканчивала учебу. Желание, которое я осуществила.

Вот и все. На публике мы были красивой парой, ожидающей помолвки. Лицемерно улыбались всем. Показывали родителям покорность, скрывая за этим идеально спланированный план.

Через месяц состоится наша помолвка. Я тянула с этим столько лет, и вот настал тот час. Сегодня мама пригласила семью Кизаро на ужин, и, пока я сидела в комнате, печатая информацию, которую записала в блокнот, она ютилась на кухне с самого утра.

Я пришла домой после занятий Тристана ближе к обеду. Мама снова проявила вежливость, сказав, что учеба мне не нужна, и я занимаюсь не нужной мне работой.

Не постучавшись, она зашла в мою комнату, ни на секунду не думая о личном пространстве.

– Ты выбрала, что наденешь на ужин? – спросила великая Кристиана Конселло, стуча своими шпильками.

– Во-первых, ты забыла постучаться, – выдохнула, не отрывая взгляда от монитора, – Во-вторых, я надену, что захочу.

– Я не позволю надеть тебе тот наряд для трассы, – мама закатила глаза, схватившись за голову.

Снова губы растянулись в довольной улыбке. Наряд на мое двадцатилетия произвел должное впечатления среди женщин клана и для их сплетен, как и для проекта восхищения других мужчин, а еще приступа Кристианы Конселло. Она была готова упасть пластом прямо посреди ресторана.

– Намекаешь, что я шлюха? – приподняла вопросительно бровь.

– Ради всего святого, не выражайся, – раздраженно схватилась мама за голову, – Такие слова!

– Мама, просто перестань, – надула щеки от усталости, – Ты не можешь контролировать каждый мой шаг. Я не твоя собственность.

– Ты моя дочь, – твердо заявила она, – И я имею право…

– Вот именно, мама, – моему терпению пришел конец, когда встала с кресла, поворачиваясь к ней, – Я твоя дочь, а не ручной песик, которого ты пытаешься приручить гавкать по приказу. Я человек, и хочу свободы, поэтому да, выйди из моей комнаты, – злобно зашагала к двери, открыв и указав наружу, – И оставь меня в покое, я готовлюсь к экзамену.

Мама застыла. Ее бездушные глаза треснули, когда она взглянула на меня. Я могла бы ее выслушать. Понять, если бы она попыталась поговорить со мной, а не кричать и приказывать.

Сколько себя помню, мама обожала Диего. Она любила и пылинки сдувала с брата. И я, по правде, завидовала ему. Пока Инесс, боясь темноты, не смыкала глаз в пансионе, будучи шестилетней, Диего был дома рядом с родителями. Ребенком я злилась и завидовала ему, но со временем поняла, что Диего и Даниэль единственные, кто любят и ценят меня. Они часто прилетали в Неаполь, и задаривали меня шоколадками. Даниэль на одну из встреч принес мне телефон, и сказал, что, когда по ночам я боюсь, могу ему звонить.

Помню, как прятала мобильник под кроватью, чтобы воспитательницы не заметили, и каждый день звонила братьям. Мы много говорили, прежде чем я засыпала и просыпалась с телефоном у уха.